***
Алекс Дэвиду всегда нравился, Чарльз вызывал брезгливость, а вот Мери он истово ненавидел и, если бы не слово, данное Гордону, давно бы прекратил финансирование ее желаний. Вместо того, чтобы наказать деньгами, он должен был изображать интерес к ее делам в память об Эдгаре. Гордон знал своего сына слишком хорошо, тот мог спокойно проигнорировать требования, невзирая на последствия, поэтому долго ждал, прежде чем передать ему дела, даже когда здоровье расшаталось настолько, что он уже не мог легко летать из страны в страну на встречи. Неофициально в двадцать девять Дэвид уже управлял банком и всеми компаниями. Ему хватало ума понять, что в таком возрасте его не будут воспринимать серьезно, поэтому вел дела от имени Гордона, хотя решения принимал самостоятельно, лишь изредка советуясь в вопросах, в которых ему не хватало опыта. В остальном от отца нужна была только подпись. Единственное, чего Дэвид не мог сделать без ведома Гордона, так это перекрыть денежный ручеек для Мери. Гордон держался за управление фондом до последнего и, когда его разбил инсульт, потребовал у Дэвида дать слово, что тот не бросит вдову. Больному отцу он отказать не осмелился. Скрипя зубами, пришлось согласиться и связать себя обязательствами. Насчет остальной семьи в требовании не говорилось, и Дэвид легким росчерком пера сократил им довольство. Нет, дивиденды он выплачивал исправно, а свыше этого – за свой счет, пожалуйста. И дело было совсем не в жадности, Дэвид легко жертвовал огромные деньги на благотворительность – на школы, даже, кажется, помогал домам инвалидов. Откровенно говоря, он не помнил – этим занимались секретари, но точно знал, что суммы отдает внушительные. Родственникам же он принципиально не хотел давать больше положенного. Слово «семья» было для него пустым звуком. С раннего детства Дэвид не видел нормальной модели семьи, его родители скорее терпели друг друга. Мать, выполнив свою задачу и обеспечив Гордона наследником, уехала жить в Нью-Йорк, но, имитируя материнскую заботу, исправно поздравляла Дэвида с рождеством и днем рождения, присылая подарки, выбранные помощниками. Мир высокой моды интересовал ее куда больше собственного ребенка. Гордон же нежным и понимающим отцом никогда не был. Но в большой семье при появлении на свет Дэвида шла бурная имитация нормальных отношений. Тетушки сначала умилялись младенцу, потом «радовались» успехам школьника, и искренности во всем этом не было ни грамма, только заискивание перед самым сильным. Единственными родственниками, от которых не веяло фальшью, были Уильям и Шарлотта Вестберг. Когда родился их младший сын Алекс, тетушки переключили свое внимание на него, и Дэвид мог спокойно вздохнуть. После похорон Эдгара Мери перестала играть роль любящей бабушки. Ее раздражали все внуки, кроме Чарльза, а Алекс так вообще вызывал злость. Смерть дедушки стала шоком для него – Алекс перестал разговаривать и замкнулся на несколько месяцев. Чтобы немного растормошить его, Дэвид уводил Алекса к озеру, где они часами гуляли. Он помнил тот день ранней осенью, было уже прохладно. Оттерев очередную тетку, вилявшую хвостом перед Гордоном и Уильямом, демонстрирующую им заботу о ребенке, Дэвид собственноручно переодел Алекса в более удобную для прогулки по лесу одежду. Им предстояло пройти около километра, и ребенок мог вспотеть и простудиться (Дэвид помнил этот факт из разговоров нянь). На причитания тетки он демонстративно засунул в рюкзак два пледа и увел Алекса на улицу. Малыш никогда не жаловался, спокойно топал положенное расстояние, не просился на руки и не капризничал. Дэвид, который с другими детьми не мог даже в одной комнате находиться, почему-то прикипел к кузену. По-хорошему, это был единственный человек, к кому он испытывал симпатию и чувствовал какую-то ответственность за него. В задумчивости Алекс не заметил выступающий на тропинке корень дерева и, споткнувшись, проехался ладонями по мелким веточкам и камням. Глядя на его разодранные ладони, Дэвид приготовился к громкому плачу, но вместо