Когда гаснет свет

                    В понедельник Лондон затянуло плотным туманом. Он стелился по улицам, нырял в подворотни, окутывал город, скрывая от людских глаз общую картину. Под вечер, когда освещение только зажглось, Алекс обнаружил себя на окраине. Весь день он бродил, не вглядываясь в дорогу, обдумывая случившееся за последнее время. К своему счастью, он забыл телефон дома, и никто не донимал неуместными звонками. Появилась возможность переварить все. Алекс согласился с Ричардом, когда они говорили в квартире утром, но на самом деле не понимал, почему. Под влиянием момента, не иначе, но Алекс, который в жизни не ходил ни к кому домой ради секса, не мог заставить себя отказаться. Оказалось, это так приятно. Он не мог сказать, что о нем никто не заботился прежде. Родители, друзья, но ситуация с Ричардом была иной. Незнакомые, яркие ощущения притупили чувство потери, на короткий момент Алекс был счастлив. Эйфория подействовала как анестетик, притупив все болезненные чувства, и он смог поспать. Такого не было уже полгода, чтобы Алекс засыпал дважды за сутки, но, видимо, ему это было нужно, чтобы восстановиться. Теперь же мысли о близнецах снова прокрались в голову.       После единственного секса забыть свою мечту, навязчивую идею, невозможно, как бы ни хотелось. Чтобы излечить душу от этой несчастной любви, нужно время. Пришлось задать себе вопрос: готов ли он пройти реабилитацию? Проблема состояла в том, что лекарства ему придется брать за чужой счет.       Алекс почувствовал себя последней сволочью. Когда радостно раздвигал ноги перед Ричардом, думать было некогда, а стоило бы. Как теперь объяснить ему, что не любит и, похоже, никогда не полюбит его? То, что для Ричарда это был не просто трах, и так понятно, иначе он бы не вышел на кухню в пять утра и не вел с Алексом задушевные беседы.       Вопреки последним безрадостным мыслям, Алекс улыбнулся. Одна ложка сахара, протянутая кружка. Мелочь, а это было и правда здорово. Мирослава с Максом устраивают настоящие бои, когда зерен в машине остается на одну порцию. Не уступят друг другу. Баталии полотенцами – знак, что пора сходить в магазин. Чай пьет тот, кто проиграл бой. Ричард сказал, что не слишком зависим от кофе. Ложь! Он его пьет на работе как воду.       Думать о Ричарде… Рике, как о замене было неприятно, противно и главное – очень несправедливо. Алекс опустился на первую увиденную лавочку, сложил руки в молитвенном жесте и прижал к губам. Нет, это не будет замещением одного другим. Отдельная попытка, да, так. И не важно, что дальше. Почему бы не рискнуть? Терять-то нечего. Тем более, после того, как будет пойман Попрыгунчик, Алекс с чистой совестью напишет рапорт и уйдет из участка, а если к этому моменту они не разойдутся, то будет повод для аутинга.       – Хватит! – рыкнул Алекс, и стайка ворон, испугавшись, вспорхнула, растворившись в молочном плотном тумане.       Нервное потрясение скрутило его, сломало что-то внутри, но это происходило и раньше. Нужно было пережить кризис, чтобы начать собирать себя из осколков, и Ричард был рядом. Это, пожалуй, лучшая поддержка, и Алекс должен ему.       Днем он хотел позвонить Рику и, встретившись в обед, еще раз поговорить. Тогда и обнаружил, что забыл телефон дома. Провидение – не иначе. Дав себе рассмотреть ситуацию со всех сторон и придя, наконец, к чему-то отдаленно похожему на бред душевнобольного человека, Алекс вынес вердикт.       Обрадовавшись, он тут же снова свалился в сплин. И если принятое головой решение было верным, глупое сердце плакало от тоски по тому, чего не было и быть не могло. По мечте, смелой фантазии.       «И это пройдет.»       Алекс привык к потерям. В эти моменты ему казалось, что мир перевернулся и никогда не будет прежним. Но планета делала оборот вокруг солнца, боль стихала, а в мыслях все реже прокручивалась травмирующая ситуация, со временем превращаясь лишь в эхо. Воспоминание плотно запиралось в хранилищах памяти, чтобы лишь иногда, когда становилось совсем тошно, вытащить наружу. Там всегда было что-то хорошее. Плохое не сохранялось, теряло очертания и со временем, истлев, совсем исчезало.       