___________
После той ночи в номере отеля, Макс стал… Одержимым, скажите вы. Не то чтобы он начал сталкерить актера или делать что-то совершенно безумное, он просто стал заходить на его аккаунт время от времени. Примерно раз в день. Или каждый час. Возможно. И сам Шарль не помогал этой одержимости, когда Макс решил подписаться на него, и тот сделал это в ответ. Макс не собирается нести ответственность за то, как отреагировал на эту информацию. Особенно учитывая, на какое малое количество людей подписан Леклер. Сто один миллион подписчиков в Инстаграме, из которых всего семьдесят человек в его подписках, и вы хотите сказать, что Макс один из них? Кто не был бы в экстазе от такого? Выясняется, что Шарль Леклер действительно является фанатом Формулы 1, как и было сказано в его интервью. Тем более, он подписан чуть ли не на весь пелетон, но Макс все равно в восторге от мысли, что он в их числе. Это вызывает у него желание позвонить своему PR менеджеру и начать умолять того, кто отвечает за его аккаунты, начать свою игру. Он не делает этого, конечно же — у его отца прихватит сердце, если он внезапно увидит полуголые фотки своего сына в интернете. Не то чтобы Макс стал бы выставлять их в надежде, что Шарль Леклер увидит их. Абсолютно точно нет. Единственная вещь, исходя из которой можно сказать, что Макс все-таки слегка помешан, — это просмотр всей фильмографии Шарля Леклера за две недели отпуска. В общем 24 фильма, в которых был задействован актер. Разнообразные драмы, боевики, романсы, даже пара документалок. К концу просмотра он чувствовал себя экспертом в творчестве кинозвезды. Это действительно впечатляюще — как много всего он смог узнать. Правда Кристиан, возможно, будет не очень доволен, когда узнает, как сильно он при этом отлынивал на тренировках. Странно, но он чувствует себя лучше, чем в ту ночь в Джидде. Каким-то странным, невероятно парасоциальным образом он чувствует связь с Шарлем Леклерком. Возможно, это именно то, о чем говорил Даниэль — они оба побеждали несколько лет подряд, и являются трехкратными чемпионами в своих собственных категориях. Или может все дело в том первом фильме, который оставил на нем сильный отпечаток после просмотра. Он не знает. В чем он точно уверен, так это в том, что Шарль Леклер задел у него что-то там, внутри, — что-то, что раньше чувствовалось недвижимым. Это чувство сопровождает его в последующие дни и на всем пути к следующей гонке в Австралии. Приземлившись в Мельбурне после мучительно долгого, почти 24-часового перелета, больше всего на свете Макс хочет поспать. Его почти не волнует, где и как, главное, чтобы это было как можно скорее. Он позволяет своей команде провести его через таможню и аэропорт, низко пригнув голову под кепкой, чтобы избежать ненужного внимания от фанатов. Когда они добираются до места прибытия, вздох, который он издает, почти настолько силен, что может покалечить его. Здесь уже собралась огромная толпа. На самом деле, это может быть самая большая толпа, которую он когда-либо видел. Шум от того, что они просто болтают, почти оглушителен — по крайней мере, для ушей человека, который почти весь день провел в дороге. Макс хочет умереть, он выглядывает из окна в дальнем конце комнаты и задается вопросом, может ли он выброситься куда-нибудь, чтобы не иметь дело с поддержанием имиджа с болезненными 2% оставшейся социальной батарейки. Прячась еще больше за полями своей кепки, он скрывается за спинами нескольких членов команды, надеясь, что даже в экипировке Ред Булл, которая сейчас на них, ему удастся пройти незамеченным. Чем ближе они подходят, тем больше растет его тревога, пульс учащается под кожей. На мгновение он бросает взгляд за спину своего тренера и на собравшуюся толпу, проверяя, заметил ли кто-нибудь его присутствие. Он хмурится, когда они приближаются. Абсолютно никто не смотрит в их сторону. На самом деле, выглядит так, будто они пытаются заглянуть им за спины. Макс хмурится, замедляя шаг, чтобы вынырнуть из-за спин своей команды. Тем не менее, теперь он полностью на виду у толпы, но люди все равно смотрят мимо него. Приглядевшись повнимательнее, он понимает, что ни на ком из них нет мерча команды или пилотов, и тогда он понимает, каким самонадеянным