Некий гаремный реванш: седьмая печать

Роза исчезла сгустившимся туманом боли и потери. Рядом с Алистером замелькали другие девушки, разбавленные мужчинами. Менялись локации, занятия, обстановка. Алистер в Италии, сидит в переполненном театре и слушает лекцию о том, как определённые виды наркотиков могут влиять на сознание, расширять и раскрывать его возможности… Алистер в Японии, в буддийском храме. Золотая статуя Будды, подпирающая потолок, глядит в далёкое никуда и даже не подозревает, насколько внимательно её ощупывает зелёный взгляд… Алистер осматривает парня, сидящего за решёткой с угрюмым видом, а человек в расшитой звёздами мантии рассказывает о Самоцветах, обладающих невероятной силой… Девушка падает на колени перед Алистером и протягивает ему младенца; тот смотрит абсолютно равнодушно и закрывает входную дверь… Алистер лениво, даже как-то походя разрубает быстрым движением ладони набросившегося на него мага… Алистер стоит перед толпой в Лондоне, в большом зале, и зачитывает отрывок из массивной книги, называя её «Книга закона»… — Всё очень просто, — Алистер смотрел на то, как слуга разжигает камин, после чего кланяется и удаляется. — Эон Исиды был первым, в момент, когда человечество недалеко ушло от неразумных предков и поклонялось природе. Затем на место поклонению пришли эксплуатация и разграбление, что ознаменовало начало Эона Осириса. И сейчас, после тысячелетий человеческой цивилизации, пришло время нового Эона Гора, провозглашающего познание мира, гармоническое сосуществование с ним и отказ от идей вроде религии, королевств, патриархата, изживших себя и лишь вытягивающих соки из цивилизации. Что здесь такого сложного, Оллерус? — То, что отказ от всех этих идей возможен лишь на словах, — спокойно ответил одетый в серый камзол человек, чьи светлые волосы чёлкой прикрывали левый глаз, но не его зелёное свечение. Он пока стоял посреди комнаты и не спешил приблизиться к камину. — При отсутствии социально-экономической базы они в лучшем случае останутся идеями, а в худшем приведут к кровопролитным войнам и только большему разделению между людьми. Сейчас, когда запах новой Великой войны витает в воздухе, не время раздувать его ещё больше. — Наоборот, полное подчинение людей Эону познания и гармонии может остановить войны навсегда, — Алистер напротив, протянул руки к довольно потрескивающему огню. — Но вы правы, довольно идеологических споров, я не за этим хотел с вами встретиться. — Он покосился на мага, всё ещё не желающего греться. — Где Отинус? — Понятия не имею, — спокойно ответил Оллерус. — А если точно, понятия не имею, в какой слой реальности она ушла. — Вы врёте, — Алистер с таким заявлением рискнул повернуться спиной к магу. — Или крайне неосведомлены. Среди двергов происходит волнение, их кузни вновь работают, и кто-то даже вернулся на поверхность. Есть огромная вероятность, что это из-за активизации Отинус. Как вы и сказали, воздух пахнет войной, и это вполне может быть войной Магического Бога. — Магические Боги не устраивают войн, — тихо покачал головой Оллерус. — А если устраивают, то их цели лежат далеко за пределами целей войны. Что же до двергов, то ваши сведения преувеличены. На поверхность вышла лишь Мариан Слингенейер, из-за внутреннего конфликта с товарищами. В любом обществе появляются изгои, хоть не мне вам это говорить. Алистер хмуро обернулся, но если в словах Оллеруса и прозвучало что-то скрытое, то по виду не сказать. — Однако даже если Отинус не появилась, то она или другой Магический Бог всё ещё потенциальная угроза всей реальности. Так что, Оллерус, — он полностью повернулся и даже вытянул вперёд руку. — Предлагаю союз по возможному уничтожению Магического Бога. Необязательно Отинус, хотя так вы сможете наконец одолеть её в вашем многовековом споре. — Тяжесть моих отношений с Отинус опять-таки сильно преувеличена, — Оллерус вновь даже не пошевелился. — А союз по уничтожению Магического Бога обречён заранее. Если мы призовём одного из них в изначальный чистый мир, то сильно рискуем полнейшим изменением самого концепта человечества, вплоть до полного уничтожения. А для того, чтобы отправиться вслед