***
К вечеру, как и предвещали синоптики, начался шторм, и даже спустя два дня он не собирался заканчиваться. Крупный дождь барабанил по крыше и лобовому стеклу, видимость становилась все хуже, колеса скользили по асфальту, но Чимин ловко удерживал руль, не допускает, чтобы любимую машину занесло, — не дай бог, он ее поцарапает, ведь Юнги понимал: одними слезами дело не обойдется, — слишком сильно Чимин обожал свою крошку, купленную на первые гонорары с выступлений. — Я хотел посмотреть на закат, — устало выдохнул Юнги, непогода выматывала, и шрамы болели сильнее. Нога Чимина утром дала о себе знать тянущей болью, и он тоже был без настроения. — К концу недели обещали, что шторм прекратится. Летние ливни сильные, но долго не длятся. — Недолго — это пару часов. И сегодня четверг, думаешь, к выходным тучи развеются? — Парень лениво рисовал пальцем на запотевшем окне кружочки и тяжело вздыхал. — Перестань, а то мне от твоих вдохов плакать хочется. — Это все дождь. — Поднял палец в воздух Юнги, снова тяжело вздохнул и заметил, что они наконец-то подъехали. Чимин затормозил у входа в здание, колеса заскользили и машину слегка пронесло вперед. — Выпрыгивай, я припаркуюсь и прибегу. — Да оставь ты ее тут. — В шторм еще больше штрафов выписывают. Недовольно сморщив нос, Юнги накинул на плечи теплый кардиган и, оставив Чимину зонт, выскочил из машины, оказываясь под навесом. Он шмыгнул носом и натянул рукава на замерзшие пальцы. — Когда ты уже закончишься… Его шепот заглушил стучащий по навесу дождь, вода скатывалась по нему и лила потоком на асфальт, где-то забился слив, и перед зданием образовалась огромная лужа. Небо озарило, в той стороне, где за домами простиралось море, сверкнула молния, громыхнуло настолько сильно, что Юнги вздрогнул, завороженно слушая раскат. Его всегда тянуло к природе, и хоть дожди он не любил, это не уменьшало восторга от разрушительной мощи. — Ты снова залип. — Чимин хмыкнул. Когда он подошел, Юнги не заметил. — Красиво ведь. — Громко и холодно, пойдем. Джихэ намекнула, что согреет нас, надеюсь, будет что-то вкусненькое. — Проглот. — Мне просто холодно! Юнги знал, что друг по привычке закатил глаза и усмехнулся, спеша за Чимином в здание — на улице действительно было очень холодно. — А где Тэхен? — было первое, что спросил Чимин, оказавшись в комнате для сборов. Юнги огляделся, кивнул махнувшим в приветствии девочкам и прикусил изнутри щеку, игнорируя Намджуна. Тэхен действительно все еще не пришел. — Он задерживается, начнем без него? — все дружно протянули «нет», и Джихэ довольно хмыкнула. — Я съезжу за ним. Чимин выскочил за дверь под удивленным взглядом друга, не успев услышать, что Тэхен уже где-то на подходе и живет он, в принципе, довольно близко. — Добрый вечер. — Юнги не знал, куда себя деть, сконфуженно натянул манжеты еще ниже, растягивая рукава. Когда он понял, что никто не обращает на него внимания, плечи враз расслабились, только от чужого взгляда, полного прямого, не скрытого интереса именно к нему, зудела спина. Прошел вглубь помещения, заметил, что желтые пуфики, на которых они с Чимином сидели в прошлую встречу, были оттянуты к панорамному окну, по которому, не прекращая, бил дождь. Нерешительно оглядевшись, Юнги направился именно к ним, опустился на один и устало вытянул ноги, а после подтянул колени к груди, чтобы прижаться к правому щекой, переключая все свое внимание на пейзаж за окном. Пейзажем это было назвать сложно — ветки деревьев перекрывали вид на небольшой сад. По рассказам Чимина, здание принадлежало Джихэ и, кроме