Коль сделать ход не убоишься

— Малфой, ты что, ранен? — Поттер хватает со дна острый камень и бросается ко мне, судорожно перерезая верёвки. — Потерпи, потерпи, я сейчас, — бормочет он. Я скорее угадываю, чем слышу его слова, такие же булькающие, как речь русалок. — Ну, вот и всё. Ты сможешь плыть? Возможно, по пути мы встретим твоего чемпиона. Это ведь Флёр, да? Ты вроде подружился с ней в последнее время. Мерлин пресвятой, он что — так ничего и не понял?! — Сейчас, сейчас. Так, а где же мой… — Поттер недоумённо оглядывается, на всякий случай проплывает вокруг статуи, от которой только что отвязал меня, и возвращается с таким глупым выражением на лице, что я непроизвольно закатываю глаза. (Не то чтобы это так уж удобно было делать под водой). — Малфой, я не понимаю, это ты, что ли, мой пленник?! Я пожимаю плечами, дескать: а у тебя есть другие версии, Шрамоголовый? — Но как же… — булькает шокированный Герой, — «мы сумели то забрать, о чём ты будешь очень сильно горевать?». Ну, не то чтобы я не горевал о тебе, Малфой, — спохватывается он, очевидно, заметив, как вытянулось моё лицо (чёртова вейла, совершенно не умеет скрывать свои чувства!). — Ну, то есть… я, разумеется, расстроился бы, если бы ты… ох, ладно, давай уже в обратный путь. Погнали? Легко сказать: погнали. Стоит мне шевельнуть руками, как острая боль в лопатках заставляет скривиться, а места, где крылья неоднократно прорывали кожу, снова принимаются кровоточить. Мой спаситель сосредоточенно хмурится: — Нет, так дело не пойдёт. Давай, Малфой, хватайся за меня! Ну?! Я нерешительно приближаюсь к нему, не зная, как смогу решиться дотронуться, взять за руку… — Давай уже, недотрога! — Поттер досадливо пускает из рта стайку пузырей и бесцеремонно обхватывает меня за талию, крепко прижав к себе. — Ничего — потерпишь немного моё общество, если выбраться отсюда хочешь. «Потерплю твоё общество»? Серьёзно? Да я не знаю, как мне удастся не лопнуть от счастья, что ты касаешься меня, обнимаешь, пусть и лишь для того, чтобы заработать баллы в чёртовом испытании! Вейла на радостях чуть не выпускает крылья, но, видимо, вовремя соображает своими куриными мозгами, что крыльям совсем не место под водой. Не хватало ещё дополнительно повесить на тощего Поттера два огромных комка мокрых перьев. Он и так-то меня еле тащит, бедолага! Наверное, к тому моменту, как мы наконец выберемся на берег, все зрители уже разойдутся на обед, а Хагрид, вооружённый багром, отправится на своей лодке обшаривать дно в поисках несчастных утопленников. ***** Кажется, мы плывём целую вечность. Поттер из последних сил работает ластами. Видимо, час уже заканчивается, а вместе с ним и действие жаброслей. Я чувствую, как он начинает паниковать — без жабр дышать под водой становится невозможно. Пытаюсь вырваться, чтобы плыть самому, облегчив Гарри задачу, но он сердито хватает меня за воротник, морщась от боли в уставших руках, изо всех сил молотит ногами и… выносит нас на поверхность. Холодный воздух нещадно колет мокрое лицо, обжигает лёгкие. Уши закладывает от радостных воплей и свиста. Зрители беснуются и аплодируют, пока… пока кто-то из них не рассматривает в омнинокль, кого именно притащил со дна озёрного второй хогвартский чемпион. Как по мановению палочки, радостный шум и гвалт сменяются звенящей, зловещей тишиной. — Ну что? — как ни в чём не бывало, оборачивается ко мне мой Герой. — Потопали на берег? Идти-то сможешь? — С-с-смог-гу, Ш-ш-рамог-головый, не п-переживай, — стучу зубами я. — С-с-спасибо, что в-вытащил. — Всегда пожалуйста, Хорёк, — улыбается мне Поттер. УЛЫБАЕТСЯ? МНЕ?! — Не мог же я допустить, чтобы твоя пушистая шкурка пошла на одеялки маленьким русальчатам. — Придурок! — я шутливо пихаю его