***
— Всего доброго, — он поклонился, прощаясь, и поднялся с мягкого диванчика, обошел его и толкнул дверь на улицу. Звякнул колокольчик, и Юнги оказался под палящим солнцем. Это было последнее место, которое он присмотрел среди множества вакансий на сайте по поиску работы. Закинув голову и посмотрев в последний раз на вывеску, Юнги тяжело вздохнул и, засунув руки в карманы темно-коричневых спортивок, медленно двинулся по тротуару. Спешить было некуда, собеседования окончены, а чем занять себя дальше, он не знал. Найти работу было задачей нелегкой, а пройти собеседование, не проживая в городе, найти место лишь на пару месяцев было еще сложнее — выплачивать неустойку в случае увольнения по собственному желанию Юнги не мог позволить себе финансово. Он и у Чимина жил словно паразит, пользуясь чужой добротой и оправдывая себя своим сложным положением, хотя мог устроиться на подработку в первые дни пребывания, не думая месяц о том, что друг терпит его из-за привязанности. Юнги поднял руки и прижал их к всё сильнее нагревающейся макушке: вот почему он не додумался взять кепку? Остановился, задумавшись, а после, резко развернувшись на девяносто градусов, забыв, что стоит смотреть, куда идет, Юнги чуть не прикусил язык, врезавшись в кого-то. Он резко вскинул голову и удивленно вздернул брови. — Что вы тут делаете? — выпалил быстрее, чем успел подумать. Не заметить, что ямочки на чужом лице путают мысли, было сложно, и в данный момент мужчина с улыбкой смотрел на всё так же прижимающего к голове руки Юнги. — Работаю? — Он издал грудной звук, похожий на смех, на Намджуна уставились два шокированных взгляда. — Ты перекрыл вход, — кивнул за спину, — позволишь пройти? — А, — растерялся еще больше Юнги, а в следующую секунду поспешно добавил: — Да. Сделал шаг в сторону, Намджун молча кивнул и, обогнув его, стараясь обойти как можно дальше, толкнул дверь, над головой в восьмой за сегодняшний день раз звякнул колокольчик. «И всё?» — растерянно подумал парень и медленно обернулся, замечая, что стоит недалеко от стеклянной двери, на ручке которой висела деревянная табличка «Закрыто». Это оказалась кофейня, и к своему счастью Юнги не упустил, что под печатью «График работы» был приклеен на скотч лист белой бумаги с объявлением о найме новых работников. Несмотря на гложущее чувство чего-то непоправимого, он сделал пару шагов и, снова слыша над головой звон приветственного колокольчика, шагнул вслед за Намджуном. Помещение было просторным, витринные окна позволяли солнечному свету захватить все пространство. Круглые белые столики и такие же плетеные стулья с покрытыми зелеными подушками сидушками стояли у окон, а у дальней стены были расположены мягкие диванчики в тон подушкам. В этой кофейне в принципе не было другого цвета, а потолочные балки обвивал зеленый плющ. Рассматривая интерьер, Юнги замечал все больше деревянных кадок с растениями. — Простите, но мы закрыты, — голос за спиной заставил парня развернуться, встретившись лицом к лицу с мужчиной, смутно на кого-то похожим, и только когда за его спиной появился Намджун, парень озадаченно перевел взгляд с незнакомца на него и обратно. — Юнги? — Вы знакомы? — не менее удивленно поинтересовался незнакомый мужчина, так сильно похожий на Намджуна. — Ты был в Пусане всего пару раз и успел с кем-то познакомиться? — Это не то, что ты себе уже надумал, — закатил глаза Намджун, махнув расслабленной рукой. — Да ты что, — скептически ответил ему двойник. — Я увидел объявление на двери, — Юнги их прервал, медленно кивнув в сторону выхода. — Ох, боже, так вы по объявлению! На какую вакансию? — А какие есть? Через полчаса Юнги поставил в углу договора короткую подпись, соглашаясь со всеми его пунктами. Мужчина, который как две капли воды был похож на Намджуна, оказался его родным братом, он владел сетью ресторанчиков по всему Пусану и, открыв новую точку, набирал