***
Утром Юнги привычно сбежал, случайно разбудив Чимина, который, недовольно матерясь, перевернулся на другой бок и натянул на голову одеяло. Спали они вместе: кровать в квартире была одна, а позволить другу спать на непригодном для этого диванчике Чимин позволить себе не мог — какой он после этого хен? Первый автобус отправлялся в пять утра, Чимин жил довольно далеко от центра, до ближайшего пляжа идти пешком было долго, поэтому спустя месяц каждодневных утренних поездок водители узнавали первого пассажира в лице Юнги, приветливо кивая и улыбаясь, приветствовали, советуя занять самое удобное место, рассказывали время от времени что-то и прощались, высаживая всегда задумчивого парнишу у пляжа. Когда Юнги выскочил из автобуса, небо только-только начало светлеть, море было темным и спокойным после продолжительного шторма. Обувь снимать не пришлось. Мокрый песок упруго прогибался под подошвами кроссовок, пляж убрать еще не успели, и время от времени приходилось обходить мокрые водоросли, вынесенные волнами на береговую линию. Пирс остался далеко позади, и Юнги быстро дошел до волнореза, перелез через нагромождение камней, поскользнулся и чуть было не упал, но успел схватиться за камень. Упасть не упал, но ладонь пронзило режущей болью, и парень с шипением отдернул руку. Вот только он со своей неуклюжестью мог так по-глупому рассечь руку об ракушку! Наблюдая, как из тонкого пореза сочится кровь, Юнги вздохнул и полез второй рукой в карман, надеясь найти хоть что-то, что поможет остановить ее, но кроме высохшей когда-то мокрой салфетки в темных разводах — кажется, он вытирал ей обувь, и рядом не было мусорки, — больше ничего в ветровке не оказалось, на темных джинсах карманов не было вовсе. Понаблюдав за тем, как в углублении ладони скапливается яркая кровь, Юнги, не долго думая, направился к воде, подошел как можно ближе, но так, чтобы короткие волны не достали до обуви, он опустился на корточки и плюхнул по воде раскрытой ладонью, погрузил глубже; от руки поползли темные змейки, порез защипало от морской соли. В голове было пусто. Уместив на правом колене сжатый кулак, Юнги оперся об него подбородком и, завороженно наблюдая, как вода ласкает руку, не заметил того, что на пляже он был уже не один. Намджун тихо стоял позади, наблюдая за замершим у самой кромки воды парнем. Нарушать его покой не хотелось, но он пришел именно для этого — побыть рядом, поговорить, если не прогонит, или просто пройтись рядом с ним по берегу, не говоря ни слова. Юнги казался таким маленьким, играясь с водой, уплыв, кажется, вместе с ней: он не среагировал ни на шаги — Намджун старался идти по песку как можно громче, чтобы оповестить о своем присутствии, — ни на тихое покашливание за спиной. Юнги правда не заметил, слушая шуршание волн, нагоняющих новый песок на берег, но дернулся, испугавшись, когда рядом с его рукой появилась чужая, больше и с цветом кожи темнее его собственной. Она бесцеремонно накрыла тыльную сторону руки Юнги и осторожно перевернула. — Ты поранился. — тихо констатировал Намджун. — Поранился, — так же еле слышно согласился Юнги. Его сердце истерически дернулось, и парень шикнул на него, понимая, насколько неожиданно спокойно прозвучал в ушах собственный голос. Невозможно, чтобы за две встречи чувство тревоги перестало пульсировать в висках: невозможно ведь? Но это было так, и, скорее всего, этому поспособствовало то, что они виделись не каждый день. Вернувшись домой вечером пятницы, он наблюдал, как раскрываются цветы, и снова пытался понять свои ощущения и эмоции, когда в полной