плечом, и мы продолжаем брести к берегу в абсолютной тишине, пока её внезапно не прорезает звонкий голос мисс Делакур: — Молодец, Гарри! Спасибо, что не оставил моего друга! — Молодец, Гарри! — вторит ей Гермиона, укутанная в толстое шерстяное одеяло. У стоящего рядом с ней Крама делается такое лицо, словно ему в глотку только что запихнули целый лимон. Мадам Максим и Каркаров хлопочут возле своих чемпионов, довольные тем, что докучливый конкурент пришёл к финишу последним. Вот только Поттеру словно и нет никакого дела ни до торжествующих противников, ни до сочувствующих друзей. Едва выбравшись на берег, он пускает из своей палочки сноп красных искр: — Скорее целителя! Мой пленник ранен! Но мадам Помфри уже и сама спешит ко мне, левитируя перед собой носилки. ***** Уже вечером, отдыхая в больничной палате, я узнаю от пришедшей навестить меня Панси, что судейская комиссия начислила Поттеру дополнительные очки «за высокие моральные качества, проявившиеся в том, что он, невзирая на личную неприязнь, спас попавшего в беду сокурсника». — Нет, ну ты можешь себе представить, Драко? — Панси просто кипит от негодования. — Теперь у Поттера столько же очков, сколько у милашки Диггори! А ведь Диггори-то приплыл на добрых полчаса раньше! Конечно, могу. А то я не знаю, что Дамблдор в любой безнадёжной ситуации извернётся так, чтобы подкинуть своему любимчику вожделенных баллов! (О, воображаю, какие физиономии были у мадам Максим и Каркарова после объявления результатов испытания!). Но на сей раз я почему-то ни капли не раздражён этим вопиющим фактом. Вот только словосочетание «личная неприязнь» царапает грудную клетку почище вейловых когтей. ***** После того, как Поттер на себе выносит меня со дна Чёрного Озера, что-то неуловимо меняется между нами. Когда на следующее утро он с кривоватой улыбкой кивает мне при встрече, я роняю раскрытую сумку себе на ногу и, чертыхаясь, принимаюсь собирать рассыпавшиеся по полу учебники, пергаменты и перья. — Э-э-э… Драко, что это сейчас было? — недоумевает Панси. — Не знаю, — пожимаю я плечами. — Очевидно, наш Герой отморозил в ледяной воде последние мозги. Я украдкой испаряю белые пёрышки, упавшие с прорезающихся крыльев. Повезло, что Флёр уже успела показать мне, как накладывать Маскирующие Чары на сияющую кожу. С волосами у меня явно получается не так искусно. Панси изумлённо пялится на мои ощутимо отросшие за последние дни, блестящие локоны: — Эй, дорогой, каким зельем для волос ты пользуешься? Поделишься секретом с лучшей подружкой, а? Ведь скоро Святочный Бал, а мои волосы стали какими-то тусклыми из-за того, что приходится постоянно ходить в шапке. Кстати, Драко, ты уже решил, кого пригласишь? Мерлиновы сиськи, она же ведь не думает, что я… — Я так надеюсь, что Блейз наберётся смелости и пригласит меня, — мечтательно вздыхает Панси. — Может, если ты дашь мне это зелье… Да я самолично сварю для тебя какое угодно зелье, Панси Паркинсон, лишь бы ты осчастливила своим выбором кого угодно, кроме меня! ***** Я иду в совятню, чтобы отправить родителям рождественскую открытку. Хвала Мерлину, в этой Вселенной Люциус и Нарцисса Малфой живы, здоровы и ждут поздравлений от своего любящего сына. На лестнице нос к носу сталкиваюсь с выходящим из совятни Поттером. — Привет, Малфой, ну как ты, в порядке? — дружелюбно интересуется мой спаситель. — Как видишь, — хмыкаю я. — О, вижу, да, — Поттер расплывается в улыбке, а я благодарю Мерлина, что пол здесь, у входа в совятню, сплошь устелен перьями, и если пара-тройка прямо сейчас упадёт с моих прорезавшихся крыльев, Шрамоголовый ничего не заметит. — Слушай, Малфой… Я как-то раньше не обращал внимания, что у тебя такие длинные волосы… Да ты вообще никогда не замечал