Зернышко розы случайно упало на планету принца. Цветок вырос и распустился. … Маленький принц не мог сдержать восторга: — Как вы прекрасны! — Да, правда? — был тихий ответ. — И заметьте, я родилась вместе с солнцем. Маленький принц, конечно, догадался, что удивительная гостья не страдает избытком скромности, зато она была так прекрасна, что дух захватывало!.. Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц»
Боль, которую испытывала Вики, никак не могла утихнуть. Спина горела, а сломанное крыло продолжало безвольно и не естественно свисать, волочась по полу. Непризнанная плакала, до боли сжимая челюсти, лишь бы не закричать в голос от отвращения к жестокому Люциферу и от унижения, которому он ее подверг. А Наэма все продолжала идти рядом, не говоря ни слова, но ее присутствие и руки, которые обнимали тело Вики, говорили громче и красноречивее любых слов. Поддержка от той, кто еще вчера грозился свернуть ей шею, была для Непризнанной столь важной и неоценимой, заставляла ее чувствовать себя в безопасности. Почему-то ей казалось, что посмей Люцифер вновь вернуться к ней, Наэма тут же вступится за нее, сломав демону его крылья. Стараясь не задевать больное крыло Вики, демоница осторожно отворила дверь в ее комнату и пропустила девушку внутрь, заходя следом за ней. Непризнанная осторожно присела на кровать и зашипела, укладывая на нее сломанную часть тела. Наэма сочувственно поджала губы и бесцеремонно раскрыла белый изысканный шкаф, находящийся в комнате. Ее руки тут же стали рыться в куче девичьих тряпок, торопливо и недовольно копошась в поисках нужной. — Что ты делаешь? — всхлипывая, спросила Вики. — Ищу что-то, чем можно зафиксировать твое крыло, — ответила Наэма. — Господи, неужели у дочери Мамона нет чертовых шарфов? — Мне нужно в лазарет, — тяжело дыша, ответила Непризнанная. Боль сковывала легкие, затрудняя дыхание. — Если заявишься в лазарет, ангелы начнут выяснять, как ты заработала сломанное крыло. А когда узнают, что это сделал Люцифер, накажут не его, а тебя. Никто не будет разбираться, такова доля Непризнанных, — недовольно ответила Наэма. В ее голосе слышались сожаление и злость к участи тех, к числу которым она ранее принадлежала. — В правом нижнем ящике есть шелковый шарф, — указала Вики, вздохнув. — Надеюсь, подойдет. Наэма наклонилась, достала лиловый отрез ткани и раскрыла его, оценивая размер. — Сойдет, — одобрительно кивнула демоница и встала рядом с Вики. — Я помогу тебе раздеться. Подними руки. Непризнанная послушалась, приподнимая руки, а Наэма тут же быстро и аккуратно расстегнула молнию на платье Вики и сняла его, позволяя упасть к ногам. Девушка тут же прикрыла руками грудь, а демоница закатила глаза. Не обращая внимание на пунцовые щеки Вики, Наэма отточенными движениями обернула шарф вокруг ее груди, завела за спину и зафиксировала крыло, крепко прижав его к телу девушки. Непризнанная втянула воздух сквозь зубы, а демоница успокаивающе погладила ее по спине. — Регенерация начнет работать с минуты на минуту, совсем скоро крыло будет как новенькое. — Выглядит крепко, будто ты уже не раз такое проворачивала, — ответила Вики, в зеркале оценивая узел, завязанный под ее крылом. — Ломала крылья раньше? — Видела, как Асмодей лечил крыло своему ворону, — Наэма пожала плечами. — Спасибо, — смущенно кивнула Вики и аккуратно легла на бок, стараясь не задевать больную часть тела. Наэма просто кивнула, будто не сделала ничего особенного. — Почему ты просто не ушла вслед за Люцифером? Почему помогла мне? — непонимающе нахмурилась Вики, а Наэма присела на стул перед туалетным столиком. На ее лице образовалась гримаса сожаления и недовольства. — Мужчины считают нас слабыми и никчемными. Вытирают ноги, оскорбляют и бьют нас. Как женщины мы должны держаться вместе и не позволять им топтать наше достоинство, — объяснила Наэма, а Вики поджала губы. Девушка почувствовала, как нос щекочет от подступающих слез. Образ взбешенного Люцифера, его пылающих глаз и того, как бесцеремонно он копался в голове Вики, кошмаром стоял перед ее глазами. — Особенно тяжело, когда ты женщина-Непризнанная. Уж я-то знаю, — поджав губы, сказала Наэма. Она говорила тихо, полушепотом, будто и вовсе не хотела озвучивать гнетущие ее мысли, но Вики ее услышала. — Должно быть, когда ты попала в школу, к Непризнанным относились еще хуже, — предположила она, а Наэма горько усмехнулась. — Ты даже не представляешь, как чертовски ты права. Все было куда хуже… — Ты помнишь, как оказалась здесь? — спросила Вики полушепотом, как будто громкость ее голоса влияла на то, будет ли больно Наэме от сказанных слов или нет. — Ты хотела спросить, помню ли я свою смерть? — демоница усмехнулась. — Помню. В мельчайших подробностях. Забавно, ведь я выпила чертово зелье забвения. Я забыла, где я жила, будучи смертной, забыла, как выглядел мой отец, мои братья и мой муж. Я забыла все, но не свою смерть. — Ты была замужем? — удивилась Вики, отмечая, что Наэма выглядит довольно молодо, и скорее всего, она умерла в том же возрасте, что и сама Непризнанная. — Когда ты попала в школу? — Я не помню — слишком много воды утекло, — ответила демоница. — Знаю лишь, что тогда дамы носили тугие корсеты, а мужчины свободные кафтаны и кинжалы на поясе, — в голосе девушки слышались смешки и беззаботность. Кажется, она совершенно не скучала по прежней жизни. Вики удивилась, ведь она так и не смогла выпить то зелье и расстаться со своим прошлым. — Почему ты выпила зелье? — непонимающе спросила Непризнанная. — Мне кажется, забыть прошлое — то же самое, что потерять себя. Наэма покачала головой, будто сокрушалась, а затем чуть подняла голову, исподлобья глядя на лежащую на боку девушку. На языке вертелась история, давно таящаяся внутри демоницы, не раскрытая никому, кроме Асмодея. Эмоции рвались наружу, и отчего-то особенно хотелось выложить этой бедной Непризнанной все, как есть. Наэма сложила руки на груди, откинувшись на спинку стула, а ее красные глаза устремились в голубые заплаканные Вики. — Наверное, твое прошлое было безоблачным, раз ты не понимаешь