Не вспоминай

***

«Да, сарказм…» Но старик прав, нужно было промолчать. А лучше — вообще свалить куда подальше, не дожидаясь полуночи, пока старшие не завалились в дом. Однако Аякс остался, чтобы подсыпать старику снотворное и убедиться, что тот мирно проспит всё ограбление. Но старик не только не заснул, а ещё и зачем-то вышел из спальни, — видимо, чтобы поприветствовать грабителей… Естественное, его тут же скрутили. Причём одному из старших сильно не понравился расслабленно-высокомерный вид хозяина дома, и он решил его отпинать. — Хули ты зенки вылупил?! В пол гляди, чушпан узкоглазый! — Звонарь, тебе сегодня не о кого было кулаки почесать? — выпалил тогда Аякс. — Нинка опять дёру дала? «Почему? Какая муха меня укусила? Зачем я вспомнил про его бабу?» С некоторых пор Аякс решил жить, проверяя себя на прочность, и если заступался за кого — так только за младших. Однако увидев, как Звонарь пинает стоящего на коленях Чжун Ли, в душе почему-то поднялась удушливая волна злости, и Аякс едва не бросился на старшего с кулаками. А ведь кто ему этот старик? Совершенно никто. Подумаешь, всего лишь отнёсся как к нормальному человеку… То есть, так, как к Аяксу не относился никто и никогда — с самого раннего детства его лишь использовали, а точнее заставляли пахать на группировку, взявшую приют в оборот. Ох, чем их только не посылали заниматься… и попрошайничать, и воровать, и закладки прятать, и под машины кидаться, и в форточки лазать, и на стрёме стоять… а то и давать себя щупать всяким извращугам в подъездах. Конечно же, рыпаться было нельзя, иначе живо окажешься в подвале без еды и без света, но хуже всего, если попытаешься сбежать… сломают ноги или выбьют глаза, а потом отправят на улицу, — калеки вызывают большое сочувствие у прохожих и служат отличным напоминанием остальным, что лучше бы быть послушным. Что же касается Аякса, то в начале ему повезло: симпатичный рыжий мальчишка приносил больше денег, будучи чистым, здоровым и относительно сытым — его часто усыновляли. А работа усыновлённых намного комфортнее, чем у других детей: можно несколько месяцев жить в новой семье, выясняя, где хранятся ценные вещи. Естественно, руководству приюта выгодно отдавать детей в самые богатые семьи, ведь все они в доле. А может, и не все? Только вот нарываться на неприятности и выяснять, кто из взрослых повязан с группировкой, а кто просто равнодушный козёл или вовсе лопух, страдающий слепотой и глухотой — никому не с руки. Всё равно это не поможет, а вот навредит вполне. Так что рассчитывать можно лишь на себя. И Аякс уяснил эту истину очень рано: он быстро научился изображать ангелочка, а ещё находить хитрые тайники и узнавать коды от сейфов. А потому после очередного «дела» совсем ненадолго возвращался в приют. По крайней мере, поначалу… однако постепенно возраст стал брать своё. В конце концов, большинство бездетных пар ищет преимущественно грудничков, и лишь некоторые соглашаются на малолеток, а вот подростки — самый неликвидный товар. Аякс же ещё и в полиции примелькался. И потому совсем потерял свою ценность. Пришлось ему начать щупать карманы в метро, ибо в приюте царил закон: кто не работает, тот и не ест. Либо ты приносишь деньги в общаг, либо тебя пускают в столовую лишь поздно вечером — облизывать чужие тарелки. Конечно же, после того, как с них соскребут остатки еды для собак. А ведь Аякс привык, что его кормят досыта, чисто одевают и водят на показ к богатым дядям и тётям, поэтому первое время брезговал обтираться в тесных вагонах. К тому же «щупать» — это ведь тоже искусство. Однако, проведя недельку в подвале с вывихом плеча и без еды, засунул язык в жопу и открыл в себе нужный талант. А за пару лет почти довёл его до совершенства. Возможно, он