***
Дни сменяли друг друга, инцидент забылся. Почти. Иногда, в тишине темной комнаты дома на площади Гриммо 12, юный Регулус Блэк смотрел невидящим взглядом в стену напротив: ничем не примечательная стена, но такая манящая… Почему то казалось и кажется, что скоро (скоро ли?) на ней будут запутанные нити всевозможных планов, неразгаданные тайны и загадки, а также бесценные идеи. Откуда такое чувство? Опять разыгралась фантазия? Мама часто ругает Регулуса за его неуемную фантазию: видеть в облаках животных, в цветах улыбки — что за блажь для почти семилетнего наследника великого дома Блэков? Он бы ещё начал играть в куклы. Возмутительно. Недопустимо. Поэтому маленький Регулус отводит взгляд от пустой стены, встает со своей кровати и идет готовится к званому ужину. Кричер уже положил выглаженные рубашку и брюки, налакированные туфли. Мероприятия Вальбурги Блэк — единственное время, когда дом выглядит живым. Изысканность, изящество, богатство и роскошь. Все на уровне выше высшего — покажи свой статус или умри. Каждый уголок особняка магическим образом оказывается оказывается освещен: дом по-настоящему становится красивым. Мрачность отступает, на первый план выходят редкость и вкус. Настоящее время чудес — ты уже не живёшь в удущающих чернотой четырех стенах — ты квартирант настоящего произведения искусства. Каждая деталь на рассмотрение, каждая картина и статуя на восхищение. Вот он, дух Black. Спускаясь по освещенным лестницам, Регулус чувствует себя как в сказке. Он как тот принц из магловских историй Сири — этот вечер его. Ну, хотя бы на минутку, пока он не спустится. Регулус представляет, как через лет, например, двадцать, будет также спускаться по этой все еще освещенной лестнице, а внизу его будут ждать друзья, должны же они у него появится? Вот когда он поступит в Хогвартс… Мысли прерываются внезапным ощущением падения. Пропустить ступеньку, мечтая. Как по-маггловски… Регулус зажмурился, готовясь к болезненному удару, но вместо этого почувствовал крепкие объятия. Открыв глаза, он увидел перед собой обеспокоенное лицо незнакомого светловолосого мальчика. Его голубые глаза комично расширились, а руки вцепились в подол идеально выглаженной Кричером рубашки. — Ты в порядке? — Да, спасибо Минута неловкости возвращения в исходные положения и протянутая рука: — Я Эван. Эван Розье. Приятно познакомиться. Регулус в нерешительности протягивает руку в ответ, слегка касается пальцами ладони и ловит погружение в другую реальность. В которой он желал бы и не желал оказаться. Он видит Эвана — безусловно, это он, но на лет десять постарше, видит другого мальчика с безумной улыбкой, видит прекрасных своей красотой девушек, и все они, обнимают его, улыбаются ему, при этом они бьются. Рядом с ним, вместе с ним, за него. Палочки. Заклинания. Кровь. Слезы. Осознание. И резкая боль в голове, словно возложен терновый венец. Или не словно? Вопрос на потом, ведь все снова погружается в мрак и лишь одна мысль на краю сознания — эти руки снова его поймали. Будут ловить его до конца.***
— Сири, я умру. — Что за вопрос, Реджи? — Это не вопрос, Сири. Я умру. Максимум через пятнадцать лет. Выражение шока наверняка отразилось на лице Сириуса. Он не знал, что и думать. В первую минуту, когда он увидел своего бессознательного брата в руках наследника Розье, его охватила всепоглощающая злость и он выдернул брата из рук гостя. Ощущение редкого, но дыхания свергнуло красную пелену гнева. Испуганные глаза такого же ребенка Эвана неотрывно следили за лицом брата и Сириус понял, что хоть он и старше лишь на год с лишним, решения придется принимать ему. — Возьми его за ноги и помоги отнести в его комнату. На фоне того же ровесника Розье, Редж выглядел очень маленьким — детеныш совы. Сириусу кажется, что здесь не обошлось без знаменитой слишком чистой генетики Блэков, но сейчас ему остаётся лишь надеется, что вместе с ними не передалось и знаменитое безумие рода. Он так мал, так мал… Но эти приступы. Уже во второй раз. Матери и отцу ни в коем случае нельзя говорить. Нельзя. В лучшем случае признают не в своём уме. В худшем — найдут в этом какой-то извращенный талант. Альфард. Только он сможет помочь. Но как оставить Реджи в таком состоянии? — Эван, слушай меня внимательно. Сейчас ты спускаешься вниз, находишь моего дядю Альфарда Блэка, если надо, спроси Кричера, он на кухне, а потом мило улыбаешься и идешь к нашим матерям заявлять, что Регулус сейчас придет и что ты очень доволен своей новой дружбой. Ты меня понял? Именно поэтому Эван Розье стоит у входа в большую гостиную, через которую проходит путь на кухню и невольно слушает разговор достопочтенных чистокровных дам на намного больше нужного повышенных тонах: — Хотите изучать светлую магию? Да пожалуйста! О Мерлин, любой чистокровный скажет, что светлая магия такое же выражение нашей магической сущности, как и темная. Они неразделимы. Ньют Саламандер всю жизнь оставался на светлой стороне, но каждый отпрыск любой достопочтенной темной семьи в обязательном порядке изучает его труды, а уважение к этому имени в научном сообществе безгранично. Но нет же, Поттерам обязательно надо тащить в свою постель магглов и грязнокровок, пренебрегая своей историей и традицией. Быть исключенными из священного списка семейств и ради такой ереси, шутка ли? Они сохранили богатство и уважение, но потеряли во влиянии и потеряли много. Но Флемонт как в непроницаемой сфере с верой в равенство. Предать чистоту крови и ради чего? — Вальбурга, сейчас в третьем поколении они чистокровны. — Друэлла, именно. И я верю, они снова присоединятся к нам. Я верю, что скоро придет волшебник, исключительный в своем роде, способный объединить всех чистокровных в борьбе за сохранение мира, который мы знаем и который нам подходит. Это вопрос времени. Надеюсь, я доживу. А в это время, в комнате на верхнем этаже, юный Регулус в порыве беспамятства смотрел в самые добрые глаза, которые он когда-либо видел. Они были спрятаны за толстой оправой очков, но отливали таким ярким цветом любимого какао Регулуса, что не выдержать их ответный взгляд было просто невозможно. Да и не хотелось.