Аномальные

Снаружи давно наступила ночь. Густая, вязкая и пугающая. Дженсен не обращал внимания на скрипы и шорохи старого дома, не вслушивался в шуршание в стенах, не представлял, как оживают скользящие по стенам аморфные тени. Не замечал скрежет старого гигантского клена о крышу и шуршание веток в водосточной трубе. Завернув босые ноги в толстое ватное одеяло и вжавшись в подушку спиной, ждал, когда появится Джаред. Ждал и почувствовал приближение еще до того, как тот успел передать хотя бы образ-приветствие. "Ты долго", – нетерпеливо выпалил Эклс. Парнишка в его голове усмехнулся. Это ощутилось легкой щекоткой на шее. "Пришлось сходить на конюшню. Наши лошади не очень обрадовались новым соседям и все же устроили настоящий переполох. Люцифер с Михаилом беспокоились, но я сумел всех успокоить", – рассказал Джаред. Дженсен помнил, что друг был необыкновенным эмпатом, и к лошадям, чувствующим тоньше других животных, всегда находил особый подход. Это вызывало восторг, восхищение. Но сейчас его внимание отвлекло другое. "Э-э-э-э-э-э… Люцифер и Михаил?" "А что такого? Имена не хуже остальных. И, по-моему, великолепная шутка", – хихикнул весельчак Падалеки. Дженсен поставил бы на кон зуб в споре о том, чьего авторства эта идея. Даже не думая злиться, он закатил глаза, представляя, как рассвирепеет отец. Конечно же, Алан Эклс собирался объявить чудовищ мутантами и уничтожить, как только узнал про их немыслимые размеры. Вот только Джеральд Падалеки, ухмыляясь, помахал перед носом буйного пастора бумажкой с печатями Правительства – это значило, что порода одобрена, и нареканий к ней нет. Окружной инспектор к вящему неудовольствию Алана подтвердил – чудо-кони выведены скрещиванием крупнейших особей разных пород и не имеют никакого отношения к мутантам. Это событие пустило еще одну глубокую трещину в фундаменте взаимоотношений двух непримиримых семейств. И то, что ненавистных чудищ назвали именами любимейших, но так и не пришедших к согласию, детей Господа, ситуацию не улучшит. Пастор точно сочтет это издевкой. И Бог с ним. Обижаться за шутку на балагура Дженсен точно не собирался. Вряд ли даже благопристойные имена, выбери их владельцы для своих гигантских коней, смягчили бы отношение Алана к животным, семье Падалеки и ситуации в целом. Вместо этого, спросил о другом. Много месяцев, наверное, даже лет, он часто думал об этом. Но все время как-то вскользь, несерьезно. Сегодня, в этот перенасыщенный событиями день, вопрос вновь встал перед ним в полный рост. Конечно, Джаред всегда был рядом с ним. Их особая связь, зародившаяся раньше, чем с остальными, скорее всего, просто быстрее окрепла и глубже в них двоих проросла. Вот только почему-то все равно ощущалась неким таинством или новой ступенью, недоступной другим. "Почему ты можешь слышать меня, даже если я закрываюсь? Как сегодня, когда я нашел Женевьев? Сегодня было особенно странно". Джаред – его образ сложился в вытянутого вихрастого худого мальчишку, – пожал плечами. Почему-то сегодня этот образ был очень слаб. Как тень на стене, расплывающаяся из-за слишком яркого света, бьющего сразу со всех сторон. Чего он боится? "Есть поверье о связанных душах. Никто обычно не верит в него, но мы с тобой, Дженс, и 'обычно' – это что-то из несовместимого, правда?" – Джаред замялся. – "Я всегда могу слышать тебя. Раньше только обрывками, а сегодня… Женевьев и твой страх, даже ужас, сначала, когда она пострадала, потом – когда ты все-таки понял, что с ней не так… Наверное, все