меня, — усмехнулась демоница. — В моей смертной жизни не было ничего, о чем мне хотелось бы помнить. Когда я попала в школу, я пыталась возвращаться к семье, я хотела отомстить им за все обиды и боль, что мне причинили, — на выдохе сказала Наэма. — Но позже я поняла, что, пытаясь наказать их, я забуду о себе, а в жестоком мире Небес и Ада требовалось быть сильной и стойкой, не прогибаться. Особенно женщине. Тогда я выпила зелье, чтобы навсегда забыть свою старую жизнь и попытаться построить новую. — И тебе удалось, — с полуулыбкой закончила Вики, а Наэма, гордясь собой, кивнула. — Неужели твоя прошлая жизнь была такой ужасной? Демоница расправила плечи, чтобы казаться увереннее, но внутри нее все сжалось от воспоминаний о жестокости, унижений и боли. Наэма улыбнулась, но в ее глазах Вики уловила сверкающие капли слез. Она тактично промолчала, позволив демонице быстро стереть влагу с лица. — Я родилась в то время, когда женщина была для мужчины не более чем сувениром. И не важно, какого достатка была семья — богатые или бедные, к женщине относились одинаково. Отличие было лишь в том, что крестьянские девушки пахали как лошади, а благородные сидели дома, как фарфоровые куклы, рожали детей и расплачивались собой за долги непутевых отцов. Моя семья была богатой, знатной, но сейчас я не скажу тебе, как звали членов моей семьи, где мы жили. Я не помню ничего, что могло бы помочь мне найти их, — Наэма развела руками. — Меня выдали замуж в девятнадцать лет за мужчину, который был на тридцать лет старше меня. Помню, мой идиот-отец влез в долги, а тот мужчина был достаточно богатым, чтобы их покрыть. Все, что он требовал, чтобы я легла под него, стала его женой — украшением его дома и торжественных праздников. — И твой отец отдал тебя, только бы покрыть долги? — испуганно спросила Вики. — И глазом не моргнул, — холодно ответила Наэма, а после продолжила: — У меня было три брата, и все они были идиотами. Но отцам плевать, верно? Если ты родился с членом между ног, ты уже выиграл эту жизнь и стал любимцем родителей, и не важно, что твой мозг с перепелиное яйцо. Когда меня выдавали замуж, мои братья — мужчины, которые должны были защищать меня от опасности, и глазом не моргнули, когда мой будущий муж дал мне пощечину за цвет платья, который ему не понравился. Вики молчала, с болью на сердце и сожалением, впитывая слова Наэмы. Непризнанная отмечала, как стойко держалась демоница — она не дрожала, не кричала от боли, только слезы блестели на ее глазах, но, казалось, что даже они были столь дисциплинированны, что боялись упасть на щеки девушки и пошатнуть ее стойкость. Вики чуть привстала на локтях, удерживаясь на весу, чтобы не упасть на крылья. В ее глазах читался неподдельный интерес и некая непонятная ей благодарность за то, что Наэма раскрывалась перед ней: распускалась, как роза перед солнечным светом. Обе девушки чувствовали, как их энергии откликаются друг на друга, как души щекочет волна взаимопонимания. — Излишне говорить о том, что мой муж насиловал меня, брал грубо, когда хотел он, не считаясь с моими желаниями. Но, к счастью, — на лице Наэмы сквозь слезы заиграла коварная улыбка обиженной и израненной женщины. — Я очень скоро овдовела. Не прошло и года, а мой муженек умер от проказы. Жалкое зрелище, если ты когда-то видела больных проказой. Вики отрицательно покачала головой, мол, не видела. — А что было дальше? — Дальше? Я узнала, что беременна от этого ублюдка. Он оставил мне огромное состояние, которое тут же прибрал к рукам мой отец, а я снова стала красивой фарфоровой куклой, украшающей его гостиную. На этот раз брюхатой, — Наэма презрительно фыркнула, теперь глядя не на Вики, а куда-то в сторону. — Я умерла, дав жизнь моей девочке. Она была красива — у нее были такие же золотые волосы, как и у меня и ангельская улыбка, — голос демоницы понизился до хриплого шепота, впервые за все время, грозясь сорваться на неконтролируемый плачь. Но девушка глубоко вздохнула и огладила складки пиджака, пытаясь собраться. — Я думала, что у меня появится стимул, причина жить… Но я умерла, а через неделю после меня ушла моя девочка. Вики замолчала, сжав губы. Слова были излишни — поддержать Наэму она не могла, не нашлось бы слов, способных утешить горе молодой женщины, так рано познавшей насилие и жестокость, не сумевшей прожить жизнь свободную и счастливую. Непризнанная молчала, крепко сжимая руки в кулаки, а Наэма пустым взглядом смотрела на коричневатые прожилки мрамора на полу и продолжала свой рассказ.***
Парящие в воздухе скалы накрывала желто-розовая дымка закатного солнца, когда новая Непризнанная душа впервые ступила на холодную, покрытую мокрым мхом землю. Босые ноги девушки утопали в зелени, а прохладный апрельский ветер заставлял ее покрываться гусиной кожей. Наэма испуганно глядела по сторонам — на парящие вдали острова, на густой хвойный лес перед ней, на красивое розовое небо и солнце, готовое вот-вот уступить свой пост луне. Девушка не понимала, как она могла оказаться в столь живописном месте, еще несколько минут назад корчась от невыносимой родовой боли. Она помнила, как в один миг муки отступили, измотанная девушка блаженно вздохнула, чувствуя долгожданное облегчение, а перед ее глазами мелькнул луч желтого света, унося ее ослабевшую душу на мягкой облачной подушке прочь от окровавленного ложа. Наэма вздрогнула, когда ветер подул сильнее, заставив прозрачное ночное платье, на котором было огромное мокрое пятно от пота, прилипнуть к ее ровной спинке. Девушка осмотрелась, восхищаясь красотой пейзажа вокруг, пением птиц, доносившимся из леса и громким, нечеловеческим рычанием какого-то животного где-то внизу скал. Наэма вдруг подумала о том, что если она и впрямь оказалась в Раю, то те, кто говорили о нем при жизни, были наверняка неправы — такой красоты она не встречала ни в иллюстрациях к книгам, ни когда выезжала с семьей на охоту. Казалось, что такая красота вовсе не была создана для грешных людских глаз. За спиной Наэма услышала властный мужской голос, громко заявивший: «Решайся!». Казалось, будто он подталкивал