центра помощи, расположенного на втором этаже, в нем было несколько студий и танцевальный зал, в котором Чимину разрешали практиковаться, когда не проводилось занятий, а на третьем и последнем этаже была квартира женщины. Завороженно наблюдая, как по стеклу скатываются капли, сливаются с другими, скользят вниз, оставляя за собой незамысловатую дорожку дождевой воды, не заметил, как место рядом перестало пустовать. — Штиль сменился штормом, — Юнги привычно вздрогнул, но поворачиваться и смотреть на того, кто нарушил его покой, не было желания. Это было неправильно, ведь он пришел сюда, чтобы больше не нести груз в одиночку; он пришел в это место не для того, чтобы молчать. Говорить не хотелось, но голос Намджуна не пугал так, как пугал сам мужчина, было страшно чувствовать спокойствие от одного только голоса, но разве он тут не для этого — добиться спокойствия и избавиться от страха? Намджун тем временем продолжал, не сводя взгляда с каштановой макушки: — Дорога к Пусану лежит через береговую линию. Как оказалось, штормовое море не менее прекрасное, чем в солнечную погоду. Его мощь удивляет, иногда волны ударяют о берег с такой силой, что брызги долетают до проезжей части. Мужчина все говорил, изредка замолкая, а Юнги, наблюдая за тем, как прогибаются под потоком листья, понял, что никогда не видел штормовое море, и, слушая бархатный голос сидевшего рядом мужчины, словил себя на мысли, что хочет увидеть. Наблюдать за тем, как разбиваются о скалы высокие волны, почувствовать, как в лицо летят соленые брызги, а морской ветер пробирается под одежду. Намджун не ждал ответа и реакции на свои слова, говорил, пока его не перебил громкий смех забежавших парней, в руках Тэхена был пакет, а Чимин взглядом нашел Юнги и цепко оглядел Намджуна, прежде чем громко крикнуть.: — Юнги, ужин! Намджун быстро поднялся и отошел, не желая пересекаться и видеть страх в темных глазах парня, который растерянно поднял голову, услышав, что его зовут.***
Собрав их в привычный круг, Джихэ предложила выбрать, с чего они начнут. — Мы можем продолжить приветствие, сегодня пятница, и, так как завтра выходной, мы можем задержаться. Намджун развезет вас по домам, — успокоила она девочек. — Или кто голодный? Чай готов, и есть закуски. — Вы обещали горячее. — Насупился Чимин. Он действительно ждал что-то более согревающее, чем чай с закусками. — Я заказал доставку, — подал голос Намджун, пожал плечами, словив удивленные, заинтересованные взгляды. — Джихэ сказала, что вы будете не против горячей еды. Вы, кажется, не ужинали. — Так мы и не против! — у Тэхена довольно светились глаза, он толкнул плечом рядом сидевшего Чимина, который все еще настороженно воспринимал нового знакомого, и лишь кивнул, соглашаясь. — А что вы заказали? — Чимин хвалил суп с морепродуктами. Сделал заказ в том ресторанчике, о котором он упоминал, у них обширное меню. — Теперь я хочу е-есть. — Протянула Чонри, откидываясь на свой пуф спиной, страдальчески накрыв ладонями живот. Сегодня на ней был теплый свитер и джинсовый комбинезон, лямки которого свободно свисали по бокам бедер. Чонри шел розовый цвет. Тэхен последовал ее примеру и тоже лег, вытягивая ноги в свободное пространство внутри их своеобразного «круглого стола». — Предлагаю закончить приветствие, а после поедим и продолжим. Из-за шторма курьер явно задержится. — Я хотела предложить лечь спать. — зевнула Соен, затягивая шнурки капюшона, ее лицо пропало. — Вот ты и начнешь. — Чего я сразу-то? — Голос был приглушен тканью, но девушка смиренно ослабила шнурки и стянула