бы даже стал мастером. Только вот в возрасте пятнадцати лет Аяксу не повезло — попался на глаза одному из главарей и получил приглашение на вечеринку. Вечеринку, едва не оборвавшую его жизнь. Конечно, всех их время от времени избивали, но никто до сих пор не трогал его в таких местах, и уж тем более — не пытался запихнуть в них посторонние предметы. …Наверное, не нужно было сопротивляться. Не нужно было пускать в ход зубы и кулаки. И тогда бы тот нож не вошёл в его живот по самую рукоять. Но лёжа на холодном полу и медленно замерзая, Аякс испытывал странное облегчение: пока несколько человек лениво рассуждали, стоит отвезти его в больницу или, может, сразу в лес, он всё глубже погружался в беззвучный туман… Боль отступала, оставляя только усталость, и Аякс был не против уснуть, чтобы больше никогда не проснуться. Однако он всё же открыл глаза снова — в светлой палате, залитой солнечным светом. И почему-то обрадовался, хотя боль вернулась. «Я и правда жив?» Раньше смерть пугала его, но в то утро Аякс чётко увидел дверь, через которую, как оказалось, поразительно легко уйти навсегда. Дверь, что постоянно рядом и никогда не заперта. Следя за стекающим по капельнице лекарством и глядя на введённую в вену иглу, Аякс всерьёз размышлял, а не выдернуть ли её, не забраться ли на подоконник и не выпрыгнуть ли в окно. Только вот зашитая рана так ныла, что он отложил эти физические упражнения на потом. «Ещё успею…» Ну правда, куда спешить? В конце концов, по ту сторону ничего нет, так почему бы не задержаться и не посмотреть, что ещё приготовила ему жизнь? А когда станет действительно невыносимо… он просто откроет «дверь» и «уйдёт». Это решение придало сил, Аякс на многое посмотрел под другим углом, в том числе и на своё поведение — например, с тем извращенцем. Стоило ли паниковать? Если можно было просто расслабиться и посмотреть, что этого выйдет… Ну или схватить со стола вилку и воткнуть гаду в глаз? Когда Аякса выписали, он спокойно вернулся в детдом, спокойно выдержал наказание и спокойно принял участие ещё в нескольких вечеринках. Каждый раз, когда было больно, он мысленно прикидывал, достаточно ли эта боль невыносима? И каждый раз сам себе отвечал: «Нет, не достаточно, я не такой слабак». В конце концов, случались в его жизни и приятные моменты: например, когда получалось кончить или вкусно поесть. Однако Аякс старался не зацикливаться на таких вещах и не пытался выслуживаться или становиться любимчиком извращенцев. Просто копил деньги и ждал, когда в жизни начнётся новая полоса. И дождался шанса вернуться к тому, чем занимался в детстве. Правда, теперь ему предстояло войти в чужой дом не в качестве приёмного ребёнка, а слуги… «Даже если хозяин дома окажется очередным извращугой, уж лучше отсасывать одному, чем бесконечной череде скучающих ублюдков». Аяксу повезло: Чжун Ли оказался нормальным таким мужиком, и, пытаясь подольше задержаться в тепле и комфорте, он целых три месяца тянул с выяснением пароля от сейфа. Хотя не то чтобы Аякс сильно юлил: найденный сейф-тайник хоть и был древним — без биометрии, — но с хитрым замком, уничтожающим содержимое в случае трёх неудачных попыток ввода кода. Чего он только не делал! И подсматривал, и подслушивал, даже ставил скрытую камеру! Группировка же подозрительно терпеливо ждала, лишь раз в неделю напоминая о своём существовании… Это расслабляло. Естественно, ведь Аякса больше не били и не насиловали, а кормили три раза в день и всего лишь принуждали с утра до вечера возиться с бумажками. _____________________________ _______________ _______ Скрип. Шурх. Шурх. Шурх. «Кто-то спускается?» — Притворись, что без сознания. — … «Старик всё ещё пытается меня защитить? Неужели до сих пор не понял?.. Нет, вряд