темноте Намджун помог справиться с накатившей паникой. Признаться, Юнги также вспоминал ямочки на чужих щеках, такие, казалось, не соответствующие с образом этого мужчины, который неожиданно стал появляться в его жизни. — Больно? Юнги повернул голову, прижавшись к кулаку уже щекой, и взглянул на мужчину: тот не улыбался, а между его бровей пролегла угрюмая складка. Почувствовав, что на него смотрят, Намджун перевел взгляд, Юнги быстро отвел глаза, снова уставившись на свою руку в воде, на жилистые пальцы, которые ее бережно обхватывали, и, коротко отвечая на вопрос, осторожно избавился от чужого прикосновения. — Щиплет. — В машине есть аптечка. Юнги не ответил, лишь головой качнул, отказываясь, и разогнул колени, поднимаясь — ноги затекли, и хотелось пройтись. — Постой. Рука снова оказалась в плену, парень нахмурился, но Намджун был быстрее: выдернул из нагрудного кармана пиджака черный платок и ловко обвязал поврежденный участок, закрепляя импровизированную повязку узелком на тыльной стороне ладони. — Попадет песок — будет неприятно. — Спасибо. Развернувшись, Юнги продолжил свою прогулку. К сожалению, серые тучи, еще затягивающие небо, не позволили солнцу пробиться сквозь, лишь редкие лучи пустили по ребристой поверхности моря солнечных зайчиков, оповещая, что солнце уже поднялось над горизонтом. Сзади, чуть отстав, тихо шел Намджун, наблюдая, как изредка Юнги останавливался, присаживался и, подобрав с песка очередную ракушку, коих после шторма было необычайно много, засовывал ту в карман ветровки, а после поднимался, продолжая путь. Дойдя до следующего волнореза, парень резко обернулся и угрюмо уставился на Намджуна, спрашивая: — Долго вы меня преследовать будете? — Я гуляю, — просто пожал плечами тот. Так они вернулись обратно, до места, где о камень Юнги порезал руку, мужчина с любопытством смотрел, как парень перелазит через груду камней, и последовал за ним. Вот зачем, спрашивается, тут столько камней? На пляже, что удивительно, никого не было; никто не бегал и не выгуливал собак — прошедший шторм не располагал к прогулкам, хотя дышалось легко и приятно. Слыша за спиной тихую поступь, Юнги злился. На себя, на Намджуна за то, что тот его преследует, и снова на себя — на мысли, что злиться еще и из-за того, что мужчина не подходит, а следует следом, отстав на несколько метров. Доходя до пирса, он чувствовал, как оттягивают карманы собранные ракушки, и слышал, как ускорился Намджун, догоняя. У пляжа была припаркована его машина, и к ней он и направился, обгоняя бредущего к дороге Юнги. — Постой, Юнги! Где-то он уже это видел, но от этого менее ошарашивающим происходящее не стало. Намджун крепко сжимал в руке цветы, широким шагом переходя дорогу: Юнги успел отойти к остановке до того, как его позвали. — Вы снова… — Прости. Все повторялось в точности, как в вечер пару дней назад. Вот Намджун неловко трёт шею и столь же неожиданно, как и в тот раз, улыбается, позволяя Юнги завороженно наблюдать, как на его щеках появляются ямочки. То, что происходило, никак не хотело клеиться с образом того холодного человека, который, не шевелясь, сидел на встречах, внимательно слушая и проживая боль пятерых школьников. Для него Чимин был не старше малышки Соён. — Спасибо? — парень замялся, —Вы снова проезжали мимо и вспомнили о моей вазе? Намджун согласно кивнул, а Юнги вздернул бровь и усмехнулся, чеканя: — На автомагистрали «Сеул — Пусан» нет рапсовых полей. — Не возьмешь? Юнги прикусил изнутри щеку, сомневаясь, но ближе подошел, чтобы осторожно забрать из чужих рук пышный букет ярко-желтого рапса, все так же стараясь не касаться чужой кожи.***