придурком он был. Они здесь явно не ради него или кого-либо из других гонщиков. Вероятнее всего, они ждут кого-то действительно знаменитого, но прежде чем он успевает хорошенько рассмотреть какие-либо знаки, чтобы понять, кто это, его зовут по имени, и он спешит присоединиться к остальной своей команде. Поскольку Ред Булл ненавидят его — а иногда он искренне убежден, что это так, — ему не разрешают отправиться прямо в свой гостиничный номер, чтобы получить немного сна, который он заслужил. Решительного «нет», которое он получает, когда спрашивает об этом, достаточно, чтобы убедить его не жаловаться, но он все равно остается недоволен этим. Вместо комфортного матраса и мягких подушек его ведут в конференц-зал на первом этаже здания. Он хочет спросить, что может быть настолько важным, что даже его сон может подождать, но держит рот на замке, пока все рассаживаются. По крайней мере, Даниэль уже там, растянулся на офисном стуле и раскачивается из стороны в сторону, как — Макс часто видел, — делают дети. Он падает на сиденье рядом с ним, не в силах сдержать недовольного вздоха. — Чего такой злой? — спрашивает Даниель, поворачиваясь на стуле, пока его голова почти не оказывается на плече Макса. — Они не дали мне поспать. Колеса кресла скрипят, когда Даниэль подкатывается ближе, кудряшки упираются Максу в грудь: — Ты же знаешь, что тебе пока не стоит спать, Макси, нужно дотерпеть до вечера. — Легко говорить, когда у тебя энергия пуделя заправленного кофеином. — И волосы тоже, — Даниэль трется головой о грудь Макса. Тот просто отталкивает его, издавая смешок, когда его напарник по команде, который старше его на девять лет, позволяет инерции развернуть его. — Какой же ты ребенок. Они наконец перестают хихикать, когда дверь снова открывается, и входит Кристиан со своей обычной свитой. Однако есть пара новых людей, которых он не узнает, и его глаза бросают взгляд на Даниеля, гадая, заметил ли он то же самое, прежде чем вернуться к Кристиану, занимающему свое место на противоположном конце стола. — Итак, — их босс хлопает в ладоши, привлекая внимание присутствующих. — Я прошу прощения, что втянул вас в это дело, в конце концов, я знаю, что большинство из нас только что прибыли в страну, но это действительно очень важно. Кажется, что почти все в зале при этих словах наклоняются вперед, заинтригованные желанием узнать, что могло быть такого важного, чтобы созвать их за два дня до предполагаемого начала гоночного уик-энда. — Вы, наверное, уже видели новости о новом блокбастере, какой бы они не снимали. Но до сих пор большая часть информации держалась в секрете. Поэтому, чего вы не знаете, так это того, что фильм будет, по большей части, основан на Ред Булл. Хоть и не полностью — по крайней мере, так мне сказали, — но примерно на основе сезона 2010 года и первой победы Себастьяна- «Вот это уже интересно», — думает Макс, подпирая рукой подбородок. Он не знает, связан ли его интерес больше с Ред Булл или с Шарлем Леклером. — …Для нас это означает, что они будут постоянно болтаться поблизости до конца сезона и сниматься на большинстве трасс, на которые мы ездим. Они будут держаться в основном особняком, но также они хотят, чтобы мы принимали некоторых актеров в гараже каждые выходные, посмотреть, как все происходит- Максу кажется, что его сердце чуть не выпрыгивает из груди от того, что именно это может означать. — …Чтобы они могли почувствовать, как проходят выходные и на что это похоже. Есть ли у кого вопросы? Стул слева от Макса скрипит, привлекая внимание к Даниэлю, поднимающему руку в воздух, ожидая разрешения Кристиана, которое он дает с преувеличенным вздохом. — Я уверен, что говорю от имени всех, когда спрашиваю об этом, но имеет ли все это какое-либо отношение к Шарлю Леклеру? Кристиан снова вздыхает, долго и устало, — Да, это означает, что мистер Леклер будет сопровождать нас в гараже почти все уик-энды. Сразу же после этой новости зал наполняется безумием, среди команды вспыхивает тихая взволнованная болтовня при мысли о том, что настоящая знаменитость присоединится к ним до конца сезона. Макс по сравнению с ними едва может пошевелиться, застыв на месте и безучастно глядя перед собой. И тогда он соединяет все точки: — Он здесь в этот