Когда расцветает Гибискус

      Неожиданно для самого себя Юнги понял, насколько легче ему дышится после происшествия на лотосовом поле, как будто кусок гниющей глубоко внутри плоти отрезали, позволяя выпрямить колени и больше не прогибаться под тяжестью неподъемного груза.       У них ничего не поменялось…       Намджун, как и обычно, писал много бессмысленных сообщений по вечерам, хотя виделись они каждый день, а иногда в дни встреч — по несколько раз или вовсе не расставались: на рассвете гуляли по теплому песку вдоль берега, крепко держась за руки, вместе шли на встречу или ехали в кофейню — брат Намджуна был преисполнен от резко увеличившейся после успешного фестиваля лотосов выручки, мужчина отвозил его домой или приглашал на прогулки по ночному Пусану. — Ты стал спокойней, — заметил Чимин, когда они завтракали, — уже почти месяц прошел с вашей поездки за лотосами, ты стал лучше спать. — Знаю, — расслабленно выдохнул парень. — Ты забыл сказать, что у меня появился аппетит. — расплылся в довольной улыбке, подмигивая другу. — И правда, — тот заразительно засмеялся, отталкиваясь от стола, балансируя на задних ножках стула. — А я поговорил наконец-то с Тэхеном. — Небеса благословили тебя! — Юнги поднял руки, делая вид, что благодарит потолок, а после фыркает, недовольно шикая на Чимина: — Сыкло. — Сам такой, а я просто боюсь его ранить. — Ранил? — закатывает глаза Юнги, принимаясь за свой йогурт, в который покрошил банан и печенье. — Вкусно… — Неа, — хмыкает Чимин, принимая издевки друга, — он, конечно, расстроился, но пообещал стараться и как можно лучше закончить школу. Я еду на полгода, а не навсегда.       Он умалчивает о том, с каким упоением выцеловывал чужие губы, ругая Тэхена за то, что кусает их, оставляя ранки. Как тот, крепко прижав ладони к чужой спине, умиротворенно дышал в шею — они оба наслаждались тишиной и нахождением рядом под раскидистой кроной дерева в глубине парка. Как лежали рядом на траве, крепко держась за руки, и планировали совместное будущее… — И обеспечивать тебя, ведь танцами много не заработаешь, — кивнул, забавляясь, ведь Тэхен поднял эту тему на одной из встреч, веселя всех. Они сильно спорили тогда, какая профессия может принести хороший доход и стабильную жизнь без страха о будущем, а в конце все резко посмотрели на молчаливого Намджуна, который вопросительно вздернул на это свою бровь, и спор резко закончился. — Хочу увидеть его лицо, когда он узнает, какой гонорар ты получаешь за один выход на сцену. — Неплохо иметь в родственниках мудака-отца. — На наследство, которого вы сможете беззаботно прожить вместе до старости. — Юнги облизал ложку и удивленно подытожил: — Никогда бы не подумал, что музыканты-классики столько зарабатывают.       Их разговор исчерпал себя. Чимин спешно убежал на очередную репетицию, перед этим привычно подбрасывая Тэхена к школе. И не важно, что тот живет в квартале от нее, день Чимина теперь был испорчен без порции утренних поцелуев и украденного украдкой поцелуя. Юнги не спешил, но, собравшись на смену в кофейне, успел перемыть посуду и запустить рисоварку, прежде чем экран телефона засветился, оповещая о прибытии Намджуна.       У них ничего не поменялось… Намджун, как и обычно, возил после утренней прогулки домой, а спустя час приезжал снова, чтобы довезти до работы. Сидел за дальним столиком, погрузившись в работу. Спешил на помощь, когда людей становилось слишком много и обслуживать всех персонал не успевал, а после в шутку требовал у брата оплату.       У них ничего не поменялось…       Но каждая их встреча начиналась не с привычного приветствия, а с поцелуя Намджуна, оставленного поверх одежды. Он обхватывал кисти Юнги, слегка наклонялся и поочередно прижимался губами к скрытым под тканью шрамам чуть ниже изгиба локтя.       У них ничего не поменялось…       Но Юнги выскакивает из подъезда в новых конверсах — вернувшись по пляжу к пирсу, он нашел их на месте старых потрепанных кроссовок. Намджун лишь неопределенно пожал плечом, обувая свои идентичные, и убеждая: «Наверно, их принесла русалка, никогда не знаешь, чего ждать от моря». В Юнги явно влюбилась русалка: да и как вообще можно в него не влюбиться?! А еще Намджуну тридцать шесть, и шутки у него глупые, но почему-то смешные.       