персонал. Пройдя короткое собеседование, по ходу которого Юнги рассказал о своем опыте и получил заманчивое предложение работать официантом на полную ставку с параллельной учебой на бариста. То, что работать слишком долго он не сможет, хозяина не смутило, он посмеялся и уверил, что в случае чего быстро найдет замену, да и вообще в середине июля довольно сложно найти работников, и Юнги отличный вариант. Юнги был доволен тем, как удачно закончился изнуряющей жарой день. Он попрощался, низко кланяясь, заверил, что завтра же приступит к своим обязанностям и поможет, чем сможет, с открытием, и спешно покинул помещение, снова сталкиваясь перед кофейней с Намджуном. — Простите. — Все прошло удачно? — Юнги остановился и, обернувшись, встретился глазами с чужими. — Тебя подвезти? — Не стоит, — довольно резко ответил парень и, отвернувшись, стал быстро отдаляться от пытливо смотрящего вслед Намджуна.***
— Доброе утро! У пирса стоял Намджун. На нем не было привычного классического костюма, и Юнги с интересом окинул чужую фигуру, замечая, что черная водолазка удивительно ему шла. Он подошел ближе, спустился по небольшой горке и, остановившись недалеко от мужчины, наклонился, чтобы развязать шнурки. Дернув за концы аккуратных бантиков, он разогнул спину и, наступив по очереди на пятки своих ног, скинул кеды, снова наклонился, чтобы заправить шнурки внутрь и аккуратно поставить обувь на краю одной из бетонных плит. За всем этим пристально наблюдал Намджун. Он не пытался подойти ближе, лишь повторил за парнем, стягивая, не развязывая и не наклоняясь, стянул кроссовки и, когда Юнги спрыгнул на песок и отошел, поставил свои конверсы рядом с конверсами Юнги, чувствуя удовлетворение тем, что они носят одну марку. Юнги прикрыл от удовольствия глаза, чувствуя, как при каждом шаге прохладный песок приятно обволакивает ступни. Ветра сегодня не было совсем, но море тихо нагоняло на берег волны. — Вы решили меня всегда преследовать? — в пустоту задал вопрос Юнги, зная, что его услышат. За спиной послышался тихий грудной смех и ответ: — Я просто гуляю, живу не далеко. — Вы из Сеула. — Я временно сменил место жительства. — Вы всегда гуляете ровно в пять пятнадцать утра? — Только, когда есть приятная компания. Ответ привел в замешательство. Юнги молча брел по песку, все дальше удаляясь от пирса; Намджун тихо следовал следом. Не подходил, но с каждым днем он незаметно сокращал дистанцию, и он больше не внушал страха, грудь не сдавливало паникой от неизвестности — Юнги боялся именно незнания того, что человек может предпринять в следующее мгновение. Казалось… или не казалось, Намджун приручает его, словно дикого зверька: находиться в зоне видимости, но руку не протягивает, чтобы погладить. Признаться, у него это выходило. Ощущая за спиной чужое присутствие, Юнги чувствовал спокойствие и… он не хочет думать о том, что, просыпаясь по утрам, надеялся, что у пирса его будут ждать. Горизонт покраснел, и поверхность моря заискрила, ловя первые лучи поднимающегося оранжевого диска. Рассвет всегда был стремительным, но было не жаль встать рано, собраться и приехать, чтобы наблюдать, как окрашивается яркими красками небо, а еще было необычайно спокойно; сжирающие заживо мысли и прошлое отступало, позволяло побыть в покое хоть полчаса. Море Юнги успокаивало, а следующий по пятам Намджун дарил мнимое ощущение безопасности, и почему это было так, Юнги не понимал. — Вы считаете меня приятной компанией? — А ты так не считаешь? И этот вопрос заставил Юнги остановиться и мысленно ответить «нет» и попытаться понять, как такой простой вопрос заставил дрогнуть и подняться волне неприятных чувств в груди? — Не отвечайте вопросом на вопрос. — Ты так не считаешь? — Требовательно повторил свой вопрос Намджун, оказываясь совсем рядом. Юнги чувствовал его дыхание у себя за спиной. — Я не обязан вам отвечать, — резко оборвал