Когда гаснет свет

                    Ранним утром, когда Лейв и Алекс снова уехали в участок, Мирослава спустилась вниз и, лениво переставляя ноги, побрела к кофемашине. Ритуал можно было пропустить только в экстремальном случае, а так кофе стоял вторым пунктом в списке после умывания. Она замерла на пороге, уставившись на двух незваных гостей, в первый момент даже не понимая, кого видит. Шахрияра она узнала, едва тот обернулся, но вот второго «визитера» опознала, только когда он усмехнулся и выпрямился.       Ссутуленный человек в твидовом видавшем виды костюме и очках, форма которых была модной в середине прошлого века, спросонья даже не показался ей знакомым. Бледное изможденное лицо, затравленный взгляд и прилизанная прическа на фоне раскрепощенной позы Шахрияра, его дорогой одежды и модной стрижки, человек казался блеклым и незапоминающимся. Но улыбку Макса не смог скрыть даже этот грим.       – Что происходит? – Мирослава встрепенулась и нажала на кнопку машины.       Енот крутился у нее под ногами, выпрашивая какое-нибудь лакомство, но в этот раз потерпел неудачу, хозяйку больше интересовала причина утреннего собрания в таком составе.       – Я вчера получил информацию о ваших новых зацепках, – объяснил Шахрияр. – Полагаю, вы правы, но я пришел проинструктировать вас, чтобы потом не было эксцессов.       – И давно ты тут? – усмехнулась Мирослава. Она уселась на столешницу возле плиты и, сделав глоток кофе,

приготовилась слушать.       – Два часа, – Яр вскинул руку и посмотрел на время. – Что ж, раз все участники в сборе, предлагаю не терять драгоценные минуты. Я ознакомился с доступной информацией о семье Фримена. Пока его брат никак не комментировал задержание, предпочитает отмалчиваться, но то, что он не вступил в борьбу, уже показательно. Конечно, напрямую винить Тейта Фримена в гибели сына он не может, но такое поведение наталкивает на мысль, что он знает больше, чем говорит.       – Почему не может винить в смерти сына? – Мирослава выхватила ту мысль, которая ее больше всего интересовала.       – Потому что семья чаще всего до последнего не верит в причастность к таким преступлениям кого-то из родственников. Они покрывают преступника неосознанно, это не укладывается в голове. Непоколебимость в данном вопросе может разрушить только железобетонная улика, и то не всегда. Осознано или нет, но родственники находят оправдание любому странному поведению подозреваемого, с пеной у рта доказывают его невиновность, – спокойно объяснил Шахрияр. – А смерть Питера Фримена или того мальчика, которого похоронили вместо него, не соответствует типу преступлений, в которых обвиняют Тейта Фримена. Для Лукаса мысль, что его ребенок умер такой мучительной смертью, настолько болезненна, что он не может ее осознанно принять.       – Хорошо, спорить не буду, я все равно в этом не понимаю, – кивнула себе Мирослава. – Но почему Макс похож на бухгалтера захудалой сельской конторы?       – Потому что Макс будет тем человеком, который наведет Лукаса Фримена на мысль, – улыбка Шахрияра стала кровожадной и злой.       Макс подобострастно уставился на него, изображая покорность и скромность всем своим видом, но смотрел таким алчным взглядом, что даже Шахрияр, знавший о его игре, передернул плечами.       – Я буду вымогать деньги за информацию, – объяснил Макс.       – Вы ополоумели, что ли?! – возмутилась Мирослава.       – Мира, отбрось эмоции и подумай, – закатил глаза Шахрияр. – Если принести информацию на блюдечке, то это может зародить подозрения в участии полиции. А нам нужно всеми силами разделить эти два лагеря и не допустить даже намека на то, что Александр Вестберг пытается незаконным путем повернуть следствие. Пока участок, прокурор и сам Алекс бодаются с адвокатами, воюя за каждую улику, мы сможем подкинуть ему козырь. Макс – именно как Макс Торн – очень заметен, его легко запомнить, если он не пытается быть скрытным. В то же время Макс-шпион может слиться с толпой, и его образ никак не совпадет с другом Алекса, который живет у него дома.       – О! Спасибо! – обрадовался Макс, выпадая из образа скользкого охотника за деньгами.       – Не задирай нос, – под строгим взглядом Шахрияра он сник и тут же снова стал гадким безликим человеком, каким и должен был предстать перед Лукасом Фрименом.       – То есть план состоит в том, чтобы этот пугливый комок нервов пришел в дом к Лукасу, и что?       – Он расскажет ему про гетерохромию и подозрения детективов, – ответил Шахрияр. Спокойствие в его голосе возмутило Мирославу, она дернулась вперед, едва не свалившись со своего насеста.       – Гетерохромии недостаточно, – сузив глаза, сказала девушка.       – Это настолько большая редкость, что натолкнет его на мысль, – Шахрияр лениво поднес чашку к губам, но пить не стал – кофе остыл.       