это стало катализатором". В его голосе-мыслях Дженсен разобрал несвойственную Падалеки неуверенность, даже робость, смущение. Он что, придурок, решил, что сейчас над ним рассмеются? "Я тоже слышал тебя иногда, когда ты 'отключался'. Чаще – какие-то фрагменты, моменты. Казалось, что я сам их себе создаю. Привык, что ты всегда 'рядом'. Ты ближе и важнее, чем кто-то. Не думал только, что это мне не мерещится. И что работает в две стороны", – Эклс, решивший сознаться в ответ, и сам смутился, замолчал, стушевался. Его сразу же окатило теплой волной – удивление, признательность… Счастье? "Как нам быть с Женевьев?" – он попробовал сменить тему. В этот раз Джей не стал подтрунивать, как делал при подобных предыдущих попытках. Невидимо погладил его по щеке. "Думаю, ты скоро ее навестишь. Не возражаешь, если я как-нибудь составлю компанию?" – показалось или Джаред напрягся в ожидании ответа? К чему бы? "Конечно. Уверен, ты понравишься ей. Вот только ее секрет…" "Дженс, за кого ты меня принимаешь? Только если захочет сама рассказать". Почему-то Дженсен сразу понял, в ту же минуту – Жен, конечно, захочет. Можно ли хоть что-нибудь утаить от этого дылды с взглядом щенка и очаровательными ямочками на щеках? "Погибель девчонок" – их называла София, на это Лорен фыркала, а парни плевались и ржали. Тогда начинался настоящий цирк. Как-то Джим – старший рабочий поместья, застал его в один из таких приступов веселья. Дженсен катался по распотрошенным на просушку стогам сена в амбаре – их спрятали там от зарядивших дождей. Держался за живот, всхлипывал, выл и, кажется, время от времени хрюкал. Бивер страшно тогда испугался, пока не сообразил, что с юным хозяином не приступ горя или какой-то болезни – с точностью наоборот. Долго молча смотрел на него – Дженс успел не на шутку струхнуть и выдумать тысячу неправдоподобных объяснений. Не понадобились. Джим поскреб затылок под нелепой старомодной шляпой с торчащим вперед козырьком, сплюнул под ноги и ушел восвояси. Эклс расслышал только что-то вроде: "Какой балбес. Ё-моё…" Интересно, узнав о Дженсене правду, он подумал бы?.. "Джей? – позвал с тоской он. – Но ведь ты… не… м-мутант? Мы с тобой – не… мутанты?" – ужасное запретное слово даже мысленно не получалось произнести в полную силу. Шепнул, и тут же оглянулся по сторонам воровато. Не углядел ли кто, не подслушал? Но все в поместье, конечно же, давно спали. Если и нет – здесь не было никого, кто мог бы услышать. Джаред завис на секунду, потом громко фыркнул. Как лошадь, которой вместо сладкого яблока попытались подсунуть овес. "Нет, приятель. Одна голова, две руки, две ноги, по пять пальцев на каждой. У каждого. Представляешь? Только все равно не стоит кому-нибудь про нас знать. На всякий случай, мало ли что придумают люди. Помнишь, Дарла тебе несколько лет назад говорила?.." "Тетка Дарла? Конечно. Ты… подслушивал, что ли?.. Даже тогда?" Кажется, Джаред сейчас сильно смутился. Если бы Дженсен мог его увидеть, поклялся бы, что тот покраснел. "Я же рассказывал тебе про обрывки. Они были всегда. Но каждый раз – очень громкие. Ты мне был всегда интересен. Когда я был младше, мы к тому времени могли слышать друг друга уже месяца два, дома я все время болтал о тебе, без остановки. Чад решил, что ты – плод моего воображения. Он начал дразниться, чем, кстати, помог. Потому что я психанул и закрылся. Не сделай он этого, родители бы узнали про нас, а вскоре – и весь Каанаак. Тайны наши люди хранить не умеют". Джей говорил