Временные трудности

      Вдох. Выдох. Вдох.       В маленькой ванной тихо. Слышно было только собственное дыхание и шум труб за стеной. Из крана капала холодная вода. Попадала прямо по затылку, но Антон не двигался в сторону. Холод пробуждает дыхательный центр и помогает дышать — так говорил Арс.       Арсений.       Он сидел за дверью. Откровенно говоря, Антон не знал точно, сидел ли он там, но почему-то думалось, что спустя два часа тщетных попыток достучаться до одноклассника, запершегося в ванной, он вряд ли мог так легко отступиться. Однако теперь от Попова не было и звука, а его присутствие ощущалось лишь каким-то десятым чувством, и пока дверь была закрыта, достоверно узнать, был ли он по ту сторону или давно ушёл спать, не представлялось возможным.       Арсений Шрёдингера какой-то.       Антон нервно хмыкнул, уголки губ быстро метнулись вверх, а затем снова безвольно опустились. Покрасневшую кожу щёк стянуло от высохших слёз, и он стёр солёные следы дрожащими ладонями. Одежда была мокрая, липла к телу холодным комом, не позволяя даже думать о том, чтобы встать, но и двигаться, откровенно говоря, не хотелось. Вылезать из мокрой ванной не хотелось. Жить не хотелось.       Вдох. Выдох. Вдох.       Он сжался, обнимая собственные колени и утыкаясь носом в стёсанную кожу на них. Засопел. Глубокое дыхание помогло чуть меньше, когда в голове снова появлялся образ расслабленного, влюблённо улыбающегося Арсения. Антон жалостливо заскулил и яростно поскрёб кожу на плечах до красных полос кровоподтёков, будто пытаясь стесать нежные касания. Сладкие поцелуи.       Вдох. Выдох. Вдох.       Задержать дыхание.       Антон крепко зажмурился, настойчиво прогоняя лишние мысли. Он не лапал своего друга. Он не целовал своего друга. Он не хотел своего друга. Он не…       Медленный вдох. Глаза открылись сами собой, натыкаясь взглядом на собственное отражение в блестящем кафеле. Бледный, напуганный, дрожащий. А ведь всего пару часов назад был так счастлив. Рядом с Арсом. Как легко он забылся, как быстро утонул в собственных дефектных чувствах, напрочь забывая обо всех обещаниях и утягивая в пучину запрещённых желаний друга.       Антон нахмурился, мстительно стискивая холодными пальцами тонкие рёбра. Виноват. Теперь он всегда будет перед ним виноват за то, что между ними произошло. Будет ответственен не только за свои грехи. Вечно помнить о том, как разложил друга на диване, намереваясь…       Как теперь жить с этим грузом?       Сначала надо встать. Антон уловил эту мысль где-то за пределами своего сознания, будто бы она была не его. Мышцы отчаянно не хотели работать, ноги не двигались и покалывали от холода. Почему-то на это простое действие ушли почти все силы, и, тем не менее, встать прямо не удалось. Антон грузно облокотился о раковину и захрипел, усиленно прогоняя воздух по застывшим лёгким.       Теперь надо умыться. Смыть с лица следы слёз и стыда. С этим Антон справился уже гораздо лучше. Уставился на своё отражение, мысленно проклиная каждую клеточку кожи и каждый волосок, а затем закрыл глаза, повторяя дыхательное упражнение снова и снова.       Всё не так сложно. На самом деле всё это гораздо легче разрешить, чем кажется.       Надо просто выйти из ванной, извиниться перед Арсом и улечься спать. Утром ничего этого уже не будет. Утром всё забудется, и станет легче. Утром они смогут начать заново. Как друзья.       Антон кивнул себе, а затем не позволил собственной панике захлестнуть тело снова — стряхнул с рук застывшие капли воды и выскочил из комнаты. Однако план провалился в это же мгновение: в комнате было светло, а за окном сияло зимнее утреннее солнце.       Шастун растеряно замер посреди коридора. Неужели он просидел в ванной всю ночь? Взгляд неосознанно опустился вниз, на пол, где у самой двери спал Арсений. Его поза была крайне неудобной, скованной, а на лице замерло нахмуренное выражение. Антон медленно опустился вниз, прижимаясь мокрой спиной к противоположной стене и так и не отрывая взгляда от старосты.       