У них ничего не поменялось…       Но сидя в чужой машине, Юнги, не задумываясь, тянется к руке Намджуна и переплетает их пальцы, разом успокаиваясь, будучи взвинченным после очередного ночного кошмара. Тот мягко поглаживает его пальцы, целует время от времени тыльную сторону ладони, пальцы, запястье.       У них ничего не поменялось…       Но вместо того, чтобы снова и снова думать о прошлом, сидя в пустой квартире, Юнги согласится на свидания, они гуляют поздно вечером по теплому, не успевшему остыть песку. Юнги убегает, ведь Намджун, как оказалось, очень любит подшучивать и перебирать пальцами ребра; заставляет смеяться.       У них ничего не поменялось…       Но Намджун, боясь пошевелиться, не сводит взгляда с бледного лица, которое так близко, но все еще недостаточно — они смотрели, как искрятся набегающие на песок волны, устроившись на матрасе в багажнике внедорожника, и Юнги в какой-то момент тихо засопел, мягко приткнувшись к чужому плечу. Впервые так быстро уснул, впервые не боялся темноты ночи.       У них ничего не поменялось…       Но впервые за долгое время проснувшись полностью выспавшимся, Юнги растерянно понимает, что ему тепло и он слышит шум воды — Намджун не стал отвозить домой, закрыл машину и укрыл взятым с собой одеялом. Он не рассчитывал, что они останутся, но вечера у берега часто выдавались холодными, поэтому он взял, чем укрыться.       У них ничего не поменялось…       Но Юнги привычно запрыгивает в машину, больше не ожидая приглашения, и заинтересованно выпытывает, куда они едут на этот раз, а Намджун снова молчит и привычно целует его в холодную ладонь. — Так куда мы? — не в силах сдержать любопытства, снова интересуется Юнги. — За лотосами или, может, рапсом или гибискусом? — тянет с издевкой, не сводя взгляда с чужого профиля. — Гибискус уже отцвел, — Намджун смеется своим грудным смехом, пуская по спине Юнги мурашки. Он подносит к губам их руки и мягко прикасается губами. Юнги привык, но сердце все равно пропускает удар. Лукаво прищуривается, отвлекаясь от дороги. — Может, ромашки? — Ромашки? — Ромашки, — соглашается, кивая. — Ромашки уже расцветают. — Так мы правда едем за цветами?       Намджун не отвечает, вжимает в пол педаль, когда черта города оказывается позади. Трасса почти пустая, и он позволяет себе превысить скорость, нарушая правила.       С утра поднялся шквальный морской ветер, небо затягивало тяжелыми серыми тучами, которые грозились вот-вот накрыть город летним проливным дождем. Они ехали вдоль береговой линии, которая становилась все ниже. — Это скалы? — растерялся Юнги, с любопытством рассматривая проносящиеся за окном виды. — Помнишь, когда был шторм в прошлый раз? — В июне? Мы тогда только познакомились. — Ты прав, — Намджун кивнул, выдержал паузу и продолжил: — Чимин тогда поехал за Тэхеном, а ты, еще не сблизился с ними, сидел у окна и смотрел на дождь. Ты не слушал меня, но… — Слушал, — перебил резко. — Я слушал тебя. Раздражал сильно, ты пугал меня тогда, но твой голос очень успокаивает. Что сейчас, что тогда, слушать тебя приятно. — Улыбался застенчиво, прочищает горло и напоминает обо всех обещаниях, которые Намджун тогда дал. — Ты говорил, что свозил бы меня, что ехать по береговой линии, когда море бушует, очень волнующе. Как волнительно стоять на краю утеса, когда на скалы набрасываются скалы. Вроде ты говорил, что мощь моря настолько сильна, что брызги долетают до самого верха. Мне кажется, это опасно. — Ты прав, — кивает мужчина. Он слушал внимательно, понимая, что тогда его действительно слышали. — Это опасно, но шторм еще не начался. Море волнуется, но ветер все еще недостаточно сильный. Мы сможем побыть немного, и пока не начался дождь… — Не договаривает неожиданно тормозя. — Выходи. — Выходит сам и ждет, пока слегка растерянный Юнги окажется рядом. — Это ромашки! — Я ведь говорил, — смеется, оставляет парня сзади и проходит чуть вперед, чтобы достать из кармана ножницы. Присев на корточки, стал осторожно подрезать тонкие стебли. — Я думал, ты пошутил, — тихо говорит Юнги, присаживаясь рядом. Он не помогает собирать, уперевшись локтями в колени, лишь наблюдает. Цветов в руке Намджуна становится больше, и они перестают помещаться в ладонь. Тогда он передает букет Юнги и продолжает монотонно срезать цветы. Опустив нос в белое облако лепестков, тот продолжает наблюдать, пока с сомнением не интересуется: — Может, хватит? — Я видел, что у тебя не одна ваза. Цветы прибьет дождем, и этой поляны через пару часов уже не будет. Думал остановиться на обратной дороге, но шторм слишком быстро набирает мощь.       