растерянную девушку сделать шаг в неизвестность, которая была чертовски пугающей, но являлась единственным путем, чтобы выбраться с этого странного парящего острова. Наэма шагнула вперед, маленькими шагами оказываясь у леса, страшась пройти дальше. Голос, на этот раз женский, вновь подтолкнул девушку вперед: «Не бойся!». На этот раз, страшась вновь запнуться и передумать, Наэма галопом побежала в лес, вмиг оказываясь на залитой закатным солнцем зеленой поляне. Здесь уже не было так холодно, как на открытой местности скалы — хвойный лес сдерживал потоки ветра, не позволяя ему морозить едва одетую девушку. Вдруг, откуда ни возьмись, на поляне появились две крылатые фигуры — мужская и женская. Женщина была облачена в белую тунику в пол, которая открывала вид на худенькие острые плечики. Ее лицо было круглым, с красивым здоровым румянцем, а на правое плечо ниспадала длинная светлая коса. Женщина улыбалась, добродушно глядя на Наэму, будто прежде они были знакомы долгое время. Мужчина, стоящий рядом с ней, выглядел менее дружелюбным, но и в его глазах Наэма прочла какую-то непонятную ей отцовскую радость. На плечах мужчины была длинная мантия глубокого темно-синего цвета, стройную подтянутую талию обвязывали широкие кожаные ремни, на его широких запястьях красовались широкие серебряные браслеты. Крылья мужчины были широкими и когтистыми, в отличие от крыльев женщины — белоснежных и хрупких, будто были сделаны из папье-маше. Наэма продолжала смотреть на двух крылатых незнакомцев, разумно держась от них на расстоянии. Первой шаг сделала женщина, осторожно подходя к испуганной, растрепанной девушке, которая так потерянно смотрелась на фоне густого леса в своей полупрозрачной мокрой ночнушке. — Не бойся, детка, — ласково сказала женщина и едва протянула к Наэме свою белую ручку, как та тут же отстранилась, с недоверием глядя на странную женщину перед собой. — Где это я? — изумилась бедняжка. — Неужели я в Раю? — Пока нет, — крылатый мужчина усмехнулся. — Но сможешь однажды попасть туда, если будешь прилежной девочкой. — Кто вы? — не своим голосом спрашивала Наэма, чувствуя, как в животе становится щекотно от волнения. — Я хочу домой, — прохныкала девушка. В ее понимание все, что она видела, было не более чем сном, полетом ее фантазии. Наэма была уверена, как только она проснется, вновь окажется в ненавистной спальне отцовского дома, а повитуха вручит ей кричащий теплый сверток. — Теперь твоим домом будет школа Ангелов и Демонов, — ласково сказала женщина. — Меня зовут Мисселина, а это Геральд, — Наэма вдруг подумала, что для такой нежной женщины это имя идеально подходило. Была в нем музыка, переливы струн арфы, а когда девушка попробовала произнести его мысленно, ощутила на языке вкус хрустящего яблока. — Школа? — изумленно спросила Наэма, а Геральд вздохнул, будто его тысячу раз на дню мучили этим вопросом. — Ты умерла, Наэма, — в лоб, совершенно не заботясь о чувствах девушки, сказал он, за что получил легкий толчок в бок от Мисселины. — И ты стала избранной. Непризнанные — так мы вас называем. — Непризнанные? — вновь спросила Наэма, чувствуя себя совершенной дурочкой. — Непризнанные — те, кто родился смертным и попал в школу после смерти. Таким как ты дарован шанс — начать новую жизнь. Тебе предстоит учиться здесь, чтобы впоследствии избрать сторону ангела или демона, а после ты будешь служить на благо Небес и Ада, на благо людского мира, — объяснила Мисселина. — Вздор! — воскликнула Наэма, злясь. Ей вдруг захотелось покрутить пальцем у виска, сказать, что все здесь просто с ума сошли, но едва она успела открыть рот, как к спине Мисселины прижалась широкая фигура Геральда, который упрямо покачал головой, призывая девушку к молчанию. Наэма вздохнула, подняв глаза к небу. Оранжевые и розовые краски сменились на пурпурные, солнце почти скрылось за горизонтом, а из-за облаков стала застенчиво выглядывать луна. По щекам девушки потекли слезы, когда она, зажмурившись, стала вспоминать последние минуты, перед тем как ее сердце остановилось, а глаза заполонила темная пелена. Она вспомнила, как нижняя часть ее тела отнялась, она будто совершенно перестала чувствовать боль, как только услышала сердитый плач ее малютки. Она даже не успела прикоснуться к ней, погладить ее мягкие волосики, но даже в тот момент, при звуке ее тонкого писка, Наэма ощутила прилив безграничной любви к этому сморщенному маленькому человеку. Девушка перевела взгляд на ожидающих Мисселину и Геральда, а слезы стремительно побежали из ее глаз. Но Наэма не была бы собой, если бы спеша не утерла их, лишь бы не пасть в глазах новых знакомых, не показаться глупой и слабой. — Обещаю, здесь ты обязательно обретешь счастье, Наэма, — успокаивающе сказала Мисселина. Девушка вздрогнула, уверенная в том, что не называла ангелу своего имени. Под ее удивленным взглядом Геральд коротко рассмеялся, а затем громко свистнул, сжав большим и указательным пальцем свой язык. За свистом послышался оглушающий рев прямо из леса, заставивший Наэму и Мисселину чуть вздрогнуть. Непризнанная испуганно сжалась, отступив на шаг, а ангел осталась стоять на месте с неизменной улыбкой на лице. Рев усилился, и из-за леса вдруг появилось длинное чешуйчатое туловище дракона, который быстро взмыл в небо, а затем стремительно приземлился рядом с Наэмой, Геральдом и Мисселиной. Непризнанная не решалась подходить к животному, но когда рука ангела легла на ее спину, девушка чуть успокоилась. Мисселина мягко провела пальцами по позвоночнику Наэмы и сочувственно воздохнула. — Сейчас будет немного больно, детка, — предупредила она и со всей силы ударила ребром ладони по спине Непризнанной. Девушка сжалась от боли, упав на колени, а из ее глаз посыпались искры, когда мышцы и кожу на спине разрезали прорывающиеся наружу крылья. Наэма обернулась, теперь видя за спиной серое оперение и ощущая вес внезапно приобретенных крыльев. Девушка попробовала пошевелить ими, но боль мешала, сковывая каждое движение. — Будет больно, но это скоро пройдет, — сказала Мисселина, а затем указала рукой на дракона, все еще сидящего неподалеку. Геральд держал животное за длинные рога, рукой поглаживая его чешуйчатую длинную шею. — Ты полетишь в школу на драконе. Там тебя встретят. Удачи, дорогая.***