капюшон толстовки, являя растрепанные волосы. Она пригладила их пальцами. — Я Чон Соен, мне пятнадцать, и я учусь в одной школе с Тэхеном. Как же сложно-то… — Снова натянула ткань на голову и, обхватив пальцами шнурки, уставилась на собственные ноги, продолжая: — Я люблю кататься на роликах, занимаюсь спидскейтингом уже пять лет. Спидскейтинг — это как бег на скорость, только на роликах, у нас не очень развит и популярен этот спорт, но мне нравится. Это мое хобби, рисовать люблю еще, но у меня не очень получается, ну-у и собирать значки. — Соен замолчала на минуту, посмотрела на Тэхена, который внимательно смотрел в ответ, она улыбнулась ему и снова уставилась на свои ноги. — Я всю жизнь прожила в Пусане, моя мама умерла сразу после тяжелых родов, а отец очень любит и дорожит мной. Причина моего нахождения тут довольно прозаична, и в ней нет ничего… — девушка запнулась. — Меня изнасиловали два года назад, когда я возвращалась с тренировки, отец не успевал меня забрать, и я уверила его, что прекрасно доберусь сама. У меня, как вы поняли, не получилось. Мне было тринадцать, и слабый ребенок никак не мог противостоять взрослому мужчине. Его схватили следующим утром, он жил недалеко, и я часто с ним здоровалась. Отец сделал всё, чтобы этот человек сел и не смог откупиться. Год назад моего насильника зарезали в тюрьме сокамерники — отец рассказал мне, думая, что мне станет легче, но, если честно, мне было никак. Джихэ была первой, кто заговорил со мной не как с жертвой, а как с обычной школьницей — без жалости и сочувствия. И вот я уже с вами целый год. Молчание долго не продлилось, Чонри представилась почти сразу же после того, как Соен закончила свой рассказ: — Меня зовут Чонри, и мне девятнадцать. Я люблю розовый цвет и воровать груши у соседа. Мои родители погибли, и я живу с бабушкой. В этом нет трагичности, и, как бы не звучало, я рада, что эти люди исчезли из моей жизни. Я заканчиваю старшую школу через месяц и уже подала документы в Пусанский университет искусств на факультет дизайна. Меня сюда привел Тэхен, он спас меня два года назад. Было смешно, наверное, когда маленький щупленький школьник — ему было четырнадцать — оттаскивал меня от перил. Я хотела покончить с собой, он наорал на меня, потом разрыдался и позвонил кому-то, за нами спустя несколько минут приехала перепуганная Джихэ. Она привезла нас сюда и отпаивала горячим чаем, мы вместе с ней успокаивали Тэхена. Чонри улыбнулась смущенному Тэхену, который недовольно цокнул. А причина… Мой отец всегда хотел сына, но близняшки-девочки никак не были мальчиками, поэтому родители приняли воспитывать одного ребенка как мальчика, и этим ребенком стала я. До определенного момента проблем не было. Да, я плакала, что хочу быть принцессой и такое же платье, как у сестры, но это быстро пресекалось. Вся моя одежда была для мальчиков, как и игрушки, и навязанные увлечения. В десять меня отдали на бокс, мне сломали нос и уши, — девушка заправила за уши волосы, открывая вид на деформированные ушные раковины, сконфуженно прокашлялась и продолжила: — Все с садика воспринимали меня мальчиком, родители лелеяли сестру, а меня воспитывали как защитника, отец не мог нарадоваться моим успехам, наказывал за промахи, возил с собой на рыбалку, которую я ненавидела всей душой. А потом мы пошли в среднюю школу. Сначала нас приняли с сестрой очень позитивно, она была душой компании: яркая, красивая, за мной бегали девочки. Я была популярна из-за милого личика, и многие говорили, что моя судьба — стать айдолом. Они не знали, что я