Когда гаснет свет

      Вернувшись домой, Лейв ни словом не обмолвился о том, что услышал, сделав вид, что ничего не случилось, и Алекс был ему благодарен. Мирослава и Макс тоже не были особо разговорчивыми и вели себя странно, что свело любые беседы за столом на нет. Мирослава словно сторонилась Макса, по крайней мере, старалась на него не смотреть и вообще казалась на удивление смирной, не стремилась расшевелить соседей. Единственный, кто не изменил своим привычкам, был Падла, который лез ко всем на руки и пытался стащить что-нибудь из их тарелок.       Предложение разобраться с игрой встретили без энтузиазма, и Алекс был вынужден смириться с одиночеством, когда все разбрелись по комнатам. Поднимаясь на второй этаж, он услышал часть разговора Лейва и Сабура. Говорили они ни о чем, о погоде в Лондоне и Роттердаме, где Сабур сейчас находился, о специфике обслуживания в отелях высшей категории. Пустой треп, но интонации, голоса, в которых слышалось веселье и нежность, заставили Алекса побыстрее спрятаться в своей комнате.       Превращение мало что изменило. Алекс так и не научился ладить с собой, хотя там, в Диссе, ему было гораздо проще. В доме, полном друзей, он опять чувствовал себя сиротливо, при этом отлично понимая, что дело в нем самом, а не в тех, кто его окружает. Сейчас Алексу было неловко за то, что сомневался в Лейве. Тот тоже прошел немало и был заложником ситуации, но то, как легко он воспринял, что Алекс считал несмываемым пятном, обескураживало. Он сам смирился с произошедшим, хотя перебороть себя было тяжело и почти невозможно заставить двигаться дальше. Успокаивало только то, что Алекс сделал это для Анны, и сестра оправдала жертву, которую он принес.       Мысли вертелись вокруг Томпсона, как бы Алекс ни пытался его изгнать, но этот монстр все время возвращался. Вспоминался его гадкий оскал, похотливый взгляд и непоколебимая уверенность в том, что Алекс все равно прогнется перед ним.       Алекс забрался на широкий подоконник с ногами. На нем с недавних пор появился плед и подушки, и хотя он не просил добавлять что-либо в интерьер его комнаты, Мирославе он был благодарен за заботу. Оперевшись на стену, Алекс уставился в ночное небо. По сути, смотреть было не на что – тучи заволокли все до самого горизонта, а даже если бы нет, то в городе все равно не видно звезд. Сейчас Алекс не мог сосредоточиться на работе, мысли просто текли сами собой, погружая его все глубже в тот злосчастный день. Сам процесс выпал из памяти, физическая боль забылась, но душевная даже за восемь лет не утихла, хоть и притупилась. Как бы он ни уговаривал себя, что сам на это пошел, что для него это ничего не стоило, но насилие все же оставляет своей след на душах самых сильных людей. Они просто умеют претворяться лучше других.       Только одна картинка, как кадр из кинофильма, все время всплывала в голове. Алекс видел себя со стороны, жалкого, сжавшегося в комок на полу душевой кабины, видел, как тонкие струи крови смешиваются с водой и исчезают в стоке, а сам он трясется как осиновый лист, хотя его окружает горячий пар. Алекс знал, что такое холод внутри, чувствует его давно, с самого детства, но причин его появления так и не смог вспомнить. Жить с ним Алекс научился и позволял захватить власть только когда не оставалось сил бороться. Сейчас был именно такой момент.       