этого Алекс зло вытер грязные окровавленные руки о штаны и, закусив губу, пошел дальше. Глаза блестели от слез. Дэвид догнал его только через пару метров, придержал за плечо и замер, встретившись с испуганным взглядом. Ни на Шарлотту, ни на Уильяма Алекс так не реагировал, рядом с ними он всегда был спокойным, даже улыбался, но стоило ему оказаться в доме Мери, Алекс тут же впадал в прострацию. Причем не сразу, это происходило только тогда, когда он уходил далеко от родителей. – Давай ко мне на руки? – с улыбкой предложил Дэвид. Алекс отрицательно замотал головой. – Мы так быстрее дойдем до озера, и я смогу обработать твои ладони основательно. Злое упрямое пыхтение в ответ. Дэвид нутром чуял, что проблема не в нем, а в том, что Алекс не доверяет никому, кроме родителей. Хотя еще полгода назад легко шел на контакт с малознакомыми гостями. – Давай так: мы придем на берег, я обработаю твои ссадины, а потом мы будем есть шоколад, договорились? – В серых глазах сомнение. – И я никому не скажу, сколько шоколада ты съел. Согласие. Наконец! Дэвид осторожно поднял Алекса на руки. В идеале его бы закинуть на спину и пробежаться, но пока лучше не настаивать на активных играх. Алекс стоически вынес все процедуры. Ни звука, пока Дэвид стирал грязь и обрабатывал кожу салфетками с антисептиком. Ранки были крохотными, но он по себе знал, насколько они болезненны. Пока Алекс увлеченно рассматривал отмытые ладони, считая количество «тяжелых ранений», Дэвид достал из рюкзака две плитки молочного шоколада с мятой. Лучше бы с карамелью или орехами, у него были сомнения, что ребенок будет это есть. Но Алекс слопал плитку почти мгновенно, и Дэвиду ничего не оставалось, как отдать ему вторую. – Фкуфно. – Что? – Дэвид удивленно уставился на жующего Алекса, и губы сами собой растянулись в улыбке. Мелкий заговорил после месяца глухого молчания. – Вкусно, – повторил Алекс, прожевав все, что натолкал в рот. – Рад, что понравилось, это мой любимый шоколад. – И мой теперь тоже, – целое предложение. Дэвид улыбнулся. – Ты же скоро уезжаешь? – Ну, я буду недалеко, в Итоне, – объяснил Дэвид погрустневшему Алексу. – Я не хочу там быть. – Почему? – напрягся Дэвид, он предполагал, что в доме что-то случилось, но никто ему ничего не объяснял. Может, сейчас появился шанс что-то разведать. – Там случаются плохие вещи. Алекс подтянул к себе край пледа и накрылся им с головой, отгородившись от окружающего мира. Тут не нужно быть гением, чтобы понять – продолжать не стоит. Заговорил – уже хорошо. Все потом. Но «потом» так и не случилось. Дэвид уехал в Итон, Алекса же увезли родители. Больше в доме Мери его не оставляли. В следующий раз они встретились, когда Алексу было двенадцать, а Дэвиду двадцать два. К этому возрасту Алекс вытянулся, но все еще был нескладным подростком с угрюмым взглядом. Дэвид подошел поговорить, но, похоже, Алекс его почти не помнил. Оставалось только с интересом наблюдать за их с Алисией попыткой сбежать с торжества и пойти заниматься своими, несомненно важными, делами. Дэвид, только окончивший Лондонскую школу экономики, ушел в разнос. О женитьбе дело пока не шло, но Гордон настаивал на том, чтобы сын начал выбирать подходящую невесту среди дочерей нужных людей. До свадьбы могло пройти еще много лет, но знакомиться с вероятными будущими женами нужно было начинать сейчас. Не терпящее возражений требование вызвало в Дэвиде волну протеста, и с женщин он с чистой совестью переключился на парней. Он предпочитал высоких и крепких, таких, чтобы было понятно, что он имеет дело с мужчиной, как его ни поверни. Хрупкие мальчики не особо привлекали его. Такие тоже попадались ему в постели, но это, скорее, было исключением. Юный Алекс не вызывал в нем сексуального желания априори. Он был ребенком, а Дэвид даже мысли не допускал о развращении несовершеннолетних. В Алексе он видел задатки того, во что он должен превратиться, пройдя период гадкого утенка. Он вырастет в красивого мужчину, и Дэвид искренне радовался, представляя, каким тот станет. Уличив