меня, Поттер! Он разглядывает меня, приоткрыв рот, словно видит впервые. Впрочем, может, так оно и есть. — …чонку на бал? — сквозь оглушительное громыхание сердца доносится до меня. — Что? — Говорю: девчонку какую-нибудь уже на бал пригласил? Я отрицательно мотаю головой, недоумевая, какого соплохвоста Поттера вообще волнует, с кем я пойду на Святочный Бал, и пойду ли вообще. — Ага, я тоже, — зачем-то сообщает Поттер. — Что так? — насмешливо фыркаю я, пока вейла внутри меня отплясывает сумасшедшую джигу. — А как же Чанг? — А, — машет рукой мечта половины хогвартских девиц от двенадцати до семнадцати, — кажется, я никогда не пойму этих девчонок. То вздохнуть мне не давала, ревновала ко всем подряд, постоянно хватала за руку, а теперь делает вид, будто мы вообще никогда не ходили на свидания! Герми… Близкая подруга объяснила мне, что девчонки ведут себя так, когда парень в чём-то провинился, но… Я понятия не имею, что я, боггарт задери, сделал не так! И главное, почему нельзя прямо сказать, мол, так и так, Гарри, ты облажался, я обижена на то-то и то-то… Понятненько. Мощный «Обливиэйт», мадам Максим? Решили перестраховаться и подчистую стёрли из хорошенькой головки Чанг воспоминания о последних неделях? Хогвартс до сих пор гудит, строя версии одна фантастичнее другой: как вместо любимой девушки Гарри Поттера на дне озера оказался его «любимый» недруг. Дамблдор даже вызывал меня на ковёр, но я был непреклонен, как скала: «Споткнулся, упал, очнулся в Чёрном Озере». — Девчонки, — глубокомысленно изрекаю я. — Искусство общения с ними — это особая отрасль Магии, недоступная таким туго соображающим шрамоголовым придуркам, как… Внезапно Поттер разражается хохотом, и я… я тоже, не в силах удержать внутри себя столько звонкого, солнечного счастья, хохочу вместе с ним. Мы сгибаемся пополам, хлопаем себя по коленям, задыхаемся, сипим и, не успев толком отдышаться, заливаемся вновь. — Шутки шутками, а мне ведь и правда нужна пара на Святочный Бал, — наконец, отсмеявшись, сетует Поттер. — МакГонагалл сказала, что я, как чемпион Турнира, должен открывать этот грёбаный бал. Мерлиновы яйца, я лучше бы с Хвосторогой ещё раз сразился, чем вот это вот всё. Да я и танцевать-то не умею! — Могу научить тебя! — мозг ещё и мысль толком сформулировать не успел, а с языка уже слетает этот горячечный бред. Сейчас Поттер снова зальётся хохотом, вот только на этот раз он будет смеяться не со мной, а надо мной… — Научи, Малфой! — с жаром соглашается Поттер. ЧТО?! — Пожалуй, я соглашусь, — лениво растягиваю слова, безуспешно пытаясь имитировать раздумья. — В качестве платы за то, что ты спас меня от прискорбной участи стать русалочьим обедом. — Ну, как знал, что ты мне ещё пригодишься, Хорёчек, — в тон мне тянет Поттер. — Значит, по рукам? — и… Мерлин! Гарри Поттер протягивает руку Драко Малфою! — По рукам! — радостью, звенящей в моём голосе, можно, наверное, начинять рождественские колокольчики. — Встречаемся вечером в классе, где занимается Хор Лягушек. Не опаздывай, мой Герой. ***** — Послушай, Малфой, меня тут один вопрос мучает… Мы с Поттером сидим плечом к плечу прямо на мягком, как мох, зелёном ковре в хоровом классе, отдыхая после двух часов беспрерывных танцевальных упражнений. Он ужасно горд собой, потому что сегодня наступил мне на ногу всего пару раз. Зачарованное фортепьяно всё ещё услаждает слух вальсом. — М-м? — полусонно отзываюсь я. — Ты ведь наверняка уже целовался с девчонкой, да? Конечно, целовался, ты же у нас такой красавчик… Ты совсем идиот, Шрамоголовый, да? — Не могу понять, что девчонки находят в этих поцелуях? Вот взять ту же Чжоу, например. Когда мы с ней… Когда она поцеловала меня, ну, после первого испытания… Я так поспешно прячу за