Это было действительно так: ветер становился все сильнее и холоднее, белые барашки волн покрывали волнующуюся поверхность моря и все чаще налетали на камни у берега. Спрятав смущенное лицо за букетом, Юнги наблюдал, как исчезают с поляны цветы, а букет в руках Намджуна становится все больше. — Они не поместятся, — наконец-то заключил Юнги. — Завезем часть в кофейню, — спокойно ответил мужчина и срезал еще несколько ромашек. — Та белая ваза… — Я про нее говорил, — кивнул Юнги, — они все куплены на барахолках или в антикварных магазинчиках. Последняя оказалась самой дорогой в моей коллекции, — он хмыкнул и довольно заметил: — Конечно, не дороже дома в Японии. — Он тоже был не особо дорогим, — просто пожал плечами мужчина, наконец-то убирая обратно в карман ножницы, — твои вазы нашли бы в нем свое место. Они очень красивые.       Юнги растерянно моргнул, но не стал придавать большого значения этим словам, зная, что сказано лишь к слову. Пока Намджун перевязывал стебли и укладывал их на заднее сидение, Юнги, придерживая дверь, поинтересовался: — Ты до этого когда-то делал столь дорогие покупки, именно импульсивные, без какой-либо необходимости? — Это не самая моя дорогая импульсивная покупка, — хмыкнул тот. — Поехали, скоро начнется дождь.       Место, в которое хотел отвезти его Намджун, было в десяти минутах от поляны, которую они оголили, срезав половину цветов. Стоя на самом краю голого утеса, чувствуя, как кидается в лицо ветер, слыша, как бьются о мокрые скалы волны, Юнги, широко распахнув глаза, смотрел на горизонт и путался в своих ощущениях. — Нравится?       Теплые руки обвили его тело, перехватывая поперек живота, Намджун прижал его к себе, согревая быстро замерзающего парня своим теплом. Юнги рвано выдохнул и шепотом ответил: — Безумно. — Я рад, — уже спокойней выдохнул Намджун. Он испугался, когда заметил Юнги на самом краю, когда тот не повернулся ответить на заданный вопрос. Они молчали. Вместе с ветром в лицо летели еще пока редкие брызги соленой воды, а уходить больше не хотелось. — Я чувствую свободу, — Юнги неожиданно для себя понял, что щекочет в груди, окрыляет. Охватившая тело легкость была именно ощущением свободы. — Я хотел, — желание освободиться было таким сильным, что сдерживаться не хотелось. Юнги опустил голову, посмотрев на руки Намджуна, крепко держащие его, — он не даст ему снова упасть. Перевел взгляд туда, где волны встречались с непоколебимой мощью скал, сталкивались с ними, разбивались на миллионы брызг. Вода точит камень — Юнги был этим камнем, встретившимся с мягко окутавшей его водой, которая смыла грязь, сглаживая болезненно острые края. — Я хотел… — Юнги тер подушечками больших пальцев костяшки указательных, вглядываясь в взволнованную морскую пучину. Ползущие тучи поглотили голубизну летнего неба. Лишь редкие лучи пробивались сквозь, рассеивая тусклый свет: скоро пропадут и они. Намджун тихо прислонился лбом к хрупкому плечу, тихо дышал, чуть сильнее прижимая к себе. Не видя глаз, наверняка поджатых губ, чувствовал, как расслабляется в руках родное тело. Он перехватил руки Юнги и прижал их к его же животу, согревая замерзшую кожу. Гладил, успокаивая, и вслушивался в тихий умиротворенный голос. — Я так сильно хочу все прекратить…       И что-то внутри Намджуна надламывается. Он не перебивает, слушает, надеется, что следующие сказанные слова заставят разъедающее сожаление и появившуюся вмиг пустоту заполниться тем светом, что излучал его сильный мальчик. — Хотел, — исправляется Юнги. На миг замирает в нерешительности, и Намджун чувствует, как дрогнули чужие пальцы под его руками. Прикосновения Намджуна были теплыми, уняли дрожь и не давали холоду пробраться внутрь. — Я не хочу перед Создателем оказаться в толпе тех, кто покончил с собой: их ведь не прощают. Нельзя простить того, кто собственноручно оборвал данную ему жизнь. Не хочу быть мертвым сыном. Не хочу быть мертвым внуком. Не хочу быть мертвым другом.       