уик-энд? Комната погружается в тишину после его вопроса, будто бы никто не ожидал, что из всех присутствующих именно он задаст его. Даже Кристиан выглядит удивленным, хоть и пытается это скрыть, поджав губы, — Да, он будет здесь на этих выходных. Внезапно сборище в аэропорту приобретает еще больший смысл. Конечно, никто, кроме Шарля Леклера, не смог бы собрать такую большую толпу. Должно быть, они узнали о том, что он здесь, еще до того, как это сделал Макс — а Макс между прочим был постоянно в курсе местонахождения актера за последние пару недель (опять же, он не сталкер). Среди волнения, которое он разделяет со своими коллегами, поселяется чувство тревоги, которое он не может игнорировать. Что, если актер окажется не тем, за кого он себя выдавал? Что, если он просто окажется еще одной знаменитостью, ожидающей, что все будут кланяться ему в ноги? По какой-то причине эти мысли тревожат его больше, чем, вероятно, должны. После этого больше не происходит ничего важного, о чем можно было бы говорить, и поэтому, задав несколько вопросов, большая часть команды уходит. Макс, несмотря на свои жалованья всего десять минут назад, пока не следует за ними, вместо этого уставившись в окно, размышляя. Это не остается незамеченным Даниэлем, который остается тихим, сидя возле него. Тишина длится недолго, прежде чем Максу надоедает еле сдерживаемый шар энергии рядом с ним, который только и ждет, чтобы взорваться. — Что? — недовольно спрашивает он, поворачиваясь, чтобы увидеть ухмыляющееся лицо Даниэля. Австралиец выглядит радостно оживленным, он ерзает на своем месте, как будто не может сдержать слов, которые вырываются у него секунду спустя: — Ты внезапно начал проявлять гораздо больший интерес к Шарлю Леклеру, чем две недели назад. Нахмурившись, Макс спрашивает, — Я? — Подхватил всю эту шумиху, да? — он все еще ухмыляется, и Макс ненавидит его. — Теперь преданный последователь Леклернэйшн? — Никто так не говорит. — Макс бы знал об этом, он заходил на пару фан аккаунтов Леклера. Но Дэниел проницательнее, чем о нем говорят медиа, и поэтому он воспринимает это как признание: — Конечно, иначе ты бы знал это, не так ли? Что именно тебя привлекло? Его потусторонняя привлекательность? Это горячее тело? Желудок Макса сжимается, а руки становятся липкими. Он не редко ощущал это рядом со своим старшим товарищем по команде — но не в последние несколько лет. В отличие от того времени, когда он был подростком, боготворил Даниэля Риккардо с его широкой улыбкой, темными кудрями и загорелой кожей, это не имеет никакого отношения к мужчине рядом с ним. Однако он все еще чувствует себя пойманным, как и каждый раз, когда чересчур громко смеялся над шутками Даниэля или прикасался к нему за пределами границ мужской гетеросексуальной дружбы. И точно так же, как в те разы, у него срабатывает инстинкт «бей или беги», который заставляет его вскочить со стула и направиться к двери. — Ты не такой забавный, каким себя считаешь. — Он пытается огрызнуться в ответ, его голос звучит жестче, чем ему бы хотелось. Должно быть, это срабатывает, потому что Даниэль следует за ним из комнаты в сторону лифтов, тихо посмеиваясь. Макс старается думать оптимистично: если он не подозревал ничего когда ему было семнадцать, то и не должен сейчас. Он нажимает на кнопку вызова лифта, надеясь, что его руки дрожат не так заметно, как это чувствуется. Даниэль встает рядом, тыкая локтем для привлечения внимания. Макс видит, что дразнящая ухмылка, которой Дэн щеголял в конференц-зале, сменилась на что-то более мягкое. Эту улыбку он приберегает для использования за объективами камер, для семьи и близких друзей. Это немного ослабляет панику, которая постепенно нарастала в груди Макса. — Только не забывай, что я уже занял место на встречу с ним первым. Макс смеется и не обращает внимания на то, как его пульс все еще колотится под кожей.__________________