девочка, а когда все стали меняться, а я оставалась низкой и самой слабой среди парней, начались подколки. Очень быстро это переросло в полноценный буллинг, а ничем положительным такое никогда не заканчивалось. К сожалению, многие при переводе в среднюю школу с младшей попали в один класс, и мы не были исключением. Сестра защищала меня с самого начала и быстро из любимицы стала изгоем вместе со мной. В первом семестре старшей школы словесный буллинг перерос в физическое унижение и насилие. Меня избивали за то, что слабак, о сестре распускали гнусные слухи и домогались. Всё закончилось в том же году, родители погибли из-за несчастного случая — не справились с управлением в гололед. Сестра отказалась присутствовать на похоронах и продолжала ходить в школу, тогда, занятый помощью бабушке в организации похорон, я не замечал ее состояния, а когда узнал, было поздно. В день похорон родителей она скинулась с крыши школы и умерла через пару часов в реанимации от внутреннего кровотечения и повреждения мозга. Чонри судорожно втянула в легкие воздух, замолчав. — Чонри… — Я закончу, — грубо прервала она Джихэ. — Я похоронила сестру вместе с родителями, никто не захотел разбираться и списали на усталость и давящую учебу, никто не захотел слушать, что учеба никогда не была для нее проблемой. А когда я вернулась в школу, уже в одежде сестры, все эти лживые бездушные твари перепугались, ведь были в курсе, что сестру похоронили, глумились над ней. Они угрожали мне, не зная, что я не она, и… Как оказалось, пока я занималась похоронами родителей, которых ненавидела, сестру, которую я любила, изнасиловали и шантажировали фотографиями. Я решила, что не имею права жить, когда моя любимая сестра, которая грезила стать дизайнером, больше не могла этого делать. Я благодарна, что Тэхен меня спас. Сестра всегда говорила, что я сильная, и, благодаря вашей поддержке, я могу доказать, что это действительно так. Все то, что было озвучено, оставалось навсегда в этих четырех стенах. Казалось, что они, такие разные, не имели ничего общего, но у Юнги было то же, что и у двух девушек, истории которых столь разные, но они держатся крепко за руки втроем с всегда улыбающимся Тэхёном, прошедшим через то, что для многих в мире лишь страшная сказка; тот прижался щекой к плечу Чимина, они смотрят на подруг одним лишь взглядом, заставляя почувствовать себя лучше. Они делили одну боль и тиски, что, ломая ребра, сдавили грудь, но не мешали Юнги чувствовать молчаливую поддержку, мягко обнимающую со спины теплыми руками. Никто, кроме Чимина, не слышал его историю, но короткие взгляды, улыбки, легкие шутки давали понять: Юнги стал одним из них. Однажды бабушка сказала ему: «Люди, душу которых замарали грязными руками, чувствуют и тянутся к друг другу. Ведь, только встретив того, кто понимает твою боль, появится возможность принять себя, отпустить хоть часть того, что не дает спать ночами.» За окном продолжал завывать ветер, кидая на стекло с каждым порывом все больше воды — шторм усиливался. Каждый думал о своем: девочки снова легли, развернувшись друг к другу лицом, и закрыли глаза. Чимин перебирал пальцами еще больше завившиеся от влажности кудри Тэхена. Подняв голову, Юнги заглянул в чужие глаза, которые с самого начала не отрывались от него ни на миг: почему этот мужчина уделяет ему все свое внимание? Намджун опустил взгляд на смарт-часы и встал, он молча вышел из комнаты, вернулся через пару минут, неся в руках по большому пакету, на каждом была круглая печать с названием, и, кажется, это и был их ужин. Чимин с