***
В заказном автобусе Шастун, конечно же, присоединился к своим порядком потрепанным после ночной поездочной пьянки друзьям. Всю дорогу до отеля они весело переговаривались, смеялись и плевать хотели на спокойствие остальных пассажиров. Арсений не ревновал. Ну, может, только совсем немного. Ему бы хотелось хотя бы изредка ловить на себе взгляды Антона, но тот, кажется, воспользовался возможностью и старательно на старосту внимание не обращал. — Нурлан сказал, что ты устроил какую-то поебень с моим участием, — заговорила Оксана несколько раздражённо. Попов вздрогнул: он даже не заметил, как оказался на месте рядом с ней. Может, поэтому она и была не в духе? Сидела с ним плечом к плечу уже битый час, а он будто бы её и не видел. Только оглядывался каждое свободное мгновение назад, близоруко щурясь, высматривая своего благоверного. И как его только не тошнило от таких головокружительных манёвров. — А, да, — неловко выдохнул наконец Арс, избегая недовольного блеска её глаз. Его растерянность показалась Сурковой невероятно очаровательной. Девушка с удовольствием рассмотрела слегка покрасневшие скулы, стараясь запомнить эту привлекательную картину. Пожалела, что не могла как-нибудь скрытно, исподтишка сфотографировать смущённого Арсения себе на память. Или прижаться к его губам своими. Наверняка, он бы смутился от такого ещё сильнее. А как приятно было бы прижаться к нему, такому тёплому и расслабленному, близко-близко, чтобы собственной грудью ловить сбитое дыхание. Однако Попов моментально разрушил весь романтический настрой, быстро собираясь с мыслями, наклоняясь к подруге и заговорчески шепча: — Я сказал Антону, что влюблён в тебя. — Ты что?! Звонкий голос Оксаны пронзил душное пространство автобуса, заставляя всех пассажиров обернуться. Арсений моментально сориентировался: бережно вцепился в девичьи плечи, силой вынуждая наклониться, чтобы с задних рядов их не было видно. Зашептал строго, будто не он был виноват во всём этом бардаке: — Ты чего орёшь? Хочешь, чтобы всё накрылось, когда он увидит нас вместе? — Чего я ору?! А чего ты творишь?! — сбросила она с себя его горячие руки, всё же послушно чуть пригибая голову, — Зачем ты ему это сказал? — Запаниковал, — буркнул Арсений, устало выдыхая и скатываясь по креслу вниз, — Чуть не признался ему в любви, а в последний момент дал заднюю. — А я-то тут причём? — возмутилась Суркова, — Почему ты не мог придумать влюблённость в кого-нибудь другого? — Ты самая красивая и умная девушка, которую я знаю, — честно выдал Попов, будто бы сказанное не было самым прекрасным комплиментом на памяти Сурковой, а общеизвестным фактом. Арсений позволил себе несдержанно нежно улыбнуться в ответ на её стремительно попунцовевшие щёки, но продолжил уже заметно виноватым тоном, — Прости. Обещаю, это ни к чему тебя не обяжет. Я разберусь с этим. — Ладно, — пискнула Оксана едва слышно, кутаясь в шарф и пытаясь скрыть счастливую улыбку в крупной вязке. Арсений благодарно кивнул, а затем слегка подобрался, ловя на себе наконец внимательный взгляд зелёных глаз. Он не обернулся, но периферическим зрением всё же заметил, с каким любопытством Антон пытался заглянуть за сидения, чтобы рассмотреть попутчика старосты. Попов несвойственно себе ухмыльнулся. План мести материализовался за считанные секунды, и староста уже спустя мгновение наклонился к подруге ещё ближе, будто собираясь не что-то сказать, а уткнуться носом в нежную кожу щеки, а затем беззастенчиво обхватил её поперёк талии, подтягивая вверх на кресле и заботливо поправляя куртку. Зашептал в покрасневшее ушко: — Выпрями спину, а то смотреть на тебя больно, — она, конечно, нахмурилась непонимающе, но послушалась. Арсений довольно кивнул, не отстраняясь и звучно втягивая носом воздух возле её волос, — Классные духи. Это те, что мы с Нурланом подарили тебе на восьмое в прошлом году? — Он смотрит, да? — понимающе выдохнула недовольство Оксана, тем не менее показушно-нежно улыбаясь. Попов кивнул, виновато выгибая брови домиком и силой воли сдерживаясь от того, чтобы снова оглянуться назад, — Когда это закончится, я тебя обматерю. Честное слово, Арс, ты таких матов даже от Сабурова не слышал. И только попробуй меня за это пристыдить. — Справедливо, — искренне улыбнулся тот в ответ, — Можешь даже пощёчину влепить, я заслужил. — Ах! — вскинулась девушка, — Ударить такое прекрасное лицо?! Как ты можешь такое предлагать? Это богохульство! Они тихо рассмеялись, окончательно разрывая пелену напряжения между собой, а весь оставшийся до отеля путь провели в уютной тишине. И только Антон на задних рядах беспокойно-ревностно кусал губы, совершенно не замечая веселья вокруг.***