за ними в слои реальности, нам придётся самим стать Магическими Богами… — Не собираюсь, — Алистер прервал его резко, но Оллерус лишь склонил голову. — И даже если мы одолеем одного Магического Бога, то это неизбежно привлечёт внимание остальных, — добавил он. — А их, по приблизительным подсчётам, около трёх десятков. Полагаю, от моих попыток хоть как-то сгладить будущую войну будет гораздо больше пользы в том числе для нас обоих. Если же на этом всё… — Оллерус вежливо выждал, но Алистер вновь отвернулся, словно потеряв всякий интерес к гостю. И не повернулся, когда маг спокойно вышел, продолжая смотреть на огонь, чьё пламя отражалось в его задумчивом взгляде. Алистер спрыгнул с верблюда так легко, будто всю жизнь ездил на этом мохнатом корабле пустыни. Его спутник со своего зверя слезал гораздо дольше, пришлось даже помочь ему магией. — И всё-таки мы слишком далеко забрались, Алистер, — вздохнул тот, ощутив под ногами застывший песок. — Если опять налетит песчаная буря, то даже с вашими чудесами рискуем здесь остаться навсегда. — Как раз с моими чудесами мы точно тут не останемся, Виктор, — Алистер снял с верблюда поклажу и сразу распотрошил одну из сумок. — Лучше помогите мне, чем быстрее тут управимся, тем скорее вы вернётесь к своей пышногрудой графине. Юноша слегка покраснел, но тем не менее тоже взялся вынимать из сумки вещи, обстраивая нечто наподобие логова писателя посреди пустыни. Алистер же встал на колени, вынул из кармана склянку с кровью, открыл её и начал алыми взмахами чертить пентаграмму, засиявшую на спокойном песке. Оба закончили свою работу практически одновременно, после чего Алистер встал и повернулся к спутнику. — Думаю, я должен ещё раз проинструктировать вас, Виктор, — сказал он, и юноша согласно кивнул. — Сейчас я попытаюсь пройти по древу Сефирот, перейти с одной сефира на другую, как это делали Магические Боги для получения своей силы. Но в отличие от них я не буду прямо пересекать Бездну между сефира, а попытаюсь вобрать её в себя, дабы пройти намного дальше и легче. Как и всегда, работаю первопроходцем. — Я лишь надеюсь, что не получится такого же конфуза, как с Лох-Несс, — Виктор лишь улыбнулся, и Алистер тоже не смог сдержать улыбки. — Не должно. Но всё равно последствия неудачи могут быть крайне печальны, поэтому ваша задача, Виктор, точно такая же: следить за моим состоянием и как только уловите духовный вопль о помощи — приводите меня в чувство без стеснения. — Хорошо, Алистер, — кивнул Виктор без всякой тревоги. Столь же спокойно он наблюдал, как Алистер вернулся к пентаграмме, сел в её центре и закрыл глаза. Картин Бездны не существовало, полагаться можно было лишь на ощущения. И ощущения Алистера прямо говорили, что не только он смотрит в Бездну, Бездна также всматривается в него. Неподготовленный человек испугался бы, но Алистер знал, с чем предстоит встретиться. — Я желаю впустить в себя часть Бездны, неструктурированное нечто абсолютного хаоса, — слова тоже были не более чем ощущениями. — И для того, чтобы выиграть схватку за это право, я дарую тебе имя, рассчитанное, созданное и обвитое силой магов изначального чистого мира. Я дарую тебе имя, демон Бездны Коронзон. Вой наполнил всё сущее — вой обиды, осознания самого себя, упорядочивания вечного беспорядка. Но прежде, чем Алистер сумел предпринять что-то ещё, от Коронзон прозвучало уже его имя: — Алистер Кроули… Он замер, предчувствуя беду. Упорядоченный получением имени Коронзон должен был спокойно пропустить его к Бездне, но вместо этого потянулся к нему с невероятной угрозой. — Алистер Кроули… Это не было добром или злом. Это было Бездной — тьмой, поглощающей переоценивших свои силы магов. Она не должна нести никаких эмоций, но теперь Коронзон получил имя, и от него шла невероятная, всёсжигающая ненависть. Ненависть сильнее всего, что мог предложить Алистер, она жаждала смять и раздавить нахальную букашку, нанесшую столь болезненный удар. Чужая воля начала овладевать им, грубо и бесцеремонно, и Алистер мгновенно воззвал к Виктору, задействуя все силы для того, чтобы вернуться. Тот уловил призывы, начал вытягивать Алистера наружу, высвобождая