ли». Звонарь, пока отхаживал их ногами, много чего припомнил «рыжему сопляку»… Щёлк. Щёлк. — Ну как? Вы подумали о своём поведении? «Дик?!» Похоже, в подвал спустилось двое, и при звуках голоса одного из них Аякса всего покрывает мурашками. А за спиной в это время кто-то пинает стул старика. — Что именно вас смущает в моём поведении, молодой человек? «Вот это вот самое», — морщится Аякс. — «Хотя бы изобрази, что боишься!» — Бля! Опять он за своё! — конечно же, мгновенно подрывается Звонарь. — Базарь, сука, нормально! Бамц. Хрясь. — Остынь, Звонкий. — Да, блядь, достал! Сколько мы тут уже… Звонарь явно нервничает. И есть отчего — обычно группировка делает свои дела быстро, и для этого они сначала узнают местонахождение всех тайников и коды к ним… однако в этот раз случилась заминка: Аякс так и не справился с главной задачей. — Тц, мужик… упрямство тебе не поможет. Дик не бесится, не ругается и не кричит, только вот для Аякса он намного страшней Звонаря, что только «звенеть» и умеет. — …Зря ты всех слуг на выходные отпустил, никто тебя не спасёт, никто не поможет. Так что назови код, если не хочешь испытать лишней боли. Кажется, Дик расхаживает вокруг кресла старика, и когда его шаги приближаются, Аякс невольно ёжится. Это происходит непроизвольно. И пусть голос Дикого звучит спокойно, перед внутренним взором Аякса тут же встаёт кровавая сцена… Тогда Дикий тоже говорил вроде бы равнодушно: просил пойманного беглеца не двигаться, иначе не получиться быстро перерезать ему сухожилия. Однако ребёнок бился в истерике и сильно дёргался, и Дик отрубил ему всю ступню. А когда крики и плачь стали громче, а тесак опустился ещё раз… И ещё… С каждым ударом в помещении становилось всё тише и тише, но изрубленное почему-то не никак не прекращало издавать всхлипывающие и визгливые звуки. Это было странно. И жутко. Как кошмар наяву. Мальчишка, стоявший в ту ночь рядом с Аяксом (их всех заставили стоять там и смотреть) обоссался на месте и навсегда потерял способность говорить. Аякс же просто чуть не задохнулся, ибо забыл, как дышать. И накрепко запомнил, что лучше даже не пытаться сбежать. Ну почему сегодня ему так «повезло» нарваться на Дика? — Признаться честно, наше знакомство тоже не доставляет мне удовольствия… — раздаётся за спиной хрипловатый голос Чжун Ли, похоже, ему снова досталось. — Могу я увидеть вашего хозяина? Аякс тихонько вздыхает. — Чего? Кого?.. А Дик, ясно, в шоке. Можно подумать, что старик нарывается. Кажется, он не осознаёт всей серьёзности происходящего и полагается на крепость своего тела… Аякс бы не волновался так, будь здесь только Звонарь, в конце концов, старик и правда — крепкий орешек, хотя в одежде и выглядит дрыщ-дрыщём. Но вот Дик — другое дело. Хрясь. Тресь. — Харе гнать пургу! Назови цифры! Тыдыщь! Что-то упало. Похоже, Чжун Ли вместе со стулом. — Не маши так лапами, Звонкий. Если сломаешь ему челюсть, как он тебе что-то ответит? — Э-э… Напишет? — Это, конечно, вариант. Но тогда я не смогу отрезать ему пальцы. — Так не отрезай! Вжу-ух. Аякс вздрагивает, узнав звук, с которым длинное лезвие разрезает воздух. Хотя с чего бы? Ведь он никогда с ножами дел не имел… не считая того близкого знакомства на злосчастной вечеринке. — Ты чего, Дикий?! — Свали, заебал. — Это-о… Ладно-ладно, не заводись. Топ-топ-топ. Бамц. Скрип лестницы за захлопнутой дверью. Жаль, что в подвал спустились лишь эти двое, Звонарь для Дикого не авторитет, тут бы кого из главных, чтобы привести его в чувство. — Ну вот мы и остались только вдвоём… «Сука». От дурного предчувствия к горлу Аякса подкатывает тошнотный ком. Конечно, старик — не скулящий мальчишка, однако… что с ним сделает Дик? Страшно. Ну почему снотворное не подействовало? Зачем он вышел из спальни?! Аякса