Сил на то, чтобы подавить чувства, совсем не осталось, и Шастуна захлестнуло всем тем, чего он уже не мог отрицать. Любовью, нежностью, лаской. Хотелось пройтись пальцами по нахмуренным бровям, разгладить морщинки на лбу, стереть следы беспокойной ночи с щёк под глазами и коснуться губ. Своими губами. А потом забраться к нему на колени, прижаться к теплу тела и обнять крепко-крепко, чтобы не смог уйти.       В следующее мгновение Антона будто окатило ледяной водой. Он буквально поймал себя за руку, не позволяя мыслям уйти дальше, туда, где хорошо и приятно. Идиот. Опять провалился в свои похабные, эгоистичные мысли. Больной ублюдок.       Видимо, он вновь несчастно проскулил вслух, потому что Арсений моментально проснулся. Некоторое время он бездумно пялился куда-то в сторону, а затем, заметив наконец парня перед собой, подобрался. Выпрямился, потирая лицо жилистыми пальцами, словно пытаясь проснуться, чтобы убедиться в реальности происходящего. Затем замер на несколько долгих минут, не решаясь что-то сказать. С чего-то начать.       Антон залип взглядом на его пальцах. На твёрдых косточках фаланг, на плавных перемычках хрящиков. Взгляд метнулся к кистям, к бисерному браслету на одной из них, к ладоням, что сжимали щёки с расцарапанной кожей и следами слёз. Слёзы. Шастун вгляделся в лицо Арсения, заметил бледные солёные полосы на щеках, покрасневшие белки глаз и едва снова не впал в отчаяние от осознания собственного мудачества.       Как же он его измучил. Как же он перед ним виноват.       — Ты… — голос не слушался после долгого молчания и экстремально низких температур водных процедур, но Антон прокашлялся, возобновляя попытку поговорить, — Ты сказал, что забрал кота, — дождался растерянного кивка от Арса, — А фотки есть?       — Хочешь посмотреть?       Арс выглядел сконфуженным и уставшим. Он не переставал хмуриться: ему явно не нравилось то, что происходило, но делать что-либо в правильном направлении ему тоже не хотелось. Возможно, позже, когда они оба придут в себя и немного отдохнут, смогут вернуться к этой теме. Но не сейчас. Сейчас Попов был благодарен возможности отвлечься. После бессонной ночи на холодном полу ему нужна была передышка.       Поэтому он отправил Антона переодеться. Сам ненадолго зашёл в ванну, критически осматривая сдёрнутую с перекладины шторку и разбросанные по полу тюбики с мылом и шампунем. Быстро прибрался, с каждой секундой ощущая, как усталость и сон тянули его вниз, призывая лечь прямо на пол и забить на всё и на всех.       Арсений через силу выпрямился, открыл кран и похлопал по щекам смоченными в холодной воде ладонями. Сознание слегка прояснилось, но лучше точно не стало. Попов позволил себе на мгновение замереть у зеркала, рассматривая тёмные круги под глазами и следы от косяка двери на щеке. Жалеть себя он позволить уже не мог — выскочил из комнатки до того, как слёзы снова проступили из-под век.       Антон обнаружился возле форточки, надевший свой самый тёплый свитер, натянув его до пальцев, и закутавшийся в пушистый розовый плед. Лёгкий дым струился меж его пальцами аккуратными лентами в форточку. На балкон выйти Шастун не решился, видимо, действительно сильно замёрзнув. В сторону старосты он, конечно, даже не посмотрел, продолжая упрямо пялиться в окно, будто ничего не произошло. Только руки у него задрожали чуть заметнее и дыхание сбилось на прерывистые сипящие вздохи. Снова пытался обмануть их обоих.       Арсений был не против. Он быстро отыскал в ворохе одеяла на своей кровати планшет, открыл галерею и вручил устройство однокласснику. Тот вздрогнул, давя в себе тревожное желание стыдливо скрыться с глаз Арсения, но в экран заинтересованно уставился. Заметив милейшую кошачью мордашку, даже улыбнулся. Измученно, уставше, но улыбнулся.       