Это была красивая мечта, она помогла в тяжелые моменты, фантазия, разгулявшись, развлекала Алекса веселыми картинками, и мир вокруг снова обретал краски. Сейчас он был серым. Не романтично черно-белым, как в старых нуарных фильмах, а грязным, словно припорошенным пылью. Так выглядят старые выцветшие ткани на шторах в домах пожилых леди. Они не хотят менять их, храня память о тех днях, когда были счастливы. Но потускневшая картинка делает только хуже, словно время вытянуло жизнь из дома и его хозяев.       Алекс оглянулся и выругался. Его занесло в юго-восточную часть Лондона, а конкретно в Ньюхэм – бедный район города, где каждый второй житель получал социальное пособие по безработице. Сюда периодически приходилось выезжать инспекторам из центральных районов Лондона, когда местные правоохранители не справлялись. В бытность свою человеком Алекс в здравом уме и без острой необходимости не сунулся бы в это место, тем более вечером. Шпана в возрасте оголтелых бабуинов шныряла по подворотням в поисках приключений себе на задницы. Они выискивали чем поживиться, приставали к прохожим, и для юного Алекса и его друзей это было поводом наведаться сюда. Гормоны играли, били через край, а ветер в дурных головах подгонял вперед, навстречу новой авантюре. Сейчас за такое поведение было очень стыдно, но в семнадцать лет это казалось абсолютно нормальным.Пару раз отец забирал Алекса из участка. На наказание было плевать, ссадины на лице ныли, а внутри разливалось удовлетворение от причиненной справедливости. То, что богатенькие детки мало чем отличаются от тех парней, с которыми схлестнулись, Алекс не думал. Была какая-то уверенность в том, что совершено благородное деяние.       Непонятно, что в итоге побудило его, но закончив академию, Алекс настоял и полгода проработал констеблем на улицах Ньюхэма, в полной мере ощутив дух этого района. За закрытыми на хлипкие засовы дверьми крошечных квартир разыгрывались настоящие драмы. Каждый день приходилось участвовать в урегулировании семейных вопросов, иногда посредством грубой силы. Часто полицейским прилетало так, что потом несколько дней приходилось отлеживаться дома. Здесь в него первый раз стреляли, и отсюда пришла его человеческая смерть.       Знаковый район. Начало одного из запутанных витков его жизни. Точнее, это целая жизнь, отдельная от всего остального. Мальчик из состоятельной семьи изучил другую сторону города и сделал для себя выводы. Его сослуживцы порой были грубы с местными, говорили через губу, отрезвляли надменными взглядами. Алексу претило такое поведение. Насмотрелся в детстве на то, как Мери третирует прислугу. Мордобой с «преступниками» в юности казался верхом правильности. Осознание собственной глупости пришло одновременно с началом работы.       Здесь где-то жила приятная пожилая леди, которая всегда привечала его, а потом и Ричарда, когда они патрулировали вверенный им участок.       Алекс поднялся и побрел в сторону ее дома. Он был на этой улице, Алекс помнил. Первый этаж, яркие занавески в васильках. Их всегда можно заметить с улицы, но сейчас приметных цветочков нигде не видно. Алекс крутил головой, напрягая память, может, ошибся. Но сложно забыть местность, в которой работал в постоянном напряжении, опасаясь получить кирпичом по голове от мелкого бандита. Попытки найти дом он оставил через час. Просто не хотел признавать тот факт, что Долорес, скорее всего, уже умерла. Девять лет прошло, а ей, кажется, было уже за восемьдесят. Он загрустил, теперь о прошлом.       И все же, это была уже не та тянущая жилы тоска, а светлая печаль по милому человеку. Именно то хорошее воспоминание, вытеснившее плохие. И оно было связано и с Ричардом тоже.       До таунхауса в престижном районе Лондона он добрался только ночью. Его расположение было чем-то само собой разумеющимся. Челси. Правильно, где бы еще обитатели Дисса могли бы купить недвижимость. Алекс не удивился, если бы узнал, что у представителей «Вессен» есть дома и квартиры в Белгравии, Найтсбридже, Хайгейте или Кенсингтоне. Молодежи выдали на разграбление дом лишь немногим проще. Все верно. Но и для Алекса это было привычно, хотя, похоже, для Ричарда тоже не являлось чем-то необычным. Сам он жил не так чтобы слишком далеко. Непонятно, почему Алекса унесло в Ньюхэм, если ему привычнее центральный город. Не иначе, как очередная епитимья в его исполнении.       – Я никого не предал, – выдал себе мысленную затрещину Алекс. – Мне не за что себя наказывать.       