серьезные, важные вещи. Но Дженсен услышал только одно. "Чад?" "Он с нашего ранчо. Сын конюха, обычный пацан". Под "обычным" Джаред, конечно же, подразумевал человека из тех, что не умеют объединять сознания, думая вместе. Называя всех остальных "обычными", сами они уже не представляли, что можно жить и общаться как-то иначе. Забери у них сейчас эту связь, потеря стала бы непереносимой. Как у калеки, лишившегося ног, голоса, слуха и глаз. Их – сливающих мысли в один общий поток – было семеро. Первым, кого почувствовал Дженсен, был Джаред. В тот год им исполнилось семь, и оба не до конца понимали, что происходит. После начали слышать Кристиана Кейна и Софию Буш. Круг, посвященных в тайну, стал шире. Взрослые, вечно занятые делами и урожаями, борьбой с набегами банд жителей Зарослей за провизией, не замечали. Ребята не чувствовали себя необычными из-за того, что могли слышать друг друга и переговариваться через стены, сколь велико бы ни было расстояние. Они делали это, не задумываясь. Как не задумывается человек для того, чтобы дышать или спать. Конечно, повзрослев, быстро сообразили, что так умеют не все. Поэтому привычка сохранять осторожность, не выделяться заставляла их хранить тайну. С годами группа разрослась, и в "банду" вступили Стив Карлсон, Мэтт и Лорен Коэн. Они думали вместе, обсуждали все новости, делились сомнениями. Конечно же, их мысли не были раскрытой книгой для всех членов группы в любое время дня и ночи. Если ты хотел поговорить с группой или с кем-то одним, нужно было позвать и дождаться ответа. Дженсен и Джаред и раньше общались почти каждый день – как вместе со всеми, так и на личной "волне". Но после ночи откровений что-то переменилось. Они вызывали друг друга в любую свободную от занятий и заданий минуту. Обсуждали все, что успели увидеть и узнать от других, строили планы. Случалось, читали одну на двоих книгу или в безмолвии смотрели на звезды. Это было правильно и хорошо – вместе даже молчать. Это стало чем-то большим, чем возможность. Скорее – потребностью. Крис, самый старший из всех, просек укрепившуюся у двоих связь раньше других. Он молчал несколько дней, а потом аккуратно посоветовал не увлекаться и в свете происходящего смотреть в оба, а лучше – завести на затылке глаза. "Ты же знаешь, что за эту фразу тебя бы высекли розгами, услышь это Алан?" – хохотнул Дженсен, "бросая" остальным картинку – на ней Кристиан "моргал" дополнительной парой глаз из-под густой гривы волос на затылке. Он хотел пошутить, но Джаред сразу же разобрал в этой шутке отголоски боли и грусти, "потянулся" обнять. Все друзья внутренне содрогнулись. Каждый помнил тот случай в прошлом году. Дженсен в обеденной зале уронил на пол тарелку и, пытаясь собрать осколки, глубоко распорол ладонь. Ничего страшного не случилось. Но, когда он пытался одной рукой приладить на вторую бинты, кухарка Саманта пробурчала под нос что-то о нерасторопных и неуклюжих мальчишках. – Я бы справился лучше, если бы у меня была еще одна рука, – брякнул тогда, совсем не подумав, Дженсен. В зале стало так тихо, что мычание в стойле коровы и кудахтанье кур в дальнем загоне услышали все. Мать мгновенно побелела, фермеры замерли, кто с недонесенной до рта ложкой, кто с зажатым в кулаке стаканом. Саманта всплеснула руками и зажала в ужасе рот. – Повтори, что ты сказал! – прогремел над залом стальной голос Донны Эклс. Ее считали запуганной и молчаливой, и мало кто знал истинный облик этой женщины, полностью преданной служению супруга