Ты - все, что у меня осталось

Санеми взял брата за руку и отвел к колодцу, предварительно взяв с собой марлю. Генья всегда удивлялся тому, как быстро пополнялись запасы разных мазей, обезболивающих и пластырей в их доме, а ещё не понимал откуда у матушки были на это все деньги. В любом случае, после того, как отца закололи, всего этого было выше крыши. Деньги теперь не уходили ни на лишнюю бутылку сакэ, ни на залечивание лишней шишки. Даже Генье, который славился своей вспыльчивостью, стало не до драк. Работать, конечно, пришлось много, помогать семье. Зато тихо, спокойно, и не воняет сакэ. Генье этот запах в кошмарах снился, стоит его учуять, как мальчик тут же прикрывал нос ладошками и прибавлял шаг, слушая, как старший брат тихо над ним смеется. Витая в облаках младший и не заметил, как Санеми довел его до колодца и уже собирался умыть его лицо. — Я и сам могу. — с каплей недовольства возразил Генья. — Мне так только легче. — Ответил брат, отмывая свое лицо. — Ты просто всю дорогу ворон считал. Мальчик тоже принялся умываться. В ладони с его лица стекла холодная красноватая вода. От этого цвета даже противно стало, так что он тут же выплеснул ее на землю и набрал в ладони еще, а потом туго перетянул рану марлей. На его удивление она почти не болела. Наверное, ему сейчас просто было не до этого. Генья перевел взгляд на брата. Его лицо было потрепано куда сильнее, и сейчас он пытался забинтовать последнюю рану, но путался в собственных волосах, завязывая их в один узел с марлей. Теперь, более-менее придя в себя Генье захотелось сказать брату о чем он думает. — Нии-чан. — окликнул он Санеми. Тот обернулся. — Тебе, наверно, тоже трудно? Старший улыбнулся. — Трудно или нет, я всегда буду тебя защищать. — Нет, я так не хочу! При взгляде на тебя чувство такое, будто ты вот-вот заплачешь. А я ни разу не видел чтобы ты плакал! Тебе ведь тоже больно? Тоже страшно?! Генья нахмурился, а Санеми все смотрел на него, раздумывая как ответить. Правда ведь — обещает защищать, а сам хочет в клубок от страха завернуться, будто еж. Он вздохнул. — Да, отото, боюсь. Но как старший брат я должен тебя защищать. — А почему только ты?! Нам обоим ведь и так тяжело! Давай в таком сдучае защищать друг друга! Вместе! — Ладно. — Поклянись! — Клянусь. — Поклянись на мизинцах! Мальчик протянул брату руку, согнув все пальцы, кроме мизинца. Санеми взглянул на его руку и протянул свою руку, сомкнув мизинцы. Весь оставшийся день братья убирались в доме, стирали одежду и футоны и пытались хоть как-то заделать дыры в стенах.

***

Солнце уже село, тусклый сумеречный свет просачивался в дом. Шинадзугавы — теперь только двое, пытались уснуть, но все никак было не сомкнуть глаз. Генья перевернулся на спину. Вроде он с ног валился от усталости, а задремать не мог. — Нии-чан — Вдруг окликнул он брата, сам не зная зачем. Санеми присел на футоне. — Что такое? Генья уже десять раз пожалел о том, что потревожил его. — Да так, ничего особенного. Просто не спится. — Тебе что, сказку рассказать? — Улыбнулся старший. Да, зря он решил поболтать. Определенно зря. Мальчик присел и насупился, красный, как помидор. Санеми рассмеялся и, сев на футон Геньи, начал рассказывать старую легенду. Мальчик сел рядом с братом, но совсем не слушал. Его мягкий голос был чарующим, словно шепчет он не легенду, а заклинание, приказывающее спать. И Генья послушался — его веки слипались, а голова опустилась на плечо Санеми. Удивительно, но младший никогда не слышал как он кричал. Разве что на отца, который в очередной раз бил их братьев с сестрами и матушку, но в такие моменты звон в ушах и стук сердца были громче любого крика. Заметив, что Генья уснул старший уложил его в футон и потрепал по волосам. Вот он — маленький, тусклый лучик света, который, кажется, вот-вот погаснет, но Санеми не позволит этому произойти, защитит его любой ценой. Такую клятву он дал себе, отличную от той, что давал своему брату.