***
В старостате Нурлан прогуливал сдвоенный урок алгебры и геометрии. Он читал какую-то глупую, популярную книжку, жевал овсяное печенье и радовался жизни, отвечая на гневные сообщения оставленного в кабинете Тамби с особым, садистским удовольствием. Вообще-то, вопреки распространённому мнению, он был неплохим учеником, совсем не глупым. Просто любил отдыхать. Сабуров считал, что учиться хорошо можно только в том случае, если чередуешь сорокаминутные уроки с часовыми перерывами. Ну и что, что в школе расписание было совсем другое? Он староста, ему полагались поблажки. Если он и испугался праведного гнева Попова, когда тот вошёл в кабинет, то быстро успокоился, заметив его хмурое выражение лица. Кажется, Арс был чем-то озадачен и ругать его совсем не собирался. — Что случилось, Эльза? — смешливо поприветствовал коллегу Сабуров. Шок. Арсений даже не закатил глаза на глупое прозвище. Он только тихо сел рядом, выхватил миску с печеньем и устало повалился боком на подоконник. Лежал и жевал. И думал. — Арс? — уже обеспокоенно подал голос Сабуров. Тот медленно выдохнул в холодную поверхность подоконника, засовывая в рот сразу три печеньки и медленно их пережёвывая. Он закрыл глаза, привалившись лбом к стене. Прошло несколько долгих, наполненных печальным молчанием минут, после чего Арсений наконец заговорил: — Я влюбился в Антона? Нурлан долго не думал: — Да. — Пизд- Попов порывисто поднялся, впихнул миску в руки Нурлана и уставился на него долгим взглядом. У него лицо закаменело от внутреннего напряжения, и жилка билась на виске. Он не надеялся на другой ответ, но был раздражён тем, что понял это гораздо позже Сабурова. — Как ты догадался? — У тебя льдинки в глазах тают, когда ты на него смотришь, — мечтательно протянул тот, улыбаясь ещё шире в ответ на закатившиеся глаза, — А ещё ради него ты делаешь исключения. — Бред, — фыркнул невпечатлённо Арсений, скрещивая руки на груди. — Факт, — упрямо ответил Нурлан. Перепалка бы продолжилась, но в помещение с громким грохотом ввалилась взмыленная короткой пробежкой Оксана. Она тяжело отдышалась, приваливаясь к дверному косяку, а затем, с трудом и задыхаясь, произнесла: — Там Антона поймали с курьерами!***
По пустому коридору старосты неслись быстро, нагоняя учительницу у самых дверей её кабинета. Нурлан несдержанно прикрикнул, слишком громко для тишины урока: — Полина Алексеевна! — Не сейчас, Сабуров, я занята, — отмахнулась от него женщина, даже не глядя в его сторону. Открыла дверь, вошла и захлопнула её за собой. На ключ не закрыла. Это хорошо, отметил про себя Арсений, оборачиваясь к подоспевшей Оксане. Значит, был ещё шанс с ней поговорить. — Он там? — Да, — с трудом выговорила девушка, всё ещё пытаясь отдышаться, — Я увидела, как она отправила всех к директору, а с ним, как я поняла, решила сама пока поговорить. Я пыталась что-то выведать, но она только сказала, что потом его отведёт. — Что вообще произошло? — несколько раздражённо, заламывая руки, произнёс Нурлан. От беспокойства он даже начал неосознанно наматывать круги по коридору, видимо, эта ситуация выбила его из колеи, разрушая атмосферу ленивого утра. — Я попросила его проверить одного парня из параллели, — слегка виновато начала объяснять Суркова. Привалилась боком к стене, дыша ещё достаточно быстро и поверхностно, — Он подошёл, попросил сигаретку, а тот вытащил перед ним весь свой запас увеселительного. В этот момент их и накрыла наша покорительница космического пространства. На мгновение в коридоре стало совсем тихо. Так, что, казалось, ещё немного и можно будет услышать разговор из-за дверей кабинета. Наконец Арсений привёл себя в чувство. Паника, захлестнувшая его несколько минут назад с головой, опустилась вниз, и сознание наполнил свинцовый холод расчёта. — Его кто-то подставил, — вымолвил Попов очевидное. — Наверняка, — согласно кивнул Нурлан, удовлетворённо отмечая про себя, что коллега снова перешёл в «режим терминатора», — Он же стал часто возле тебя тереться. Решили проверить. — Мы же не можем ей рассказать, что он нам помогает, — взволнованно протараторила Оксана, очевидно, пытаясь найти выход из ситуации. Она нервно переплетала свои косички уже третий раз, но волосы только сильнее путались меж липких от пота пальцев, сбиваясь в колтуны, — Тогда придётся рассказать, чем мы вообще занимаемся. А мы не можем рассказать, потому что под подозрением все. Даже учителя. — Я не думаю, что Полина Алексеевна как-то связана с этим, — твёрдо, но не без капли сомнения в голосе ответил Арс. Словил на себе шокированные и непонимающие