— Да уж, — Наэма усмехнулась. — Мисселина и Геральд были куда моложе, чем сейчас. Признаться, демон выглядел чертовски горячим. Возможно, и я бы привлекла его, если бы его глаза не были все время прикованы к нашей дорогой Мисселине. Вики чуть улыбнулась. Она и сама частенько замечала красноречивые взгляды, которые демон кидал в сторону ангела, но, конечно, эти двое никогда бы не нарушили закон Равновесия. — Учителя старались относиться ко мне с добротой, но я, как и другие Непризнанные чувствовала, что стою куда ниже них. Даже к чертовым драконам относились с большей любовью, чем к нам. Непризнанным запрещалось жить в комнатах вместе с рожденными ангелами и демонами, потому как они были выше нас в иерархии. Забавно, — Наэма горделиво усмехнулась. — Сейчас многие из рожденных падают ниц передо мной. — А почему ты стала демоном? — любопытствуя, спросила Вики. — Твои… кхм… обиды прошлого повлияли на твой выбор? — Непризнанная смутилась своей собственной бестактности. Она прикусила губу, волнуясь из-за будущей реакции демоницы, но Наэма только нахмурилась, отмахнувшись. — Вовсе нет, — ответила она. — Я стала демоном только потому, что только они и были добры ко мне, даже Непризнанные отвергали меня, будто мы не были с ними в одном положении. Я была чертовым изгоем, пока не познакомилась с некоторыми демонами. Они все были внимательны и открыты ко мне, — Наэма вздохнула, а на ее лице отразилась нежность, которая появлялась только тогда, когда демоница думала о своем возлюбленном. — В особенности Асмодей…***
Рождество было особенным праздником для всех обитателей Небес и Ада. В этот священный день ангелы, демоны и Непризнанные возносили благодарность Шепфа за благодать, что он ниспослал им — за бессмертие, за особые таланты, за жизнь, проживаемую ими. Сочельник и Рождество всегда были наполнены волшебством, особой радостью и приятным волнением от грядущего года. Все ощущали это волнение, кроме Наэмы. Непризнанная была чертовски расстроена, ни один из дней, проведенный ею в школе не приносил девушке радости. Занятия давались просто, она делала успехи, но чувствовала, что совершенно не питает к ним интереса, не знает для чего она живет, и что ждет ее дальше. Каждый день был днем сурка, Наэма по-прежнему была одинока, лишь немногие ее однокурсники-демоны терпимо относились к ней. В их числе был Люцифер. Конечно, нежных чувств к девушке он не испытывал, только проводил с ней ночи, много рассказывал о жизни ангелов и демонов, направлял и подталкивал, только никогда не раскрывался сам. Он держался особняком, все же считая, что Непризнанная могла спать с ним, но марать свою душу ее руками он не собирался. Но девушку это не смущало — одиночество стало частью ее жизни, его лишь скрашивали разговоры с высокомерным сыном Сатаны, и плевать, что он не пускал девушку в свои мысли и сердце, ей это было ни к чему. Когда студентам объявили о том, что бал в честь Рождества пройдет на территории школы, все тут же стали искать себе пары. Люцифер от компании Наэмы отказался — он не смел нарушать закон Равновесия, являясь на бал с представителем противоположной стороны. Но Непризнанной было плевать, будь она на балу одна или с кем-то, это бы ничуть не скрасило ее серого унылого настроения и переливы ее энергии, которые нагоняли тоску на каждого, кто их касался. Девушка появилась на балу одна, облаченная в лучший наряд из тех, что смогла найти на земле. Платье, расшитое серебряным бисером, красиво подчеркивало бюст девушки, обхватывая тело широкими лентами прямо под грудью. Юбка была длинной, закрывала ноги до самых пяточек, но все же соблазнительное декольте давало простор для фантазий. Все, кто присутствовал на балу, оглядел ее странным, презренным взглядом. В красоте девушки не сомневался никто, но все студенты, будь то ангелы или Непризнанные терпеть не могли блондинку за ее высокомерие и тщеславие, которым были пропитаны каждый ее жест и слово. Наэма прекрасно осознавала свое положение в иерархии, но как же тяжело ей было мириться с ним, как сложно было осознавать то, что она не представляла никакой ценности для любого, кто встречал ее на Небесах или в Аду. Совсем как в ее прошлой — смертной жизни. А ведь Мисселина обещала ей, что вся ее жизнь изменится и она обретет новое счастье. Как видно, все здесь лгали. Когда начался бал и серафим Кроули открыл танцы, началась настоящая красота — руки сплетались, взгляды пар были прикованы друг к другу, выражая нежность и радость. Женские юбки колыхались, будто бутоны цветов на ветру, лишь только один цветок стоял, не тронутый мелодией скрипок и флейт, прикованный к окну. Наэма вглядывалась в вечернее небо, на дальние холмы, покрытые декабрьским снегом; на туман вдали, который предсказывал похолодание, на мутные звезды в небе, и только они манили ее. Ни бал, с его танцами и музыкой, ни разговоры и сплетни гостей, лишь только далекие звезды, мерцавшие также тускло, как и ее красивые голубые глаза. Руки Наэмы вдруг коснулась чужая рука. Она была грубоватой, чуть шершавой, а на длинных загорелых пальцах блестели массивные серебряные перстни. Непризнанная вздрогнула от неожиданности и обернулась к незнакомцу. Ее тут же встретила его приветливая улыбка и горящие карие глаза. Мужественный подбородок был покрыт густой бородой, широкие плечи облачены в черный костюм, ворот которого открывал вид на такого же цвета галстук. Из-под рукавов выглядывала белая рубашка с серебряными запонками, а туфли на ногах мужчины были начищены до блеска. По дорогому костюму и числу костей на крыльях Наэма поняла, что перед ней стоит демон высшего ранга, куда старше и могущественнее любого, кого она встречала по ходу учебы в школе. Возможно, он был на одном уровне с самим Люцифером. Наэма обернулась в мужчине, расправив плечи, а он поднес ее ладошку к своим губам, оставив на ней целомудренный поцелуй. Отчего-то мигом Непризнанная