Тэхеном словно вышли из транса, подскочили синхронно и с радостным возгласом «еда» ринулись помогать Намджуну. Тэхен притащил столик и шустро разобрал его. Девочки, как оказалось, уснули под шум дождя, проснувшись, когда по комнате поплыли пряные запахи. Еды было много — при заказе мужчина не ограничился одним супом. Морепродукты были свежими, а горячий бульон приятно обжигал пищевод, согревая продрогшие тела. Чимин не зря рекламировал ресторан, было действительно очень вкусно. Наколов на шпажку креветку в кляре, Юнги сыто откинулся назад, накрыл полный живот ладонью, поднес шпажку к лицу, лениво откусывая. — Кажется, в меня больше не влезет. — икнул Тэхен, получив от Чимина насмешливый взгляд. — Куда в тебя столько лезет? Тебе разве можно столько есть, ты ж танцор? — У меня прекрасный метаболизм! — И аппетит. — весело поддакнул Намджун, за что получил гневный взгляд. — Без претензий. Я заказал, чтобы вы наелись. — И, кажется, — смиренно буркнул оскорбленный парень, — я действительно наелся. Заберем домой, Юнги, взять тебе кимбап на завтрак? — Так, — Джихэ хлопнула в ладоши, — Знакомство знакомством, но сегодня пятница, поэтому… — Я могу. — отозвался Чимин, а потом обернулся к жующему Юнги, который приподнялся и изменил форму пуфа, чтобы быть полулежа и всех видеть. — Каждую пятницу мы делимся своими ощущениями. Обычно всё проходит как тренинг, мы отвечаем на вопросы, задаем их, но обязательно рассказываем про то, что чувствуем. Кто хочет — может и в другой день. Так вот, — обратился уже ко всем, — я не боюсь Намджуна. — Он был горд этим, и девочки громко захлопали, вторя довольному возгласу Чимина. А Юнги боится, не знает, почему, но страх сковывает от близкого нахождения мужчины, не позволяя двигаться, особенно когда Юнги его видит перед собой. Чимин продолжал. -Утром заныла нога. Это уже не так весело, как первое, но, знаете, перестав зацикливаться, я стал понимать, что эта боль фантомная. Детские кости срастаются без последствий, но сейчас я просто чувствую, как тянет, но могу ходить и меньше обращаю на это внимания. — Ты умница, Чимин, — Джихэ ласково улыбнулась и что-то записала в своем блокноте. — А мне снятся кошмары. — расстроилась Чонри, а Тэхен понуро опустил голову, буркнув, что и ему тоже начали они сниться с приходом в город шторма. Долгое обсуждение снов, в котором принял участие даже Намджун, закончилось ударом молнии за окном и резко потухшим светом. Юнги вскрикнул моментально, зажимая рот ладонью левой руки, а правой схватился за кого-то мертвой хваткой, стискивая чужое запястье, впиваясь в кожу пальцами: как же сильно Юнги боялся темноты! — Я включу аварийный свет, потерпите немного. — поспешно сказала Джихэ, послышался шорох пуфика, хлопнула дверь. Было страшно, темнота пугала намного сильнее чужого рядом присутствия. Юнги не разжимал пальцы, прижимая ладонь ко рту, еще сильнее понимал, что еще несколько секунд, и он позорно разрыдается или задохнется от нехватки кислорода в сжатых легких. Послышалось шуршание, Чимин позвал его, но, увлеченные разговором, все пересели, меняясь местами. Друг сидел напротив, Юнги знал, что тот напуган и попытается перебраться к нему, но было слишком темно, а посередине все еще стоял стол и горячий чай. — Всё хорошо, Чимин. — прохрипел парень, хоть ничего хорошего не было. Картинки прошлого замелькали перед глазами, делая только хуже, — он ведь даже спит с ночником и ночью старается не ходить! — Юнги, — тихий голос Намджуна ворвался в сознание, разгоняя жуткие воспоминания. — Я рядом, слышишь? Ты не один. — Сведенные