Арсений посчитал это своей личной победой и наконец расслабленно завалился на кровать. Он не переживал за свои вещи в руках Антона, не переживал за то, что могло случиться с самим Антоном в ближайшем будущем без надзора. Даже не переживал за то, что произойдёт, когда в номер вернутся Нурлан и Тамби. У него не хватало сил на то, чтобы переживать.       Он пообещал себе прикрыть веки всего на секундочку, просто чтобы глаза не так сильно болели и голова не так настойчиво тянула вниз. Но в следующее мгновение, когда он открыл глаза, на улице уже смеркалось и на плечах лежал тот самый пушистый розовый плед.       Арс подскочил на постели, дезориентированный и напуганный. Сердце в груди быстро-быстро заколотилось, забилось о рёбра, выталкивая весь оставшийся воздух из лёгких, заставляя задыхаться подобно рыбе, выброшенной на сушу. Взгляд замелькал по тёмным очертаниям комнаты, не узнавая обстановку, ища выход, словно Арсению нужно было куда-то поторопиться. Убежать. Спрятаться.       В конце концов из темноты удалось выловить знакомые кудряшки. В нос ударил удушливый аромат сигарет, и Попов закашлялся, устало заваливаясь обратно на место. Точка-огонёк мелькнул совсем рядом с кроватью — Антон сидел прямо на полу, устроив пепельницу на тумбочке и выдыхая дым в сторону.       — Свинья ты, — не выдержав, сипло выдавил Арсений, невольно вглядываясь в подсвеченный светлячком сигареты профиль: поджатые губы, точёные скулы, чуть втянутые щёки и грустный блеск глаз, — Теперь вся комната провоняет.       Антон будто бы не обратил внимание на замечание. Размеренно докурил, потушил сигарету о стеклянную гладь пепельницы, а затем откинул голову на матрас, громко сглатывая горькую слюну. Произнёс отстранённо, сухо, словно бы самому себе:       — Не могу заснуть.       Из горла Арсения вырвался несдержанный смешок. Он бы сильно удивился, если бы после произошедшего Антон смог забыться в здоровом восьмичасовом сне. Попов сам проспал каким-то чудом часов девять, хотя до сих пор чувствовал себя настолько уставшим, будто бы мог уснуть на столько же и вообще никогда больше не проснуться.       Взгляд снова зацепился за Антона. Теперь в комнате не было ни единого источника света, но профиль Шастуна всё равно словно светился в темноте. Будто бы каждая чёрточка его лица так сильно отпечаталась в памяти Арсения, что было невозможно не увидеть его где бы то ни было.       Знакомая теплота затопила грудь, и Арсений, даже не собираясь себя сдерживать, протянул руку, бережно касаясь напряжёнными пальцами влажных от пота кудряшек. Антон вздрогнул, на мгновение замирая, но расслабился под ласковыми касаниями, откидывая голову сильнее и подставляясь.       — Мы совершаем большую ошибку, — неожиданно прохрипел он.       — Почему ты так решил?       — Потому что это всё неправильно. То, что между нами — неправильно.       — Курить тоже неправильно, — резко выпалил Арс, даже не предпринимая попытки встать или хотя бы просто заглянуть Антону в глаза. Словно это был не один из важнейших разговоров в их жизни, а простая шутливая перепалка перед сном. Только волосы чуть сжал, заметно напряжённее перебирая пряди, — Но на это ты внимание не обращаешь и продолжаешь травить себя этой гадостью.       — Это другое, — нахмурился Антон.       — Ну да. Стоило догадаться. Сигареты ты ценишь больше меня.       Антон протяжно выдохнул, поворачивая голову и с большим трудом открывая зудящие от недосыпа глаза. Уставился на Арсения долгим, печальным взглядом и прошептал:       — Это неправильно, потому что нас не поймут. Общество не принимает это.       