ощутила вибрации, которые стремительно поползли вверх по ее коже, разносясь по всему телу. Мужчина перед ней самодовольно улыбнулся, будто понял, что оказал на Наэму ожидаемый эффект. — Если бы вы улыбнулись, дорогая, этот вечер стал бы куда более прекрасным, — вежливо сказал он, сверкнув улыбкой. Непризнанная вскинула брови, не ожидая от столь высокого демона такого отношения, но ей тут же пришлось взять себя в руки. Таковой была ее природа. Она знала, что производит впечатление на мужчин, что нравится им, но она бы ни за что не показала своей заинтересованности в ответ, предпочитая играть с ними, проверять силу их чувств и набивать себе цену. — Думаю, здесь полно прекрасных женщин, которые будут не менее заинтересованы в вас, э… Простите? — Наэма театрально нахмурилась. — Мое имя Асмодей, — усмехнулся мужчина, добровольно соглашаясь принять участие в игре Непризнанной. Он раскусил ее, понял, что ее внешняя холодность и скромность — это только приманка для таких как он. Что же, он согласился играть, но о правилах ему не сказал никто. — И, позвольте заметить, ни одна из здешних девушек не сравнится с вами, дорогая. Могу я узнать ваше имя? Наэма прищурилась, отмечая, насколько красивыми были глаза мужчины, и как прекрасна и мужественна была линия его подбородка. Бархатный голос Асмодея обволакивал ее душу, заставляя ее чувствовать себя в безопасности, чувствовать, что она принадлежит этому месту. Это чувство напугало ее, вселяя сомнения, но Непризнанная постаралась спрятать их глубже, лишь бы ее уверенность не пошатнулась. — Меня зовут Наэма, — ответила девушка, а Асмодей ласково улыбнулся. — Роза, значит, — понятливо кивнул он. — Что же, прекрасное имя для прекрасного цветка. — Так значит, я цветок? — ухмыльнулась Наэма, уверенная в словах Асмодея. Она лишь хотела, чтобы он вновь повторил их, потешив ее самолюбие. — Красивейший во всем цветнике, — подтвердил мужчина, разводя руками вокруг и указывая на танцующих женщин. Непризнанная довольно улыбнулась, но тут же постаралась скрыть свою улыбку под маской высокомерия. Однако демон все же уловил ее искреннюю эмоцию и мысленно похвалил себя за правильные слова. Ухаживать за женщинами Асмодей умел как никто другой. Недаром он родился демоном похоти и разврата — каждая бабочка попадала в его беспощадные сети, сплетенные из нежных слов и соблазнительных улыбок. — Вы не окажите мне честь, подарив танец? Наэма прикусила губу, чувствуя, как ее самообладание трещит по швам, как щеки нещадно краснеют, а рука тянется к его ладони. Непризнанная только ухмыльнулась и кивнула, разрешая мужчине вывести ее на центр зала. Асмодей, совершенно не боясь реакции остальных высших демонов — герцогов и Сатаны, не боясь реакции Кроули и архангелов, вывел Наэму танцевать. Казалось, ему было плевать на все запреты и законы — для него они были лишь условностями, которые никто по-настоящему не соблюдал. Демон крепко обнял Непризнанную, прижав ее к своей груди, и стал вести ее в танце: кружа ее, приподнимая и чуть подкидывая, будто девушка была легкой, как перышко. Наэма чуть смутилась, впервые удивляясь своему волнению. Все демоны, ангелы и Непризнанные, не увлеченные танцем, неотрывно глядели на пару. Однако Асмодей вовсе не замечал удивленные взгляды, все его внимание было приковано к женщине в его руках, которая была красивее и роскошнее любой другой, встреченной им прежде. Очаровательная Непризнанная. — Все на нас смотрят, — тихонько прошептала Наэма, когда Асмодей чуть приподнял ее за талию, кружа. Мужчина только повел бровью, ухмыльнувшись. — Они смотрят на Розу в моих руках, — ласково отозвался он, стараясь стереть с лица Наэмы смущение. Демон и Непризнанная танцевали, абсолютно увлеченные друг другом. Они видели собственные отражения в горящих нежностью глазах, их горячие руки обнимали друг друга, тела прижимались друг к другу, а вся аура вокруг них была очень интимной и личной. Молодых людей не напрягало присутствие других гостей, они были всецело поглощены друг другом, разделяя на двоих мурашки и дрожь по всему телу. «Кто бы мог подумать, что я встречу тебя» — подумал Асмодей, — «Как чертов подарок Шепфы на Рождество!» Конечно, он этого не озвучил. На двоих в демоне и Непризнанной было слишком много гордости. Чуть позже, проводя Наэму до ее покоев, Асмодей склонился над ней, красноречиво заглянув в глаза девушки. Его ладони потели от волнения, он нервно смеялся над собой, будто вновь стал мальчишкой, застенчивым и робким перед красивыми женщинами. Наэма глядела на мужчину с придыханием, впервые чувствуя над собой такую власть, такие сильные чары, которые источали его карие глаза и улыбка — самая добрая и искренняя из всех, что ей доводилось видеть. Никто прежде за всю ее смертную жизнь не проявлял к ней такой заботы, и теперь, только за один вечер Наэма почувствовала себя по-настоящему значимой, будто на самом деле была розой, с которой Асмодей сдувал пылинки. Демон наклонился над девушкой, ладонями обхватывая ее узкое красивое лицо, а его губы мягко и трепетно прижались к губам Наэмы. Не было в его поцелуе ничего страстного, не было похоти, только бесконечная нежность, трепет, будто бы Непризнанная была хрусталем в руках опытного мастера, который держал ее трепетно, будто боялся разбить. Наконец, Асмодей чуть отстранился, заглядывая красавице в глаза, а щеки Наэмы вспыхнули румянцем. — Спокойной ночи, Асмодей, — на прощание сказала она и скрывалась за дверью своей комнаты.***