и "Откровениям" Гэмбла. Даже во внутреннем круге приближенных к пастору ни один бы не рискнул заподозрить, кто на самом деле стоит за религиозной ретивостью Алана Эклса, кто направляет и вдохновляет его каждый день. Услышав грозный тон матери, Дженсен даже присел. Он сразу понял, что-то стряслось, вот только тщился разобраться в причине. "Что я сделал такого?" – лихорадочно допытывался у друзей, не видя ни единого повода. "Дженс, кажется, дело плохо", – пробормотал Джаред. "Дженсен, мы все здесь, мы с тобой", – позвал Крис. "Я никуда не уйду", – пообещал Падалеки и мысленно сжал его руку. Друзья поняли все прежде, чем он. И ужасались заранее. – Сын, мать задала вопрос! – разочарование и усталость прозвучали в каждом звуке, пронзая фигуру пастора, возвышающуюся над другими, облаченную в привычный черный костюм. – Я только сказал, что перевязывать самому себя неудобно… – он скрипнул зубами. Грубить и перечить отцу было не лучшей идеей, а потому он изо всех сил кусал зубы, останавливая рвущиеся с языка слова. – Другими словами, ты возжелал иметь третью руку!!! "Но все было не так! Он ничего подобного не говорил!" – вскричала София. "Они услышали так, как хотели", – ответил ей Мэтт. И Дженсен прирос к полу, осознавая… – Я никогда ничего подобного… – Не перечить! – рявкнул пастор-отец. – Ты богохульствовал, ты пожелал иметь форму, отличающуюся от Нормы! Ты захотел стать мутантом!!! "Идиотизм", – застонал Кристиан. Джаред изо всех сил "сжимал" руку Дженсена. Сам же он только отчаянно мотал головой, пытаясь удержать злые слезы. Было ясно – пытаться что-то говорить, объяснить – бесполезно. "Ненавижу! Нечестно! Горите в аду!" – На колени! – повелел Алан. – Молись! И вы все, – обвел грозным взором притихших домочадцев. – Молитесь вместе с заблудшей овцой. Дай Бог, мы заслужим Его прощение за то, что допустили такое в стенах этого дома… Слова молитвы гремели на все поместье, проникали в каждый самый темный его уголок. Еда остывала на блюдах, в тарелках. После такого никто не рискнул бы (и до утра уже не рискнет) к ней прикасаться. Наконец, грохнуло хлесткое, отрывистое "Аминь!", и пастор взял с края стола скрученный хлыст. С ним он обычно не расставался. Скомандовал холодно: – Иди к себе и молись, пока я не приду к тебе. В комнате, едва освещенной тусклым светом догорающего огрызка свечи, хлыст свистел размеренно, четко, каждый раз безошибочно находил цель. Дженсен вздрагивал, с до крови прокушенных губ срывались редкие стоны, которые он не смог удержать. "Ненавижу!" Джаред все крепче "сжимал" его руку. "Скоро все кончится. Дженсен, Дженс, я с тобой…" Девчонки всхлипывали, парни громко сопели… Дженсен потряс головой, пытаясь вытряхнуть из нее память о том вечере и последующих днях боли от кровоточащих ран на его спине, истерзанной отцовским хлыстом. "А если бы у кого-то из нас на самом деле была лишняя рука или нога? Или они были бы не той формы? Или пальцев было бы больше-меньше, чем написано в 'Откровениях'? Или они были бы не такими?" – прошептал он друзьям. Джаред сразу понял непрозвучавший вопрос про возможную судьбу Женевьев. Дженсен, почувствовав это, напрягся – как будто между ними до упора натянулась нитка-струна. Но Падалеки ничего не сказал, и Эклс перевел дух. "Не надо даже думать об этом. На нас ни у кого из них ничего нет. Это все, что нас должно волновать, чтобы так продолжалось и дальше", – отрезал Кейн строго. На правах старшего он позволял себе одергивать кого-то из них или сворачивать