взгляды и продолжил уже совсем уверенно, словно констатировал давно известный и выученный всеми факт: — Ей можно рассказать. — Что? — не поверила своим ушам Оксана, отмахиваясь от настойчиво сжимающего её руку Нурлана, — Арс, это напрямую противоречит нашему плану. Никто не должен знать! — Если она сейчас сдаст Антона, его выведут из схемы. — Мы расскажем директору про то, что он нам помогает. — И нам запретят его использовать в этом деле! — сорвался на крик Попов, пропуская во взгляд отголоски отчаянно рвущейся на волю паники, — Подумай сама. Директор — его отчим. Если он нас за это не отстранит, то его точно. В лучшем случае. А в худшем — его переведут в другую школу от греха подальше, а нам запретят дальше работать над этим делом. Оксана стыдливо замолкла. Она понимала, что его слова звучали логично, но также осознавала, что смысла никакого в них не было. Сабуров рядом ещё раз постарался привлечь к себе внимание чувствительным щипком в бок. Точно. Дело не в самой ситуации, близкой к провалу. Дело в Антоне. — Он не такая уж и важная деталь в нашем плане, — прошептала девушка, пытаясь заглянуть в глаза уже порядком взбешённого Арсения, — Мы можем найти другого на его роль. Или продолжить вообще без этой детали плана. Мы можем- — Не можем. Попов ясно дал понять, что решение принято и обсуждению не подлежит. Конечно, коллеги могли подвергнуть сомнению его планы, но не хотели. Да и предложить ничего лучше не могли. И повисла плотная пелена молчания, сопровождаемая только нервным тиком часов у лестницы. Оксана продолжала почти обиженно дуться. Нурлан ухмылялся. — Что? — повернулся к нему Арс. Он ожидал какую-то очередную глупость, и уже заранее злился. Внутри всё сжималось от напряжения — не до шуток было совсем. — Видишь? Я об этом и говорил, — скрестил тот руки на груди, самодовольно прищуриваясь, — Ты делаешь исключения. Попов в ответ глаза закатил. Конечно, это была совсем не глупость, но думать о своих чувствах было совсем не время. Старосты без стука влетели в кабинет, моментально закрывая собой от усталого взгляда Гагариной сидящего на первой парте Антона. Арсений краем глаза отметил его бледное, несчастное выражение лица и нервно дрожащие пальцы. Нахмурился и мысленно решил, что после всего им стоит отправить его домой. Семь часов в школе его в чувство точно не приведут. — Арсений, я же сказала подождать, — потирая переносицу, уже чуть раздражённо повторила учительница. — Нам нужно кое-что вам рассказать, — упрямо вышел вперёд тот. Сам разговор был долгим и нудным. Ребята не говорили много: только основные мысли, наработки, всем известные фамилии. Не было сомнений в их честности: Полина знала, что о таком они врать не могли. Слишком серьёзная тема, слишком важные события, в той или иной степени касающиеся их самих. О таком не шутят. Антон рядом с ними, уверенными и гордыми львами, смотрелся унылым и усталым котёнком. Конечно, женщина и сама мало верила в то, что он был как-то причастен к распространению увеселительных препаратов, но она сама засекла его на месте преступления. Он не оправдывался, не просил отпустить. Только бледнел, нервничал и едва не падал в обморок от страха. И теперь всё встало на свои места. Но легче от этого, конечно, не стало. — Это… Слишком серьёзно, ребята, — снимая очки, выдохнула Гагарина, приваливаясь бёдрами к своему столу, — Вы же ещё дети! Как Илья Иванович вообще решился на такое?! Я должна с ним поговорить об этом. — Да, конечно, — устало выдохнул Арсений, осознавая, что избежать выволочки у директора им не удастся, но затем выпрямился, чтобы вложить в голос как можно больше стали, — Только, Полина Алексеевна, не говорите про Антона. Женщина удивлённо выгнула бровь. У неё накопилась масса вопросов, огромную часть которых занимал Шастун, но в том, чтобы задавать их сейчас, она не видела смысла. Да, она многого не знала, но ребята были уверены в своём деле, и она им бесконечно доверяла. Они относились к этому максимально серьёзно, держались друг за друга и защищали каждого члена своей маленькой команды. И Арсений. Кажется, он многим пожертвовал, чтобы сейчас стоять вот так перед учителем и нагло отмазывать одноклассника, что так яростно пытался сделать вид, будто его ненавидел. Всё это было слишком сложно даже для них самих, так что могла требовать Гагарина, посвящённая в миссию буквально пару минут назад? — Вы понимаете, что я не могу оставить это без внимания? — переходя на заговорческий шёпот, приблизилась к ученикам она, — Нам нужно каким-то образом сделать вид, будто я его наказала. Чтобы никто ничего