начинает трясти. Нет, шевелить нельзя, сейчас самое разумное — продолжать притворяться тряпочкой и не отсвечивать. Не замочат же старика? Разве что отрубят парочку пальцев… — Выбирай: ухо, палец или глаз? — тем временем и правда предлагает Дик выбор Чжун Ли. — Благодарю, жертвоприношения меня не интересу… Бамц. — Угх… Пнув старика в живот, Дик приседает и подносит кончик ножа к его лицу — Аякс видит всё через плечо. Ком в горле растёт. «Нет, отвернись… Не смотри». «…Агхр-р, с-сука, не могу! Это не правильно!» Зажурившись, Аякс перекатывается на спину и болезненно щурится: — О, Дик… Слушай, с меня так онемели руки… может, развяжешь? — А? Чайльд? Закончил косить под жмурика? Походу, Дик знал, что он не в отключке. — Всего лишь… пытался поспать. Видя, как Дик поднимается с корточек и подходит к нему, Аякс корчит ещё более жалкую рожицу. Лампа у выхода продолжает мигать, действуя на нервы, но её света должно быть достаточно, чтобы Дик как следует рассмотрел его опухшую морду. — Эка Звонкий тебя разукрасил… Хотя, говорят, ты тоже учудил? Никак скучно стало? Соскучился по вертолёту? Вздрог. — Хах. От Дика явно не укрывается волна дрожи, пробежавшая по всему его телу. Мудак стоит над Аяксом и давит лыбу. — Я могу помочь, — облизнув распухшие губы, Аякс взглядом указывает на старика. — У тебя было три месяца. Фер в бешенстве. — Прошу… Ты же ничего не теряешь. Если у меня не получится — просто вернёшься и сделаешь, как собирался. Аякс понимает, что уже переходит границы, и невольно сжимается под тяжёлым взглядом мясника. А когда тот вдруг приседает — мгновенно поджимает ноги. — Гляжу, ты совсем, малой, оборзел? Приказывать мне вздумал, а? Холодное лезвие прижимается к опухшему веку, и лишь чудом Аяксу удаётся не вздрогнуть. Он даже больше не щурится. А лезвие уже спускается ниже, оставляя горящий след на щеке, перепрыгивает на шею, жалит ключицу и продолжает ползти к животу. — Мне всегда было интересно, поумеришь ли ты пыл, если сделать из тебя девицу? Аякс ни разу не видел Дика на вечеринках извращенцев, однако этот горящий взгляд прекрасно ему знаком. От таких взглядов становится липко в подмышках и кожа будто отделяется от тела… — Дай мне шанс, — ещё тише шепчет Аякс. — А потом я стану для тебя, кем захочешь… В ответ мясник растягивает губы в плотоядной усмешке. — Ладно, шельмец, уломал. Уже начав вставать, Дик вдруг хватает Аякса за подбородок и, потянув на себя с такой силой, что его плечи отрываются от пола, зло процеживает сквозь зубы: — Не строй дурацких иллюзий. А когда разжимает пальцы, Аякс больно прикладывается затылком о каменный пол. Снова хлопает дверь. Щёлкает повёрнутый в замке ключ. — Ты летал на вертолёте? — А? До Аякса не сразу доходит смысл вопроса. А когда доходит, он всё равно ещё какое-то время продолжает в ступоре пялиться на лежащего неподалёку Чжун Ли. — Вас сильно ударили по голове? — Просто мне показалось, что под вертолётом имелось в виду что-то иносказательное… — старик подозрительно спокоен, даже апатичен. Словно это не ему только что пытались вскрыть глазное яблоко. — Ха! — издаёт Аякс нервный смешок. — Ха-ха… ха. На самом деле, тут не до смеха, но всё это так абсурдно, что… начинает казаться сном. С другой стороны, во снах никогда не почувствуешь такой боли, какая бывает наяву, а голова Аякса явно готовится треснуть. Словно часть её сгнила, и гниль эта продолжает проникать всё глубже, да ещё и этажом выше вдруг что-то грохает — вибрация проходит по стенам, звук проникает глубоко в кости… В пору взвыть. — Х-ха… — выдыхает Аякс и, повернувшись набок, червяком подползает к стене, кое-как садится, где несколько секунд переводит дух, после чего наконец объясняет: — «Вертолёт» — это когда вас разом имеют три мужика.