его из лап неправильно сработавшего демона… — Алистер Кроули… Шёпот раздался совсем отчётливо, чуть ли не словами, но одновременно начал удаляться. Ощущение чужой воли покинуло Алистера, он уже не смотрел в Бездну, как и она в него, и когда открыл глаза, то не ощутил никакой попытки перехватить контроль. — Всё в порядке? — обеспокоенно спросил Виктор; Алистер дрожащей рукой начертил на песке имя богини Бабалон, дабы поставить последнюю преграду на пути чуждых сил, и лишь тогда облегчённо вздохнул. — Думаю, да. Но что-то точно пошло не так, и лучше нам вернуться в Каир, — он встал и тут же бросился собирать вещи, стремясь как можно скорее покинуть это место. — А ещё лучше вообще оставить Египет на какое-то время. — Мы все должны признать неизбежное, — Алистер вновь выступал перед огромной толпой, но теперь без всякой книги. И та волновалась огромным распотрошённым муравейником. — Весь опыт войны, что уже называют Первой Мировой, показал, что магия оказалась бессильна на практике, хотя заявляла о своём теоретическом могуществе. А произошедшее в Болимое, Ипре и Осовец продемонстрировало, что наука ушла вперёд гораздо дальше, чем мы все думали. И в то время, пока маги интриговали друг против друга, что привело к до сих пор скорбному распаду Золотого Рассвета, учёные добились успехов, при которых они смогли обходиться без магии и даже превосходить её! Заря Второй Мировой уже обходится без магии, выкатывая на сцену образцы лучших научных достижений! Публика зашумела ещё больше, многие орали в сторону сцены, что эти достижения лишь в жестоком убийстве людей. Однако Алистер становился только громче: — В таком случае мы должны следовать за будущим, а не цепляться упорно за бесполезное прошлое! И я, Алистер Кроули, стану одним из пророков этого будущего! Я отказываюсь от развития магического пути и собираюсь употребить все свои силы, богатство и влияние на достижение превосходства научной стороны, нашего единственного будущего! Он замолк, слушая всё нарастающие крики, и лишь улыбался, словно те подпитывали его энергией и решимостью стоять на своём до конца. Алистер осторожно приложил руку к боку, а затем поднял её перед глазами и посмотрел на окровавленную ладонь полным неверия взглядом. — Больше не убежишь, — выдохнул один из преследователей, уставший гнаться за ним по отвесным скалам. — Никуда не убежишь, предатель магии и предатель кабала. Мы знаем, что это твои поганые действия разрушили его. Алистер лишь улыбнулся, вновь посмотрев на двоих прижавших кольца с печатями к подножию нависавшей над ними скалы. Парочка заклинаний — и огромная каменная лавина сметёт их всех, после чего обрушится на мирную деревеньку у горы. Алистеру было плевать на деревеньку, но в нынешнем состоянии он не сумеет уйти от каменного града. А подлечиться не дадут, ещё один из группы преследователей вновь поднимал ружьё. Бывший солдат, достал его с такого расстояния и сейчас уж точно не промахнётся. В любое другое время Алистер всё равно сумел бы их одолеть. Обмануть иллюзиями, одурманить кошмарами, погрузить в невероятную реальность, где пропасть будет видеться мостом. Но сейчас тут собрались последние выжившие члены Золотого Рассвета — это он знал точно — публика активно чествовала его преступником и даже все соратники покинули его, испугавшись замараться именем дьяволопоклонника. Для любого другого человека это было бы концом. И потому Алистер вытащил острый клинок и приставил его к своей груди. Замкнуть проклятие неудачи, окончательно обрезающее шансы Золотого Рассвета и вышедших из него кабалов, на самом себе. Он, в отличие от них, сможет его преодолеть. — Простите, джентельмены, но я уйду на своих условиях, — улыбнулся он. Преследователи все вскинули ружья, но Алистер изо всех сил пронзил себе грудь, раскинул руки — и полетел вниз, с тех пор считаясь умершим. Очнулся он как раз в момент, когда спаситель промывал ему лоб, непроизвольно дёрнувшись и застонав. — Спокойнее, — мягкий тон человека действительно успокоил Алистера. Враги так не разговаривают. — Вы потеряли удивительно много крови. Вашему телу ещё повезло свалиться сверху в тот момент, когда я совершал