Чимин, не открывая глаз, пошарил рукой рядом, досадно вздохнул, снова не почувствовал рядом тепло спящего друга — Юнги снова сбежал на пляж. Перевернулся, загребая под себя всё одеяло, и закинул на него загорелое бедро. Хотелось спать. Вчера он явно перестарался, вернулся глубокой ночью и дико испугался в темноте кухни, замечая заснувшего у горящей свечи друга. Кровать Юнги не любил, если был в ней один — боялся даже глаза закрыть, не чувствуя рядом присутствие Чимина. Подойдя ближе, Чимин удивленно вздернул бровь, замечая рядом с Юнги вазу с желтыми цветами, но лишь наклониться, чтобы поцеловать мягкие волосы. Друг резко открыл глаза и вскинул голову, прохрипел: — Чимин? — Ну а кто еще? — тихо засмеялся Чимин и мягко сжал плечо, — Пойдем в кровать. — Ты сегодня долго, — Юнги медленно поднялся, кинул взгляд на букет, свеча тихо трещала деревянным фитилем, подсвечивала мелкие листочки. Парень зевнул, плетясь в комнату, зажмурился от яркого света, включенного в спальне, и юркнул под одеяло, накрываясь с головой, ожидая, пока Чимин сходит в душ. В ванной зашумел фен, а еще через несколько минут лампа потухла, рядом с кроватью щелкнул выключатель ночника, и кровать прогнулась. Юнги перекатился, прижимаясь лбом к еще влажному плечу Чимина, который, прежде чем они уснули, спросил со смешком: — Цветы? — Намджун, — буркнул Юнги в полусне и размеренно засопел, опаляя горячим дыханием кожу на руке. Чимин лениво открыл глаза, облизал пересохшие губы, перевернулся на спину, распластав по кровати руки, и уставился в белый потолок. Нужно было вставать, природный будильник Чимина говорил, что уже шесть, и времени оставалось не так много. Позавтракать можно и в центре, а вот в душ сходить нужно. Он потянулся, вытягивая ноги сильнее, и застонал — вчерашний пятичасовой прогон дал о себе знать ноющими мышцами. После контрастного душа стало намного легче. Короткую разминку прервал тихий звук вибрации — где-то в ворохе одеяла звонил телефон. Раскопав его, Чимин удивленно уставился на короткое «Тэ», светившееся на экране, оповещая о входящем. Палец скользнул по сенсору, принимая вызов. — Тэхен? «Доброе утро, хен» — тихо отозвался тот, а после добавил: «Чимин-хен, ты не мог бы заехать за мной?» — Что-то случилось? Тэхен поспешно ответил, что всё хорошо, и, когда услышал, что его заберут через десять минут, скинул звонок; послышались короткие гудки, Чимин хмыкнул, кидая смартфон обратно на постель. Через пять минут он, прыгая на одной ноге, в спешке натягивал на вторую кеды, плюнул на шнурки и, сдернув с крючка ключи, подхватил с пола спортивную сумку, выскакивая за дверь. Еще через пять минут словил штраф за превышение скорости, оповещение о котором пришло коротким сигналом. Тэхен его уже ждал: сидел на лавочке, вытянув ноги и откинув голову на спинку, смотрел, как перемещается по небу одинокая туча. — Давно ждешь? — Чимин опустил стекло с водительской стороны и наблюдал, как школьник резко поднимает голову, а после ярко улыбался, отрицательно мотая головой. — Только сел. — врет, поднимается и, шатаясь, делает шаг. Чимин хмурится и быстро покидает салон автомобиля, оказываясь напротив Тэхена. — Это что? — Упал, — Тэхен поджимает губы, отводя взгляд, чувствует, как шея идет пятнами — так всегда, когда стыдно, злится, смущается, и Чимин эту его особенность знает: они знакомы не первый год. — А если честно? — поддевает пальцами чужой подбородок и заставляет смотреть на себя, и теперь Тэхен краснеет уже не от стыда. — Правда упал, — вздыхает