Наэма блаженно вздохнула, когда воспоминания об их встрече с Асмодеем пронеслись в ее голове. Она не собиралась делиться этими воспоминаниями с Непризнанной, ибо они были слишком личными и должны были теплиться в ее сердце, не покидая его и не переходя из уст в уста. То, что они с Асмодеем имели на двоих, всегда оставалось только между ними и никто из посторонних не смел вмешиваться в их маленькую семью. Демоница поняла, что загнала Вики в неловкое молчание, предавшись своим воспоминаниям, а потому коротко прочистила горло и чуть нахмурилась. — Как твое крыло? — спросила она, по-настоящему беспокоясь за Непризнанную. — Регенерация действует, — ответила Вики. В ее голосе Наэма прочла благодарность. — Ты встретила Асмодея, когда была Непризнанной. Как же закон Равновесия? — удивленно спросила Вики, а Наэма пожала плечами. — Когда мы стали проводить время вместе на балах и вне моих занятий, о нас стали сплетничать. Меня напрягало это, но не Асмодея. Он никогда не заботился о том, что его могут наказать. Он переживал за меня, а потому мы старались скрываться, хоть это и не особо помогало. — А как же Кроули и Сатана? — Вики села на кровати, игнорируя ноющую боль в спине. Она прижала колени к груди, спиной опираясь на стену, у которой стояла ее кровать. — Кроули нас не донимал, — ответила Наэма. — Но Сатана… Ты поймешь, почему я так жажду смерти этого ублюдка, поймешь, почему мы с Люцифером взялись за это пророчество. Все из-за ничтожества, что правит любимым Адом. Вики не удивилась. Ее танец с неприятным, мерзким королем Преисподней, как нельзя лучше раскрыл его нутро. Один короткий разговор с Сатаной ясно дал Непризнанной понять, что он — первый демон, кроме Люцифера, которого ей стоит остерегаться. Сначала Ребекка, а теперь и Наэма выражались о нем нелицеприятно, так что Вики твердо решила, увидь она демона снова, убежит от него так далеко, как только сможет. — Что сделал Сатана? Он наказал Асмодея? — девушка нахмурилась, прикусив губу, а Наэма фыркнула. — Он чертов трус. Ни разу, за все века прожитые им, он не смел поднять руку на высшего демона, потому как они — основа его существования. Поднимутся демоны, трон под его задницей пошатнется, и он свалится с него кубарем, — злясь ответила Наэма. — Конечно, Сатане не нравилось, что герцог Асмодей якшается с Непризнанной, и он не нашел ничего лучше, чем наказать меня. Жестоко и унизительно, как мог только он. — Он бил тебя? — Вики ужаснулась. Если Люцифер сломал ей крыло в неконтролируемом приступе ярости только из-за его глупой паранойи, то, на что был способен Сатана? Все в школе знали о его жестоких наказаниях, которые он применял к сыну, но никто не видел их, а потому могли только сплетничать, рисуя себе невероятные и ужасающие образы. Но все же, Непризнанная была уверена, что была в этих сплетнях правда. Дыма без огня не бывает. — Нет, Непризнанная, — прохладно отозвалась Наэма, покачав головой. — Он так сильно ненавидит меня, что придумал мне что-то куда более унизительное и болезненное, чем избиение. Сатана все время напоминал мне об ужасах насилия, которому меня подвергал бывший муж. Он знал как мне ненавистно мое прошлое, какую боль оно причиняет, а потому решил поиздеваться надо мной. — Неужели… — Вики задержала дыхание, боясь услышать от Наэмы самое страшное, самое злое, что могло произойти с любой женщиной смертной или бессмертной. В животе Вики что-то болезненно сжалось, а руки задрожали. Но демоница, завидев ее состояние, только ухмыльнулась. — Это не то, о чем ты подумала, Непризнанная. Сатана не насиловал меня. Знаешь, он мастер в пытках и изощренных наказаниях. Он сделал меня демоницей похоти и разврата. Помню, как он сказал: «Девица Асмодея должна соответствовать ему». С тех пор, вот уже несколько веков я склоняю мужчин и женщин к блуду, к изменам. Делаю тоже самое, от чего пострадала в своей прошлой жизни. — Мне очень жаль, — отозвалась Вики. — Никто не заслуживает такого отношения к себе. — Не заслуживает, но я смирилась, — Наэма бесцветно улыбнулась. — В конце концов, теперь я могу бороться с мужчинами, используя их же оружие. Ты не представляешь, какое удовольствие я испытываю, когда мужчина, которого я склонила к греху, просыпается на утро с чьим-то членом во рту, растерянный и стыдящийся, — голос демоницы сорвался на издевательский смешок. За окном завыл ветер, будто вторя смеху Наэмы. Холодным осенним потоком он ворвался через форточку в комнату Непризнанной, щекоча ее голые ступни и плечики, заставляя обхватить себя здоровым крылом. Демоница же сидела, не шелохнувшись. Она всматривалась в синеву ночного неба, удивляясь, каким красивым оно было здесь, на Небесах, и каким мрачным и серым казалось в Аду. Девушки молчали, каждая обдумывала сказанные друг другом слова. Внутри Вики отчего-то родилось теплое чувство единения с этой, на первой взгляд гордой, но на деле хрупкой девушкой. Ей казалось, будто они были знакомы уже долгое время, будто печали Наэмы стали ее собственными печалями, вросли в ее голову, заставляя тяжело дышать от каждого сказанного слова и волноваться от боли, причиненной девушке в прошлом. Уокер была воодушевлена тем, что узнала кого-то, кто как нельзя лучше знаком с ее положением, кого притесняли и ненавидели только из-за положения в иерархии, на которое простой Непризнанный с трудом мог повлиять. Но Наэма, совершенно не чувствовала тепла и единения с Вики. По непонятным ей самой причинам слова поток лились из ее уст, заставляя девушку рассказывать о своем прошлом все больше, словно они с Непризнанной были давними подругами. На самом же деле, насилие, проявленное Люцифером к Вики, всколыхнуло в ней непростые воспоминания, ранило в самую суть, вороша прошлое. Девушка тяжело вздохнула, пригладив блондинистые волосы, и встала с места, пройдя по комнате. Ее руки без интереса огладили фарфоровую статуэтку демона, которая стояла на туалетном столике в комнате девушек, затем пальчики пробежались по золотой раме зеркала, а глаза внимательно вгляделись в отражение Вики, сидящей на кровати. Вдруг ей стало стыдно за сентиментальность, проявленную к ней, но демоница постаралась скорее взять себя в руки, чтобы не выдавать Непризнанной своего настроения. Она помогла ей не как подруге или хорошей знакомой, нет. Вики получила сочувствие только лишь потому, что обе они были женщинами. Теми, кто страдал от рук злобных и гордых мужчин, чувствующих свое превосходство. Молчание прервала Непризнанная, громко вздохнув, чтобы обратить на себя внимание демоницы. Наэма неспеша обернулась к ней, приподняв бровь, а Вики нахмурилась, стесняясь задать вопрос. — Говори уже, — закатила глаза блондинка, сложив руки на груди и опираясь на туалетный