Гагарина стоически выдержала волну недовольства, хлынувшую на неё после новости о том, что заселяться в номера они будут в том же составе и порядке, что и в купе поезда. Девочки и мальчики возмущённо бурчали на классную, стоя в очереди к лифту, и только Шастун, кажется, был совершенно спокоен. Друзьям он говорил, что его, видимо, решили в свете последних событий контролировать ежеминутно, шутил про терминатора-Арса и клятвенно обещал сбегать на ночь в номер друзей. Конечно, мало что в его словах было истиной. — Как ты вообще Арса терпишь? — уже в лифте поинтересовался Серёжа, старательно прячась от яркого света лампочки за чёрными линзами солнцезащитных очков, — Он же душный, как наш автобус. — Он интересный, — несдержанно возразил Шастун, тут же ловя на себе удивлённые взгляды. Прикусил язык, продолжая с лёгкой наигранной издёвкой, — Его интересно пытаться выводить из себя. Он прикольно бесится. И ведь доля правды в этом действительно была. Антон бы вряд ли принял свою ненормальность, если бы не очевидная реакция на проявления злости Арсения. Если бы не желание, жгучее до лёгкого покалывания румянца на скулах, острая потребность стать центром мира Попова. Хотелось, чтобы староста сбросил с себя эту дурацкую маску отстраненности и проявил чувства, настоящие, пусть даже и такие неправильные и слегка грубые. И чтоб только Антону, только для него и перед ним. Наткнувшись в коридоре возле своего номера на компашку из трёх старост, весело и задорно переговаривающихся, Шастун почувствовал горечь желчи на языке. Оксана, такая красивая и уверенная в себе, крепко хваталась за плечо Арсения и смеялась над ним беззастенчиво. Он хмурился, глаза закатывал, но улыбался в ответ и едва слышно посмеивался, бережно обхватывая её запястье в ответ. — Что? — шокированно кричал на весь холл Нурлан, — Как ты его на это развела? Я тоже так хочу! — Хочешь меня обматерить? — скептически выгнул бровь Попов, совершенно не обращая внимание на привалившуюся к его боку и довольную до хитрого блеска в глазах Суркову. Не отстранился, не дёрнулся в сторону, даже с ритма дыхания не сбился. Как будто ему было нормально, даже спокойно и почти хорошо. Антон сжал кулаки, с силой вдавливая короткие ногти в ладонь. Он хотел, чтобы только рядом с ним Арс был таким открытым. Он хотел Арсения только себе и давился ревностью, сглатывая её из раза в раз плотным ядовитым комом, не давая вырваться. — Шутишь? — ответил тем временем Сабуров, — Я хочу этого с момента нашего знакомства. — Не судьба, — довольно протянула Оксана, жадно цепляясь за Попова и нагло наваливаясь всем телом на его плечо, — Теперь такая привилегия есть только у меня. — Один раз, — напомнил Арсений, игриво тыча локтем в её бок, — Мы договорились на один раз. — И одну пощёчину? — прищурилась она, глядя на парня снизу вверх. — Ты отказалась, — ехидно ответил тот, наклоняясь к ней с гаденькой ухмылочкой на губах, — Так что забудь об этом. — Отказалась?! — вскипел негодованием Нурлан, — Подруга, че за херня? Где была твоя голова?! Шастун не стал подслушивать дружескую перепалку дальше. Он приложил ключ-карту к замку и тихо просочился за дверь номера. Швырнул сумку возле кровати, а сам, не потрудившись даже верхнюю одежду с себя снять, завалился на чистую постель и моментально забылся в беспокойном сне.***
Нурлан и Тамби уже крепко спали, когда Арсений вышел на балкон номера. С девятого этажа открывался чудесный вид на заснеженные горные поляны и пустые асфальтированные улицы с яркой иллюминацией. Возможно, город не был так хорош в это время года со своей слякотью и совершенно не зимней шкалой температур, но на этой высоте, где дыхание спирало от давления и разреженного воздуха, казалось, что попал в альпийскую сказку. И даже лёгкий морозец не мог заставить Попова зайти назад, в тёплое помещение, даже несмотря на то, что стоял он в одной лёгкой футболке. Арсений часто ездил с мамой на курорты в свободные дни каникул, но редко когда воротил нос от экскурсий или прогулок, ссылаясь на то, что уже часто такое видел. Да, действительно видел многое, но никак не мог насытиться. Красота природы