Хоть Шарль Леклер не появляется в паддоке утром в четверг, но Макс ощущает его присутствие везде. Даже среди механиков, работающих над машинами в гараже, таких мачо и типичных мужиков, какими они обычно бывают, чувствуется ажиотаж. Макс не может быть не благодарен тому, как много времени он провел за исследованиями об актере, зная, насколько оторванным он чувствовал бы себя, видя волнение всех остальных. По крайней мере, теперь он один из них, ждет возможности хотя бы мельком увидеть актера. Он чувствует нетерпение почти весь день, пока вежливо отвечает на вопросы по задуманному сценарию. Единственные вопросы, на которые он отвечает с большим энтузиазмом, о Шарле Леклере — новости о его присутствии, похоже, уже попали в СМИ. Он придерживается предоставленного ему сценария, но находит это слегка забавным, пытаясь оценить, является ли журналист, задающий вопрос, фанатом или нет. Он замечает это в большинстве из них — странный, детский интерес от возможности того, что знаменитость из списка «А» присоединится к мероприятию на выходные. Они даже не подозревают, что он будет с ними весь сезон — Макс думает, что они обмочились бы от волнения, если бы узнали. Не то чтобы присутствие знаменитостей было необычным явлением в спорте. Уже много лет они приезжают в Монако и Сильверстоун, а также Майами, пользующийся самой дурной славой за последние пару лет. И иногда это реальные звезды: Роналду, Джастин Бибер, даже несколько членов королевской семьи. Если честно, Макс никогда не был большим поклонником таких типов. Он не против быть вежливым, жать руки и вести скучные беседы о спорте, который им совершенно не интересен. Что ему не нравится, так эта фальшь, которая сквозит в каждом их движении. То, как они стоят перед его машиной, позируя своим подписчикам в Инстаграм, а после возвращаются в гостиничные номера после нескольких кругов гонки. Но на этот раз все по-другому. Шарль Леклер будет здесь не для того, чтобы рекламировать что-то, как другие, или потому, что этого требует бренд, который его спонсирует. Он будет учиться вместе с ними в гараже, проявлять неподдельный интерес к спорту, даже если это просто подготовка к его предстоящей роли. К обеду он начинает терять надежду. Макс чувствует себя немного глупо, понимая, насколько разочарован тем, что актер до сих пор не появился. Никогда в своей карьере он не заботился о присутствии знаменитостей. Чем он известен, так это своим равнодушным подходом ко всему. Макс Ферстаппен не тащиться от знаменитостей. Конечно, это мнение полностью рушится, когда Шарль Леклерк наконец выходит в паддок. Макс сидит перед гаражом на куче шин, когда у ворот паддока возникает суматоха. Он весь день думал, что, возможно, это самый оживленный паддок, который он когда-либо видел в четверг, и эта мысль подтверждается, когда он видит толпу, собравшуюся в нескольких метрах от него. Даже с преимуществом высоты из-за стопки шин, Макс мало что видит за толпой людей, однако не нужно быть гением, чтобы понять, что происходит за ними. Вспышки камер, ослепляющая пелена белого цвета, и шум толпы перерастает в крики. Он может уловить суть происходящего: журналисты и фотографы пытаются привлечь к себе внимание, отчаянно желая получить эксклюзивный комментарий или снимок для продажи прессе. Самого драматизма сцены почти достаточно, чтобы Макс порадовался тому, как это обычно происходит у него. Теперь несколько снимков, когда он заходит в паддок, кажутся благословением по сравнению с этим. Толпа расступается, и Макс наклоняется вперед, чтобы получше рассмотреть, от нетерпения чуть не сваливаясь с шин. Сначала единственные люди, которых он может видеть, — это пара крепко выглядящих мужчин, которых он может представить только как охрану. Но затем, словно солнце, пробивающееся сквозь облака в ненастный день, появляется он. Внезапно Макс становится очень благодарен своему последнему выигрышу чемпионата за то, что благодаря ему его гараж находится ближе всего к месту зрелища, что дает ему совершенно беспрепятственный обзор обладателя Оскара, когда он входит в паддок. Шарль Леклерк такой же красивый, как и на фотографиях. Нет, поправляет себя Макс, он намного лучше. Актер смеется на ходу, и Макс может лично увидеть, как это полностью преображает его лицо. Обычному смертному человеку можно простить то, что его очаровала внешность Шарля Леклерка. Но когда он смеется, все по-другому. Он полностью завораживает, притягивает внимание всех в паддоке к себе словно магнит. Даже шум из гаража позади, который он до этого момента едва замечал, стихает почти до полной тишины. Максу не