спину руки со стремительно растущими птичьими когтями, что едва не падаю. Пробую вздохнуть поглубже, вспомнить в уме рецепт Умиротворяющего Бальзама и мысленно напоить им свою пришедшую в ярость вейлу. «Смешать в равных пропорциях толчёный рог единорога и порошок из игл дикобраза…» — Я… ну… я вообще не понял, что в этом такого особенного… «Добавить толчёного лунного камня, помешать три раза против часовой стрелки, варить на слабом огне семь минут…» ЧТО?! — И вот я подумал, может быть, ты… может быть, ты мог бы… »…затем добавить две капли сиропа чемерицы…» — Драко? — Д-да? — Может быть, ты мог бы поцеловать меня? Ну, просто, чтобы я… Это касание губ почти невинно, как оно и бывает в четырнадцать, когда ты ещё не освоился в своём непропорционально растущем теле, когда не знаешь, куда деть эти непомерно длинные руки, когда не уверен, можно ли… прихватить нежно чужие губы своими, лизнуть украдкой, самым кончиком языка, дурея от собственной смелости… — Вау! — Поттер… Гарри ошеломлённо смотрит на меня и, словно не веря в то, что только что случилось между нами, осторожно трогает пальцем свои влажные губы. — Знаешь, это было… На секундочку мне почудилось, что ты — ангел. Готов поклясться — у тебя были крылья, Мал… Драко… Мерлин, как же вовремя Флёр обучила меня невербальным Маскирующим Чарам! — А у меня тоже выросли крылья? — он едва не сворачивает шею, пытаясь заглянуть себе за спину. — Или… я чокнутый, да? Страдаю галлюцинациями? — Нет, не страдаешь, — успокаиваю его я. — Я тоже вижу твои крылья. Потому что я люблю тебя! — хочу прокричать это, но кусаю себя за язык. Я не должен позволять моей вейле давить на Истинного. — Думаю, у нас просто слегка закружились головы от поцелуя. — Ты пойдёшь со мной на Святочный Бал, Драко Малфой? — Я? — не верю своим ушам, не верю глазам, и только когда моих губ снова осторожно касаются горячие губы Гарри, позволяю себе надежду, что всё это — не игра расшалившегося воображения, что он действительно… — А ты ещё кого-то здесь видишь? — Поттер дурашливо оглядывается. — Разумеется, ты, Малфой. Боюсь, ни с кем другим у меня не получится и вполовину так хорошо танцевать, как с тобой. А позориться знаешь как неохота? Я же, как-никак, чемпион Хогвартса, положение обязывает! — Вот ведь индюк самодовольный! — счастливо улыбаюсь я. — Конечно, пойду, куда ж я денусь! Как патриот родной школы я просто не могу допустить, чтобы чемпион Хогвартса перед иностранными гостями ударил лицом в грязь. Ну, или в рождественский пунш. — Мерлин! Ты просто невыносимый придурок, Малфой, ты знаешь это? Что ж, тогда… до завтра? — До завтра, мой чемпион. ***** Я возвращаюсь в свою спальню, пошатываясь от усталости и опьяняющего счастья. Прижимаю пальцы к губам, пытаясь сохранить тепло и сладость моего первого поцелуя. Завтра, уже завтра мы с Гарри будем танцевать на балу. Мой Истинный выбрал меня… Мерцание цифры «три» на диске «Исполнителя Желаний» почти ослепляет. Гудение, вначале еле слышное, становится всё громче. Не могу поверить! Мне пора? Но почему сейчас?! Почему нельзя было позволить мне хотя бы один вечер побыть счастливым?! Один грёбаный вечер, я что — так многого прошу? Как же это несправедливо, как жестоко, великий Мерлин! Жгучие слёзы застилают глаза, когда я поворачиваю чёртов диск, и сквозь мутную пелену я едва могу прочесть проступившие на крышке шкатулки строки: «Ты умираешь от любви? Опасно так играть словами! Судьбу-злодейку не гневи: Она сама играет с нами». Не имею ни малейшего понятия, что хочет мне сказать этой бессмыслицей адская шкатулка, но прямо сейчас мне кажется, что я и правда умираю. Умираю от невозможности выполнить обещание, данное моему Гарри, от того, что больше никогда не поцелую моего Истинного.