Мирослава забрала у него чашку и достала новую, сразу сунув под краник машины. Макс и Шахрияр молча за ней наблюдали, давая обдумать сказанное. Фарфор звякнул о стол перед Шахрияром, а Мирослава вернулась за стойку.       – А если он не среагирует? Если потребует еще доказательств? – задумалась она.       – Для этого есть тяжелая артиллерия в виде скриншота из видео, – ответил Макс.       Мирослава поперхнулась своим кофе.       – Слушайте, но должны же быть фото ребенка, почему заранее нельзя опознать, а потом с этим прийти?!       – Потому что никто никогда не вывешивал фото Питера в сеть, – пояснил Макс. – Мы пробовали, и если бы было хоть одно, его бы нашли.       – Хорошо, ладно, принимается, – вздохнула Мирослава. – Я как-то в этом участвую или нет?       – Да, тебе придется походить по окрестностям имения и позадавать вопросы, – Шахрияр достал рисованный потрет жертвы Фримена и протянул ей. – Сразу говорю, этот портрет нельзя подсунуть Лукасу как доказательство, придется объяснять многое, а на это нет времени. Но если ты пройдешься по близлежащему поселку и поговоришь со старожилами, то вероятно его вспомнят. На это ставка. Даже если нет, люди всколыхнутся, и слухи дойдут до Лукаса. Ты будешь журналисткой, пишешь статью о семье. Недоброжелатели набросают тебе слухов, а друзья Фрименов выдадут себя эмоциями. Все, собирайтесь. Машину заберете через три квартала отсюда. Камер там нет, так что, при всем желании, связать вас и тех, кем вы станете в этот день, не получится.              После ухода Шахрияра Макс поставил на стол кейс. Мирослава с обалдевшим видом наблюдала, как на столе постепенно появлялось его содержимое.       – У тебя косметики больше, чем у меня! – удивленно воскликнула она.       – Это грим! – рассмеялся Макс.       – Но вы же умеете перевоплощаться без него.       – Да, но не всегда это правильно, и мы не можем изменить таким образом кого-то другого, так что иди сюда, я буду тебя «рисовать», – Макс протянул ей салфетку и заколку, чтобы убрать падающую на лицо длинную челку. – И парик тоже придется надеть.       Он с интересом наблюдал, как меняется выражение ее лица. Информация о парике Мирославу расстроила, и Макс даже понимал почему. С момента, как она нашла своего демонического отца, Мира перестала красить волосы в дикие цвета, даже от головных уборов отказывалась, демонстрируя всем свой естественный цвет, точь-в-точь как у Сатаны. На словах она никогда и никому не говорила, как на самом деле дорожит новоприобретенной семьей, но все ее действия были более чем красноречивы. Скрывать основную общую черту ей не хотелось. Лицо, пусть и очень похожее на родителя, все же было по-девичьи милым, лишенным резких острых углов, делавшим лицо Сатаны таким жестким. У Мирославы эти линии были плавными, мягкими и в то же время теперь, когда они стояли рядом, сложно было спорить о их родственной связи.       Ради дела пришлось стерпеть парик, и хоть Мирославе черные волосы шли, она была не в восторге от нового облика. Пока Макс ее гримировал, он вел себя как обычно, но едва они сели в машину, изменился, кажется, даже съежившись.       – Мне страшно на тебя такого смотреть, – призналась она.       – Милая леди, это временное состояние, поверьте, мне самому не нравится мой облик, – проскрипел совсем чужой голос. Интонации, тембр – все казалось инородным.       Машина и вовсе вызвала тонну негативных эмоций. Старый Vauxhall Astra[1] был последним автомобилем, за рулем которого хотелось ехать в другой город.       – Серьезно? – Мирослава смотрела на автомобиль с нескрываемым ужасом.       Ржавчина на крыльях и даже на облезлом капоте, трещина в стекле и дурацкий, запыленный освежитель воздуха «елочка». Мечта!       – Избалованная женщина! Ну, могла выпросить у Лейва мотоцикл, и тогда нас запомнили бы не только по внешнему виду, но еще и по звуку.       Мирослава скорчила ему обидную рожу и села в машину. Дорога до Кембрижда обещала быть тяжелой. Тем более, чем дальше они уезжали от таунхауса, тем больше Макс преображался, становясь какой-то новой, неизвестной Мире личностью. И при этом очень неприятной. Появились странные ужимки, изменилась мимика, движения рук стали скованными. Обычно Макс разваливался за рулем, вольготно устраивался, расставляя локти, так что один почти всегда покоился на подлокотнике между сиденьями. Сейчас он прижимал их плотно к телу, а вел машину сгорбившись и подавшись вперед, как часто делают неопытные водители. И это было одновременно страшно и завораживающе, ведь она знала, что там, внутри, все еще был Макс.       В город-университет они не въезжали, обогнули, не желая светиться на улицах, и направились в небольшой поселок, прилегавший к основной территории. Там Макс высадил Мирославу, а сам направился в сторону особняка.              