столик. — Если Сатана наказал тебя, наложив заклятие, — Непризнанная чуть подалась вперед. — То, неужели никто не пытался помочь тебе? Уверена, в Аду и на Небесах полно магов. Наэма злобно рассмеялась над наивностью Вики. Демоница фыркнула, вспомнив, как много раз она пыталась избавиться от проклятия, наложенного на нее Сатаной, но ничего не вышло, совершенно ничего. — Существуют печати, снять которые может лишь тот, кто наложил их. Они имеют особую силу и действие, а по истечении многих лет и вовсе становятся закрытыми ото всех, даже от их создателя, — объяснила Наэма. — Асмодей множество раз пытался взломать печать, чтобы освободить меня от этого унизительного наказания, но у него ничего не вышло. Многие маги пытались, но все безрезультатно. В итоге, я решила стать лучшей в той стихией, которой меня прокляли. Все что я делаю, я делаю назло Сатане. — Мне жаль, — отозвалась Вики, а Наэма благодарно кивнула. — Мне тоже. Мой дорогой Асмодей пытался, ибо он всегда был внимателен к моей боли. Он страдал, винил себя, когда чертова печать не поддавалась ему из раза в раз, — демоница горько усмехнулась, вспомнив отчаяние в глазах возлюбленного, когда он стоял перед ней на коленях и просил прощения за то, что не сумел избавить ее от тяжелой ноши.***
— Куда мы идем? — радостно спросила Непризнанная. Ее глаза были накрыты мужскими руками, не позволяя ей видеть путь, по которому они шли. Мужчина тихонько усмехнулся, а его сердце радостно сжалось от потока вопросов, которые девушка задавала взволнованным и нетерпеливым голосом. — Потерпи, Нами, — ласково отозвался Асмодей. — Мы почти пришли. Одна рука демона накрывала глазки девушки, а вторая крепко держала ее за талию, прижимая к себе и не позволяя споткнуться. Асмодея распирало радостное волнение, которое, как он надеялся, разделит с ним Наэма, когда увидит сюрприз, который для нее приготовил мужчина. Демон остановился, аккуратно подхватил девушку, чуть приподняв и стремительно перенес ее через пять мраморных ступенек, ведущих вниз, прямиком к грунтовой дорожке сада. Наэма чуть взвизгнула, когда пальцы мужчины щекотнули ее талию, заставив поежиться. Асмодей только улыбнулся, наконец остановившись на месте. Его рука продолжала удерживать глаза Наэмы закрытыми, не позволяя ей увидеть сад, в котором они находились. Еще вчера здесь был пустырь, мертвая, безжизненная земля, на которой не было жизни. Еще вчера здесь витал едкий запах серы, почва была сухой и потрескавшейся, а клумбы в саду разбитыми и неухоженными. Еще вчера все здесь было таким же сломанным и мрачным, как тьма в сердце Асмодея. Но сегодня, каждый уголок мрачного сада расцвел, запах серы улетучился, будто его здесь и не было, а место него воздух заполнил свежий цветочный аромат. Разбитые вазоны были восстановлены, земля стала влажной, обрела жизнь, в точности как Асмодей, повстречавший свою Наэму. — Я могу открыть глаза? — взволнованно спросила Непризнанная, пальцами вцепившись в ладонь, — аккуратно лежавшую на ее лице. — А ты готова? — ласково спросил он, дразня ее. — Всегда! — хихикнула девушка, а в следующее мгновение рука Асмодея отнялась от ее лица, позволяя свету проникнуть сквозь ее сомкнутые веки и разлепить глаза. Девушка поморгала, чтобы привыкнуть к яркости бардового адского неба, нависшего над садом.Непризнанная поразилась при виде невероятной красоты вокруг нее, прикрыв ладонями рот. Все пространство сада было засажено пышными, ароматными розами, которые распускались, переливаясь невообразимыми цветами, сияли как бриллианты в лучах багрового солнца. А запах, витавший вокруг, заставлял голову кружиться, а губы влюбленных гореть, привлекая друг друга в объятия. Наэма затаила дыхание, пальцами оглаживая лепестки нежнейших пудровых роз, приветливо улыбавшихся ей с клумбы. Мягкость цветов нежно ласкала подушечки ее пальцев, а пчелы, витавшие над ароматными цветами, весело жужжали и танцевали, собирая пыльцу. Непризнанная, глядя на оживший вокруг нее сад, который прежде был увядшим и безжизненным, затаила дыхание в волнении и глубочайшей благодарности. Наконец, Наэма сморгнула слезы и обернулась к Асмодею, который с нежностью в теплых карих глазах смотрел на свою возлюбленную. — Ты возродил этот сад для меня? — взволнованно спросила она, а демон снисходительно улыбнулся. — Это меньшее, что я мог сделать для тебя, дорогая, — ответил он. — У каждой Розы должен быть свой сад, в котором она будет цвести и распускаться, окутанная любовью и заботой. — Ох, Асмодей, — умиленно пропела Наэма, разводя руками. — Этот сад так прекрасен, — восторженно воскликнула она, покрутившись. Шелковые складки ее платья всколыхнулись, кружась вместе с ней. — Я хотел бы, чтобы во всем Аду было место, которое будет принадлежать только тебе. Мне жаль из-за всего, что сделал с тобой этот чертов ублюдок Сатана, но я клянусь, любовь моя, настанет день и Небеса обрушатся на голову этого жалкого короля, заставив его ответить за все прегрешения, — голос демона похоти и разврата чуть дрогнул, когда вина за страдания Наэмы, к которым он не был причастен, захлестнула его с новой волной. Мужчина моргнул, силясь не дать слезам побежать по щекам, но девушка заметила его настроение. Она обхватила его лицо своими ладонями, заставляя посмотреть в свои глаза. — Мой Асмодей, — ласково прошептала она, руками погладив бородатые скулы мужчины. — Прошу тебя, не вини себя в грехах других, не позволяй своему сердцу плакать из-за вещей, которые ты изменить не в силах. Как ты и сказал, настанут времена, когда все наши обидчики ответят. Вместе мы справимся со всем, что приготовил для нас этот жестокий мир. Вспомни, что ты говорил мне прежде? — Нужно уметь обращать свои слабости в силу, — бледно ответил Асмодей, а Наэма чуть улыбнулась. — Я так благодарна второму шансу за тебя, — благоговейно прошептала Непризнанная, а демон крепко обхватил ее за талию, прижав к себе. — Ох, Нами, — снисходительно прошептал он, губами прижимаясь ко лбу Непризнанной в нежном поцелуе, будто ее кожа была для него живительным источником, а он — путником, умирающим от жажды. Они стояли так некоторое время, прижавшись друг к другу, как будто от этого зависела их жизнь, вдыхали ароматы распускавшихся в саду роз, пока багровое небо не окрасилось в черный угольный цвет, а на Ад не опустилась ночь.***