Арсений улыбнулся не менее печально, чуть жёстче проходясь пальцами по волосам, мягко зажимая их у корней и аккуратно перемещая ладонь на взмокшую шею. Погладил большим пальцем чувствительное местечко за ухом и ответил:       — А ты ведь всегда делаешь только то, что одобрит общество, правда? — в его глазах плескалась обида, и Антон отвернулся, пристыженный, но всё ещё упрямо уверенный в своей правоте. Арсений не собирался менять его мнение в одно мгновение, поэтому руку с горячей кожи убрал и отвернулся к потолку, прослеживая тени, ползущие по нему с улицы, — Я знаю, о чём ты думаешь. Я не могу это изменить. Может быть, ты прав, и то, что мы чувствуем друг к другу — плохо и неправильно. Но, Антон, я готов остаться неправильным человеком на всю жизнь, потому что ещё никогда не ощущал себя настолько счастливым.       Не собираясь больше произнести ни слова, Попов поднялся с постели и направился в ванную. Ему не хотелось выслушивать очередные оправдания Антона. Он знал, что Шастун не был виноват в том, как относился к своим собственным чувствам, но не мог с этим смириться. Не мог принять, не мог не злиться на глупые поступки и нелепые слова. И вредить своей злобой Антону, что и так не прекращал терзаться виной, он тоже не собирался. Поэтому и сбегал, отчаянно пытаясь сбить излишнюю агрессию ледяной водой.       Вернулся он гораздо позже, чем планировал. Антон уже крепко спал на его кровати, завернувшись в ещё тёплый плед и уткнувшись сопящим носом в пропахшую миндальным гелем для душа подушку. Арсений замер в смешанных чувствах, но отмер в тот же момент, когда в дверь номера постучались.       На пороге обнаружился Нурлан, загруженный пластиковыми контейнерами, доверху забитыми едой. Он воровато оглянулся внутрь комнаты и, обнаружив спящего Антона, впихнулся сквозь Арсения, тихо прокрадываясь к столу.       — Вы не ели с прошлого ужина, — прошептал он, раскладывая добычу: два контейнера с картофельным пюре и котлетами, один с овощным салатом, ещё один с нарезанными фруктами и десертом. Вытащил из одного кармана пакетик сухофруктов, а затем, к полнейшему недоумению Попова, из другого кармана достал целую полуторалитровую бутылку морса, — Это ваша классная передала.       — А ты, как верблюд, решил донести всё разом? — фыркнул несдержанно Арсений. Под ершистым взглядом друга смягчился, благодарно стискивая его плечо, — Спасибо. Она ничего не говорила?       — Нет, — Сабуров устало завалился на стул, схватил пару ломтиков яблока и громко захрустел. Замер. Осторожно оглянулся на даже не пошевелившегося Антона и всё же стал жевать чуть тише, — Я ей как вчера рассказал всё, так она больше ничего не спрашивала. Вашим сказала, мол, вы траванулись. Так что не переживай, никто сильно любопытный к вам не сунется.       — Хорошо, — кивнул Арсений. Посмотрел на стол, но взять хоть что-нибудь перекусить не решился. Тревожная тошнота всё не отпускала.       — Как ты? — донеслось до него будто сквозь толщу мыслей.       — Нормально, — моментально ответил, даже голову не повернув, — Он как будто бы успокоился. Ходит, разговаривает, курит. Но я вижу, что он всё ещё на грани. Словно в любую секунду взорвётся и снова разрыдается. Стараюсь не давить на него сильно, хотя получается через раз. Я точно не тот, кто должен ему сейчас помогать, он слишком чувствительный ко всему. И особенно ко мне. Но, кажется, хуже, чем со мной, ему будет только без меня.       — Арс, — Нурлан даже встал, поравнявшись с другом, настойчиво заглядывая ему в глаза. Он был напряжён, немного даже раздражён. Дождался ответного внимательного взгляда и вкрадчиво прошептал:       — Я спрашивал не про него. А про тебя.       — Про меня? — задумчиво протянул Попов. Потупил взгляд на темноте позади друга и медленно выдохнул, отчётливо ощущая, как та перебралась к нему в самую душу. Внутри задребезжало разбитое нутро, и голос дрогнул, выдавая неуверенное:       — Со мной всё хорошо.       