Это вырвалось само собой, когда он понял смысл своих действий. Точнее, смысла в них никакого не было, это всего лишь психоз, взявшийся непонятно откуда.       Алекс сжал кулаки. Нужно было менять себя хоть как-то. Не получилось, не срослось, но жизнь-то не закончилась! Самообман – лучшая способность человеческого мозга. Отрицать очевидное, закрывать глаза на проблему. Спасительное и разрушительное умение мозга. Ничего не изменилось, но сознание радо ослепнуть. Во имя спасения сейчас, в эту минуту. Мысли о будущем радужны, ведь критичность мышления снижена. А тьма внутри смеется над глупыми потугами, она безнаказанно прорастает, пускает корни, ждет момента прозрения, чтобы вцепиться мертвой хваткой и уже не отпустить. И Алекс выдыхает. Радуется тому, что решил проблему сам. Шахрияр не нужен, нечего ему копаться в чужой голове. Алекс – хозяин своих эмоций, ведь так?       Довольный решением, Алекс отправился в дом, встретивший его переполохом и криками.       – Отставить!– рявкнул Сатана, так, что Алекс на мгновение оглох. – Вот ваша пропажа.       Алекс окинул грозную фигуру старшего офицера и глупо хихикнул. Вспомнил, как встретился с ним впервые, и какое впечатление тот произвел. Надо отметить, что в темно-синем костюме он смотрелся не менее угрожающе, чем в тактической форме. Жесткое лицо, можно сказать, даже жестокое. Твердая линия подбородка, резко очерченные скулы, ровные пепельные брови. Он хмурится, от чего взгляд голубых глаз казалось, примораживал к месту. Светлые волосы могли бы смягчить образ, но нет, тугой хвост придавал хищности его чертам. Страшновато.       – Ты где был?! – заорала Мирослава, чуть не скатившись со второго этажа. Мгновенная реакция, Сатана не дал ей упасть, прижал к себе и на секунду его лицо изменилось с гневного на испуганное.       – Он тут?! – это уже синхронный крик из кухни.       Макс и Лейв вывалились в холл, отталкивая друг друга. Алекс похрюкивал, развеселившись, пока не заметил у Лейва под курткой кобуру с пистолетом.       – Где тебя носило?!       – Придурок!       – Ты в порядке? – Алекса снова оглушило криками, только последний вопрос долетел до его сознания. Это был Лейв, он один взял себя в руки и вместо воплей интересовался главным.       – Да, – кивнул Алекс и виновато уставился на друзей.       – Тебя почти сутки не было дома! – Мирослава кипела, она бы сейчас с огромным удовольствием тряхнула Алекса, может даже хорошенько приложила по морде, но крепкие руки отца надежно держали ее на месте. Что удивительно, она не вырывалась.       – Простите, что заставил волноваться, – выдохнул Алекс, чувствуя себя идиотом. – Я ходил выпить с другом, а потом как-то… Не знаю, заблудился в городе.       – Как коренной житель Лондона может в нем заблудиться? – хмыкнул Макс. Мысль не продолжил – Лейв его, не особо таясь, пнул под колено. – Ай!       – Рад видеть, что все хорошо, – пробасил Сатана. Он уже достал телефон и, приложив трубку к уху, ожидал ответа. – Возвращаемся, нашли его.       Мирослава поджала губы, отвернулась, надеясь, что ее разочарование не будет заметно.       – Скоро увидимся, Звездочка, – присутствующие стали свидетелями очередной метаморфозы.       Сатана улыбался, прижимая к себе дочь. А вот «Звездочка» уже откровенно демонстрировала свое недовольство.       – Честно, – рассмеялся Сатана, чем поверг всех в шок (он так умеет?), граничащий перерасти в кому от такого нервного потрясения. – Как только закончим с нашим вопросом, обещаю взять пару выходных.       Взрыв! Шаблоны разлетелись на мелкие осколки. Сатана всегда был скуп на эмоции, на полигоне с новичками практиковал политику террора. Мирослава же ни к кому, кроме Сантьяго, прежде так не тянулась. И тем более не терпела всяких прозвищ. А тут «Звездочка», и никакого возмущения!       В таунхаусе воцарилась тишина, нарушаемая только позвякиванием миски о пол.       – Господин Боннар, машина у крыльца, – доселе незамеченный охранник вывел всех из ступора.       Сатана поцеловал Мирославу в щеку, а выходя из дома, бросил Алексу:       – Купи карту.       – Так точно!– Алекс думал, что сейчас грохнется от переизбытка впечатлений.       