судорогой пальцы накрыла большая теплая ладонь: в порыве дикого испуга он схватил за руку именно Намджуна. Ощущение чужого тела рядом неожиданно возвращало возможность здраво мыслить, но вдохнуть всё так же не получалось, и это вгоняло в панику. Неожиданно поверх его руки, обхватывая щеку и накрывая пальцами ухо, легла мужская ладонь. Юнги хотел дернуться, уйти от прикосновения, но в темноте сделать это было сложнее. Прикосновение пугало, но тьма пугала больше. Пальцы всё так же сжимали руку Намджуна, который, приложив немного силы, отодвинул ладонь Юнги от лица и тихо попросил: — Дыши, слышишь? Рядом с тобой Тэхен, ты испугал Чонри и Соен, Чимин переживает за тебя. — Юнги? Чимин все же перелез через своих друзей, кажется, он все же зацепил что-то из еды и оказался с другой стороны Юнги, перехватывая его руки. Запах Намджуна резко пропал, он отпрянул, уступая место тому, кто действительно мог помочь. Юнги удивленно выдохнул. — Все хорошо, правда. Дверь снова хлопнула, прерывая его, резко зажглись лампочки, заставив всех зажмуриться. Свет отсутствовал меньше пяти минут, но Юнги успел переполошить всех, испугавшись сам и напугав своим криком других. Парень повернул голову вправо, но место Намджуна было пустым — в комнате его уже не было. Продолжать встречу больше никто не захотел. Девочки и Тэхен под руководством Джихэ быстро отсортировали мусор. Чимин обнимал Юнги, поглаживая того по спине, пока друзья разложили еду по пакетам. — Я отвезу Тэхена, он живет недалеко и вернусь за тобой ладно? Юнги кивнул. Он никогда не понимал, почему Чимин столь ласков с ним, и не хотел думать об этом. От заботы друга было хорошо, и задумываться о том, чем тот руководствуется, не было никакого смысла. Когда парни попрощались и ушли, Джихэ приняла решение отвезти девочек по домам вместо Намджуна, который ненадолго отлучился, и, убедившись, что с Юнги всё хорошо, подхватила несколько пакетов, не мешая Соен и Чонри прощаться с новым другом и обещать написать Юнги, как только доберутся до дома. Они обменялись никами в «Какао» еще в прошлую встречу. Как только ушли они, вернулся Намджун. Воздух враз стал напряжённей, тело сковала неловкость, Юнги перебирал пальцами вязку кардигана и думал, что сказать или сделать. Враз стало нечем дышать, и захотелось на воздух, холод поможет пылающему лицу остыть и охладит грызущие его мысли. Резко встав, привлекая к себе внимание, Юнги стремительно направился к двери, проходя мимо недоуменно провожающего его взглядом мужчины, он остановился. — Спасибо, что помогли, — отчеканил, а после торопливо покинул комнату, сбежал по лестнице, чувствуя, как горит лицо, услышал, как за спиной снова хлопнула дверь, и ускорился. — Погоди, пожалуйста! — голос Намджуна остановил Юнги у самого выхода, он обернулся с вопросом и нескрываемой паникой в темных глазах. Мужчина мягко улыбнулся, оказываясь рядом. — Подожди, пожалуйста, я пригоню свою машину. — Не стоит. — Я не предлагаю подвезти, — засмеялся Намджун, — но был бы не против отвезти тебя домой. Чимин тебя заберет, я в курсе. — Тогда что вам нужно? — вышло грубее, чем нужно, Юнги смутился и уже мягче поинтересовался, зачем его позвали. — Подождешь пару минут? Ему кивнули, уверяя, что никуда не денутся, — куда Юнги вообще мог деться в такую погоду, один, без машины и зонта? Через пару минут к входу подъехал массивный черный джип, и Юнги вышел на улицу, съежился от ударившего в лицо холодного ветра, враз остудив горящие от испытываемой неловкости щеки, и с любопытством наблюдал, как Намджун выскакивает из машины