нужно смотреть, чтобы понять, что вдоль пит-лейна почти все поблизости высовывают головы из гаражей, чтобы хоть мельком взглянуть на него. Полностью сбитый с толку, Макс только в последний момент осознает, что актер и его сопровождающие направляются в его сторону. Когда они оказываются всего в нескольких метрах от него и Шарль Леклер наконец отводит взгляд от человека рядом с ним, Макс вспоминает свою роль во всем этом. Потому что в этот уик-энд Ред Булл должны принимать гостей, и, лихорадочно оглядевшись по сторонам, он понимает, что вот-вот будет первым, с кем заговорят. — Здравствуй, — приветствует знакомый голос. Шарль Леклер на другом конце паддока — уже достаточно плохо. Шарль Леклер в футе от тебя — это просто катастрофа. Макс слаб перед лицом его очарования и проклинает Кристиана, Даниэля и всех остальных в команде за то, что они бросили его здесь, прямо сейчас, когда единственным ответом, который приходит ему в голову, становится: — Шарль Леклер. Актер смеется, и его глаза жмурятся прям как на фотографиях, — Можно просто Шарль, — произносит он, протягивая руку, — приятно познакомиться. В последнюю минуту он вспоминает, что следует спрыгнуть с шин и взять руку Шарля в свою. Она оказывается теплой и мягкой, что делает его глупо неуверенным в своих грубых мозолях: — Макс. — Я знаю, — глаза Шарля блестят. — Макс Ферстаппен. Затем он смеется, будто это самая смешная вещь в мире. Это больше похоже на сдавленный смешок, и звучит невероятно… по-человечески. Ожидания не исчезают, они смягчаются. Потому что Шарль Леклер именно такой — просто человек. Паника, которую он испытывал, проходит с осознанием этого. Улыбка появляется на лице Макса, когда он указывает на группу журналистов, столпившихся вдалеке, без права пересечь границу гаражей: — Вы собрали целую толпу. Шарль смотрит туда же: — Ах, да, простите за это, — его щеки слегка розовеют. — Мне сказали, что сегодня будет не так много людей. — Обычно так и есть. — Надеюсь, я не причинил никаких неприятностей, — Шарль прикусывает губу, выглядя смущенным при мысли о том, что он кому-то здесь мешает. Это удручающе привлекательно. Макс надеется, что его улыбка выглядит ободряюще: — Если уж на то пошло, ты сделал сегодняшний день намного интереснее. По четвергам обычно довольно скучно. Шарль снова сияет, и это ощущается как победа для Макса: — О, что ж, тогда я рад! Наконец — или к сожалению, Макс не может решить — их беспокоит кое-кто, обладающий чуть большими полномочиями для знакомства со знаменитостями, чем Макс. Кристиан приветствует Шарля и его сопровождающих, включая режиссера, которого Макс даже не удостоил вторым взглядом. Босс Ред Булл демонстрирует своим гостям свое лучшее лицо руководителя, оживленно беседуя с небольшой группой. Макс почти не слушает его, даже если кажется, что он внимательно наблюдает, вместо этого украдкой поглядывая на Шарля краем глаза. Однако актер, кажется, вслушивается в каждое слово Кристиана, периодически кивая головой. Честно говоря, глядя на него, можно было бы понять тех, кто подумал бы, что он просто еще один фанат, судя по тому, как он восхищенно оглядывает гараж широко раскрытыми глазами. Макс настолько сосредоточен как на поддержании внешнего вида, так и на продолжении наблюдения за Шарлем, что ему требуется секунда промедления, чтобы понять, что группа движется. Предположив, что экскурсия включает в себя и его присутствие — и решив, что он будет сопровождать их, даже если это не так, — Макс следует за ними, держась в хвосте группы, ближе всех к Шарлю. Удивительно, но кажется, что их намерения совпадают, когда Шарль отступает на несколько шагов, пока они не оказываются плечом к плечу. — Макларен выглядят немного более конкурентоспособными в этом году, не так ли? Это не то, чего Макс ожидал. Затем он замечает, как мимо проходит Ландо в рубашке цвета папайи, очевидно, являясь причиной вопроса Шарля: — Да, в этом году у нас может возникнуть некоторая конкуренция с ними. — Жаль, того же нельзя сказать про Феррари, — с тоской произносит Шарль. Ожидаемо, думает Макс, — Ты их фанат? — Я Тифози с самых времен, когда еще был маленьким мальчиком. — И даже так ты все еще хочешь сняться в фильме про Ред Булл? Шарль смеется, и Макс видит ямочки на его