он чужую настойчивость, не замечая, как надорвано это прозвучало. — Ты не считаешь себя приятной компанией? Нет, нет, нет, нет! Низко опустив голову, Юнги зажмурился, проклиная чужую упертость. Резко вытолкнув из груди воздух, он стремительно развернулся и широким шагом направился к пирсу, оставляя Намджуна одного. За завтраком, после возвращения Юнги домой, Чимин, облизывая от крема ложку, поинтересовался: — Что-то произошло? Намджун что-то сделал? Юнги удивленно вскинул голову, перестав жевать. — Откуда ты знаешь, что он был рядом? — Ты только что сказал? — Чимин пожал плечами, многозначительно поиграл бровями и, поддавшись вперед, наклоняясь над столом, чтобы прищуриться, ехидно поинтересовался: — У тебя что-то с Намджуном? Юнги закашлялся и, нервно стуча по груди ладонью, стукнул друга зажатой в другой руке ложкой. Чимин громко расхохотался и отпрянул назад, потирая пострадавший лоб. — Если он сделает тебе больно я закопаю его в родительском саду. — Да нет у нас ничего! — Но он был с тобой. — Не со мной, — оправдывался Юнги, по лицу друга понимая, что у него ничего не выходит. — За мной. — У ля-ля, — Чимин пошло ухмыльнулся, веселясь с реакции Юнги. — Он преследует меня, точнее, гуляет со мной в одно время. — И цветы дарит просто в одно время, так совпало. — Он просто проезжал мимо, — голос Юнги сошел на нет; после секундной заминки он еле слышно спросил: — Думаешь, я ему нравлюсь? — То, что ты ему нравишься, было понятно, когда он в ливень притащил тебе гибискус. — Я купил вазу, — верить в услышанное не хотелось. То, что происходило пугало и приводило в замешательство. — Да-да, твоя несчастная ваза ведь такая большая причина лезть под проливным ливнем в кусты, — протянул Чимин и подтянул ближе закрытую упаковку йогуртов. — Будешь? — Да. В Сеуле не было ливня. — Тебе двадцать, а наивности как у Тэхена, — заметив, как Чимин осекся и замолчал, Юнги поставил локти на стол, переплел пальцы и, уложив на них подбородок, заинтересованно уставился на друга. Чимин вздернул бровь. — Что? — Что у вас с Тэхеном? На его вопрос ответили смешком и переводом темы обратно к цветам и преследующему Намджуну. — Ну не то чтобы преследует, — пытался пояснить Юнги, — он идет сзади, иногда мы перекидываемся словами, не больше. — И какие ощущения? — Спокойствие, — Юнги задумался. — Первые пару встреч я его боялся, но сейчас… — Стоп, — Чимин замах в воздухе ложкой и удивленно переспросил: — Хочешь сказать, что перестал его шарахаться после нескольких встреч? — сконфуженно кивнув, Юнги отодвинул от себя пустой пластиковый стаканчик из-под йогурта, не ожидая, что следующим, что скажет Чимини, будет: — Дай ему шанс. — Нет, — резко отрезал Юнги и поднялся, чтобы сбежать в комнату. — Да почему? — возмутился друг. — Ты знаешь. — В Сеуле тоже была буря, а рапс по пути оттуда не растет! Громко хлопнув дверью, отрезая себя от смеха Чимина, Юнги прижался к ней спиной и судорожно выдохнул: он тоже знает, что по дороге к Пусану рапс не растет, а в Сеуле на прошлой неделе так же, не переставая, лил дождь.***
«Забери меня», — сдавленный, полный страха голос Тэхена заставил сердце Чимина бешенно заколотиться, а после пропитанного мольбой «прошу» оно, кажется, перестало биться вовсе. Волосы были мокрыми от длительной тренировки, а в зале все еще играла музыка, когда Чимин подхватил сумку и в одних танцевальных балетках выскочил из студии, сбивая с ног однокурсника и не извиняясь, ринулся по коридору к выходу. Заведя дрожащими руками машину, он слышал хриплое дыхание умоляющего не скидывать звонок Тэхена. — Ты где? — Он спросил его, не сильно надеясь на ответ, потому как состояние Тэхена кричало о том, что у него приступ, и сказать ему хоть слово безумно сложно. Покинув парковку кампуса, Чимин вдавил педаль газа в пол подрагивающими пальцами, стискивая руль. Даже если Тэхен ему не ответит, он найдет его