***

      Дело Фримена пришлось временно отложить, и хотя адвокаты не унимались, постоянно держа в тонусе весь участок, в разработке еще было несколько серьезных преступников. Вызов поступил из старинного особняка на окраине Лондона, и хотя эта часть города была в юрисдикции другого участка, все равно вызвали именно Вестберга. Пироман снова показался на глаза. В этот раз огонь разгорелся слишком быстро, старые деревянные перекрытия занялись в мгновение ока, и огонь поглотил все вокруг. Точек возгорания оказалось довольно много, кто-то методично, обходя по кругу, поджигал горючую смесь. Преступник запер двери внутри дома, согнав семью в центральную комнату первого этажа. Не выжил никто, однако при осмотре выяснилось, что трупов в доме на один больше, чем членов семьи. Криминалисты развели бурную активность, как только пожарные закончили заливать черный остов дома пеной.       Люди, работавшие на месте преступления, хмурыми тенями сновали по остаткам здания, но все же старались делать свою работу, при этом недобро зыркая на бригаду огнеборцев. Пена была худшим врагом любого эксперта, она смывала почти все следы, и кроме очевидных, таких как точки возгорания, найти что-либо было бы большой удачей.       Пироман нанес удар раньше времени, Лейв предполагал, что это произойдет только на следующей неделе, и Алекс был с ним согласен, но пожар состоялся, и с этим теперь нужно было что-то делать.       Свидетелей нашлось предостаточно, однако ничего по существу они сказать не могли, но Алекс упорно допрашивал каждого, изменяя вопросы, задавая их по нескольку раз, уточняя детали. Пироман был опасен, пожары уносили намного больше жизней, чем разгул всех преступников из «ужасной шестерки» вместе взятых. И хотя в этот раз он рискнул куда меньше, чем на станции Ватерлоо, здесь оказалось больше очевидцев произошедшего. Пожарных вызвали почти сразу, но огонь стремительно распространился, и в здание было невозможно войти.       – Вестберг, иди сюда! – Лейв остановил коронеров с носилками у машины и приоткрыл одно тело. Рыжий Оливер сначала хотел возмутиться по этому поводу, но О’Брайан его остановила.       Алекс отправил несколько полицейских на осмотр придомовой территории и подошел к носилкам. Лейв расстегнул черный пластиковый мешок еще больше и вытащил руку трупа. За лентой собралось много зевак, они прикрывали рты руками, переговаривались друг с другом, картинно хватаясь за грудь, но каждый полицейский в городе знал, что они, как коршуны, высматривают добычу, ищут повод для сплетен и пересудов в районе. И какая из милых пожилых леди увидит что-то первой и сможет поделиться со своими подругами, та и будет в центре внимания всю неделю. О’Брайан, Алекс и Оливер встали так, чтобы спинами перекрыть происходящее. Лейв с трудом развернул руку трупа, согнувшегося в позу боксера[2], и отодвинул браслет с запястья. Добротная кожа защитила татуировку, и теперь все четверо разглядывали луну и звезды, набитые на предплечье.       – Он сам погиб в огне? – недоумевал Алекс. – Ошибся?       – Не думаю, – покачала головой О’Брайан. – Я осмотрела все трупы еще на месте, и у меня сейчас будет много работы.       – Займись этим в первую очередь, – Алекс не мог тронуть труп без перчатки, зато вовсю крутил запястье Лейва. Тот молча подчинялся, хотя ему уже самому пришлось вывернуться в неудобную позу, чтобы не завалиться на носилки.       Коронеры отбыли, а Лейв с Алексом провозились на месте преступления до обеда. Дольше им там делать было нечего, почти все местные зеваки были бесполезны, хотя нашлись и такие, кто не пытался вылезть в первых рядах, силясь во время допроса выяснить, что именно произошло. Женщина, выгуливавшая своего добермана в пятом часу утра, рассказала о единственной машине на дороге в это время. Номер она не запомнила, но модель и примерный цвет назвала. Внедорожник синего или черного цвета, рассмотреть в темноте не удалось, однако модель оказалась не самой популярной.       