момент, он подошел и еще раз завел разговор с Алексом. Мальчишка рассуждал почти как взрослый, и это плохо вязалось с его образом. Оставалось надеяться, что к совершеннолетию семейство не сломает его. Дэвид даже задумался, что не против был бы поддержать его, определить в ту же школу экономики и потом забрать под свое крыло, подальше от Мери. Каково же было его удивление, когда через несколько лет он услышал, что Алекс собирается в полицию. В двадцать девять ехать в Лондон и вразумлять его у Дэвида не было времени. В Нью-Йорке назревали проблемы с хедж-фондом, и этот вопрос требовал его личного присутствия. В первый раз за долгое время он пожалел, что перенял дела у Гордона. Дэвид прекратил тащить в постель всех подряд, женился и стал отцом в первый раз. Но встреча с Алексом перевернула его, казалось, спокойную семейную жизнь. Жену он не любил, это был договорной брак, но, по крайней мере, мог ужиться с ней. Ночи иногда скрашивали любовники, на личном фронте был штиль. Буря разыгралась, когда во время обеда с деловым партнером в тот же ресторан вошел Алекс в сопровождении красивой блондинки. Они заняли столик у окна и о чем-то оживленно беседовали, не замечая присутствия знакомых. В девятнадцать Алекс раздался в плечах, оброс мускулами, от него невозможно было отвести взгляд. Гадкий утенок действительно стал прекрасным лебедем. На эту внешность накладывалась информация, которую нарыли ищейки Дэвида, едва стало известно о поступлении Алекса в академию. Алекс, кажется, был счастлив с этой девушкой, Дэвиду стоило забыть о нем. И все же грязные мысли изгнать из головы было невозможно. Алекс идеален. Почти. Еще год или два, и детские черты совсем исчезнут, он станет именно таким, как любит Дэвид, а значит, во избежание проблем, лучше им не встречаться. Его животному магнетизму уже сейчас сложно противостоять, но что будет потом, когда он раскроется? – Винсент, присмотри за ним, – по дороге в офис Дэвид передал папку с досье своему человеку. – Он идет в полицию, думаю, из прокуратуры тебе будет легко помочь ему, если что-то случится. – Конечно, Дэвид, – Винсент Томпсон долго рассматривал фото привлекательного молодого человека. – Можешь не беспокоиться, я позабочусь о нем. Кстати, не забудь, у тебя сегодня встреча с Убе Ларсеном[1]. Но я советую быть с ним осторожным. Ушлый тип.***
Таунхаус встретил Алекса взрывом хохота. С самого начала так повелось, что посиделки в основном проходили на кухне. Сказывалась близость холодильника, а это, пожалуй, самая веская причина не уходить с удобной территории. Кроме того, никто из обитателей дома не жаловал помпезную гостиную, в ней стало страшно шевелиться, после того как разгребли завалы. Шелковая обивка диванов так и кричала о дороговизне, а сколько стоили панели на стенах, страшно было представить. Однако, если разбросать там бумаги и вытащить рабочие электронные доски, все становилось не таким пугающим. После поимки Фримена Мирослава с Максом навели там порядок, и через пару дней все стали заглядывать в комнату с опаской. Да и не нужно было – кухня отлично сочетала в себе уют гостиной и удобство столовой. – Ну как нас могли всех одновременно забанить? О! Привет, Алекс, – Лейв вытер выступившие слезы. – Не, версия Макса мне нравится, но в реальности это невозможно. – Ладно, фиг бы с ним, но почему Дриззе молчит? Ау! Дриззе! Женщина! Оператор Ноль один! Как там ее еще? Что происходит? – Мирослава наклонилась к микрофону ноутбука, словно это изменило бы ситуацию, и Ноль первая ее услышала. – Мышка в летаргическом сне, я ее по всему экрану перевешиваю, и она не реагирует. – Да, кстати, поддерживаю последний вопрос Мирославы, – Алекс достал из холодильника запотевшую бутылку пива и уселся на стул рядом с Лейвом. Строить догадки он был не способен физически, все его силы ушли на то, чтобы не свалиться в доме у Мери в обморок. – А? А что она там спросила? – Макс стучал по клавиатуре и не отвлекался на окружающих. – Что происходит? – А что происходит? – Макс все же высунулся из-за ноутбука. – Аааа! Да! Нас