щеках: — Мне просто не предлагали сняться в фильме о Феррари. К тому же, эта роль вдохновлена Себастьяном Феттелем, а он сейчас в Феррари. — Но он не взял свой титул в этой команде. На секунду Шарль замолкает. Его взгляд скользит вниз, туда, где логотип Ред Булл гордо располагается на груди Макса: — Да, я полагаю. Не взял. Они некоторое время идут в тишине, прислушиваясь к голосу Кристиана, который проводит им экскурсию по гаражу и моторхоумам. Он удивлен, что Даниэль до сих пор не выследил их, готовый очаровать любого, кто уделит ему время. Макс в любом случае благодарен, что внимание Шарля пока держится на нем. — Ты не выиграл свой чемпионат самым обычным способом, — наконец говорит Шарль. Макс изо всех сил старается не чувствовать себя так, словно его внезапно подвергли суду. Он чешет затылок и пытается скрыть защитную нотку в своем голосе: — В каком смысле? — Я не говорю с намерением задеть, конечно же нет, — говорит Шарль, широко раскрыв глаза, как будто он только что осознал подтекст. — Я просто имею в виду неразбериху в Японии, а затем победу в субботу в Катаре. Это, должно быть, было трудно. Плечи Макса незаметно расслабляются. Он даже не подозревал, что они были напряжены с самого начала. Но за последние несколько лет он научился всегда защищаться, когда люди задают подобные вопросы. Часто это делается вовсе не с намерением посочувствовать, обычно это просто повод поспорить с ним. — Это не так уж плохо, — говорит он, — я всегда рад побеждать, независимо от обстоятельств. Шарль хмыкает, обдумывая слова, затем расплывается в улыбке: — Я полагаю, когда ты так доминируешь над всеми, как сейчас, не имеет значения, как это происходит. Во всяком случае, не тогда, когда это неизбежно. Макс удивленно откидывает голову назад, смеясь. Чарльз тоже посмеивается, и Макс не может не думать о том, как это все просто. Ему почти приходится напоминать себе, что Шарль все еще та мега известная знаменитость, а не просто очередной фанат спорта. Это играет у него в голове, когда он придерживает для него дверь, пропуская Шарля внутрь, и улавливает слабый аромат его одеколона, когда он проходит мимо — чего-то темного и роскошного. — Говоришь так, словно тебе не знаком этот опыт, — отвечает он, моргая, чтобы избавиться от секундного головокружения. — Разве не ты только что получил три Оскара подряд? Шарль краснеет, краска на его щеках приобретает очаровательный розовый оттенок. — Не думал, что ты в курсе. Прежде чем он успевает сказать что-нибудь глупое вроде «Я посмотрел буквально все твои фильмы за последние две недели», Даниэль наконец-то находит их. Как всегда, он присоединяется к группе в сопровождении взрывов энергии и жизни, хватает Макса за голову и взъерошивает ему волосы, прежде чем представиться третьему участнику их маленькой вечеринки. — Enchanté, Шарль Леклер, — улыбается Даниэль, обнажая ослепительно белые зубы, и протягивает руку: — Даниэль Риккардо, большой поклонник вашего творчества. В режиме реального времени Макс видит, как Шарль очаровывается его товарищем по команде, в уголках его глаз появляются морщинки, когда он смеется, пожимая Дэну руку: — Enchanté, Даниэль. Приятно видеть тебя снова в синем. Макс позволяет себе отстать на шаг, внимание ослабевает, когда Даниэль вовлекает Чарльза в разговор. Он полагает, что это к лучшему. Шансы на то, что он втянет Чарльза в один из самых скучных, односторонних обменов мнениями о технических аспектах гонок, были гарантированы. Кристиан тоже будет рад, если Даниэль поразит их гостей своим остроумием и способностью поддерживать диалог. Макс не обижается на него за это. Это, несомненно, одна из вещей, которые ему нравятся в нем больше всего, и которые определенно много раз спасали его в подростковом возрасте в те первые несколько лет его карьеры. В настоящее время Макс почти не возражает, когда люди считают его скучным или возмущаются его однонаправленным на гонки мышлением. Он знает свои интересы, и маловероятно, что какие-то из них совпадают с интересами богатой и знаменитой кинозвезды, даже если Шарль, видимо, немного знаком с Формулой 1. Но Макс все равно пинает землю на ходу, плетясь позади группы, как обиженный, брошенный щенок. Полное отсутствие разговорных навыков, которое