Едва за гостями закрылась дверь, громкие крики огласили дом. Алекса костерили за все сразу. И за то, что ушел, никому ничего не сказав, за забытый телефон, за то, что не связался с друзьями, чтобы их успокоить, а закончилось все вполне резонным вопросом:       – Так с кем ты пил?! – хитрая физиономия Макса подсказывала, что тот что-то почуял. Врать ему не имело смысла. Совсем. Он, конечно, эмпатом не был, а вот шпионом – да. И вполне хорошим, так что ему не составило бы труда в итоге выяснить, где Алекса носило, и чем на самом деле он занимался. Хотя, опять же, судя по наглым глазам, он уже и так знал ответ.       – Вопрос риторический?       – Ну, можно и так сказать, – вскинула бровь Мирослава. – Тем более, что он уже все телефоны оборвал. Ничего сказать не хочешь?       – Я бухал с Муром. Еще вопросы?       – Не, этого вполне достаточно, – улыбнулась Мирослава и, как ни в чем не бывало, развернулась и ушла на кухню, напоследок скользнув по Алексу хитрым взглядом.       – Так, Мира убедилась, что ты жив и, кажется, цел, – заржал Макс. – Но то, чего она не видит, я чую, и…       – Только попробуй! – рыкнул на него Лейв.       Макс отшатнулся. Алекс не был настроен агрессивно, а вот от Лейва веяло угрозой, причем в адрес самого Макса. Такого он прежде не видел. Привык, что Лейв самый миролюбивый парень на планете.       – Да я же пошутил! – попытался он отмахнуться, но волосы на загривке так и стояли дыбом. Шестое чувство подсказывало заткнуться. Но Макса несло, он был рад за друга, и страх покинул черепушку. – Я не могу не радоваться, что кто-то нарушил унылый целибат!       Слева послышалось шипение, и Макса сдуло, все же остатки инстинкта самосохранения заставили ретироваться от опасности. Лейв готов был его придушить, а Макса совсем не прельщало попасть ему в руки.       – Живым не сдамся! – выкрикнул он уже с третьего этажа и уклонился от ложки для обуви, прицельно летящей ему в лоб через два пролета.       – Мне и дохлого инкуба хватит! – раздосадованный промахом, проорал Лейв.       – Фи! Некрофилия не приветствуется в Казино! – и тут же рванул к себе в комнату, сообразив, что Лейв его и тут достанет.       Перепалка развеселила, подняла настроение. Алекс расхохотался.       – Я сейчас и тебе ложкой двину, дятел! – Лейв его настроения не разделял.       – Прости, дружище, – Алекс качнулся в его сторону и обнял. Лейв, злобно пыхтя ему в ухо, всем своим видом показывал, как зол. Даже руки не поднял в ответном жесте.       – Ты в своем уме? – выдохнул Лейв и все же обнял в ответ.       – Нет… Да… Скорее да, чем нет, – определил свое состояние Алекс.       – Пойдем поговорим, – Лейв высвободился и устало побрел на второй этаж.       В комнате Лейв бросил в Алекса телефон.       – Напиши ему, что ты жив и цел, – Найберг стоял посреди спальни, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. На лице неведомым образом недовольство смешивалось с облегчением.       – Кому?       – Ричард испугался, когда не смог до тебя дозвониться, – пояснил Лейв. – У тебя десять неотвеченных, а сообщений штук двадцать пять. Причем все это началось в районе восьми вечера. Потом он позвонил мне. Я не сказал, что мы тебя тут днем с огнем ищем, но прочел сообщения от него в твоем телефоне.       – Ты влез ко мне в телефон? – удивился Алекс. – А как? Там же графический ключ.       – Алекс, ты и правда идиот. Клинический!– всплеснул руками Лейв и рассмеялся. – Икс со смычкой по левой стороне, серьезно? У тебя и на компьютере пароль «qwerty»? Если не хочешь, чтобы твой графический ключ кто-то «разгадал», протирай телефон. Сам посмотри.       Алекс уставился на черный экран. Лейв был прав, он редкий придурок, след от пальца был хорошо виден.       – И зачем ты в него полез? –оплакивая собственную тупость и отстрадав положенное время (не больше пяти секунд), Алекс присоединился к придурковатому хохоту Лейва.       – Искал твои стандартные маршруты в геолокации, – успокоившись, Лейв уселся на подоконник и, порывшись в складках пледа, реквизировал запас молочного шоколада с мятой. – Оплата за страдания по твоей милости. Муру ты вообще грузовик должен.       – Твою мать! – до Алекса, наконец, дошло, что случилось. – Который час?!       – Половина третьего ночи.       – Блядь! – Он сначала попытался набрать номер, но быстро передумал и набрал сообщение.       Алекс: «прости, телефон забыл. я дома»       Ричард: «ты в порядке?»       Алекс: «да, хотел подумать. процесс для меня в последнее время сложный. я потерялся во времени»       Ричард: «хорошо»       Алекс хотел уже отложить телефон, но снова пришло сообщение.       