свернувшие не туда разговоры, приносившие тревогу и не несущие пользы. "Как скажешь, Крис", – он не признал поражение, просто спор действительно бы никому не помог. К тому же Кейн, отрезанный от скрытых мыслей Эклса и Джея, понял из тирады только одно – "Мы – не такие. Мы тоже – не Истинный Образ". "Среди людей Отклонений не было уже очень давно", – добавил неубедительно Крис. Кажется, даже сам себе не поверил. Вот только Дженсен очень хорошо помнил маленькую Женевьев и ее ноги. Еще время от времени думал про Джошуа – его старшего брата. В памяти смутно всплывали непослушные вихры и светлые глаза – совсем, как у их отца. Джош часто возился с мелким на заднем дворе, помогал строить замок из земли, кучи веток и речной гальки. Когда под вечер снаружи начиналась весенняя буря, разрешал Дженсену спать в его комнате – младший Эклс до икоты боялся, что вместе со штормом из Зарослей нагрянут полчища диких чудовищ, глотающих детей целиком… Дженсену было пять, когда инспектор пересмотрел выданное старшему сыну пастора Свидетельство чистоты, и мальчика увезли в неизвестном направлении. Дженсен и сейчас иногда в кошмарах слышал горький плач тетки Дарлы, холодный, мертвый голос матери и забористую ругань отца. Порой казалось, что то было страшным кошмаром. Но по разрозненным крупицам оборванных фраз и недомолвок понимал, – Джош был реальным. Вот только уже долгие годы имя первого наследника Эклсов было забыто. Как будто Джошуа никогда не рождался на этой Земле. Воспоминания про наказание и безвестно исчезнувшего старшего брата растревожили его мысли. Друзья уже "разошлись", Дженсен все ворочался с боку на бок в кровати. Матрас казался ледяным и бугристым, в голову лезло всякое. Уснул он часа через три. Во сне жители Каанаака собрались на площади, посреди которой к столбу было привязано тонкое тельце. Опущенная на грудь голова и спутанные волосы, упавшие на лицо, не позволяли узнать, рассмотреть. Но Дженсен все равно понял в ту же секунду, как только увидел… Пастор Эклс поднял руку с зажатым ножом, и со всех сторон грянули нестройные строки очищающей молитвы. – Мы приносим эту жертву во благо, во искупление наших грехов. Они будут смыты кровью и священным огнем. Избавление от Скверны поможет сделать еще один шаг в очищении мира, и Бедствие никогда не вернется, – вещал Алан. У Дженсена ледяной пот стекал по спине, рубашка липла к телу, пропитываясь насквозь. Как если бы он потел кровью. "Не надо. Пожалуйста, папа. Не смей. Что мне сделать?! Все, что захочешь! Прошу тебя, это же не теленок…" – ни звука не проникало из заклеенных губ, и он только мычал. Пытался рвануться, но чьи-то руки перехватили за локти, завели их за спину. "Смотри. Смотри, что сейчас будет, щенок", – ухмылялся Тони Старр. Держа его крепко, он жег ухо и шею горячим дыханием. Кожа пошла пупырышками от озноба. Неотвратимость расправы превратила мышцы в желе. "За что?! Я убью тебя, Бог мне свидетель. Я убью тебя…" Край солнца поднялся над горизонтом, на площади стало светлее. Фигурка у столба подняла голову, и Дженсен взвыл в голос, встретив раскосый взгляд, полный ужаса и сожаления. "Джей…" "Будь сильным. Ради меня…" Пастор Эклс держал Джареда за плечо. Когда он взмахнул второй рукой, лезвие сверкнуло в лучах рассветного солнца. Нож стремительно понесся вниз. Джаред закрыл глаза, и Дженсен закричал, падая на колени. Он продолжал кричать, биться в спеленавшем его одеяле, когда в комнату ворвался старик Бивер и сильно встряхнул его, заставляя проснуться.