послеобеденную прогулку. Алистер лишь улыбнулся. Повезло… скорее всего, это его последнее везение. Теперь он — как и члены Золотого Рассвета — обречён на бесконечную неудачу. Однако всё ещё жив. И даже на свободе. Если только… — Вы ведь обратились к полисменам? — в перебинтованной груди по-прежнему жгло, и он не рисковал говорить иначе как тихо. — Мне стоило бы. Но думаю, что в таком случае я приобрету те знания и печали, что не хотел бы приобретать, Алистер Кроули. Алистер внимательно взглянул на человека, когда тот прошёл к столику у его ног. Молодой, но уже слегка обрюзгший, с короткими чёрными волосами, уложенными ровными рядами, и наброшенном на серый поношенный свитер белом халате. Лицо слегка расплылось, но глаза добрые и сосредоточенные. Откуда-то выплыла ассоциация с лягушкой, даже заставившая улыбнуться. — Не думал, что в провинции моё имя и облик настолько известны, да ещё и не соотносятся с образ приспешника сатаны, — вновь прошептал он, и доктор взглянул на него. — В целом, так и есть, — он задумчиво коснулся нескольких склянок, стоявших на столике в небольшом штативе. — Но не для тех, кто тоже был изгнан из Лондона. Их беседы продолжались и далее, благо Алистер постепенно шёл на поправку. Доктор сшил его столь хорошо, что сразу удостоился от него прозвища «Божественный Хирург» и вынужден был привыкать к такому обращению. Он никак не рассудил желание Алистера бросить мир магии, заявив, что это не его личное дело, однако соглашался с ним во взглядах на науку. В частности, на медицину. — Первая мировая война показала, что мы неизбежно отстаём в плане врачебной подготовки, — тихо говорил он, вновь проверяя состояние раны. — И под «мы» я имею в виду человечество в целом. Сейчас, когда пламя Второй Мировой уже полыхает, отсталость медицины поистине губительный фактор. А светила врачебной науки вместо этого предпочитают консерватизм и интриганство. Алистер слегка улыбнулся горестным ноткам Хирурга. Он уже знал, а потом и вспомнил его историю человека, вступившего в конфликт с подобными светилами и фактически изгнанного сюда, в далёкую деревню. Неизвестно, кто был прав в конфликте, но Алистера это и не интересовало. — А что же маги, способные залечить чужие раны? — спросил он, слегка опёршись спиной об изголовье кровати. — Большинство магов даже сейчас в основном благородные персоны, — голос Хирурга не стал веселее. — Или экцентричные особы. Разве Сен-Жермен способен провести целый день на ногах, врачуя всё поступающих раненых и закрывая себя от бесконечных воплей боли, страдания и приближающейся смерти? И никого не заставишь насильно исполнять этот долг. От служителей Церкви больше пользы, но среди них мало тех, кто способен на полноценное исцеление, а соглашение кардинала Фиаммы с Гитлером ограничивает их применение. — Мы опять приходим к тому, что только наука способна дать ответ. Скажите мне, Божественный Хирург, если бы вы могли подвинуть медицину вперёд, как бы вы это сделали? — Я создал бы свой личный город, — тот ответил столь мгновенно, будто давно это обдумывал. — Город, нейтральный по отношению ко всем и не подчинённый никому, город, в котором основной целью было бы развитие медицины и науки, и который смог бы передавать эти знания всему остальному миру, не делая разницы между странами. — А страны тут же бы пустили эти знания друг против друга? — улыбнулся Алистер. — Мне совестно говорить это как врачу, но развитие науки всегда означает развитие оружия, — теперь Хирург ответил чуть более жёстко. — А с оружием, опережающим своё время, можно было бы разнимать конфликты между странами до того, как те начнутся. Он обрисовал ещё немного концепта такого города, и любование наивностью превратилось в раздумья. Даже ночью Алистер не спал, глядя в тёмный потолок скромного сельского дома. Будущих проблем миллион — это даже астрологом не надо быть. Но само зрелище… огромный, величественный город, не подчиняющийся никому, вырывающийся вперёд всей планеты, способный диктовать ей свою волю Эона Гора, и живущие в нём маги без всяких вопросов используют свои силы для помощи другим… А если не захотят использовать… ну, кто их вообще спросит.