Ричард: «пожалуйста, не делай так больше»       Алекс: «прости еще раз. не стану, обещаю»       Он в неосознанном порыве погладил погасший телефон.       – Ты уверен в этом? – прилетел неожиданный вопрос.       Алекс повернулся, окинул странным взглядом Лейва, все еще нагло жрущего его шоколад, и завалился на кровать.       – Я ни в чем не уверен, – вздохнул он после продолжительной паузы. Отвечать не хотелось, но и самостоятельно он уже не мог разобраться. Нужна была помощь, а расхититель шоколадных гробниц уходить не собирался. Все равно не сдвинется с места, так что можно с ним обсудить наболевшее.       – Он давно за тобой упадает, – хмыкнул Лейв, пошелестел упаковкой и продолжил свое занятие.       – Так видно? – встрепенулся Алекс, мгновенно похолодев.       – Ну… – протянул Лейв с полным ртом и быстро заработал челюстями, чтобы ответить. – Я замечал эти взгляды периодически. Засек в первую неделю, когда он к нам пришел. Он осторожен по большей части, понимает, что этого делать не стоит, но, видимо, не может иногда сдержаться. Хотя… По роже Мура его настроение понять сложно.        Он посидел в задумчивости несколько секунд, прикидывая, как обосновать свое заявление, а кивнув своим мыслям, продолжил, отложив недоеденную плитку на подоконник.       – Так как Мур – наш начальник, и я, если быть честным, не доверял ему, то стал присматриваться. Как результат, я увидел его интерес к тебе.       – Ты меня пытаешься успокоить и сказать, что париться не стоит? – подвел итог его монологу Алекс.       – Именно! – обрадовался Лейв. – Я знал, что ты парень понятливый. Не во всем! Ай!       Он соскочил с подоконника, уклоняясь от летящей подушки, и затаился за ушастым английским креслом.       – Лапы свои шоколадные убери от обивки, оно девятнадцатого века! – развеселившись, крикнул Алекс, радуясь, что есть повод сменить тему разговора.       – Нет! – Лейв высунулся сбоку. Он поддержал игру, после тяжелого дня это лучшее, что можно придумать. Конечно, от проблемы это не избавит, но даст передышку и время на раздумья. – Я опасаюсь повторной бомбардировки!       И снова нырнул, избегая столкновения с перьевым снарядом.       – Ты бы патроны не тратил, у тебя их всего два осталось!       – Есть мелкий калибр! – не замедлил с ответом Алекс.       – Без боя не сдамся!              Они дурачились еще несколько часов до рассвета. Перекидывались подушками, пока не порвали одну. Потом, растерянно глядя на дело своих рук, дружно заржали, прилепили друг другу по перышку за ухом и объявили себя индейцами – Зорким Глазом и Быстрой рукой. Лейв радовался, что Алекс не свалился в депрессию, хотя именно этого и ждал после выходки близнецов. Алекс просто бесился, чтобы не думать. Иногда заполнить голову дурью оказывалось полезным. По крайней мере, она вытесняет тьму, не давая ей расти и уничтожать свет, которого и так осталось очень мало. Всего пара светлячков. Один из них пытается сейчас открутить трубу от пылесоса и использовать вместо оружия, а второй… Второй должен спать, ему скоро вставать на работу, где они обязательно сегодня увидятся.       Две яркие звезды погасли. Их больше нет, но Алекс пока не тоскует по ним. Ему некогда – нужно спасти пылесос. Это кажется первостепенной задачей в комнате, усыпанной мелкими белыми перышками.              

***

             Во вторник Алекс шел на работу в приподнятом настроении. Ночная баталия оставила чувство легкости, а маленькая победа над Лейвом принесла удовлетворение. Он мог нанести еще одну черточку на их виртуальное табло, где велся шуточный счет. Лейв быстр и хитер, но, если его зажать в угол, не может противостоять грубой силе. Найберга проигрыш не расстроил, он поднял белую наволочку от распотрошенной подушки и, захлебываясь смехом, взмолился о пощаде. От перьев пришлось спешно избавляться, впрочем, не особо успешно. В машине Алекс достал одно из капюшона Лейва и торжественно вручил ему как трофей.       В участке за два дня почти ничего не изменилось, только доску, на которой раньше висели фотографии с мест преступлений Фримена, теперь усыпали снимки из другого дела. Алекс получил свой стаканчик кофе от Анетт, Лейв, как обычно, вручил ей пакет с шоколадным печеньем.       