обреченно, — перецепился за собственную ногу и неудачно прыгнул с трамплина. — Замечая сомнения во взгляде Чимина, добавил: — Можешь спросить у Соен. — Верю, — Чимин устало вздыхает, — учился кататься? Получается? — забирает из рук парня рюкзак и под руку подхватывает, помогая дойти до машины и залезть на заднее сидение — ездить впереди Тэхен боялся до дрожащих рук и икоты. — Не очень, — отвечает на вопрос Тэхен, нос морщит и наблюдает за Чимином через зеркало заднего вида, замечает, что тот улыбается, и глаза отводит. — Ты только начал, думаю, у тебя всё получится, конечно, — убеждает уверенно и после незначительной заминки договаривает: — Конечно, если тебе это нравится. — Не хочешь прийти посмотреть? — Прости, Тэ, сейчас никак, скоро гастроли. — Ничего. Чимин делает вид, что не замечает, с какой надеждой был задан этот короткий вопрос и звенящее разочарованием «Ничего». Не видит реакцию Тэхена, сжимает пальцы сильнее, впиваясь ими в кожу рулевого чехла, но знает: плечи парня обреченно ссутулились, он судорожно выдохнул, зажмурился, сжал своими тонкими длинными пальцами край школьных шорт. — Тэ, я правда занят… Оправдывается ведь, действительно не успевает в последнее время даже поесть. Ему не отвечают, на душе скребет, а мысль, что, будучи свободным, он ответил бы так же, неприятно цепляет обидой за этого искреннего мальчика.Подъезжая к нужному зданию Чимин не сдерживает усмешку замечая идущего с другого конца улицы друга. Заметив машину Юнги ускоряется отдаляясь от следующего по пятам Намджуна еще больше. Они снова встретились на пляже: один не спеша прогуливался по песку, подставляя лицо теплому ветру, второй довольно сильно отстав шел следом. Намджун подошел к машине, когда Юнги уже зашел в здание, не дожидаясь ни его, ни Чимина. — Намджун-хен, поможете? — позвал мужчину толкнувший дверь машины Тэхен. — Что-то произошло? — Лодыжку повредил, — ответил Чимин через приспущенное стекло, — помогите ему, я припаркуюсь. Ничего больше не спрашивая, Намджун перекинул руку Тэхена через свою шею и, не долго думая, подхватил школьника под спиной и коленями, вытаскивая его машины. — Я могу и сам идти, — смущенно пробормотал Тэхен и услышал смех Чимина, который посоветовал не дергаться, чтобы не упасть и не повредить себе еще что-то. Юнги был первым, кто пришел. Утренний свет рассеивался по полу, но еще было недостаточно светло. Щелкнув выключателем и решив заварить чай, пока остальные подтягиваются, пошел к стоящему у стены столу. За спиной хлопнула дверь, Юнги развернулся и с нескрываемым удивлением наблюдал, как Намджун заносит в комнату съежившегося от неловкости Тэхена, который спешно оправдался, рассказывая, как неудачно упал из-за собственной неловкости. Юнги опустил взгляд и, перевернув ладонь, уставился на бежевый пластырь, сжал руку в кулак и покосился на Намджуна: «А где, собственно, он оставил его платок?» Растерявшись, парень отвернулся, вернувшись к прерванному занятию, и поинтересовался, кто что будет пить. Кофемашина тихо загудела, наблюдая за двумя струйками кофе, быстро наполняющими кружку Юнги, прокручивал в голове вчерашний день, пытаясь вспомнить, что он делал после того, как обработал довольно глубокую царапину. Он ставил в вазу цветы, искал на сайтах подработку и, кажется, постирал черный кусок ткани, развесив его в ванной на сушилке — нужно будет обязательно вернуть Намджуну и поблагодарить за помощь. Дверь хлопнула еще несколько раз, комната наполнилась голосами и к Юнги подошла Джихэ, мягко пожелала доброго утра и попросила помочь разложить по тарелкам сэндвичи и