не заподозрил. В кабинете воцарилось задумчивое молчание. Не надолго, потому что Арсений, вдоволь налюбовавшись на растерянного и уставшего Антона, начал методично излагать детали своего плана: — Вы пойдёте в коридор, который ведёт к кабинету директора. Со мной и Антоном. Как будто собираетесь сдать его и меня, как ответственного за свой класс, — он уверенно устроил ладонь на угловатом плече вздрогнувшего Антона, сжал в поддерживающем жесте и кивнул, успокаивая парня тёплым блеском своих глаз, — Мы уйдём на улицу через пожарную лестницу. Я отведу его домой, а классу вы скажете, что инцидент был, директор оповещён. Антон позже в красках распишет в беседе, какой я придурок, из-за которого он просидел в кабинете почти до самого вечера, и какие учителя идиоты, раз решили, что отчим его не отмажет. Так мы отведём подозрения от Антона и не подставим его перед директором. Гагарина добрых пять минут пялилась на ученика полным гордости взглядом, после чего впечатлёно хлопнула в ладоши, вставая с места. — Лихо придумано, — похвалила она под коллективный расслабленный выдох, — Только пообещайте мне, ребята, что с этих пор будете делиться своими гениальными планами хотя бы со мной. Очень опасно проворачивать всё в одиночку. Я, как взрослый человек и учитель, в нужный момент могу вам помочь. Идёт? Старосты переглянулись и кивнули. А затем план пришёл в действие, и на лишние разговоры времени не было.***
Антон жевал купленный в магазине зерновой батончик и старался не поднимать глаз от дороги. Он до сих пор был немного бледным и дёрганым, но, кажется, в компании Арсения начал неосознанно постепенно успокаиваться. Его пальцы бесконтрольно теребили цепочку на бедре, а язык торопливо слизывал сладкий сироп с потрескавшихся губ. Так невовремя вспомнился поцелуй. И слова Нурлана. Исключения? Да, он делал для него исключения. А разве могло быть иначе, если этот человек был единственным существом во всём мире, что заставлял сердце биться чаще и кожу зудеть от недостатка тепла его тела? Как мог он не делать исключения ради парня, что уже которую ночь воображался под ним, просящий и нежно-трогательный. Счастливый. Попову иррационально стало слишком жарко. Расстояние между ним и Антоном показалось таким ничтожным. Словно в любую секунду он мог взять парня за руку, затянуть в какой-нибудь пустой переулок и, крепко вцепившись в цепи на бедре и дёргая их на себя, испробовать клюквенный сироп на чужих губах. Забраться руками под плотную, чёрную толстовку и пересчитать рёбра. Поставить наконец метку за ухом. — Послушай, — прокашлявшись, отгоняя от себя смущающие мысли, прервал уютную тишину между ними Арсений, — В тот вечер… — Что случилось в тот вечер? — порывисто перебил его Антон. И выглядел он таким напуганным и несчастным, что Арсению стало до обидного больно от собственной тупости. Конечно, у него не было кризиса ориентации. Конечно, он любил Антона. Конечно, он хотел сделать с ним все эти неприличные вещи, а затем заласкать до счастья в слезах. Конечно, он хотел. А Антон не хотел. Антон боялся самого себя и давился внутренней гомофобией. Антон только перестал на него бросаться с обвинениями и начал доверять. Антон не был готов к этим сложным отношениям, пусть и, безусловно, что-то к нему чувствовал. Антон смотрел на него испуганными светлячками глаз и просил. Не говори. Не вспоминай об этом. Пожалуйста, просто забей. И Арсений сдался: — В тот вечер роза расцвела. Ну, та, которая тебе понравилась. — А, — улыбнулся расслабленно Шастун, — Золотой.. город? — Золотой день, да, — с мягкой улыбкой на губах поправил его Попов, — Я же говорил, что у неё всегда разные расцветки бутонов? — дождался ответного заинтересованного кивка от одноклассника и продолжил, намеренно нагоняя игривую интригу, — У этой цвет просто изумительный! Я не успел сфоткать, прости. Придётся тебе самому прийти, чтобы посмотреть. Антон фыркнул смешливо и пихнул старосту локтём в бок. Просто так. Будто они крепко дружили уже несколько лет. Глядел ещё искоса, так тепло и нежно. Прошептал настолько тихо, что Арсений смог распознать слова только по губам: — Спасибо. Арс не знал точно, за что он его благодарил. За сегодняшнее спасение от позора перед отчимом или за серьёзный разговор, который так и не произошёл. Он чувствовал, как внутри что-то болезненно рвалось от нереализованных желаний, но жертвенно терпел. В конце концов, даже если он не мог сотворить с Антоном все те страшно приятные вещи, он мог хотя бы попытаться реализовать самое важное и главное. Он мог попытаться сделать его счастливым.