Мур с бесстрастным лицом кивнул Алексу в знак приветствия и окунулся в работу. На лишние мысли не оставалось времени, Алекс перебирал дела на столе, и, найдя отчет по пироману, углубился в него. Заключение Гвендолин не оставляло сомнений – Байла Фоули оглушили перед тем, как поджечь здание. В то же время криминалисты в один голос утверждали, что поджег совершен именно Фоули. Четко прослеживался его почерк. Ситуация странная, но объяснимая.       – Лейв? Ты там сильно занят?       – Ну, как тебе сказать… – Лейв поднял голову от исчирканного ярким маркером документа и кивнул, мол, «жги».       – Мысли кипят, и мне срочно нужны свободные уши, чтобы влить в них эту информацию.       – А остальной органокомплекс может сначала кофе попить? – вздохнул Лейв.       Алекс снисходительно кивнул. Когда на столе появилось две кружки, он уже крутился на кресле, пытаясь справиться с потоком идей и внезапным озарением. В голове выстраивался четкий порядок, от которого в крови взыграл охотничий азарт.       – Его могли казнить! – выдал Алекс, выждав, пока Лейв усядется на место.       – В каком смысле? Кого? – Лейву сложно было переключиться от только что прочитанных дел, но воодушевление Алекса не оставило ему лазейки. Пришлось вникать.       – Байла Фоули – пиромана! Если, со слов криминалистов, поджог прошел в соответствии с его способом действия, то вероятно, это могло быть так: он приехал с еще одним или несколькими участниками ужасной шестерки, проделал все, как должен был, согнал семью в комнату, а потом… Потом его просто оглушили и оставили там умирать. Это не его ошибка, а умышленное убийство. От Фоули избавились.       – Ну и на фига от него сейчас избавляться? Раньше его заезды никого не волновали, – нахмурился Лейв. – А так они сами проделали прореху в своем цикле.       Алекс задумался. Он перебрал все отчеты по поджогам Фоули и вынужден был признать, что Ватерлоо был не самым страшным в этом списке. Самым заметным – да. Опасным? Тоже. Но Фоули терпели, а тут внезапно в нарушение цикла его жестоко убирают.       – Какой смысл делать это так демонстративно, чтобы мы нашли его? Проще было бы втихаря прикопать где-то и все, – выдал Алекс зудящую мысль.       – Если ты прав, то, кажется, задумка состояла в том, чтобы нам его отдать. Его подарили в праздничной упаковке и дали возможность опознать.       – Татуировка… – протянул Алекс. – Это все, что у нас было для опознания, и только она не пострадала от огня.       Он бросил короткий взгляд на кабинет Мура, но передумал. Бежать к нему было рано, нет доказательств, только предположения. Идея… Она крутилась в голове, ухватить ее не получалось, пока она раскаленной иглой не вонзилась в сознание.       – Лейв, это кто-то из наших, – одними губами прошептал Алекс.       – Тоже так думаю.       Они непроизвольно стали озираться по сторонам. Некто следил за ними прямо отсюда, из участка, сливал информацию, а когда запахло жареным, избавился от помехи. Но кто? Около десяти инспекторов только в этом кабинете. Но есть еще лаборатория, морг, да и курилка, где все обмениваются мыслями о своих делах. Еще отчеты регулярно уходят в прокуратуру и головное здание Скотленд-Ярда. Коллег из убойного претило обвинять сразу, но чем больше Алекс думал, тем больше расширялась выборка.       – Последим за отделом, – решил Алекс. – Попахивает паранойей, но иного выхода я не вижу. Ко всему нужно пробить все контакты Фоули. Проверка распечаток, предоставленных оператором связи, ничего не выявила, аппарат мы так и не нашли. Но он должен был как-то держать связь со своими подельниками. Мы предполагали, что это могут быть мессенджеры, но что, если нет?       – В любом случае, без устройства нельзя утверждать, что это невозможно, – осадил его полет фантазии Лейв. – Чтобы знать, что искать, необходимо найти точку опоры. Даже Дриззе не сможет прошерстить все телефоны Лондона. Ты осознаешь объем данных?       Алекс осознавал, поэтому идею даже не рассматривал, хотя, надо сказать, какое-то время от отчаяния подумывал о том, чтобы реализовать что-то из самых невероятных задумок. Но перебрать контакты такого города, как Лондон, было чем-то из области фантастики даже для Дисса.       – Я примерно представляю, как два таких зверя могли встретиться. У них невероятное чутье, и столкнувшись, имеют все шансы опознать друг друга по одним только им ведомым признакам, – Лейв давно обдумывал вероятность того, что все шестеро пересеклись случайным образом. Но даже без математических подсчетов его мозг отрицал такое случайное стечение обстоятельств. Это априори невозможно. – А теперь давай подумаем, что их объединяет, кроме очевидного, что они все упыри.       – Высокий интеллект, – начал Алекс. – Даже до того, как они объединились и начали свой цикл с передачей эстафеты, найти их было невозможно. Они идеально заметали следы. Фоули был осторожен, пока не почувствовал свою безнаказанность. Он начал играть с огнем еще десять лет назад.       – Да, что еще?       – Какая-то общая концепция? «Высшая цель», оправдание зверств.       – Ага, – вздохнул Лейв. – Но ты помнишь, что сказал нам Яр в прошлый раз?       – Насчет каннибализма?       – Да, – Лейв потер подбородок и взвесил свои слова, прежде чем обрушить Алексу на голову предположение. – Но тут ключевой момент, что ни одно преступление не сопровождается сексуальным насилием. Сублимация акта, но нет проникновений. Также нет ни одной жертвы моложе восемнадцати.       – Я вот не могу понять, как это влияет? – Алекс нахмурился, соображая, но за Лейвом не поспевал. Он что-то зацепил, но, пока не разложит все по полочкам, другим и думать не стоит, чтобы вклиниться в этот поток.       – А что если они не сами собрались? Их кто-то выбрал, чтобы устроить беспорядки, но этот кто-то не смог переступить себя, и даже при необходимости поддержать сексуальные преступления. Яр говорил, что есть вещи, которые даже для психопатов табу, но что если наш субъект, объединивший убийц, на самом деле не страдает психическими расстройствами? Он не пытается удовлетворить кровавую жажду, а использует монстров как инструмент, чтобы добиться какой-то своей цели?       – Даже из твоих уст это звучит полным бредом, – усмехнулся Алекс. – Стоп! Ты реально хочешь использовать такую рабочую версию?       – Я, конечно, не Шерлок, но: «Отбросьте все невозможное, то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался».       – Мы пока не отбросили все невозможное, – хмыкнул Алекс. – Но, зная тебя, я не стану отметать твою мысль. Пусть болтается среди прочих, и если в конце после мозгового штурма и тщательного анализа останется только она, я поставлю тебе ящик виски.       – Вместе выпьем!       – Ладно, что по Фоули все-таки? Его окружение?       – Да ничего необычного, – помотал головой Лейв. – Соседи в ужасе, узнав, что жили рядом с маньяком, но есть одна зацепка: Глория Уорен – его бывшая, рассказала, что основные странности начались осенью. Фоули стал забывать о встречах, ушел в себя, долгое время не выходил из дома. Перестал мыться, запирался в кабинете и чуть не избил ее, когда она попыталась зайти туда и прибраться. Хотя раньше делала это почти регулярно.       – Опять начало осени, – пробубнил Алекс. – Это какой-то сюрреализм. А вот Попрыгунчик как раз затих во время основной волны, что странно.       – Не вижу ничего странного, – пожал плечами Лейв. – Он действует иначе. Его убийства – это послания, а какой смысл что-то доносить, когда информационное поле так плотно забито. Да и его виктимология не поддается анализу, даже Шахрияр об это споткнулся. Улик не оставляет. Его нельзя типировать, и поэтому он неуловим. Поймем принцип – сможем вычислить.       – Наговорил кучу умных слов, – нервно рассмеялся Алекс. – Чтобы потом сказать, что нам это не поможет.       – Не, ну, не совсем так, – возмутился Лейв. – Отсутствие особых примет тоже можно считать особой приметой.       – Откуда это у тебя такие идеи? – уже откровенно заржал Алекс.       – Я общаюсь с Сабуром, а он иногда говорит загадками. Но мне кажется, он прав, – решил защищать свой тезис Лейв. – То, что ни Шахрияр, ни тем более мы не можем найти смысл в его преступлениях, значит только, что мы смотрим не под тем углом. С самого начала тут, в Лондоне, мы ловим психопатов, которые готовы залить улицы кровью. Их натура жаждет убийства, и Попрыгунчика мы пытаемся вписать в эту стаю, но я настаиваю, он не из их породы. Вот скажи, как тебе дело-то попало?       – Мне его поручил Рид еще до того, как я… До того, как попал к вам, – Алекс сник. Лейв не мог понять, в чем дело, что сказал не так. Но одно слово резануло слух. «К вам», не «домой». Алекс все еще колебался, не мог до конца смириться и причислить себя к новому миру. – Сначала я стал работать над делами серийных и массовых убийц. Меня пару раз пытались засунуть на дела «особой важности», типа смерти политиков и бизнес-элиты. Но копаться в их дерьме мне не хотелось, в то же время я чувствовал необходимость очистить город от куда более опасных чудовищ.       – Паладин недобитый, – хмыкнул Лейв, Алекс сделал вид, что не услышал реплики.       – Я гонялся за Душителем, если помнишь, он забирался в дома к молодым девушкам, насиловал их всю ночь, а потом душил подручными средствами. – Лейв кивнул. – Так вот, я тогда говорил, что мне важнее эти дела. Поймал Душителя случайно и после подумывал над тем, чтобы уволиться из полиции и уехать из страны. Все осточертело, и…Пожалуй, поймав своего главного врага, я утратил цель, да и желания продолжать работу не было. Но потом всплыл Попрыгунчик. Он появился как гром среди ясного неба, а мой напарник и Рид настояли на моем участии.       – А где твой бывший напарник сейчас?       – Погиб, – опустил голову Алекс. – Это был последний аргумент к моему возвращению. Как минимум, чтобы почтить его память. Бен был хорошим полицейским, я думал, скорее пулю схватит, а он в аварию угодил.       – Понятно, – протянул Лейв.       – Вестберг, Найберг! На выезд!       Их разговор прервал взволнованный голос дежурного. Веллер – грузный, тяжелый мужчина размахивал листком с записями.              Плотный туман держался со вчерашнего дня, уличные фонари едва справлялись с задачей, проступая смутными очертаниями, больше пугающими, чем разгоняющими мглу. Три патрульные машины сгрудились возле небольшого пригородного дома, с трудом втиснувшись между машинами хозяев. Небольшой тупичок гудел, заполненный полицейскими. Соседи наблюдали за происходящим из окон своих гостиных, лишь самые смелые и любопытные решились выйти на улицу. И все же, дальше крыльца своего дома они не ушли. Две женщины, зябко кутаясь в шали, переговаривались между собой, эмоционально обсуждая сотрясшее спокойную жизнь происшествие.       Уже подъезжая к месту преступления, Алекс почувствовал, что сегодня будет тяжелая ночь. Дежурный толком не объяснил, что случилось, и Мура не было на месте, когда поступил запрос. Все произошло сумбурно. Давно такой путаницы не случалось.       Лейв первым нырнул в дом, и тут же вынужден был отскочить в сторону, пропуская несущегося на улицу констебля. Тот, к его чести, не стал блевать на газон, но хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Бледный Норман Джеймс, совсем молодой констебль с довольно крепкими нервами, бежал с места преступления, будто его преследовали черти.       Алекс, наблюдавший его попытку прийти в себя, не мог даже представить, что увидит внутри, если даже Норман, славившийся своей стойкостью и жизнерадостностью, перепугался. От порога через холл и гостиную тянулся едва подсохший кровавый след.       На втором этаже в дверях ванной Алекс встретился нос к носу с Лейвом. Тот выглядел не лучше Нормана. Белее бумаги, с расширившимися от ужаса глазами, Найберг, кажется, мелко вздрагивал. Он тоже не готов был увидеть случившееся.       – Это не наш район даже, – прошептал он.       Лейв отступил в сторону, открывая картину у себя за спиной. Нежно-розовый кафель от пола до потолка был покрыт бурыми потеками, в центре на когда-то бежевом коврике свалены окровавленные полотенца. В джакузи, наполненной водой до краев, плавали части тел. Картина поистине жуткая, взгляд выхватывал детали, которые мозг нормального человека не способен был собрать вместе. Это не укладывалось в голове. Потом, в участке, отойдя от увиденного, получится разобраться, но пока нервная система была оглушена и тормозила мыслительный процесс. Преступник – настоящее чудовище, и каждый, кто сегодня видел все это, в фантазиях передернул затвор пистолета. Убить! Уничтожить! Такие не должны жить! Дело не в справедливом возмездии, а в страхе. Страхе, что кого-то из близких постигнет та же участь, если оставить монстра на свободе.       – Сколько членов семьи? – голос подвел Алекса, сорвавшись на сип. За десять лет работы в полиции можно было бы и нарастить броню, но к такой жестокости привыкнуть невозможно. Это нечто за пределами понимания. Каждый раз, как в первые.       – Всего четыре. Семейная пара и двое разнополых детей-погодок. Три и четыре года. Отец – пилот British Airlines, час назад вернулся из рейса и застал вот это, – ответил Оливер.       Алекс вышел из дома и встал рядом с Лейвом.       – Этот город точно проклят.