добровольно вступившая в клуб неудачников

Прошлое – это как старая рана, которая иногда ноет, напоминая о себе. Но даже в этой боли есть что-то сладкое, ведь она напоминает о том, что мы жили, любили и чувствовали.

Лето в Дерри было жарким и знойным. Дни тянулись медленно, словно тягучая карамель, и дети, изнывая от жары, искали любые развлечения, чтобы скрасить однообразные будни. Рейн и Генри, несмотря на разницу в возрасте, часто играли вместе во дворе своего дома. Генри, будучи старшим братом, всегда чувствовал ответственность за свою младшую сестру и, хотя внешне казался холодным и отстраненным, в глубине души очень её любил. В тот день Рейн, одетая в лёгкое летнее платье и с двумя задорными косичками, скакала на скакалке, напевая себе под нос детскую песенку. Солнце светило ей в лицо, и она жмурилась, наслаждаясь тёплым ветерком, который играл её волосами. Генри, сидя на траве под тенью раскидистого дуба, занимался своим любимым делом – метанием ножей. Он с сосредоточенным видом целился в ствол старого дерева, всаживая один нож за другим с поразительной точностью. Вдруг мимо прошли два подростка, примерно одного возраста с Генри. Они были одеты в рваные джинсы и майки, их волосы были взстрёпаны, а на лицах застыло выражение скуки и презрения. Увидев Рейн, они начали перешёптываться и хихикать, отпуская в её адрес обидные шуточки. – Смотри, какая толстуха скачет, – сказал один из них, усмехаясь. – Наверное, думает, что она балерина. – Ага, – подхватил второй. – И косички у неё как у дурочки. Наверное, мама ей заплетает. Рейн, увлечённая своей игрой, сначала не обращала внимания на их слова. Но вскоре до неё донеслись обрывки фраз: "...толстая...", "...косички как у дурочки...", "...никто с ней дружить не будет..." Слова, словно острые осколки стекла, вонзились в её сердце. На глазах десятилетней девочки появились слёзы, скакалка выпала из рук, и она застыла на месте, не зная, что делать. Генри, заметив это, прекратил свои занятия и пристально посмотрел на подростков. Его глаза потемнели от гнева, а губы сжались в тонкую линию. Подростки, почувствовав его взгляд, быстро ретировались, исчезнув за углом дома. Генри подошел к Рейн и присел перед ней на корточки. –Эй, малявка, – сказал он, его голос был непривычно мягким. – Что случилось? Рейн, всхлипывая, рассказала ему про услышанные оскорбления. Генри нахмурился, его глаза потемнели от гнева. – Не обращай на них внимания, – сказал он, вытирая ей слёзы. – Они просто тупые придурки, которые не знают, что говорят. –Но... но они сказали правду, – прошептала Рейн, опустив глаза. – Я толстая... и никому не нравлюсь. – Это неправда, – твёрдо сказал Генри. – Ты самая лучшая сестра на свете. И ты должна уметь постоять за себя. Не позволяй никому обижать тебя. Он встал и протянул ей руку. – Пойдём, я научу тебя метать ножи. Тогда никто не посмеет к тебе приставать. Рейн улыбнулась сквозь слёзы и взяла его за руку. В тот день Генри был для неё не просто братом, а настоящим героем, защитником. И она знала, что всегда может на него положиться. *** Прошло несколько лет. Рейн было уже 10, и она превратилась в симпатичную девочку с длинными тёмными волосами и большими карими глазами. Она всё ещё была немного пухленькой, но это придавало ей особый шарм. Генри же стал высоким и сильным юношей с мрачным взглядом и сжатыми губами. Он всё ещё занимался метанием ножей, и его коллекция холодного оружия значительно пополнилась. Однажды Рейн сильно заболела. Высокая температура, кашель, головная боль – она чувствовала себя ужасно. Генри, несмотря на свою внешнюю холодность, очень переживал за сестру. Он приносил ей лекарства, читал ей книги, сидел рядом и держал её за руку, стараясь хоть как-то облегчить её страдания. – Тебе лучше? – спрашивал он, глядя на неё с беспокойством. –Немного, – шептала Рейн, улыбаясь ему. –Ты скоро поправишься, – говорил Генри. – А когда поправишься, мы с тобой пойдём в парк и будем кататься на каруселях. Рейн кивала, чувствуя, как тепло разливается по её телу. Она знала, что Генри всегда выполняет свои обещания. *** Но счастливые моменты длились недолго. Однажды вечером Рейн проснулась от громких криков, доносившихся из гостиной. Она вышла из своей комнаты и увидела, как её родители ссорятся. Отец, красный от гнева, кричал на мать, обвиняя её в чём-то, а мать, бледная и заплаканная, пыталась оправдаться. Рейн испугалась и хотела спрятаться, но мать заметила её. – Рейн, иди сюда, – позвала она, её голос дрожал. Рейн подошла к матери, и та крепко обняла её. –Мы уходим, – прошептала она. –Куда? – не поняла Рейн. –Подальше отсюда. Подальше от него, – мать кивнула в сторону отца. Она быстро собрала несколько вещей, взяла Рейн за руку и повела к выходу. Рейн хотела попрощаться с Генри, но мать не дала ей этого сделать. –Не надо, – сказала она. – Ему будет лучше без нас. Рейн не понимала, что происходит, но чувствовала, что это конец. Конец её детства, конец её семьи, конец её жизни в Дерри. И она никогда не забудет взгляд