сам. — Тэхен, дыши, слышишь? — Чимин напряженно вслушивался в хрипы, пока не различил сиплое «да», обрадовавшись, он снова задал вопрос: — Ты в школе? Он снова и снова задавал вопросы, отвлекая Тэхена и пытаясь привести того в чувства хоть немного, пока с облегчением не заметил здание старшей школы, в которой они с Соен учились. Неровно припарковавшись, Чимин заглушил мотор и, выскочив из машины, ринулся к главному входу. — Чимин! — Соен! — школьница бежала к нему навстречу, размазывая по щекам слезы и не переставая рыдать, объяснила, где находится Тэхен. — Он сбежал на обед, сказав, что хочет побыть один, а потом я нашла его задыхающимся, — всхлипнула Соен. Оставив ее позади, Чимин бежал по коридору второго этажа, пока не оказался у открытой двери класса. — Тэхен! Тэхен сидел у стены, царапая короткими ногтями шею. По его щекам текли крупные слезы, и он, казалось, пытался отползти, еще скользя кроссовками по скользкому паркету, но сзади была лишь стена. Что делать, Чимин знал как никто другой, но легче от этого не было. Он упал коленями на пол и протянул было руки, но Тэхен неожиданно забился, чувствуя присутствие, но не видя из-за зажмуренных глаз того, кто рядом с ним. — Это я, Тэхен, слышишь? Давай же, — чувствуя, как сжимает горло от желания разрыдаться, Чимин на секунду замолчал и после запинки продолжил уговаривать Тэхена открыть глаза, и его голос подействовал, парень неожиданно резко распахнул глаза: его ресницы слиплись от слез, а зрачок в омуте карих глаз был почти неразличим, сжавшись до маленькой точки. С каждой последующей секундой он становился все больше, Тэхен лихорадочно бегал взглядом по лицу напротив, а в его глазах было все больше узнавания, и, наконец, он, громко втянув в легкие воздух, позволил Чимину перехватить свои руки и прижать их к чужой груди. — Чимин… — Да, — задержавший дыхание Чимин коротко выдохнул, сжав холодные пальцы Тэхена сильнее. — Это я, всё хорошо, слышишь? Я рядом. — Чимин… — снова прохрипел Тэхен и стремительно приблизился, падая на Чимина, выдергивая ладони из его хватки и обвив руками шею, судорожно задышал. И в этот момент что-то внутри Чимина оборвалось, он гладил волосы Тэхена, позволяя себя обнимать, а потом прижался к мокрому виску губами, замирая, медленно понимая, чего именно он так отчаянно пытался себя лишить. После неожиданного вопроса Юнги: «Что у вас с Тэхеном?» — когда они завтракали пару недель назад, в груди Чимина что-то замерло в ожидании, сплело под ребрами узел и не отпускало. Они все так же виделись с Тэхеном на встречах, слушали мысли и переживания друг друга, и, не будучи наивным или глупым, Чимин понимал, что что-то не так. Убеждая себя, что все делает правильно, что так будет лучше и скоро он все равно покинет страну, ведь подал документы на программу обмена, не мог не признать, что переживает. После глупого отказа прийти и посмотреть, как Тэхен учится кататься, всё перевернулось, а ведь в том, чтобы сказать короткое «да», не было ничего сложного. Всё было так же, как и всегда, но по-другому. Чимин больше не успевал перехватить чужой взгляд, хоть постоянно его чувствовал, его больше не просили подвезти до дома или забрать в случае опоздания. Пару дней назад, в пятницу, снова был дождь, но, кидая на экран телефона взгляды и нервно покусывая губу, ожидая чужого звонка, Чимин так и не дождался, а после наблюдал через лобовое стекло, как Тэхен, прикрывшись зонтом, забегает в здание в полностью промокших кедах. Замечая смену эмоций на лице Тэхена, то, что он стал меньше одаривать всех своей яркой улыбкой, Чимин понимал: что-то не так, с Тэхеном происходит что-то плохое, но что именно, понять не получалось. И теперь, крепко удерживая в руках дрожащее тело, он понял, что виноват в этом состоянии Тэхена он сам, не соизволив даже поговорить с ним, а только отказывал каждый раз, когда тот делал шаг навстречу. — Ты не хотел меня