Возвращаться в участок пришлось снова под дождем, в ушах все еще звенели непечатные выражения Оливера Флинна, когда тот понял, что собирается гроза, а место преступления настолько обширно, что они не управятся и до вечера. Лейв хотел остаться, чтобы помочь, но Алекс затолкал его в машину, мотивируя это тем, что проку от него больше в участке, чем на развалинах. Хотя он прекрасно понимал нежелание Лейва тащиться на работу – там царила тяжелая атмосфера.       Припарковаться поближе ко входу не вышло, пришлось бежать до дверей, накрывшись капюшонами ветровок. Сильно промокнуть они не успели, но Лейв вступил в лужу, выходя из машины, и ушел в раздевалку, чтобы переодеться, благо на работе всегда был сменный комплект как раз на такой случай.       Алекс поднялся без него. Получив свой белый стаканчик с русалкой, он с размаху плюхнулся на стул и по привычке глянул на стеклянные стены кабинета Мура. Увидев его посетителя, Алекс едва не пролил на себя кофе. Удобно устроившись в кресле напротив стола Ричарда Мура, сидел прокурор Винсент Томпсон. Алекс знал, что Томпсон никак не был связан с делами, которые они сейчас вели, но все же зачем-то пришел.       Алекс думал, что хуже быть не может, но оказалось, судьба решила его добить окончательно. Томпсона удавалось избегать целых восемь лет. Даже просто смотреть на него Алексу было неприятно, а уж вспоминания которые всколыхнул в его памяти этот образ, были настолько болезненными и тяжелыми, что он едва подавил желание подскочить и броситься из участка, чтобы отсидеться где-нибудь, пока этот человек не уйдет. Алекс отвернулся к ноутбуку, но не смог даже ввести пароль – руки тряслись. Это был не страх как таковой, от которого кровь стынет в жилах, нет, с головой накрыл стыд, отвращение – и к себе, и к Томпсону. Алекс надеялся справиться с этим, он сам согласился с условиями, которые ему выставили, но пережить это оказалось сложнее, чем он думал. И все же он снова уставился на Томпсона через стекло.       Мур о чем-то беседовал с ним, и Алекс не мог понять, какие отношения связывают этих двоих. Мур вел себя сдержанно и холодно, Томпсон с улыбкой змеи восседал на своем стуле, как на троне, периодически бросая Муру фразы, которые тот отбивал короткими ответами, заставляя Томпсона растягивать губы в еще более отвратительном оскале.       Алекс вздрогнул, когда Томпсон в очередной раз повернув голову, остановил свой взгляд на нем. Льдисто-голубые глаза повеселели, улыбка стала плотоядной, а Алексу захотелось тут же пойти помыться. Он с трудом переборол первый позыв передернуть плечами и отвести взгляд.       Томпсон что-то сказал, и Мур тоже повернулся к Алексу. Он одобрительно кивнул ему и показал какую-то папку. Алекс не понял смысла, но смог спокойно перевести взгляд на монитор, так чтобы это не выглядело бегством в кусты. Через несколько минут эта папка оказалась у него на столе вместе с чашкой чая.       – Что это?       – Не знаю, Мур приказал принести, – засмущалась Анетт.       – А чай?       – Ну, это моя инициатива.       – Спасибо, – повеселел Алекс. Он тут же отвлекся на движение возле лестницы, Анетт побежала разбираться, а он открыл дело.       Оказалось, это отчет криминалистов по какому-то из расследований Мориса, но Алекс понял маневр – Мур просто спас его из дурацкой ситуации. Пожалуй, Алекс должен был ему выпивку. Лейв все не шел, он мог пересечься с кем-то из лаборатории и зайти к ним, это не было чем-то новым, но Алексу хотелось, чтобы сейчас он был здесь. Соседство с Томпсоном его нервировало. Чай оказался вкусным и кончился слишком быстро. Чтобы не дергать Анетт, Алекс сам пошел на импровизированную кухню в конце коридора у лестницы. За шумом чайника и грохотом снаружи он не услышал, как открылась дверь, и повернулся, только когда она захлопнулась.       – Ну, привет, инспектор Вестберг, – голос Томпсона прозвучал как щелчок хлыста. Короткая фраза как удар, а после нее болезненный след.       – Здравствуйте, прокурор Томпсон, – предательски осипшим голосом ответил Алекс.       Страха не было, только гадливость и желание немедленно покинуть помещение, чтобы ни секунды не оставаться наедине. Винсент Томпсон был высоким, излишне худощавым человеком. Те, кто не имел понятия о его пристрастиях и наклонностях, могли бы даже заинтересоваться им. Он умел быть привлекательным в своих скроенных по фигуре костюмах, неброских сдержанных аксессуарах и неизменным портфелем в руках.       – О! Вижу, ты тоже не можешь забыть нашу встречу! – осклабился Томпсон, он как заправский загонщик двинулся вперед, оттесняя жертву в угол.       – Что тебе нужно? – встрепенувшись, набычился Алекс. Он перестал позорно отступать и развернулся боком к двери, не давая отрезать себя от выхода.       – Ну, я услышал, что у тебя возникли проблемы с Тейтом Фрименом, и решил зайти, предложить помощь, – беззаботно сообщил Томпсон.       – Что за помощь? – как бы Алексу ни хотелось размазать Томпсона по стене, он не мог просто так отбросить вероятность сдвинуть дело в их пользу.       – Ну, скажем так, у адвокатов Фримена тоже рыльце в пушку, и я мог бы намекнуть прокурору Барлоу, где именно стоит нажать, – миролюбиво заявил Томпсон. – Я даже подкинул кость Муру, но, увы, этого будет мало.       – Если ты что-то знаешь и скрываешь, это может обернуться против тебя, не думаешь? – Алекс пытался выиграть время, но знал, что прежде чем начать свою игру, Томпсон себя обезопасил.       – А я и сказал все, что знал, – шутливо ответил Томпсон. – По крайней мере, Мур так будет думать. Но если ты попросишь, я обязательно подскажу, где искать.       Алекс не удержался, его передернуло.       – Ну-ну, откуда такая реакция? – Томпсон подошел вплотную, Алекс вынуждено сделал шаг назад и таки уперся в стену.       Радовало, что никто этого не видит. У кухни не было стеклянных стен, а дверь сделана из матового пластика, рассмотреть за ней силуэт почти невозможно.       – Я знаю, тебе понравилось, – промурлыкал Томпсон.       Алекс думал, что его сейчас вырвет. Терпкий запах парфюма буквально душил, паника спазмом сдавила горло. Этот запах ассоциировался у него с собственным падением и убивал напрочь все мысли, вызывая только инстинкты. Видимо, Томпсон что-то заметил в его взгляде и отступил.       – Инспектор Вестберг, вы же знаете, мои услуги, ммм… Подобного рода платны, и расплатиться за них способны только вы. Вам долго удавалось избегать моей помощи, и за это ставка повышается, но если вы решите участвовать, допустим, сегодня, я сделаю вам поблажку.       – А если нет? – Алекс смотрел на него прямо, не мигая, от чего Томпсон попятился.       – А если нет, то к концу недели дело развалится, а вы лишитесь работы, – равнодушно пожал плечами Томпсон.       – Вам не кажется…       – Мне не кажется! – отрезал Томпсон, во взгляде проскользнуло безумие. – Алекс, я всегда получаю то, чего хочу. Даже если ты откажешься от предложения, у меня, поверь, еще будет возможность получить желаемое, и я не буду таким добрым, как сейчас.       Алекс хотел было открыть рот, но от необдуманного ответа его спасла резко распахнувшаяся дверь. Лейв удивленно посмотрел сначала на Томпсона, потом на Алекса.       – Простите, что помешал, но инспектора Вестберга зовут в морг, и это срочно, – как ни в чем ни бывало сказал Лейв.       Он вышел в коридор, но дверь за собой не закрыл, Томпсон с ненавистью проводил его взглядом, потом глянул на Алекса и, наскоро попрощавшись, ушел.       Алекс высунулся из кухни и наткнулся взглядом на Лейва.       – Что там в морге?       – В морге у Гвен результаты вскрытия, но это может подождать, – Лейв пошел к нему, и почему-то Алекс решил, что не с очень добрыми намерениями. Нутром почувствовал. – Скажи, что это за хрыч, и что ему нужно?       – Долгая история, – Алекс ощутил, как лицо запылало от стыда, это нечем было скрыть, но Лейв решил пока не расспрашивать. – И ты сказал, что это срочно!       Лейв хмыкнул.       – Я тебя уже который раз страхую в странных и непонятных ситуациях, – проигнорировав последнюю фразу, сказал он. – И знаешь, с учетом того, что мы можем не спать по трое суток, у меня есть время выслушать, что связывает тебя с Томпсоном.       – Откуда ты знаешь, кто это? – нахмурился Алекс.       – Спросил у Анетт, где ты, она была так добра, что не только указала, где искать, но еще и вкратце объяснила, кто это. Еще минут пять я потратил на то, чтобы найти его в сети.       – Лейв, это не твое дело, – попытался парировать Алекс, но то ли был слишком деморализован, то ли и правда хотел поделиться своей бедой хоть с кем-то, что позволил себя легко перебить.       – Это мое дело, Алекс. Все, что касается тебя, Миры, теперь и Макса – мое дело. Мы вместе работаем, и главное – это доверие в коллективе. И если Томпсон смеет как-то угрожать тебе, я должен знать, откуда ждать неприятностей и как их предотвратить.       – Давай сначала разберемся с Гвен, – спорить Алекс не стал. Лейв был прав, но ему нужно было время, чтобы успокоиться перед тем, как снова вспомнить тот кошмар.              Морг в этот день оказался на редкость многолюдным местом. Патологоанатомов, работавших над делом, было целых пять, а помощников из лаборатории человек десять. Для сравнительно небольшого помещения это оказалось чересчур. Эхо голосов слышно было еще на подходе, и Алекс едва не налетел на Джо, когда резко открыл дверь. Аналитик, спешащий сбежать из обители смерти, пискнул что-то нечленораздельное, уткнувшись носом в могучую грудь инспектора, и тут же поднырнул у него под рукой, выскочив в коридор, чтобы тут же напороться на второго инспектора. Ситуация немного подняла настроение, нескладный Джо просипел извинения и убежал со скоростью олимпийского спринтера.       – Чего он так шугается каждый раз? – проводив его взглядом, спросил Лейв.       – И это спрашивает тот, кто его «держал в тонусе» всю прошлую неделю? – сквозь сдавленный смех спросил Алекс.       – Ну я же его не пугал… Специально, – пожал плечами Лейв.       – Ты и не специально можешь запугать так, что человек заикой станет.       – Это да, я могу, – подтвердил его слова Лейв и втолкнул его в коридор морга, чтобы не блокировать проход. В двери с ними мог разминуться только такой «эльф», как Джо.       Гвендолин О’Брайан они нашли в одном из кабинетов. Она подняла взгляд от ноутбука, а увидев посетителей, тут же замахала руками, предлагая подойти поближе.       – Ну, что у тебя? – Алекс встал у нее за плечом, чтобы видеть монитор.       – Джентльмены, я сравнила татуировку нашего трупа и ту, что вы вытащили из видео, и могу с уверенностью сказать, что это одна и та же. Зовут его Байл Фоули, ирландец.       – Его отпечатки есть в базе? – Алекс даже не удивился.       – Нет, отпечатки я при всем желании не смогла бы снять, – Гвендолин достала из вороха на столе пластиковый пакет с правами. – Это было при нем. По предварительному заключению вот так, как на фото, он выглядел до смерти. Рыжий, веснушки – все, как в досье на него. Но официальное заключение я дам через сутки, когда получим результаты ДНК.       – А чего так долго-то? – удивился Лейв.       – Потому что мы не в сериале, – закатила глаза Гвендолин.       – Ладно-ладно, – примирительно поднял руки Лейв.       – Что с причиной смерти? – оборвал их Алекс.       – Он задохнулся дымом, – начала Гвендолин, но тут же усмехнулась, увидев недоверие на лице Алекса. – Но предварительно его ударили по голове тупым предметом, так что он валялся без сознания во время пожара.       – То есть это не он поджег дом? – уточнил Лейв.       – Вот этого я сказать не могу, идите к Флинну!              До позднего вечера Алекс и Лейв бегали из отдела в лабораторию или морг. Ни разу не получилось остаться за столом вместе хоть на пару минут. То Флинн вызывал, то Мур, то из морга отчитывались по остальным телам. У Алекса уже голова шла кругом от потока информации, трудностей добавляла еще и бесконечная бомбардировка от адвокатов Фримена.        В офисе они вполне могли заночевать, если бы Мур не спровадил их обоих. Аргумент был вполне логичным, от дела нужно хоть немного отдыхать. Уже на выходе Лейв обернулся, чтобы поймать взгляд Мура, когда тот отворачивался: задумчивый и холодный.       За руль сел Лейв. Алекс только через двадцать минут понял, что едут они вовсе не в таунхаус. Увидев электронное рекламное панно на Трафальгарской площади, он вынырнул из своих мыслей.       – Куда мы?       – Ко мне в квартиру.       – Зачем?! – Алекс резко выпрямился и удивленно уставился на дорогу.       – Затем, что при Мире и Максе мы не поговорим, а я хочу знать, что происходит, и времени на раскачивания у нас нет.       – Я понял тебя, – Алекс сник и сполз по сидению вниз, безразлично уставившись на торпеду.       Рассказывать ему не хотелось, он предпочел бы вообще никогда не вспоминать этот случай, стереть из памяти, но прошлое его догнало, и раз все теперь зависит от того, что есть у Томпсона, то свой поступок, как минимум, пришлось бы объяснить.       В полном молчании они поднялись в квартиру, зашли на кухню и, не сговариваясь, сели за стол.       – Лейв, подожди, дай мне пару минут собраться с мыслями, и я все объясню, – прошептал Алекс.       Лейв кивнул. Он выудил из ящика последнюю бутылку рома и поставил между ними. Алекс был только рад, хотя алкоголя было очень мало. Забыться не получится.       – Томпсон намекнул, что адвокаты Фримена подкупают свидетелей, – начал он.       – Откуда он это узнал?       – Поверь, если он узнал и требует за этот плату, то информация достоверная, – Алекс отвернулся, уставившись в окно.       – Что он хочет? Какая плата? – подтолкнул Лейв.       Алекс горько рассмеялся, приложил кулак к губам и задумался. Он понятия не имел, как начать, с чего именно. Но больше всего сейчас он боялся того, как Лейв на него посмотрит, когда узнает. Увидеть отвращение на его лице было страшнее того, что мог с ним сделать Томпсон.       – Ты знаешь, что у меня есть две сестры? – спросил Алекс.       – Да.       – Мой старший брат погиб, когда ему было девять, а мне пять, то есть я остался единственным наследником мужского пола. Но не суть, проблема была в том, что я гей, и Мери – моя бабушка – сделала так, чтобы о толерантности в семье даже не думали. Поэтому я всеми силами скрывал это. Это так, преамбула. Мне всю жизнь говорили, что это ненормально, что мой дядя – отец Чарльза – испорчен, и раз этого не изменить, то должен делать вдвое больше, чтобы загладить свою вину. Это политика Мери. Мол, если есть угроза для репутации семьи, ее нужно устранить любым способом, – Алекс открыл бутылку и просто приложился к горлышку. После паузы он продолжил более уверенно. – Анна, моя младшая сестра, в колледже попалась с наркотиками, ей не могли приписать даже хранение, но ее арестовали под действием препаратов, и это пошло бы в личное дело. По молодости мы творим разные глупости, но она хотела стать судьей, и такая запись в деле потом бы рассматривалась под микроскопом, ведь на тот момент она уже была совершеннолетней. Короче говоря, дело попало к Томпсону. Он тогда слыл принципиальным человеком, но я рискнул попробовать договориться. Провинность Анны была мизерной, и я пришел к нему.       