без зонта, попадая под проливной ливень. Он обежал машину и, открыв заднюю дверь, что-то достал из салона. Что именно держал в руках мужчина, видно не было, но, когда Намджун развернулся, Юнги растерянно моргнул, наблюдая, как тот заскакивает под навес и убирает левую, защищающую от дождя… цветы? Сердце гулко ударило по ребрам, Юнги был в замешательстве. В полном непонимании уставился на полуоткрытые бутоны, обвязанные явно мокрой тряпкой стебли, и взгляд растерянный поднял на Намджуна. Мужчина улыбался, стряхивая с волос воду, — за пару секунд его дорогое пальто успело вымокнуть, как и волосы, что до этого были аккуратно зачесаны в прическу. Он махнул головой, растрепав пряди еще сильнее, и улыбнулся. А Юнги отчего-то залип на появившихся на чужих щеках ямочках, которые до этого не замечал, — Намджун еще не улыбался при нем так довольно, лишь изредка усмехался, приподнимая уголки губ в подобии улыбки. — Где ваш зонт? — Забыл. — А это?.. — Юнги не знал, что сказать. В его душе страх переплетался с беспомощностью от собственной растерянности. Намджун пугал его, но почему-то не отталкивал, Юнги не чувствовал отвращение к этому человеку. Мужчина не прикасался к нему без сильной на то надобности и отступал, как только замечал в чужих глазах панику, — это подкупало. — На прошлой встрече ты рассказал, что импульсивно купил вазу. В Сеуле нет дождя, поэтому я срезал немного. Это гибискус, он закрыт, так как срезан вечером, но, как только поставишь в воду, в тепле он раскроется. Намджун действительно срезал немного, в его руках было всего три веточки, на каждой из которой было несколько не успевших расцвести бутонов и по закрытому белому цветку. — Я не должен был. — неловко оправдался Намджун и потер свободной рукой шею, он хотел добавить еще что-то, но Юнги перебил его, гипнотизируя взглядом зеленые ветки. — Они очень красивые. — Правда? — Когда я жил в Тэгу, у нас под окнами рос розовый гибискус. — Этот белый. Розового не было. Возьмешь? — Намджун подошел ближе, протягивая срезанные пару часов назад цветы. Юнги осторожно, не касаясь чужих рук, перехватил их и поднес к лицу: в дождь цветы гибискуса пахнут столь же прекрасно, как и под солнцем. Он вспомнил бабушку и то, как трепетно она ухаживала за пышными кустами. — Спасибо… Но Намджуна уже не было, Юнги не заметил, как он ушел, не слышал, как отъехала машина, мотор которой был заглушен ревом стихии, не видел, как она скрылась за поворотом, оставляя Юнги одного под навесом у входа, прижимающего к груди три ветки гибискуса с закрытыми цветами — его душа была закрыта так же, но цветы раскроются, как только окажутся в тепле, а он останется бутоном на срезанной ветке, расцвети которому не дали чужие руки. Чимин его нашел там же, оторопело гипнотизирующим непонятно откуда взявшиеся цветы, он забежал за пакетами и затолкал Юнги в машину. Вернувшаяся Джихэ помахала им на прощание и скрылась в здании. — Откуда цветы? — нарушил молчание Чимин, ему действительно было любопытно, ведь единственный, кто покупал Юнги цветы для его ваз, был именно он. — Намджун, — растерянно пробормотал Юнги, перехватывая ошарашенный взгляд друга, который чуть руль от неожиданности не выпустил. — Воу! А к вечеру воскресенья, как и обещали синоптики, дождь прекратился, и тучи очень быстро расползлись, температура стремительно поднималась, из-за чего мокрый асфальт быстро высыхал, а воздух стал жарким и влажным. Солнце окрасило небо в красный, и за закатом Юнги наблюдал вместе с другом, ужиная на небольшом балкончике в его квартире сваренной наспех лапшой.