Сказка о чудовищах

Меня одели в черный пиджачный костюм. Даже ткань рубашки имела темный оттенок. На яркий солнечный свет и намека не было. Небо пряталось за хмурыми серыми облаками, будто опечаленный ребенок, плачущий под одеялом. В последние дни ночные дожди не прекращались, как и моя глубокая боль. Ранним утром дороги и трава все еще были мокрыми. Когда хоронили моего отца, ни единый тихий всхлип не потревожил кладбищенских призраков. Что за черные фигуры окружали меня? Они напоминали сгустки тьмы, беспощадно поглощающие даже совсем бледные лучи света. А в особняке так и вовсе началась вечеринка. Обезличенные тени вдруг обрели улыбки до ушей и желание общаться друг с другом. — А мы с папой мечтали увидеть океан, — рассказал я подруге семьи, которая была чуть младше моего отца. — Но теперь… — Да. Очень жаль, — коротко ответила она и повернулась к своим друзьям. — Так вот те туфли… Людское безразличие поглотило имя моего отца. Я больше не слышал «Ян Канг». Даже от матери. Она смеялась, держась за плечо апельсинового дяди. Я, потерянный ребенок, стоял посреди этого торжества. Заточенным лезвием в сердце вдруг впилось осознание: «Мне одному жаль, что его больше нет». Такую атаковал ливень. Но мне было плевать. Я схватил черный плащ и сбежал от этого дома, словно от проклятья. Рыдая и задыхаясь, я без страха спускался по скользкой лестнице. Встав на мостик, я раскинул руки, а затем издал такой крик, который должен был унести в жестокость ливня мой жалкий голос, которым я не смог прогнать демонов из своего дома. Я упал на колени и обратился к небу, игнорируя удары взбешенной воды. Сегодня я отлично ее понимал. — Папа! Это они тебя убили?! Скажи мне, папа! Я уткнулся лицом в мокрые деревяшки мостика и пару раз ударил по ним кулаком. — Как же я сразу не понял?! Я потерял тебя, папа! Слезы мои соревновались с ливнем. И они не проигрывали. Я остался со своей скорбью наедине. — Больше никто… — мне хотелось захлебнуться, — не плачет по тебе! Почему, папа?! Не знаю, откуда ответ явился, но он все же пришел ко мне: «Потому что никто никогда не любил Яна Канга». Я поднялся. Слезы отступили. Вместо печали во мне забурлила неистовая ярость. — Как бы я хотел… — мне не было стыдно, — чтобы весь мир исчез вслед за тобой, папа.