Алекс снова замолчал, на Лейва он старался не смотреть. Тот еще не понял, к чему все идет, но краем глаза Алекс видел, как он подобрался. Почуял что-то, и Алексу захотелось расплакаться. Похоже, этот разговор изменит их дружбу навсегда.       – Что потребовал Томпсон? – тихо спросил Лейв.       – Меня, – сказать это громко не получилось, горло пересохло. Но раз это уже было озвучено, Алекс прокашлялся и уже более четко продолжил. – Он предложил секс, взамен он уберет имя Анны из отчета. Томпсон думал, что я натурал, и это унизит меня. Действовал нахрапом, просто нагнул через стол и почти без подготовки трахнул. Мне тогда было плевать, он упивался властью, а я молча терпел и ждал, когда все закончится. Потом навалилась апатия, я приехал домой, смыл кровь и отлеживался двое суток. Анну убрали из дела, а я стал чуть грязнее, чем был. Ну что, друг мой, не противно?       Алекс поднял глаза от бутылки и столкнулся с сосредоточенным взглядом Лейва.       – Если бы ты мне сейчас сказал, что поспособствовал освобождению убийцы, улики там слил или вообще закрыл глаза на что-то, я бы расстроился, – хмурясь, сказал Лейв. – А так я не могу въехать, почему ты считаешь себя грязным?       – Но…       – Вот Томпсон – грязное похотливое животное, да, ты же поступил просто глупо, но вполне в твоем духе. У тебя какая-то мания принижать себя! – Лейв откинулся на спинку стула. – Я понимаю, что влияние семьи никуда не деть, у самого отец такой же, но, послушай, нельзя же так слепо подчиняться их догмам.       – Уже поздно что-то менять, – Алекс опустил голову.       – Не скажи! – улыбнулся Лейв. – Но пока у тебя не получилось пойти против навязанных тебе правил, прими как факт, что в твоей семье ты белый рыцарь, и «хороший» Чарльз не смог бы вынести и десятой части того, что выпало тебе.       – Считаешь, что стоит подыграть Томпсону ради дела? – холодно спросил Алекс.       – Ты с ума сошел?! – рявкнул Лейв. – Ебля – это весело, но только когда она в кайф. Не вздумай подчиниться ему! Другой способ найдем.       – Но другого-то нет! – вспылил Алекс. – Моя задница– не такая большая цена за то, чтобы избавить мир от преступника!       – Нимб сними, придурок! – вызверился Лейв. – Томпсон, может, и владеет информацией, но в нашей обойме профессионалы высочайшего класса. Напишем сегодня Дриззе, она должна понять, кто из свидетелей врет. Потом раскрутим.       – Времени не осталось.       – Так, Александр Уильям, как там тебя еще, Вестберг, тогда, восемь лет назад, у тебя не было поддержки, а сейчас – не вздумай!       – Сейчас это будет не так травматично….       – Для жопы – да, а для твоей психики – это крах! Мужик, ты на грани, я вижу, как ты сдуваешься с каждым днем.       – Ладно, сутки подождем, потом, если не выйдет ничего, придется решать так…       – Идиот! – зарычал Лейв. – Хрен с ней, с работой! Фримена прижмем через Интерпол, если понадобится. Да, займет время…       – За это время он может уничтожить все следы и, что хуже, убить еще кого-то. Ты спать с этим сможешь?       – Мы этого не допустим, – не очень уверенно сказал Лейв.       – Вот, то-то же, ты сомневаешься, – улыбнулся Алекс.       – Так, поехали домой, – Лейв поднялся и стал демонстративно натягивать куртку.       – Угу, спать в этой берлоге все равно не выйдет. Ты зачем превратил квартиру в сарай?       – На хер иди!       – Я бы пошел, да ты меня отговорил только что.       Лейв закатил глаза и открыл дверь. Алекс храбрился и сразу включился в игру с пошлыми шуточками, чтобы отвлечься, но по его глазам было видно, что он ненавидит себя и свой поступок. Поделать с этим ничего не может. Психологическая травма посеяла зерно, разросшееся в черное дерево самоуничижения и наплевательского отношения к себе. Нужно было выкорчевывать, а не срубать. Лейв ничего сделать с этим не мог. Но он знал, у кого хватило бы сил. Жаль, что Данте так далеко сейчас.