всех забанили в «Джеке». – Да не забанили нас, успокойся, – выдохнул Лейв. – Сервер обвалился. Но почему молчит Дриззе, я не знаю. – Давно обвалился? – для проформы поинтересовался Алекс. Вопрос игры его не интересовал, даже раздражал немного. Друзья вцепились в виртуальных маньяков, а ему в последнее время с головой хватало реальных. – Около сорока минут назад, – прикинул Лейв. – Но это не точно. – Ну и ладно, меньше торчать там будете. – Ты с каких это пор стал таким нудным, дедушка Александр? – сощурилась Мирослава. – Тебе-то как раз не помешает развлечься. – Алекс у нас предпочитает игры, где есть живой оппонент, – поддел Лейв. – Дубасить ИИ ему скучно. Алекс скорчил ему злую гримасу, но Лейва этим было не пронять, он фыркнул, открыл рот, чтобы продолжить, но захлопнул, не издав ни звука, прислушиваясь к чему-то. – У меня такое впечатление, что сейчас нам лично расскажут, в чем дело, – пожал он плечами и поднялся к кофейной машине. И действительно, через две минуты на кухню вошел Шахрияр. – Чем обязаны? – Мирослава смотрела с опаской, его появления обычно приводили к чему-то странному– поездку в Кембридж она не скоро забудет. – Что, не поиграть? – подленькая ухмылочка растянула губы Яра. – О! Стоило догадаться, что ты причастен к этому, – не оборачиваясь, бросил Лейв. – Кофе? – Да, пожалуйста,– кивнул Яр. – Но почему сразу я? – Хм, давай подумаем, – Лейв запустил машину и обернулся. – Дриззе делает вид, что ее нет, а тут ты к нам в гости заскочил. Ты один из немногих, кого я знаю, способный заткнуть незатыкаемое. Значит, события связаны. – Пять балов за логику, – рассмеялся Яр. – К делу. Дриззе вскрыла игру и обнаружила вшитый в нее мессенджер. Он похож на знакомые нам программы для чатов, но у него система шифрования намного круче, скорее характерная для военных. Яр замолчал, предлагая присутствующим поугадывать. Четыре пары глаз прострелили его недовольными взглядами, кофе попал не в то горло. – Хорош меня ненавидеть! – откашлявшись, Яр с разочарованным вздохом отставил чашку. – Алекс и Лейв были правы, просто так эти шесть чудовищ не могли встретиться. Их намеренно собрали в одну команду. А отбирали при помощи тестов. Стартовый диалог включает в себя около пяти инструментов, и тот, кто собирал их в один общий тест, обладает настоящим талантом. Дальше шел анализ внутри игры, после чего тех, кто подходил, объединяли. Мы смогли найти только последние логи переговоров, остальное уничтожено. Как только Дриззе влезла в систему и потянула данные, хозяин сервера предпочел его физически отключить. – Обалдеть, – мотнул головой Макс. – А на фига? – Сложно сказать, – пожал плечами Яр. – Но команде маньяков выработали новый ModusOperandi. Я не совсем понимаю, зачем это сделали, но все говорит о том, что их, как псов, спускали на определенные цели. – В смысле? – возмутился Алекс. – Жертвы не связаны. Вообще никак! – Связь есть, но ты ее не видишь пока, – Яр спокойно выдержал его взгляд. – Ко всему прочему, Куратор (как мы его назвали), направляет их не только на нужных ему жертв, но и на случайные цели, которые соответствуют предпочтениям того или иного субъекта. Он прячет настоящие объекты среди большой выборки. – Хорошо, а зачем они убили пиромана тогда? – влез Лейв. – Насколько я понял, он очень сильно провинился. И это не связанно с пожарами. Проступок столь серьезный, что Куратор приказал устранить. Больше ничего в логах нет. Данные битые, и сомневаюсь, что из этих осколков удастся вытянуть что-то еще. Яр замолчал. Ему было, что сказать о пиромане, но он сомневался, что стоит сейчас упоминать о нем и бередить Алекса. Пусть тот, кто прокрался к нему ночью, пока остается безликим. Душевная рана должна затянуться. И нужно сделать еще кое-что. С самого начала, до того как Аластор согласился отправить Алекса на работу в Лондон, крен в его психике усилился, и теперь вернуть Вестберга в норму будет намного сложнее. Каждый раз общаясь с ним, Яр собирал обрывки информации, пока не пришел к определенному выводу. Осталось