Плед не особо помог бы согреться, но с ним, возможно, станет уютнее. Едва Алекс начал его разворачивать, откуда-то из складок выпала мятная шоколадка, и это заставило его встрепенуться. Записки к ней не прилагалось, но Алекс не сомневался, что сладость предназначалась ему. Больше никто в доме не ел этот сорт. Впрочем, легче стало лишь на несколько минут, потом мысли повернули в сторону Данте и Вергилия, и теперь остановить их было невозможно. Алекс долго не понимал, как так получилось, что в его извращенном сознании появились оба брата, ведь раньше он даже не думал о старшем из близнецов, но вскоре ответ на этот вопрос всплыл сам собой. В Лабиринте Алекс столкнулся Вергилием, и в этот момент было ощущение, что круг замкнулся, будто все встало на свои места, и эта «правильность» еще больше напугала его. Думать сразу о двоих – порочно и грязно. Он не стал развивать тему, хотя, когда увидел Вергилия, флиртующего с девушками в зале Казино, ощутил крошечный укол ревности. А потом он умудрился даже от Данте сбежать, и теперь корил себя за это с удвоенной силой. Эгоистичная мысль порой одолевала его и бесила одновременно. Он очень хотел, чтобы оба брата были здесь, чтобы можно было хоть одну ночь не думать обо всем сразу, не винить себя за то, что сделал или не сделал, не вспоминать о своих проступках, о прошлом, которого стыдился, но эти мысли отрезвляли Алекса, напоминая, что именно из-за прошлого, из-за того, кем он стал, близнецы не захотят быть с ним. В его жизни был Винсент Томпсон, который за один вечер поставил на Алексе позорный крест. Видимо, Мери была права, считая, что все люди с его пристрастиями больны и не заслуживают прощения.       Хотя перед глазами было море примеров обратного, Алекс с ослиным упорством отказывал себе даже в возможности что-то изменить, словно в голове была какая-то установка. Что-то глубоко в сознании, стертое из памяти, но оставившее неизгладимый след, влияющий на восприятие по сей день.       От безрадостных размышлений его отвлек стук в дверь. Алекс лениво повернул голову и несколько секунд раздумывал, стоит ли отвечать, но стук повторился.       – Входите.       Лейв приоткрыл дверь, пропуская вперед енота, и только потом зашел сам.       – Он сидел так минут двадцать, – объяснил Лейв. – Я не закрыл у себя дверь и наблюдал за ним все это время.       – Просто сидел?       – Да, и смотрел на ручку.       Алекс спрыгнул с подоконника и подошел к еноту, встретился с ним взглядом и улыбнулся. Как бы он ни ворчал по поводу появления животного в доме, вынужден был признать, что Падла держал их всех в тонусе и периодически работал отличным антистрессом.       – Падла, ты же скрестись умеешь, – начал Алекс, но его перебил сдавленный смех Лейва. – Ты чего?       – Да тут такое дело… – Лейв утер слезу и, все так же немного похрюкивая, стал рассказывать. – Макс перевел это имя, а потом показал видеоролик, почему Мира его так зовет. Енота по паспорту вообще зовут Скиппи, но после ролика я согласен и со вторым вариантом.       – И что значит имя? – с сомнением уставился на него Алекс, хотя внутренне был готов услышать нечто нецензурное.       Лейв перевел, а пока Алекс смеялся, нашел в закладках на телефоне видеоролик.       – А, ну, я примерно все это видел, – поджав губы, кивнул Алекс. – Вот прямо у нас дома. С новой кличкой согласен. Но, думаю, все же стоит говорить знакомым, что его зовут Скиппи, не дай Вселенная кто-то знает русский.       – А что, забавно будет, – хмыкнул Лейв.       – Я знаю, что ты делаешь, – вдруг стал серьезным Алекс. – Спасибо, но я сам справлюсь.       – Как знаешь, – вздохнул Лейв. – Но дом не спит, и раз ты тоже решил бодрствовать, то я пришел позвать тебя вниз.       – Я… – Алекс задумался. – А давай.       Он вдруг понял, что сидеть в комнате одному тоскливо. Если и дальше мысли потекут по обозначившемуся пути, он свихнется быстрее, чем думает. Алекс подхватил енота под толстое брюшко и, сунув подмышку, понес вниз. Зверек был настолько пухлым, что лестницу преодолевал с заметным трудом.       Из кухни были слышны голоса. Макс явно веселился, а Мирослава возмущалась.       – Что случилось?       – Не знаю пока, – пожал плечами Лейв. – А должно что-то случиться, чтобы они устроили балаган?       – Не всегда, но, кажется, Макс чем-то ее задел.       В кухне Макс сидел за дальним концом стола, подтянув под себя ноги. Склонив голову на бок, он наблюдал за мечущейся у противоположной стены Мирославой и периодически кивал на очередное обвинение.       – Что случилось? – Алекс отпустил енота на пол и смерил взглядом обоих спорщиков.       – Вот скажи, кто сидит перед тобой? – Мирослава ткнула пальцем в Макса, тот поднял руки словно сдался.       – Макс, – не совсем понимая вопрос, ответил Алекс.       Лейв прыснул смехом и уклонился от полотенца, которое тут же бросила в него Мирослава.       – Нет, это какой-то долбаный Дориан Грей, мать его! Или рок-звезда, или бездомный художник, он вообще кто угодно!       Лейв продолжал смеяться, и теперь уже и Алекс смотрел на него, сомневаясь во вменяемости.       – Ты вообще знаешь, как выглядит настоящий Макс, ну, тот, который был сначала ребенком, рос, взрослел, и тот, который прячется за своими шпионскими штучками?! – выпалила вопрос Мирослава и уперла руки в бока.       – О! Так ты показал ей фокус? – наконец более-менее успокоившись, вступил Лейв.       – Ну, я не знал, что теперь она будет от меня шарахаться, – развел руками Макс. – Я думал, ей понравится.       – Мне понравилось! Но я теперь не могу понять, с кем говорю. Где настоящий?       – Настоящий вот он – Лейв ткнул в Макса пальцем. – Я видел Макса-бармена, Макса-аналитика, Макса-священника…       – Макса-братка… – добавил Алекс.       – О да, этот самый кошмарный был, – подтвердил Лейв. – Но сейчас не об этом. Вот каждый из них, когда облезает личина, превращается в это чудище, что ты видишь перед собой.       – Эй! – возмутился Макс.       – Не встревай, я тебя защищаю, – отмахнулся Лейв. – Если бы ты отбросил свои детские штучки и вел себя как взрослый мальчик, от тебя бы не шарахались. И что ты показал Мире такого?       – Скользкого червя он показал! – возмутилась Мира. – Я думала, что мы будем нормально ехать домой, но у меня было ощущение, что я смотрю какой-то психологический триллер.       – Но это не моя вина! – опять встрял Макс.       – Цыц! – уже Алекс на него прикрикнул.       – Мира, у всех шпионов так, – снисходительно улыбнулся Лейв. – В зависимости от времени, проведенного под личиной, обратная метаморфоза может занять от часа до суток.       – Кстати, а с какого перепугу вы куда-то ездили, еще и со шпионскими штучками?       В кухне повисла пуза.       – Я пошла погуляю с Падлой, – Мирослава оторвала енота от миски и, не обращая внимания на возмущение зверька, потащила его к выходу из дома.       – Мне пора спать! – Макс соскочил со стула и бросился к выходу из кухни.       Дорогу ему заслонили Лейв и Алекс. Макс притормозил, что-то прикинул, обреченно посмотрел сначала на путь к лестнице, потом на окно и отступил назад.       – Вы два гамадрила! – заявил он. – По заданию Шахрияра ездили.       – По какому?! – Лейв скользнул к нему ближе, и Макс благоразумно отшатнулся.       – Слышь, ты, силы дознавателя половым путем не передаются, не зыркай на меня так, ты не Сабур! – Макс по дуге начал обходить стол, но быстро сообразил, что с другой стороны его перехватит Алекс.       – Маакс, что ты делал сегодня днем? – протянул Лейв, проигнорировав его подкол.       – Друзья, пытки– не ваш метод! – взмолился Макс. – Я все равно не скажу, ваши тумаки – это легкий массаж по сравнению с тем, что сделает Шахрияр, если узнает, что я наболтал лишнего.       Алекс глянул на Лейва. Тот остановился и задумался.       – Не, я серьезно, неужели вы думаете, что Яр сделал бы что-то вам во вред? – Макс остановился, но выглядел все еще немного испуганным таким напором и готов был в любой момент отпрыгнуть в сторону.       