Из воспоминаний Наэму вырвало пыхтение Непризнанной, которая сконфуженно пыталась натянуть на голые плечи халат. Лицо девушки было нахмуренным, сосредоточенным на своей сложной задаче, что несколько позабавило демоницу. Наэма хмыкнула, склонив голову на бок и стала с усмешкой наблюдать за попытками Вики справиться с шелковой тканью и больным крылом. Наконец, ей это удалось, но озадаченное выражение не покинуло ее лица, она только зажевала нижнюю губу и робко глянула на Наэму. — Я понимаю причины, по которым ты жаждешь смерти Сатане, я понимаю почему ты хочешь занять престол, — протянула Вики, а демоница чуть прищурилась, ожидая продолжения. — Но, ведь Асмодей ничего не знает. В тайну пророчества посвящены только вы с Люцифером, тебе не кажется, что ты поступаешь нечестно? — теперь Непризнанная смело вздернула подбородок, без страха в глазах заглядывая в лицо демоницы. Наэма же побледнела, ее красивые брови насупились, а зубы крепко сжались от раздражения. — А тебе не кажется, что ты лезешь не в свое дело? — злобно ответила демоница, угрожающе подавшись вперед. Блондинка вспыхнула от ярости, уязвленная тем, что какая-то Непризнанная смеет учить ее, лезть в их с Асмодеем отношения и рассуждать о том, как следует поступить. Наэма оскорбилась, потому как сама прекрасно знала о том, что предает Асмодея своим молчанием, утаиванием правды о том, где она пропадает ночами. Все это она знала, ей было стыдно и горько за то, что потом ее возлюбленному демону будет больно. Это было несправедливо по отношению к нему после всего, что он сделал для нее, после всего риска, которому подверг себя ради нее. Демоница глухо рыкнула, зарывшись пальцами в волосы и сделала шаг навстречу к Вики. Ей вдруг захотелось дать Непризнанной пощечину, чтобы больше не смела раздавать свои ненужные советы и открывать рот на темы, ее не касающиеся. Но Наэма вовремя себя остановила, крепко сжав зудящую ладонь в кулак. Она опустила руку, которая вдруг стала словно деревянной, а ее крылья дрогнули, чувствуя раздражение своей хозяйки. — Не смей заикаться об Асмодее и о том, в чем совершенно не смыслишь. Конечно, если не хочешь неприятностей. Может, я и помогла тебе с твоим паршивым крылом, но это не значит, что мы с тобой подруги, уяснила? — Спасибо за помощь, — ядовито прошипела Вики, поднявшись с постели. Девушка встала напротив распаленной Наэмы, уперев руки в бока. Своими маленькими голыми ступнями Непризнанная чувствовала холод мрамора, на котором стояла. Она раздраженно взглянула в глаза Наэмы, ощущая их разницу в возрасте, что, к удивлению, совершенно не угасило ее пыла. — Была рада поболтать с тобой. Ты знаешь, где дверь, — твердо отчеканила Непризнанная, а Наэма хмыкнула. — Если Асмодей узнает хоть слово о наших с Люцифером делах, в которых ты стала чертовой пешкой, я лично уберу тебя с доски и партия продолжится без тебя. Ты услышала меня, Непризнанная? — Мне нет никакого дела до твоей жизни, — Вики безразлично пожала плечами. — Я хочу спать, если ты позволишь, — и не ожидая ответа, девушка вновь залезла на кровать, отворачиваясь к стене. Наэма только злобно пропыхтела что-то под нос и пошла прочь, напоследок хлопнув дверью. Демоница стремительно неслась прочь от покоев мерзавки-Уокер, пока не оказалась в конце открытой продуваемой ветром террасы. Девушка уныло глянула на небо, с которого на нее глядела умиротворенная белая луна. Наэма нахмурилась, увидев вдруг в белом диске собственное отражение, в котором она величественно восседала на адском престоле, коронованная венцом, щедро украшенным рубинами. Ее волосы струились по плечам, образовывая нежный золотой ореол, делая ее похожей на ангела с золотым нимбом на голове. Наэма загордилась собой, опьяняющие мысли о власти вновь захлестнули ее, как гигантская морская волна, а потому, расправив широкие черные крылья, девушка взмыла в небо. Она летела быстро и яростно, все дальше отдаляясь от школы, но никак не становясь ближе к луне, которая так заманчиво влекла ее собственным отражением с королевской короной. Крылья Наэмы, мало привыкшие к долгим полетам, стали уставать, а белый диск в небе был так близко и так далеко, что чертовски злило демоницу, но заставляло лететь к нему еще яростней. Опьяненная видением, она не заметила, как оно сменилось. Демоница зажмурилась, а затем вновь глянула на луну, теперь вместо себя замечая маленькое детское личико, мирно спящее и улыбающееся. Где-то в сердце проснулось давно забытое чувство, а боль, веками спящая внутри, острой волной отозвалась во всем теле. Демоница схватилась за мраморную колонну, прильнув к ней лбом. Она помнила, как в ночь перед балом распределения они с Асмодеем посетили старейшин, желая увидеть нечто скрытое для глаз демонов и Непризнанных. Девушка только напоследок хотела увидеть то, что позднее была обязана отпустить. После долгих уговоров и слез, Наэма наконец коснулась руками всевидящего хрустального ока. Оно показало ей волшебную, совершенно сказочную картину: в райской колыбели, укутанная в белоснежное одеяльце спала девочка, чьи золотые завитки волос выглядывали из-под такого же белого чепчика. Непризнанная вспыхнула, слезы хлынули из ее глаз, когда она крепче сжала руками шар, будто пыталась прикоснуться к щечкам спящего ребенка. Вот она, ее малышка, сладко спящая в Эдеме, никогда не познавшая материнской любви. Демоница вдруг подумала, что девочка ждет ее на луне, ждет свою маму, давно проживающую собственную жизнь в мечтах о власти. Личико девочки вдруг исчезло с серебристой поверхности луны, а Наэма грустно отвела взгляд, и лишь на мгновение ее захлестнули печаль и стыд. Нет, она не полетит к луне. Прошлая жизнь не влечет ее более, лишь только жизнь грядущая, полная власти, могущества и силы. Жизнь, в которой она докажет каждому, кто был против нее, что она лучше, что она стоит любого из них и даже больше.