проверить последнюю догадку, но он откладывал тест, пытаясь придумать что-то такое же действенное, но менее болезненное. – Сегодня выходной, предлагаю сходить на стриптиз, – Яр удовлетворенно хмыкнул, удивление на лицах его подопечных того стоило. После похода в клуб в таунхаусе наступила долгожданная тишина. Шахрияр умел отдыхать, а под ледяной маской обнаружился веселый повеса. Он заказывал танцовщиц, позволяя молодежи развлекаться приватными танцами, а сам подливал им алкоголь, не давая гульбе стихнуть. Домой он доставил всю группу под утро, когда сил у них почти не осталось. Сам же заварил себе чашку кофе и сел на подоконник в кухне, уставившись на пейзаж за окном. До рассвета еще было несколько часов, времени обдумать увиденное вполне хватит. Как он и предполагал, и Лейв, и Алекс были не в лучшей психологической форме. Они выдохлись, и наружу полезли их внутренние, раннее тщательно скрытые, проблемы. Если Лейв просто стал нервным и слишком дерганным, что Яр имел возможность наблюдать весь вечер, то проблема Алекса была глубже и серьезнее. Яр готов был посыпать голову пеплом из собственных многочисленных дипломов, ругая себя за то, что пропустил это с самого начала. Алекс маскировался, и это понятно в условиях его прежней жизни, но сейчас стало очевидным, что он боится женщин, проявляющих к нему сексуальный интерес. Не бежит от них в ужасе, но напрягается, когда те делают однозначные намеки. За вечер Шахрияр засек все симптомы надвигающегося нервного срыва. Накануне в доме Мери произошло что-то такое, что заставило вынырнуть из недр памяти какое-то воспоминание. Нечто смутное, чему мозг Алекса не мог пока придать понятную форму, но ударившее по его нервам, добивая и так расшатанную психику. И дело было не в работе. Пожалуй, если бы сейчас Вестберг каким-то чудом не умудрился найти себе якорь, который удерживал бы его от психоза, то ситуация стала бы плачевной. Ричарда Яр знал лично и был немного удивлен выбору, однако все же счел его хорошей партией для Алекса. По крайней мере, в этом человеке не было ни злобы, ни подлости, а это уже огромный плюс. Да и искреннюю симпатию Шахрияр тоже отметил сразу. То, что теперь двое принцев Нижнего царства остались не у дел, его волновало мало. Возможностей объясниться у них было предостаточно, но их единственный звонок закончился проблемами, а потому вставать на их сторону Яр не собирался, хотя, чисто с точки зрения психологии, считал, что эти двое подходят Алексу больше в силу происхождения и личностных качеств. Однако, пока близнецы упорно скрывали свои лучшие черты, а значит, сами все испортили. Сводничеством в Казино занималась только Кьяра. Остальные же предпочитали не вмешиваться в чужие дела. Но чтобы привести Алекса в норму, а вместе с ним и Лейва, нужно было найти исходную точку, когда его жизнь сделала крутой поворот, и разобраться с последствиями. Несколько месяцев Шахрияр собирал обрывочную информацию о семье Вестберг, пытался понять, как у двух таких людей, как Уильям и Шарлотта, ребенок мог получить настолько серьезную психологическую травму. Вскоре понял – никак. Причина была не в них, хотя они тоже неосознанно добавили масла в огонь. Если бы оба не были заняты работой, то смогли бы вовремя заметить, что проблема глубже, чем кажется. Но все семейство Вестберг почти полным составом можно было выставлять на подмостки Лондонского театра. Эти люди умели имитировать заботу о ближнем, преследуя свои цели. Однако Яр до сих пор не мог понять, почему разменной монетой в этих игрищах стал ребенок. Можно было предположить, что резкая перемена в проведении родственников была обусловлена необходимостью. Но какой? Шахрияр набросал в блокноте несколько вероятных причин, однако пока все это не собиралось у него в общую картину, не хватало деталей. Но в голову приходил один странный вывод, а именно, что после смерти деда Алекса, Эдгара, для него изменились условия пребывания в доме, и это было похоже на уничтожение ассоциативных связей. Доказать это невозможно сейчас, имея в