Из Юнги выходило то, что он давно хотел сказать хоть кому-то. Принять самому, что причина его жизни в том, что он выбрал других, а не себя, до этого момента. Не пожалел, нет. Никогда не пожалеет, но тогда, стоя на мосту под таким же хмурым, как и сегодня, небом, он сделал выбор в пользу других.       Сейчас он выберет себя. — Я не хочу быть чьей-то мертвой любовью.       Намджун крепче сжал его, а Юнги, высвободив одну руку и накрыв ею кисть Намджуна, лишь погладил нежно, пройдясь по костяшкам мужских пальцев. Ощущая поглощающее душу облегчение, чувствуя, как на лицо падают первые капли быстро набирающего силу дождя, он тихо закончил: — Не хочу своим решением, оставлять на душах других шрамы, Намджун…       «Но ведь никто не думал о твоих шрамах», — хотелось ответить Намджуну.       Уйти из жизни по собственному желанию не принесет ожидаемого облегчения, не решит проблем, не заберет боль и не сотрет ужасные воспоминания и шрамы. Правду говорят: самоубийство — это сильный поступок слабого человека. Решив когда-то попрощаться с жизнью, Юнги понял, что своим поступком переложит груз на чужие плечи. Его родители узнают всю правду, Чимин лишится друга, а он сам никогда бы не встретил Намджуна, если бы сделал шаг в темную пропасть…       Возвращаясь в город, Намджун включил печку. Простояв несколько минут под дождем, они успели промокнуть и замерзнуть. Он укрыл Юнги пледом и внимательно следил за дорогой. Шторм набирал силу, усиливался ветер, кидая на лобовое стекло дождевую воду, которую беспрерывно работающие дворники смахивать не успевали. — Завезти тебя переодеться? — Не стоит, мы и так опоздаем, — Юнги сильнее укутался в плед, не отводя от Намджуна взгляда. — Спасибо, Намджун. — Это тебе спасибо, Юнги, — негромко ответил мужчина, глянул на него и снова отвернулся к дороге.       Юнги благодарит за возможность оставить прошлое позади, Намджун — за доверие.

***

      Встреча проходит тихо и очень уютно. Они окутывают заботой подхватившую простуду Чонри, много смеются, съедают обжигающе горячие токпокки с рыбными клецками, за которыми заехал по пути Намджун, пьют горячий травяной чай. Привычно тихий Юнги в разговоре почти не участвует, жмется к боку сидящего на соседнем пуфе Намджуна. Заинтересованные взгляды были не озвучены, все делали вид, что так и должно быть. Только Чимин несколько раз подходил, чтобы поцеловать друга в еще влажную от дождя макушку. Он переживал, слишком притихшим и дезориентированным выглядел Юнги, но, кажется, ему было хорошо рядом с Намджуном, лишать его этого было бы глупостью.       Когда окончательно стемнело, весь вечер кидающие друг на друга многозначительные взгляды Чимин и Тэхен неожиданно для всех попросили минутку внимания. Только Джихе довольно улыбалась, глядя на парочку. — Мы хотели бы вам кое-что сказать, — начал Тэхен и толкнул Чимина в бок. — Говори. — Почему я-то? — Ты старше! — шикнул школьник, но их неожиданно перебила Чонри, которая безразлично поинтересовалась: — Вы собирались сказать, что встречаетесь? — Парни синхронно повернулись к ней ошарашенно. — Что? Все давно в курсе. — безучастно ответила на немой вопрос девушка, громко отхлебывая горячий чай. — В смысле? — не понял Тэхен. — Это был секрет? — смущенно подала голос Соен. — Вы ведь постоянно за ручку сидите. — А я говорил, что они заметят! — возмутился школьник в сторону смеющегося Чимина. — С вас такие шифровщики, как с меня балерина, — Чонри фыркнула и попросила передать булочку. — Значит, вы все знали! Я что, зря нервничал столько? — Тэхен, пыхтя, стукнул уже ржущего Чимина. — Чего дерешься? Я ведь говорил, что не надо нервничать. — Это было так ожидаемо? — Тэхен растерянно обвел всех взглядом, — Джихэ? — А я что? Я удивлена. — Не заметно, — фыркнул тот в ответ.       Все разом расслабились. Чимин получил еще пару тумаков, но быстро успокоил взвинченного парня, украдкой поцеловав того в висок. Пора было собираться по домам. Намджун привычно отвез сонного Юнги домой, помог занести цветы в квартиру, обнял на прощание, желая хороших снов, и, прижавшись губами к чужой макушке, пообещал отвезти встречать рассвет, как только шторм закончится.