Лейв взглянул на часы – наступало утро, пора было собираться на работу.       – Ладно, этот жук Шахрияр все равно потом сам расскажет, – махнул рукой Лейв.       – Но я могу вам кое-что сказать сейчас, – встрепенулся Макс. – Яр сегодня утром забрал один из ключей игры.       – Да? – Алекс удивленно уставился на Макса. – А, ну да, он же обещал посмотреть тест.       – Не только, – усмехнулся Макс. – Он сказал, что уже создал персонажа и начал прохождение.       – Откуда у него только время берется? – уже с лестницы недовольно спросил Лейв.       Изначально предполагалось, что Шахрияр поможет составить им более удобного персонажа, которого не так просто будет поймать, и расскажет, что делать, чтобы избежать пристального внимания «полиции» в игре. Но он зачем-то полез сам, хотя раньше никогда не проявлял интереса к подобным вещам. Эта сторона вопроса волновала их обоих в последнюю очередь, хватало, чем заняться и без игровых маньяков, но все же излишнее сходство игровых психопатов с реальными настораживало, хотя понять принцип пока никто не мог.              В участке все было как обычно, правда, пока не появлялся Мур, а на головы убойному внезапно свалился суперинтендант, который не показывался на глаза с момента представления Лейва. Благо, явился он не по душу Алекса, пришел лично поговорить с кем-то из инспекторов, Алексу же он кивнул и, проходя мимо, похлопал по плечу:       – Держись, Вестберг, будет тяжко, но мы прорвемся! – завил Морж и грузной походкой скрылся в коридоре.       – Прорвемся так или иначе, – пробубнил себе под нос Алекс, а Лейв не стал комментировать его интонации. Упаднический настрой сквозил в каждом слове.       Алекс понимал, что так продолжаться не может. Пружина скручивалась внутри, нервы были ни к черту, но поделать с собой он ничего не мог. Или этот механизм сломается, и тогда Алекс заработает нервный срыв, или выстрелит, и тогда непонятно, чем все это закончится. Времени, чтобы постепенно сбавить давление, уже не было.       В обед появился Мур, он вызвал подчиненных в кабинет и объяснил, что под шумиху с делом Фримена решили выступить и адвокаты Фишера. Пока иск они не предъявили, но пытаются вменить Лейву превышение служебных полномочий при задержании.       – Я думаю, это как раз обойдется, – махнул рукой Мур. – Всю вашу погоню записала нагрудная камера офицера Джонсона, и там не было превышения, но из-за этого разбирательства адвокаты затягивают передачу дела в суд.       – Он же осужден… Вроде, – Лейв набычился, скрестив руки на груди. То, что его действия принесли неприятности участку, напрягало.       – Осужден по предыдущим эпизодам, – вздохнул Мур. – Но он успел совершить новые.       Лейв поднял глаза к потолку. Алекс редко слышал, как тот ругается на шведском, но это как раз был тот самый случай.       – Прекрасно вас понимаю, Найберг, но словами делу не поможете, скорее, навредите. Не вздумайте сказать того, что вы только что сказали его адвокатам.       – Вы говорите на шведском? – изумился Алекс.       – Да, а раз вы нет, то переведу вам одно конкретное предложение, которое мне бы не хотелось слышать ни на каком языке. Найберг только что признался, что он бы с удовольствием сломал ему обе ноги и шею, – абсолютно спокойно объяснил Мур. – И хоть я разделяю его желание, я бы предпочел, чтобы больше об этом никто не узнал.              Во второй половине дня участок оживился, и хоть Мур был вынужден уехать, особо важных персон это не остановило. Сначала нагрянули адвокаты Фримена во главе с Чарльзом Вестбергом, а позже и сам Винсент Томпсон с Элиотом Барлоу, как представители прокуратуры. Вся эта делегация отправилась к Моржу. Сообщения от Дриззе не радовали совсем: по выпискам из карточек сложно сделать вывод о том, где именно были свидетели стороны защиты, а опровергнуть тот факт, что они видели Фримена там, где его, по идее, не должно было быть – невозможно.       – Все еще считаешь, что вариант с Томпсоном на самом деле не подходит? – ледяным тоном спросил Алекс. Он снова чувствовал внутренний холод, морально готовясь к неизбежному.       – Считаю, – уверенно сказал Лейв.       Через полчаса в участок прибыл Эрик Хаксли. Лейв и Алекс проводили его удивленным взглядом, когда тот заглянул в отдел. Шахрияр только недовольно скривил капризные губы, увидев, что кабинет Мура пуст, и ушел к Моржу.       Только после того как он исчез из виду, в помещении снова возобновился шум. Сначала Алекс этого даже не заметил, не понял, что произошло. Он сомневался, что все присутствующие знали Хаксли в лицо, но был слишком заметен, чтобы его пропустили просто так. Выделялся общим видом: андрогинной внешностью, присущей всем инкубам, которых называли «постельными мальчиками», и хоть сам Яр никогда им не был, внешность ему досталась от отца. Чувственные губы, большие миндалевидные глаза в обрамлении пушистых длинных ресниц, фарфоровая кожа, но взгляд… Цепкий, въедливый, жесткий, не характерный для такой миловидной внешности. И если бы кто-то рискнул сделать ему неприличное предложение, вполне мог после этого заработать психологическую травму.       – Что он здесь делает? – Алекс с трудом справился с первым шоком.       Лейв выглядел не менее удивленным и прокомментировать появление Яра никак не смог.       Из кабинета Моржа вся делегация вышла только через час. По лицу Шахрияра ничего понять не получилось, он отличался таким внешним спокойствием, каким не многие могли похвастаться. Чарльз выглядел сосредоточенным, а Томпсон задумчивым. Шахрияр покинул этаж первым, бросив странный взгляд на Лейва и Алекса перед уходом, вызвав у них больше раздражения. Они ожидали, что он хотя бы подмигнет. Адвокаты, перекинувшись несколькими фразами с Барлоу, тоже покинули коридор и направились к лифтам. Последним уходит Томпсон. Теперь он выглядел довольным на первый взгляд, но что-то в его глазах выдавало обратное. Слов не было слышно, но по артикуляции губ, которые расползлись в сальную улыбочку, Алекс легко прочел «тик-так».       Томпсон неспешной походкой направился в сторону туалетов, а Алекс застыл. Лейв поднялся и подошел к кулеру с водой, стараясь не выпускать Алекса из виду. То, как менялись эмоции на его лице, пугало. Сначала растерянность, Алекс опешил от наглости Томпсона, потом отчаяние, паника и, наконец, самое опасное – злость. Сомкнутые челюсти, побелевшие губы, сжатые кулаки. Алекс медленно поднялся из-за стола, а Лейв тут же отставил стаканчики.       Алекс шел убивать. Он достиг предела, пружина не сломалась, она выстрелила, и все эмоции, которые держали ее в сжатом состоянии, вышли наружу. Цель была совсем близко, еще пару шагов, и Алекс окажется в туалете, запрет дверь и размажет Томпсона по стене, силой заставит выдать ту информацию, за которую он запросил плату. О последствиях в этот момент он не думал, опасный коктейль ярости, ненависти и унижения превратил его в бездумную машину.        Неизвестно чем это все могло закончиться, все, кто попадались на пути Алекса, шарахались от него в стороны, он не видел ничего, кроме своей жертвы, всего несколько футов, и он сможет добраться до Томпсона, но этому не суждено было случиться. Не ожидавший нападения сбоку, Алекс не успел среагировать. Лейв плечом врезался в него и спихнул в сторону лестницы. Они оказались на пролете, и Алекс попробовал отодвинуть Лейва – он был сильнее, но Лейв проворнее и быстрее. Боль в плече немного отрезвила Алекса, Лейв выкрутил ему руку и завел за спину, но со стороны казалось, что они просто стоят рядом.       – Так, не рыпайся и пошли, – шепнул Лейв и мило улыбнулся инспектору из отдела по борьбе с организованной преступностью. Она как раз поднималась на свой этаж.       – Что ты творишь?! – зашипел Алекс.       – Спасаю тебя от необдуманного поступка, – сквозь зубы ответил Лейв.       Алекс не понимал. Он не принимал того, что сделал Лейв, готов был набить ему морду, как только удастся выбраться из захвата, но Лейв знал, что делал. Любое движение Алекса, применение силы, отзывалось острой болью в плече.       – Сука! – выплюнул Алекс.       – Может быть, но я буду еще большей сукой, если сейчас тебя отпущу.       Дальше они спускались молча. Алексу хватило ума понять, что ситуацию сейчас контролирует Лейв, и когда они достигли первого этажа, убивать Томпсона уже передумал, хотя остальные эмоции никуда не делись.       – Отпусти меня, я не собираюсь ломиться назад в здание, – пообещал Алекс.       – Где ключи? – Лейв не отпустил, но хватку ослабил.       – В переднем кармане джинсов, – без задней мысли ответил Алекс и опешил, когда Лейв сунул туда руку.       Неловкость момента еще больше сбавила градус агрессии, и Лейв таки отпустил Алекса.       – Чего ты хочешь? – обреченно выдохнул Алекс.       – Поедем покатаемся, – Лейв открыл для него переднее пассажирское сидение и не терпящим возражений жестом пригласил присесть.       – Опять в твою квартиру?       – Нет, мне жалко соседей. Они вызовут полицию, если ты все же захочешь помахать кулаками, а оправдываться потом перед коллегами я не хочу.       В салоне повисло молчание. Приступ ярости, который немного схлынул на парковке, снова набирал обороты, и Алекс уже с трудом сдерживал себя. Ему откровенно хотелось приложить Лейва об руль, но здравый смысл пока преобладал. Такой поступок мог привести к аварии.       Лейв не спеша вел машину по городу, и, хотя трафик был не слишком плотным, прошло немало времени, пока они выскочили на загородную дорогу. Словно почувствовав что-то, Лейв метнул на Алекса короткий взгляд и съехал в лес на ближайшем доступном участке. Машину болтало на кочках, листья липли к стеклам, но он упорно углублялся, пока, наконец, не остановился на небольшой полянке.       – Выходи! – скомандовал Лейв.       Алекс выскочил наружу, громко хлопнув дверью.       – Ты охренел?! – первое, что выпалил Алекс, оказавшись на твердой земле.       – Ты хотел выпустить пар? Вперед, тут самое место, и, если ты хочешь высказать мне все, что думаешь, я тебя слушаю. Даже готов с тобой драться, если тебе это поможет.       Алекс зарычал, он дернулся на Лейва, а потом притормозил, уставившись абсолютно безумным взглядом.       – Я мог его придушить в туалете! Просто взять и выбить то, что он знает, силой! Мне надоело подставляться, надоела эта грязь! Я не могу отмыться от нее годами! Понимаешь?! Каждый раз я надеюсь, что вот сейчас все станет лучше, но нет, у мироздания на меня другие планы! Я должен страдать за что-то! Всегда! Но можно хоть раз, чтобы это был не я?! А?! Ну, всего разок?!       Алекс пнул землю так, что комья полетели в воздух.       – Я всегда и во всем виноват! Знаешь, не было случая, чтобы виноват был кто-то другой. Если Чарли вляпался в школе, то виноват я, даже если меня там не было! Как же! Я не защитил мелкого ублюдка, не пришел ему на помощь! И не важно, что по морде он получил за дело, я должен был предотвратить, я же сильнее, а Чарли слабенький! Он завистливая гадкая вошь, способная только паразитировать на ком-то. А знаешь, в чем я еще виноват?! В том, что Чарли импотент. Прикинь!       Лейв кивал, поддерживая красноречие Алекса, хотя тот уже и не нуждался в этом. Его прорвало, все, что скопилось внутри, чему он не давал волю годами, выходило из него с истерикой. Алекса мотало из крайности в крайность, он то злился, то вытирал слезы, не в состоянии справиться с собой.       – Я занимался конкуром, вполне успешно, брал призовые места среди юниоров, и отец подарил мне жеребца. Здоровенного, вороного и злющего. Имя было под стать – Аид. Я долго пытался с ним договориться, и вскоре мне это удалось. Чарли приходил со мной на конюшню и злорадствовал, когда Аид меня кусал и толкал, но он никогда меня не бил. Козлил – да, но… Не суть. Я всегда седлался сам, мне доставляло это удовольствие, и так проще было договориться с конем, приучить его к себе. Самым тяжелым всегда было уговорить его надеть уздечку. Он задирал голову, закладывал уши (злился), но через пять минут обычно снисходительно опускал и давал мне шанс быстро все проделать. В такой момент Чарли и подошел к нему сзади. Он дернул Аида за хвост и тот отбил его задней ногой. Попал в пах. По сути, сам дурак, но Мери устроила такой скандал, что отец был вынужден перевести лошадь из имения на другую конюшню. В итоге я перестал заниматься. Чарли получил травму, которая лишила Мери правнуков. Простить мне этого ни он, ни она не могут.       – Поэтому у вас с ней натянутые отношения? – спросил Лейв.       – Нет… На самом деле я понятия не имею, что умудрился сделать ей такого в пять лет, что она меня возненавидела! Вот как думаешь, что мог сделать маленький ребенок, чтобы его возненавидела родная бабушка?! Не знаешь? Вот и я не знаю! То, что она была не в восторге от моей матери, я в курсе, но не думаю, что это стало причиной. Ее презирают отдельно, меня – отдельно. О! И если Джон, которого она довела до суицида, подчинялся ей беспрекословно, всю жизнь считая себя бракованным и вообще недостойным семьи, то мой отец, Уильям, умудрялся ставить ее на место. Мягко, ненавязчиво, но она бесилась, что не может управлять им так же, как Джоном. А когда тот покончил с собой, перекинула вожжи на Чарльза. Он прям счастлив был! Никогда не видел, чтобы кто-то так радовался, когда на него вешают ярмо!       – Алекс, а ты-то почему считаешь себя бракованным? – Лейв снова повернул разговор в нужное русло. Опыта у него было крайне мало, но сейчас все, что он слышал от Шахрияра и Сабура, работало как надо.       – Я?– растерялся Алекс. – Ну… Я гей… Похоже, вообще с рождения.       – И все?       Алекс задумался.       – В моей семье это считается чуть ли не самым страшным преступлением.       – А твой отец тоже так считает?       – Мы с ним никогда не говорили на эту тему, – горько усмехнулся Алекс, уселся прямо на капот машины и опустил растрепанную голову. – У нас с ним хорошие отношения, доверительные, но недостаточно. Говорю ему почти все, кроме того, что я – позор семьи. Знаю, что он защищал брата, но я видел отвращение в его взгляде, когда Джон приходил поговорить. Помню, как он навестил нас незадолго до самоубийства. Они о чем-то беседовали с отцом, и… не знаю, что произошло, но я видел этот взгляд, клянусь!       Алекс с силой потер ладонями лицо и замолчал. Злость отступала, а на ее место приходила боль. В груди все сжималось, он готов был заплакать по-настоящему, оглядываясь на свою жизнь. Сколько всего случилось, и страшно вспоминать было не то, как хаоты наступали, не полчища духов, а именно события, связанные с родными и близкими по крови людьми.       – Зачем ты вернулся? – спросил Лейв, присаживаясь рядом.       – Чтобы поймать Попрыгунчика, – вяло отозвался Алекс.       – А если отбросить это?       – Не знаю… Даже уже не уверен, что Попрыгунчик стал основной причиной. Я уже говорил, я бежал… Черт, я бежал от того, что мне вдруг было хорошо! Первый раз за долгое время, да за всю жизнь, я чувствовал себя на месте. Пусть безделье угнетало, но… Лейв, я не могу объяснить этого словами. – Алекс не удержался и таки заплакал. Слезы катились по щекам, он зажимал себе рот, чтобы не кричать.       Он почувствовал, как его обняли за плечи.       – Я не могу отмыться от прошлого, – тихий всхлип, еле слышный, но со слезами выходило все, что еще оставалось в его душе. – Я понимаю, что ты не дал мне сделать глупость, спасибо тебе.       – Обращайся, – усмехнулся Лейв.       – Но вопрос все равно нужно как-то решать, – прокашлявшись, сказал Алекс.       – Алекс, не стоит пороть горячку, – заговорил Лейв. – Не думаю, что Шахрияр явился в участок просто так, и мне кажется, Томпсон попробовал тебя спровоцировать.       – А хрен поймешь, зачем Яр вывел свое альтер-эго на арену, – Алекс прокашлялся и наконец рискнул поднять глаза на Лейва. – Что вообще вся эта компания делала у Моржа?       – Ну, в отличие от остальных, мы можем добраться до Шахрияра без препятствий и сами спросить, – пожал плечами Лейв.       – Ладно, дай мне полчаса, и поедем домой.       Алекс ушел на поляну, а Лейв остался в машине, чтобы дать ему немного времени побыть одному. Алекс брел, глядя себе под ноги. Он сорвался, что, в общем, было закономерно. Понимал, что способствовало такой реакции. После попытки изнасилования неизвестным, его фактически сразу начал сексуально домогаться Томпсон. И пусть он, технически, давал согласие на такие действия, это все равно было принуждение. Человек в черном не напугал его так сильно, как это сделал Томпсон. Но восемь лет назад Алекс был молод, глуп и пошел на это из благородных побуждений. То, что в итоге действия Томпсона доломали его и без того травмированную психику, он понял только сейчас, когда угроза повторения ненавистного опыта снова нависла над ним. После истерики, как бы это ни было странно, разум очистился, что напоминало перезагрузку компьютера. Да, Томпсон сыграл на его чувствах, зная, как сейчас обстоят дела, но и тогда он поступил точно так же. Просто в тот момент Алекс этого не понимал.       – Нет, – Алекс резко остановился. – В этот раз у тебя не получится.       Он вернулся к машине и сел на пассажирское сидение, уставился в торпеду и молчал, пока Лейв не завел двигатель.       – Мне очень стыдно, что так вышло, и я хочу извиниться, – начал Алекс только после того, как они проехали с десяток футов.       – Было бы за что, – удивился Лейв. – Ты сам знаешь, что у большинства твоих новых друзей тоже есть темные страницы в прошлом. И мы паршивые друзья, если в трудную минуту вдруг отвернемся от того, кому нужна помощь. Ты, когда это было нужно, пришел к Данте, и я знаю, чего тебе стоило его растормошить.       Алекс издал неоднозначное «пф», но перебивать не стал.       – И я знаю, что Вергилий очнулся благодаря тебе.       – С чего ты взял?! – Алекс вскинул голову. Ему показалось, что Лейв о чем-то догадывается.       – Оу! Ты или дурак, или прикидываешься? Ставлю на второе, – рассмеялся Лейв. – Прежде, чем он нашел тебя в Лабиринте, он вышел ко мне, но со мной он не видел пути. А вот твою дорогу он чувствовал, о чем прямо мне и сказал.       Алекс покраснел и понадеялся, что Лейв этого не заметит, тем более в машине было темно, но опять забыл, что Лейв может не видеть очевидного, но как на зло улавливает то, что от него пытаются скрыть. Машина остановилась, и Лейв зажег свет.       – Выкладывай!       – Что выкладывать? – Алекс попытался придать голосу насмешливый тон.       – Да ладно! – Лейв округлил глаза. – Оба что ли?!       – Да с чего ты взял! – вскипел Алекс.       – А, ну, в принципе, чего я удивляюсь, они же, считай, одно целое. Очень страшная, помноженная на два, боевая единица и секс-машина в одном флаконе. Дополняют друг друга.       – Все, веди машину, я устал и хочу домой, – Алекс отвернулся. На такие откровения он готов не был. Пока.       Вряд ли Лейв бы понял, что именно с ним происходит. Даже сам Алекс не понимал этого до конца. Но сейчас он был готов начать это выяснять, а не прятать голову в песок.