распоряжении скудные сведения, но Яр все больше утверждался во мнении, что Алекса заставили что-то забыть. Способов это сделать было предостаточно. А еще, прочитав биографию Эдгара, Яр собрал воедино образ Мери. С властным мужем она не могла вести себя как сейчас, но после его смерти захватила бразды правления в семье и отыгралась на всех тех, кто, по ее мнению, ранее способствовал принижению ее статуса. Официального диагноза, естественно, у Мери Вестберг не было, но Яр сделал в записях пометку о вероятной психопатии. С рассветом таунхаус начал оживать. Пока только в одной ванной включилась вода, и вскоре в кухню вошла заспанная Мирослава. – Привет, – вяло кивнула она. – Я думала, ты ушел. – Привет, – улыбнулся Яр. – У меня были еще кое-какие планы. Хотел посмотреть на вас утром. Удостовериться, что вы в порядке. Чужое подозрение Яр ощутил, как легкий холодок, скользнувший по позвоночнику. С поездки в Кембридж Мира стала относиться к нему с недоверием, она нутром чуяла какой-то подвох и сторонилась, предпочитая держать дистанцию. Шахрияр чувствовал, как она борется с собой, но сегодня, увидев его на своей территории, Мира не выдержала. Всплеск негодования, скрытый за маской сонного безразличия, неприязнь и отторжение. Яру самому было интересно, с чего такое отношение, что он уже успел сотворить, чтобы настроить своенравную барышню против себя? – Зачем ты здесь? – этого вопроса он ждал. Мира выплюнула его и, сощурив глаза, уставилась, смерив недовольным взглядом. – Я здесь ради того, чтобы помочь вам, – стараясь не делать резких движений и говорить спокойным тоном, начал Шахрияр. Необходимо было объясниться, иначе с таким отношением он имел все шансы оказаться изгоем в этой группе. Если Мира посеет в умы друзей сомнение, Яра не спасет и хорошее отношение к нему Макса. Дерганные Лейв и Алекс скорее всего предпочтут остаться без его помощи, чем рисковать, предполагая, что в действиях есть скрытый смысл. – И успокоить тех, кто за вас переживает. – И кто же так переживает, что… Нет, погоди, ты же плотно связан с Сабуром! – вдруг выпалила Мирослава. – Ты был его любовником! И ты сейчас что делаешь?! Думаешь… – Мира, остановись сейчас! – взмолился Шахрияр. Таких выводов он просто не ожидал. – Не говори того, за что тебе потом будет стыдно. – Мне? – хмыкнула Мирослава. – Мне редко бывает стыдно, поэтому, если ты пытаешься подловить Лейва и для этого вчера потащил нас всех на стриптиз, то обломись. Яр прикрыл глаза ладонью и медленно провел ею вниз. Ненадолго задержал пальцы на губах, печально уставившись на Мирославу. – Скажи, какие чувства ты испытала, когда у тебя появился настоящий, любящий отец? Мирослава нахмурилась, но сверлить Яра взглядом не прекратила. – Ты испытала счастье, чувство защищенности и покой. Теперь есть кто-то, кто любит просто так, какую бы дурь ты ни совершила. В моей жизни такой отец был от рождения. – Но… – Нет, по крови мы не родственники, – рассмеялся Яр. – Но Сабур меня вырастил, воспитал и защищал до тех пор, пока я не окреп. – Да как так?! – в возмущенном возгласе промелькнули нотки растерянности. – Ты знаешь, что такое Серебряная оружейная? – Да, это магический кокон, где хранится оружие ангелов. – Верно, – подбодрил ее Яр. – Но, как ты знаешь, во время Катаклизма Царства распались, и уже в новом мире паззл собрался… С ошибками. Оружейная как раз оказалась на Земле. Вокруг нее строились легенды и сказки, но никто толком не мог сказать, где она. Единственное, Князь понял, что находится кокон где-то в Персии. Туда отрядили группу во главе с Сабуром, кстати, именно во время этого похода он и заработал это имя. Знаешь, что оно означает? – Нет, – Мира все еще хмурилась, однако теперь выглядела больше ошарашенной, чем злой. – Терпеливый, – рассмеялся Яр. – Как видишь, очень ему подходит. Но вернемся к истории. Князь предполагал, что поиски займут время, поэтому решил, что будет проще, если Сабура посчитают местным. Вместе с телохранителями и слугами ему предоставили гарем из трех жен. Одной из них и была моя