Генри, который смотрел на них из окна, когда они уходили. В его глазах была боль, растерянность и... предательство. ** Рейн медленно открыла глаза, чувствуя, как горячая слеза скатывается по её щеке. Сердце билось часто-часто, словно пойманная птица. Ей приснился кошмар, кошмар из её детства, который она так старательно пыталась забыть. Почему она вспомнила об этом именно сейчас, спустя столько лет? К чему ей это приснилось? Протерев сонные глаза, Рейн встала с кровати и направилась в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Открыв дверь, она увидела Генри, стоящего у раковины. Он был без рубашки, его мускулистое тело покрывали многочисленные шрамы и татуировки. Он сосредоточенно заматывал свою ладонь бинтом, морщась от боли. – Что случилось? – спросила Рейн, в её голосе слышалось беспокойство. Генри вздрогнул, словно очнувшись от транса, и повернулся к ней. Его глаза были холодными и отстраненными, как всегда. – Ничего особенного, – буркнул он. – Просто порезался. Рейн подошла ближе и взяла у него бинт. – Дай я помогу, – сказала она, и её пальцы осторожно коснулись его ладони. Генри хотел было возразить, но передумал. Он молча наблюдал, как Рейн ловко перебинтовывает его рану. Её прикосновения были нежными и заботливыми, и он невольно вспомнил, как она ухаживала за ним, когда он был маленьким и болел. – Помнишь, как ты заболел ветрянкой? – спросила Рейн, улыбаясь. – Ты был весь в зелёных пятнах, и тебе нельзя было чесаться. Я сидела рядом с тобой и читала тебе сказки, чтобы ты отвлёкся. Генри усмехнулся. – Да, помню. Ты ещё нарисовала мне на спине смешную рожицу зелёным фломастером. – А помнишь, как ты научил меня метать ножи? – продолжала Рейн. – Я сначала боялась, но ты сказал, что это поможет мне защитить себя от хулиганов. Генри кивнул. –Ты была способной ученицей, – сказал он. Когда Рейн закончила перевязывать рану, Генри молча вышел из ванной комнаты. Рейн немного поколебалась, а затем резко выбежала за ним. Она догнала его в коридоре и со спины обняла его, прижавшись к его широкой спине. Генри оцепенел от неожиданности. Он попытался оттолкнуть её, но Рейн только крепче прижалась к нему. – Отпусти, – прошептал он, его голос был хриплым. – Нет, – упрямо ответила Рейн. – Я не хочу тебя отпускать. Генри обречённо вздохнул и аккуратно погладил тыльную сторону её ладони. Он не понимал, что с ним происходит. Он всегда старался держать дистанцию с Рейн, не подпускать её близко к себе. Он боялся причинить ей боль, как причинил боль их матери, бросив её. Но сейчас он чувствовал, как её тепло проникает сквозь его броню, растапливая лёд в его сердце. Он не мог сопротивляться этому чувству. –Рейн..., – начал он, но не смог подобрать слов. –Просто обними меня, – прошептала Рейн, и её голос задрожал. Генри медленно развернулся в ее объятиях, его руки нерешительно поднялись и легли на ее плечи. В ее глазах он увидел не осуждение, а понимание и сочувствие. Но вместо того, чтобы ответить на ее объятия, он застыл, как будто скованный невидимыми цепями. Рейн почувствовала его напряжение, его внутреннюю борьбу. Она поняла, что он не готов к такой близости, что стены, которые он возвел вокруг своего сердца, еще слишком крепки. В ее глазах мелькнуло разочарование, но она постаралась скрыть его. – Генри..., – прошептала она, ее голос был тихим и неуверенным, – Что-то не так? Генри молчал, глядя куда-то вдаль. Его лицо было непроницаемым, как маска. Он словно вернулся в свое обычное состояние – холодный, отстраненный, недоступный. Он аккуратно отстранил ее руки от себя и, не глядя на нее, направился в свою комнату. Генри закрыл за собой дверь, и щелчок замка прозвучал как выстрел, разбивая хрупкую надежду, которая на мгновение зародилась в ее сердце. Он прислонился к двери спиной и сполз на пол, обхватив голову руками. Его тело сотрясала мелкая дрожь. Он ненавидел себя за свою слабость, за свою неспособность открыться Рейн, за то, что причинил ей боль. Рейн смотрела ему вслед, чувствуя, как ком подкатывает к горлу. Он закрыл за собой дверь, и щелчок замка прозвучал как выстрел, разбивая хрупкую надежду, которая на мгновение зародилась в ее сердце. Рейн осталась стоять посреди коридора, опустив руки и глядя в пустоту. Она чувствовала себя так, словно ее снова бросили, словно она снова осталась одна. Она понимала, что Генри не хотел причинить ей боль, что он сам был жертвой своих внутренних демонов. Но это не делало ее боль менее острой. Она медленно повернулась и пошла в свою комнату, волоча ноги, словно под тяжестью невидимого груза. Закрыв за собой дверь, она прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол, обхватив колени руками. Слёзы текли по ее щекам, оставляя горячие дорожки. Она чувствовала себя потерянной и одинокой, словно маленький кораблик, затерявшийся в бушующем море. В этот момент она не знала, что делать, куда идти, как жить дальше. Она только знала, что ей нужно время, чтобы залечить свои раны, чтобы снова научиться доверять людям, чтобы снова поверить в любовь.