видеть, — надрывно проскулил Тэхен в уже мокрую от его слез шею Чимина. — Это не так, Тэ, — зашептал в ответ Чимин. — Это не так, слышишь, как я мог не хотеть тебя видеть? — Ты не хотел, — настаивал Тэхен, его руки расцепились и безвольно опустились вдоль тела, и хоть он не старался отстраниться, был готов, что в любой момент это сделает Чимин. — Я слабак, да? — Что ты такое говоришь, — Чимин чувствовал, как по щекам потекли слезы, чувствовал, как сжался Тэхен в его руках. Снова поцеловав чужой висок, тихо сказал: — Ты самый сильный мальчик на свете, Тэхен. — Это не так! — Тэхен, рвано дыша, снова задрожал, не сдерживая жалобного всхлипа, вжимаясь лбом в чужое плечо, он лишь хотел, чтобы его больше никогда не отпускали. Спустя секунду он быстро-быстро заговорил, прерываясь лишь на то, чтобы рвано втянуть в легкие воздух: — Я слабый. Я такой слабак! Они увидели мои руки, смеялись, сказали, что только слабаки такое делают, что я недостоин жить, раз сам пытался покончить с собой. Я такой грязный. Ты тоже так считаешь, что я грязный, поэтому отталкиваешь! — Тэ… — Они глумились, говорили, что я жалкий, — Тэхен перебил, не дал сказать и слова, не дал уверить, что это не так, — что это единственное, на что я способен. Мне было так больно. Они все просто смотрели, а после отвернулись. Они боялись, но мне ведь тоже было страшно… Мне было так больно… С последними пропитанными отчаянием словами что-то в душе Чимина оборвалось. Его душили рыдания, но он не мог позволить себе быть слабым, не сейчас, когда Тэхен с каждым всхлипом, казалось, становился все меньше, Чимин должен был вернуть его, дать знать, что ему соврали, что всё, в чем уверил себя Тэхен, — ложь. Они знакомы почти четыре года, и весь путь в попытках восстановиться Тэхен прошел рядом с Чимином. Для него не было никого ближе, никого, с кем он чувствовал себя нормальным, и Чимин знал это, помогал, а, чувствуя, что с каждым годом расставаться с Тэхеном становилось всё сложнее, стал отдаляться, не задумываясь о том, сколько боли приносит и так поломанному Тэхену. Не раз слыша от начала и до конца о том, что произошло в прошлом этого сильного мальчика, успокаивая его слезы, Чимин еще никогда не видел его в таком отчаянии. Чимин не задумывался о том, что то, что они так долго прорабатывали, вытравить из души Тэхена, так там и осталось, крепко пустив корни. Обхватив плечи Тэхена, он сжал их, отстраняя от себя, чтобы в следующую секунду обхватить ладонями его лицо и мягко стереть большими пальцами непрекращающиеся слезы с горячих щек. — Ты не жалкий, — Чимин сглотнул, на мгновение зажмурившись, а открыв глаза и перехватив взгляд Тэхена, он пропал. — Слышишь? Те, кто делал это с тобой, кто смотрел, кто посмел глумиться над тобой, кто посмел сказать тебе, что ты недостоин жизни — все они жалкие, слышишь? Ты самый сильный, самый прекрасный, самый чистый мальчик на всем свете. Ты можешь ненавидеть их всех, можешь ненавидеть меня столько, сколько захочешь, но не смей... не смей говорить о себе такие вещи. — Я... — Тэхен громко, душераздирающе всхлипнул. — Не оставляй меня... — Никогда, — Чимин, сдерживая рвущиеся слезы, растянул губы в улыбке, а в следующую секунду его глаза ошарашенно расширились: все еще удерживаемый чужими руками Тэхен поддался вперед, накрывая его губы своими, солеными и горячими. Прикосновение, что длилось лишь мгновение, заставило их сердца болезненно сбиться с ритма. — Я никогда больше не оставлю тебя, — опалило шепотом губы Тэхена, который лишь мелко затряс головой и был поцелован Чимином, который, сминая тонкие техеновские губы, понимал: он принял самое верное в своей прожитой жизни решение. Мягко отстранившись и пальцами огладив чужое лицо, он тихо предложил: «Поехали отсюда?» Тэхену нужно было лишь кивнуть, что он и сделал, цепляясь за запястья Чимина, опуская дрожащие ресницы и прося поцеловать его в последний раз.