мать – Кали. Князь выбрал ее за профессионализм, но и с такими, как она, случаются казусы. Через месяц выяснилось, что она в положении. Забеременела еще в Диссе. Сабур хотел отправить ее домой, в спокойную обстановку, но Князь решил иначе. В нашем доме ей ничего не угрожало, а так у молодого советника появился бы наследник. Я не знаю, как они все уживались до моего появления, но за время взросления я не видел ни одной ссоры, и самое важное: я знал, что не безразличен своему названному отцу. У него всегда было для меня время, ему не было лень заниматься моим обучением, а когда была возможность, то Сабур придумывал разные игры. Когда же наваливались дела, он мог разрешить мне сидеть у него в кабинете и читать. Яр набрал стакан воды. В горле пересохло, однако воспоминания подняли ему настроение. Стало немного грустно, что он уже взрослый. – Знаешь, меня даже раз пытались похитить! – Зачем?! Выкуп? – Ну, тогда я думал, что да, выкуп, – в этот раз смех получился нервным. – Сейчас я уверен, что дело было в другом. Меня просто хотел получить один не очень хороший человек. Он даже осмелился напасть на наш дом, но в итоге поплатился за это жизнью. Правда, все, что происходило в ту ночь, мне потом снилось в кошмарах. Сабур нашел меня первым, я тогда увидел его другую сторону – беспощадный воин. Зрелище, я тебе скажу, просто жуткое, но завораживающее. Вот в тот момент я понял, что до меня никто и никогда не доберется. Передо мною стоит монолитная стальная преграда, и за нее не пройти никому. Я пронес это ощущение через года. Кошмары быстро прекратились, стоило один раз позвать на помощь отца. Я вырос с чувством собственной важности для своих близких. Теперь я самостоятельный мужчина, у меня есть профессия и стабильная личная жизнь. Но знаешь, было кое-что, чего мне не хватало… – Чего же? – прохрипела Мирослава, растроганная историей. – Я хотел вернуть ему хоть крупицу того, что он сделал для меня. Но ему никогда не была нужна моя помощь. Точнее, он никогда не просил, предпочитая все делать самостоятельно. Я жалею, что не настоял на своем, когда они в первый раз с Лейвом разошлись. Сейчас… Я знаю, как он волнуется за всех вас, и знаю, как его нервирует, что Лейв застрял здесь. Поэтому я прикладываю максимум усилий, чтобы помочь. Я хочу, чтобы вы поймали этого проклятого Попрыгунчика и вернулись домой. – Спасибо за откровенность, – шепнула Мирослава. – Я не знала… Я… – Мира, это вообще мало кто знает, хотя я и не скрываю, – пожал плечами Шахрияр. – Почему все же решил рассказать? Или... Черт! Мое предположение! – Ну, в принципе, такой вывод вполне логичен с учетом исходных данных, которые у тебя были, – Яр сделал серьезное лицо, хотя в глазах плясали смешинки. – А твое имя? – Мира решила перейти на безопасную тему. Самой стало стыдно, хотя что еще она могла подумать? Ну ведь точно не то, что Яра и Сабура связываю отцовско-сыновьи отношения. – Царь, – наконец перестал изображать строгость Яр и улыбнулся. – И я был в доме царем, поверь мне. – Верю, – Мирослава, наконец, улыбнулась в ответ. – Сабур при всей своей внешней строгости может быть очень заботливым. – Это так, – кивнул Яр. – Он любит Лейва, отпустил сюда, полагая, что тот будет в безопасности, но не учел, что постоянное давление на психику губительно. К сожалению, вы оказались не готовы к такому. Но, справедливости ради, к этому вообще нельзя подготовиться. – Знаешь, самое ужасное состоит в том, что конца этому не видно. Алекс поставил себе условие, что вернется домой только если поймает Попрыгунчика. Но как поймать его? Мы тут все читаем книги по психологии, слушаем онлайн-курсы, и ты сам понимаешь, что этого мало. Что делать? – Мира в отчаянии опустила голову. Она давно перебрала все возможные варианты, но так и не нашла выхода из ситуации. – Варианты есть, – подмигнул Яр. – Но, Мира, я не хочу сейчас давать ложных надежд. Я должен сначала удостовериться, а потом поделюсь умозаключениями. Идет? – Идет, – согласилась Мирослава. Наверху послышался шум воды. Таунхаус просыпался.