кимбап. Чонри слегка задержалась, но уверив, что позавтракала, попросила налить ей чай, предлагая начать. Привычный круг и молчание, никто не хотел говорить, и этого не требовалось. Они не любили говорить, пока их не спросят, чувствовать обращенные к себе взгляды. — Есть такой феномен, — негромко заговорила женщина, обращая на себя внимание, — «веры в справедливый мир». Знаете, что это? «Вера в справедливый мир» — это один из механизмов психологической защиты организма. Каждый из вас встречался с этим. — Я знаю, что это, — хрипло перебил Юнги. — Когда человек считает, что с хорошими людьми ничего плохого не случится, что каждый в мире получает лишь то, что действительно заслуживает. До конца встречи он больше ничего не говорил, пытался слушать то, что говорила Джихэ, но не получалось, пропускал заданные вопросы. Его не трогали, не пытались растормошить, позволяя закрыться, загнать себя в ловушку собственных воспоминаний. Намного позже, когда Юнги станет чуть более искренним с самим собой, Джихэ спросит у него, попросит рассказать то, о чем он думал, и Юнги расскажет, что узнал об этом феномене, когда пытался понять, почему именно он? Но сейчас, обхватив свои колени и бездумно уставившись в пол, он думал о том, что так и не смог признать, что с любым человеком могло произойти то, что произошло с ним, что это не поддается логике и здравому смыслу и его вины в этом нет. В то время, сидя в углу собственной комнаты, он придумывал оправдания. Тогда в ход шли все существующие установки самообвинения: «Не нужно было дружить с ними», «Не нужно было переводиться в другую школу из-за глупостей», «Не нужно было заступаться», «Не нужно было сопротивляться», «Он должен был делать всё, что ему говорили», «Не нужно было жаловаться». Ему было страшно, одиноко, больно. Юнги корил себя за то, что не соблюдал осторожность и вел себя так — это ведь понятно, что по-другому быть не могло и виноват только он? Лишь когда жестокость пересекла все мыслимые и немыслимые границы, воспаленный мозг стал лихорадочно бить тревогу, сообщая, что нет, это не норма, так не должно быть, и это обидчики неправы, но было поздно, и озлобленных детей, у которых отсутствует даже капля жалости к такому же, как и они, было уже не остановить. Юнги всё еще не понимал, как он смог закончить старшую школу, он не понимал, почему всё еще жив, но Чимин в день, когда они рыдали, укутавшись в одеяло, вытирая позже с лица друга слезы, уверенно заявил, что Юнги самый сильный на свете человек, и… Юнги ему не поверил, лишь кивнул согласно, засыпая после изматывающей истерики. Его выдернуло из собственных мыслей прикосновение — Чимин присел напротив, с тревогой заглядывая в глаза друга, Юнги улыбнулся и заверил, что всё хорошо. — Тэхен, поторопись, или вы опоздаете, — Джихэ подгоняла жующего Тэхена, Чимин отвлекся на них, а после напомнил, что едет в другой конец города на репетицию и подвезти Юнги не сможет. Чонри и Намджуна в комнате уже не было. — Всё хорошо, я всё равно хотел прогуляться и нашел вчера пару вакансий, записался на собеседование. — Тогда ладно, встретимся дома. Чимин отошел и помог подняться непривычно тихому Тэхену, кажется, у них что-то произошло, но вмешиваться Юнги не собирался, если будет нужно, Чимин расскажет ему сам. Джихэ пообещала скоро вернуться и попросила подождать, он согласно кивнул, решив прибраться, отсортировать и вынести мусор. Она вернулась, когда пуфики аккуратно были стянуты к стене, пол заметен, а на столе не осталось мусора и грязной посуды. Удивилась и, поблагодарив Юнги, провела того к выходу.