Излечи мои раны.

Как только в сознание стали проникать звуки извне, Вова закричал. Тело начало выламывать, пульс участился, а руки беспорядочно взметнулись в воздух. — Тихо! Да тише ты! Всё хорошо, ты в безопасности! , — чей-то твёрдый голос послышался совсем рядом. Руки легли на плечи. Суворов тут же начал отбиваться от прикосновений, задыхаясь от воплей. — Всё! Не трогаю! Посмотри на меня! Вова замолчал, судорожно хватая ртом воздух, как перепуганная охотой дичь. Открыв медленно глаза, он увидел над собой лицо какого-то парня. Молодой, приятный, с тёмными вьющимися волосами, чьи глаза выражали неподдельные сочувствие и обеспокоенность. — Где? Я? , — едва слышно произнёс Суворов, стараясь сфокусироваться. — Ты в безопасности, это сейчас главное. — Кто ты? Ты один этих?! Да?! Ты тоже… Ты? , — Вова снова скатывался в истерику, слëзы сдавили глотку, мешая закончить. — Я Никита. Я не из этих, не волнуйся. Успокойся, прошу тебя. Я хочу помочь! — В жопу себе помощь засунь! , — сипло провыл Володя, пытаясь встать. Но в тот же момент тело пронзило болью. Болело, кажется, везде. Но особенно там… Суворов снова зарыдал, падая обратно на постель. Воспоминания затапливали, пожирали всё живое на своём пути. Мерзкие запахи, звуки, сальные голоса, противные руки, пальцы… Его затошнило. Тело снова зашлось пустыми спазмами. Он перевернулся на бок, пытаясь не захлебнуться непроизвольно потекшей слюной. Несколько судорожных сглатываний. Силы покинули окончательно. Он просто лёг, глядя остекленевшими глазами в стену напротив. Парень, назвавшийся Никитой, осторожно сел на край кровати, закрывая ладонями лицо, и выдыхая с такой тоской, что Суворов невольно вышел из ступора, посмотрев на незнакомца.

***

Когда в его идиотской голове возникла мысль похитить сына Кирилла Суворова, чтобы рассчитаться по старым долгам, да к тому же стрясти с питательного папаши кучу бабла, Никита и представить не мог, во что это выльется. Да, он хотел сделать Суворову старшему больно, как когда-то тот сделал ему. Прошло уже много лет с тех пор. Юный Никита остался без отца, потеряв в далёком детстве и маму. И ладно бы папа просто спился или разбился в автоаварии, но нет. По вине этого козла, Суворова старшего, его отец влез в огромные долги, потеряв бизнес, а когда понял, что ситуация патовая — застрелился. Прямо у себя в кабинете. И Никита был первый, кто обнаружил тело. Эту картинку не смогли вытравить ни водка, ни время. Так, прилежный студент и хороший парень оказался заложником выжигающей душу жажды мести. Он каждый день просыпался только для того, чтобы прокручивать в своей голове детали, представляя, как Кирилл Суворов будет корчиться от боли. Нет, не физической, а от боли потери, хоть и временной. Чтобы понял, прочувствовал хоть часть из того, что Никита пережил. С Вовой начиналось всё в лучших традициях шпионского кино: выбрать цель, следить, изучать повадки, запоминать привычки, узнавать круг общения, подбирать подходящий день. Но чем дольше Никита ошивался поблизости, тем больше погружался в Суворова младшего как в человека, а не как в цель. Конечно, на кону было слишком многое, и это помогало не терять голову, но всё равно ему было порой сложно себя переключить. Он, конечно, в глубине души понимал, что Вова ни в чем не виноват, но это был единственный рычаг очевидного давления. Парень был красив до невозможности, стройный, в хорошей форме. Ему так шли удлинённые волосы, особенно эта чёлка, которая падала на глаза заострёнными прядями, добавляя в образ дерзкости. Занимался он всем тем, чем и положено парням его возраста. Учился, встречался с друзьями, пил кофе в уютных кафе, работая за ноутбуком. Никита часто занимал столик неподалёку, и просто наблюдал за ним, хотя и понимал, что в этом уж точно не было необходимости. Но что-то его незримо тянуло, хотелось быть ближе, слышать голос, подмечать мелкие детали, наблюдать за плавными движениями рук, порхающими над клавиатурой. Особенно Никите нравилось, когда Суворов чему-то улыбался. От улыбки лицо парня делалось ещё красивее, хотя куда ещë… Так он и таскался за ним несколько месяцев, всё убеждая себя, что ещё не время, надо подождать. А на самом деле он просто не мог решиться преступить чёрту. Не хотел. Перегорало оно. Хотел совсем другого, и уже, казалось бы, решился изменить вектор, но судьба имела другие планы на этот счёт.