он скрывал все эти годы с помощью Даниэля, теперь вернулось, чтобы цапнуть его за зад. Прежде чем он успевает еще глубже погрузиться в свое самокопание, он чувствует, как кто-то тянет его за запястье. Там, где он ожидал увидеть Даниэля, Кристиана или кого-то другого из команды, он, к своему удивлению, снова видит Шарля Леклера. Рядом с ним нет Даниэля, и, когда Макс быстро оглядывает пространство, в котором они оказались, он понимает, что вся группа тоже исчезла. Как он мог быть настолько погружен в свои мысли, что ему каким-то образом удалось изолировать себя между двумя домами на колесах вместе со знаменитостью? — Твой товарищ по команде, — начинает Шарль, явно не подозревающий об отсутствии людей, либо просто безразличный к этому, — я думаю, мог бы выступать за Австралию и выиграть много золотых медалей, если бы ему позволили. Это напряженное чувство в груди Макса, похожее на натянутую резиновую ленту, внезапно расслабляется, когда он смеется: — Да, определенно. — Я даже не знаю, о чем он говорил большую часть диалога. Что-то связанное с футболом, я думаю, но не с тем типом, который мне знаком, — он выглядит почти встревоженным. — Я не узнал ни одну из команд и не знаю, что такое тачдаун или квотербек. Я думаю, может быть, он думает, что я американец? Макс пытается сдержать смех, когда глаза Шарля расширяются, по-видимому, в ужасе от мысли, что кто-то мог принять его за американца. — Разве не очевидно, что нет? — он нервно проводит рукой по волосам. — Потому что я не американец! Я монегаск! — Ты француз? Очевидно, это очень неправильная вещь, которую можно было сказать, судя по тому, как Шарль ахает в ужасе, как будто он лично оскорбил актера и всех его предков сразу: — Нет, я монегаск! Из Монако. И, возможно, Макс немного злодей, когда говорит: — Не знал, что есть разница. — Ну, очевидно есть, — фыркает Шарль, надувая губы, — и ты должен это знать, учитывая, что ты живешь там. Макс не должен чувствовать себя таким довольным из-за этой маленькой крупицы информации: — Ты проводил свое расследование обо мне? — Как я уже сказал, твой товарищ по команде много болтает. То, как темнеют щеки Шарля, наводит на мысль, что, возможно, он говорит неправду, но Макс не зацикливается на этом. Не то чтобы у Шарля были какие-то причины смущаться из-за небольшого объема исследований, которые он, возможно, провел о Максе. Не тогда, когда он сам просмотрел почти все посты Шарля в социальных сетях за последние три года. — И он, не сомненно, поделился всеми моими секретами. — Всего парочкой, — глаза Шарля сверкают. Внезапно Макс осознает, как долго они стоят здесь, разговаривая, и что он до сих пор понятия не имеет, куда подевались все остальные. Кристиан, вероятно, будет в шаге от того, чтобы сообщить национальным властям об их исчезновении, если они не вернутся в ближайшее время. И поэтому, неохотно, он говорит: — Нам, наверное, следует присоединиться к остальным. Шарль кивает в знак согласия, вероятно, думая обо всех других местах, где ему нужно побывать. Как только Макс начинает разворачиваться обратно в гараж, думая, что, возможно, найдет всех там, чья-то рука обхватывает его запястье, останавливая его во второй раз за день. Он останавливается и смотрит Шарлю в лицо, замечает румянец на его щеках и то, как он прикусывает нижнюю губу. Прежде чем он успевает спросить, в чем дело, Шарль перебивает его. — Мы должны как-нибудь сходить выпить кофе… в конце выходных? Если ты не улетаешь слишком рано, конечно, — он делает паузу, прикусывая губу. — Будет полезно для роли, понимаешь. Поэтому я спрашиваю. Макс усиленно моргает. Он пытается понять, в какой момент кто-то ударил его по голове, и он начал слышать странные вещи. Потому что он может только вообразить, как Шарль Леклер приглашает его выпить кофе. Несомненно, он каким-то образом попал в альтернативную вселенную. Несмотря на невозможность всей этой ситуации, Макс ловит себя на том, что соглашается, сдержанным тоном, изо всех сил стараясь, чтобы его голос не звучал слишком резко: — Конечно, звучит неплохо. Шарль ослепительно сияет: — Отлично. Я дам тебе знать когда. Где-нибудь на выходных? — Да, конечно. Макс не упоминает тот факт, что его рейс в 6 утра в понедельник. Видимо, полет отменяется.