Янтарные осколки

Тема: Групповой секс. Гет, NC-21, изнасилование, смерть персонажа.       Закованный в броню лорд Хаоса смотрел, как падала в пропасть принцесса Дейрдре. Где-то там, не достигнув края Преисподней, сгорел, а может, успел улизнуть Предатель Брэнд, но он мало интересовал рыцаря. Война с Амбером окончена поражением, и все, что сейчас смогут политики навроде Мэндора - это выторговать не самые позорные условия капитуляции. А может, начать обсуждать мирный договор.       Все это было бесконечно далеко от лорда Ларсуса Хендрейка. Он был воителем и ценил искусство боя, а не речей. Возводил его в абсолют, как и все в его Доме. Поэтому он с молчаливым достоинством наблюдал, как кувыркается в потоках Хаоса еще живая принцесса-воительница.       Он мечтал сразить ее в бою, но Великий Змей рассудил иначе. Последним - он надеялся, что последним! - деянием Брэнда Амберского было убийство собственной сестры. И теперь его задача - увековечить ее память. Ну а то, что она еще жива - это ненадолго. Внизу уже кружат жадные, голодные демоны. Он будет свидетелем.       Демоны ловят вращающийся, сверкающий доспех в мешанину теплых, мускусных тел. Быстро раздергивают на детали. Обнажают тонкую, совсем не воинственную белую фигурку. Запах становится острее, к нему примешивается кровь и железо. Над бешено вырывающейся Дейрдре воздвигается двухголовый, горбатый, четырехкрылый. Двое других с хрустом раздвигают ей ноги, и в левое бедро тут же впиваются зубы, вырывают кусок. Ларсус Хендрейк возносит молитву Змею.       Принцесса страшно кричит, изрыгает проклятья. Нет, Проклятья. Только нельзя проклясть Преисподнюю, с ней это сделали уже давно. Горбатый демон хохочет и вздрачивает шипастый член. Вбивает с размаху. Еще один, мелкий, взлетает в воздух и проводит когтистой лапой принцессе по лицу, свозя скулу напрочь, до дыры. Впихивает острый, иззубренный яйцеклад за щеку и принимается торопливо, деловито толкать его под отодранную кожу. Вскоре лицо Дейрдре начинает бугриться, а потом перестает быть лицом вовсе. Хендрейк знает, что уже через два часа личинки прогрызут мозг и устроятся толстыми, дрожащими коконами в теплом теле богини. Они бы влезли и дальше, если бы не кислота, которой горбатый сжигает Дейрдре все до пояса, когда кончает.       А ведь она еще живет. Воин в волнении сжимает трисп, и тот удлиняется в его руке. Это невероятная сила. Он влюблен, искренне влюблен. Он уже представляет, какой оборудует в своих Пределах алтарь, какие закажет свечи. Черные и серебряные. Ее цветов.       После войны во Владениях Хаоса это станет модной ересью. Каждый благородный Дом сочтет долгом выбрать одного из принцев или принцесс Амбера, своих завоевателей, и устроить в защищенном месте алтарь, а иногда - целую церковь. В самом светлом месте будет повешен портрет, все будет украшено символами прекрасного врага, и всякий из Дома, от главы до ездового беса, придет туда кланяться и предаваться рукоблудию и молитвам. Завоеватель - символ - может быть жив или мертв. Как выскажется Мэндор, что построит золотой с алым алтарь принцессе Фионе, поклонение здесь вовсе не обещает жизнь объекту поклонения. Идея бога. Не бог во плоти.       Она еще живет! Ее уже две почти отдельные части, а она в сознании. Смотрит прямо на Ларсуса, хотя изнутри на глазные яблоки уже давят проснувшиеся личинки, а под торчащие ребра впивается чье-то щупальце. Или тоже член? О Змей, какие же они сверхъестественно живучие! Хаоситы крупнее, колдуны поголовно, владеют минимум одной метаморфозой тела, но дохнут от одного удара сияющим амберским клинком! Или шестопером, как у Дейрдре. Нужно будет найти его.       Естество Хендрейка шевелится под броней, но паскудно дрочить на умирающего врага. А вот на символ - легко и правильно. Ждать недолго. Вот под Дейрдре крошится камень, и из-под него ее пронзает, проламывая позвоночник, белесый склизкий шип. Ларсус едва сдерживается, чтобы не не приблизиться и не достать ее сердце, пока то еще не стало остывающей кашей. Но нельзя. Не он сразил воительницу. Он будет целовать срез ее стеганки и носить серебряные розы к алтарю. Когда же?! - Ты умрешь через пятьсот четырнадцать дней, шесть часов, пятнадцать минут и восемь, семь, шесть, пять, четыыы… - ее череп лопается, и толстые, подвижные паразиты расползаются за камни. - Я знаю, - тихо улыбается Хендрейк, срезает полоску ткани и прядь волос с того, что только что стало его богиней. - Спасибо.       Он торопится домой, но не может удержаться. Он забирается под доспех прямо на скаку, тело ощетинивается шипами, и это так больно под не рассчитанной на это броней! Теперь можно… Он правит адским скакуном одной рукой, а второй быстро двигает по члену. В пальцах - черный длинный локон.