и восхищение перед рукотворным трудом людей всегда заставляли его замирать на месте на неопределённо долгое время. Он был влюблён в мир вокруг себя, и до некоторых пор думал, что не сможет полюбить кого-нибудь настолько же сильно. Ошибся. Дверь позади негромко захлопнулась, но Арс даже не обернулся. Рядом скоро пристроился сонный и укутанный в два пледа Антон. Зевнул, потёр глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на пейзаже впереди, и выстонал что-то про «холод собачий». — Это ты меня укрыл? — выдавил наконец из себя, пытаясь скрыть румянец в складках пледов. — И раздел, — ухмыльнулся в ответ Попов, — Знаю, что тебе вечно холодно, но в куртке спать всё равно не очень приятно. — Да я как-то случайно… Устал сильно, завалился полежать, а потом отрубился. Короче, спасибо, — пробурчал Антон, шмыгая носом и сильнее кутаясь. Покосился на расслабленного старосту с нескрываемой завистью, — И не холодно тебе? — Нет, — хмыкнул он, потягиваясь и демонстрируя кощунственное количество голой кожи, — Закаляюсь каждое утро уже несколько лет подряд. И тебе советую. Шастун пробурчал в ответ что-то недовольно, но улыбнулся, неосознанно придвигаясь ближе к пышущему жаром Арсению. Некоторое время они молча наблюдали за медленным полётом снежинок в ночном воздухе, и Антону правда нравилась уютная тишина между ними. Он ощущал, что ему было жизненно необходимо навалиться на старосту, притираясь к его горячему боку, забраться замёрзшими руками под тонкую футболку и головой устроиться на плече. Возможно, это было бы жутко неудобно из-за небольшой разницы в росте, но Антон не мог не думать о том, что он был готов вытерпеть что угодно, лишь бы касаться Арсения так и не бояться быть отвергнутым. Ну или просто не бояться. Как Оксана. — Ты ей нравишься, знаешь? — ощущая, как подогревала нутро ревность, просипел Шастун. Откашлялся, пытаясь скрыть в кашле ненавистную обиду в голосе, — Мне кажется, нам не надо изобретать велосипед. Просто признайся ей и всё. — Признаться? — задумчиво выдохнул Арсений, думая, естественно, не о своей подруге, — Это сложно… А вдруг ей не нужны мои чувства? — Глупости, — недовольно буркнул Антон, — Она же без ума от тебя. С чего это ей будут не нужны ответные чувства? Арсений в ответ только пожал плечами, старательно пряча взгляд в тёмных кронах высоких елей. Прошептал: — Испугается. Отвергнет. И тогда я потеряю даже те крохи внимания и тепла, что получаю сейчас, — сжал свои плечи уже слегка холодными ладонями, царапая кожу и сопя от неожиданно подступающих слёз. Повернулся к Антону, смело смотря прямо в беспокойные глаза и намеренно не скрывая истинный смысл сказанного, — Мне страшно. Я не хочу его терять. Шастун замер, едва не роняя одеяла на пол. Покраснел до ушей, торопливо подтягивая спасительное тепло на место и стараясь придумать хоть капельку правдоподобную версию того, почему Арсений мог произнести именно это и именно так. По телу прокатилась волна мурашек, стоило Антону на мгновение представить, будто речь шла о нём. Будто староста действительно испытывал к нему нечто настолько трепетное и будоражащее. Но этого не могло быть. Антон не мог в это поверить, да и не хотел. — Арс, — тихо начал он, концентрируясь на том, чтобы не выглядеть сбитым с толку. Всегда легче притвориться, будто ничего и не было, но сейчас это сделать почему-то было необычайно трудно, — Я не думаю, что тебе есть чего опасаться. Оксана тебя не отвергнет. Внутри что-то несчастно сжалось, стоило ему заметить потухший взгляд Арсения. Тот губы поджал, кивая в пустоту, и устало поднял горячее лицо к небу, ловя редкие снежники дрожащими ресницами. Антон импульсивно схватил его за руку, окончательно роняя одеяла. Пожалел об этом в тот же момент, когда староста обернулся к нему с хмурым выражением лица, но не бросил похолодевшую ладонь. Затараторил: — Не волнуйся. Я устрою вам завтра самое романтичное свидание, какое только можно представить. Ей понравится, и она обязательно согласится быть с тобой. Вот увидишь. Кого он пытался убедить в правильности этого сценария — неизвестно. Попов лишь молчаливо кивнул, мягко вырываясь из слабого захвата и без лишних слов уходя назад в номер. Шастун ещё долго стоял на холодном балконе, бездумно пялясь вдаль и ощущая, как в душе что-то болезненно разрывалось на части. Он знал, что сделал всё, как надо, но «надо» больше не казалось таким уж необходимым.