Нурлан, конечно, ни на секунду в это не поверил. Он преодолел то небольшое расстояние, что их разделяло, и неловко, но очень крепко обнял напряжённого, как струна, Арсения. У того от этого простого жеста искренней поддержки и заботы будто прорвало какую-то старую, давно поросшую мхом дамбу. Он сначала громко шмыгнул в пропахшую апельсинами спортивку, а затем тихо, почти беззвучно заплакал.       Щёки горели от стыда и горячих слёз, и руки дрожали, отчаянно хватаясь за чужие плечи, но Нурлан ни слова против не сказал. Держал по прежнему крепко и молчал, заполняя пустоту пространства своей безмолвной оптимистичной уверенностью. Он ничего особенного не делал, ничего ободряющего не говорил, но его настойчивое присутствие и размеренное дыхание напротив уже делали больше, чем мог желать Арсений.       Когда они отстранились друг от друга, Арс почти готов был его поблагодарить. Осколки внутри больше не пытались исполосовать лёгкие в кровоточащие лоскуты, словно забетонированные и застывшие. Пока ещё не склеенные, но стабильные. Спокойные.       — Вот теперь я могу притвориться, что поверил в то, что у тебя всё хорошо, — ухмыльнулся Нурлан, — Всем иногда не хватает обнимашек. Подумываю открыть ООО. Буду обнимать людей за деньги. Чем не терапия?       Арсений неодобрительно покачал головой, отвесил профилактический подзатыльник и отлил себе в стакан прохладный морс. Сабуров ещё некоторое время потоптался рядом, словно пытаясь убедиться в том, что оставляет друга в достаточно стабильном состоянии, чтобы не переживать о нём хотя бы ближайшие часов шесть.       — Ладно, я пошёл, — наконец вымолвил он, направляясь на выход, — Мы с Тамби устроились в номере Оксаны. Её соседки не вылезают из вечной тусы в комнате друганов твоего Тоси, так что с этим проблем нет. Если что — звони, — уже у самого порога обернулся, взглядом указывая на заваленный едой стол и выразительно выгибая бровь, — Обязательно поешьте. Мне Поля яйца открутит, если вы тут с голоду помрёте.       Арсений коротко хохотнул в ответ, а затем кивнул, несомненно соглашаясь с произнесённым предположением и в то же время безмолвно благодаря друга за всё. Закрыв за ним дверь и предусмотрительно спрятав всю еду в мини-холодильник, Арсений снова упёрся взглядом в заснувшего на его постели Антона. Буря едва затухших эмоций снова набрала обороты, стоило ему заметить, как крепко Шастун зажался в ворохе пледов и одеял.       Не давая этой буре и шанса разойтись ещё сильнее, Арс завалился на кровать, напротив своей, завернулся в насквозь пропахшее сигаретами одеяло, крепко зажмурился, отгоняя от глаз непрошеные слёзы саможалости, и в считанные минуты заснул.       В этот раз Арсений просыпался сам. Медленно, тягуче, так сладко и тепло, словно не испытал за прошедшие сутки одно из сильнейших потрясений своей жизни. Кажется, он даже смог выспаться.       — У тебя есть Кинопоиск, — раздался бодрый голос со стороны его кровати. Попов лениво повернулся на бок и обнаружил в гнезде из одеял освещённого ярким утренним светом, спокойного и расслабленного Антона. Он громко шмыгал носом и беззастенчиво копался в чужом планшете, без конца бурча себе что-то под нос, — Почему ты ничего не смотришь? У тебя же самая крутая подписка подключена.       — Я подключал её для такси, — сипло выдавил Арсений, хмурясь, — А как ты его разблокировал?       — Я просто его не блокировал, — ответил Антон, пожимая плечами, — Слушай, ну это просто возмутительно! Столько фильмов, сериалов, а ты ни минуты не посмотрел, — повернул экран в сторону старосты, улыбаясь солнечно и почти беззаботно. Арсений опустил взгляд с тёплого изгиба губ на своё устройство в руках одноклассника и наконец заметил постер ненавистного мультфильма, устало вздыхая, — Посмотрим?       — Хорошо-хорошо, посмотрим мы твоё «холодное сердце», — заворчал Попов, вставая с места и поправляя на себе съехавшую вбок одежду. Антон тоже подскочил на ноги, излучая какой-то нездоровый оптимизм. Арс нахмурился, тяжёлым молчанием привлекая внимание, — Но смотреть будем за столом. Нурлан вчера продемонстрировал чудеса компактности и притащил почти всё меню с ужина. Пора есть.       Шастун, может, и возражал, но Арсений вскоре укоренился возле холодильничка, так что у него просто не было выбора. Смотреть начали одновременно с первой порцией пюре, и внезапно голод одержал верх, заставив съесть всё содержимое контейнеров в первые же полчаса.       — И почему Нурлан называет меня Эльзой? — заваривая крепкий чёрный чай и попутно закидывая в рот цукаты, недоумённо воскликнул Арс, — Совсем я на неё не похож. Она добрая, застенчивая и любящая. Она же не Снежная Королева. Просто несправедливо, что её всегда ставят в сравнение как пример холодного и чёрствого персонажа.       — Согласен, — важно кивнул Антон, с благодарным кивком принимая свою чашку, — Но ты всё равно на неё похож.       — Чем? — искренне недоумённо вскинулся Арсений. Антон промолчал, выразительно выгибая бровь, но его знающая, мягкая улыбка заставила сердце в груди Попова перевернуться.       Конечно, на «холодном сердце» в количестве двух частей они не остановились. Под быстрые переговаривания и пока ещё слегка напряжённые смешки они съели вообще всё, что только было в номере, и пересмотрели все популярные мультики последних лет.       Находиться рядом друг с другом стало легче, пусть и определённая неловкость сохранялась. Арс первые пару часов ещё настороженно следил за одноклассником, но, не заметив больше в нём той опасной трещащей сломленности, расслабился, отпуская наконец и себя.       Уже ближе к вечеру, перебравшись на кровати, они начали смотреть какой-то хайповый отечественный сериал, который был, на взгляд Арсения, слишком мрачным на контрасте марафона ярких утопичных детских картинок. Антон смеялся каждый раз, когда Попов подпрыгивал на месте, напуганный неожиданным звуком или ярким всплеском света. Арс ворчал, зябко заворачиваясь в плед, но переключить не просил. Интересно же.       После последней серии Шастун пересел к нему под бок, открыл галерею и начал пересматривать фотографии кота, теперь выпрашивая разные подробности его лечения и взросления. Арсений охотно рассказывал всё, что мог вспомнить, смеялся и улыбался, показывал видео и выписки из ветклиники.       Попову не хотелось думать о том, что они снова словно забыли о произошедшем, делая вид, что этого не было, но справедливо решил, что сделал всё, что было в его силах. И сказал всё, что хотел. Теперь дальнейшее развитие их отношений зависело только от Антона, и он, видимо, тоже это понимал.       Шастун замер, в какой-то момент будто на что-то решаясь. Заблокировал планшет, отложил его в сторону и смело заглянул Арсению в глаза. Тот едва не задохнулся от затопившей его сознание зелени радужки. Пульс забился в висках, отзываясь глухими редкими толчками в ушах, а потом в нос ударил плотный аромат чужой тёплой кожи, и Арсений почувствовал, как жар поднялся откуда-то снизу.       Антон незаметно оказался ещё ближе. Прошептал низко, почти на ухо, вызывая толпы мурашек:       — Я тоже хочу быть счастливым, Арс.       — Так будь, — робко вклинился тот, тоже подаваясь вперёд, невольно задерживая дыхание, — Будь счастливым. Со мной.       — Можно?       Арсений так и не понял, о чём он просил, но преодолел те крохи расстояния, что были между ними, и коснулся губами губ. Шастун вздрогнул, трогательно зажмуриваясь в первые мгновения, а затем расплылся в мягкой улыбке, на долгие секунды прижимаясь чуть крепче в нежном поцелуе и быстро отстраняясь. Румянец окрасил его щёки, очаровательными пятнами сползая на шею; Антон фыркнул, улыбаясь ещё шире, и повалился на чужую подушку, тут же прячась под одеялом.       Арсений ещё пару секунд задумчиво пялился на стену напротив, неверяще касаясь кончиками пальцев губ и глупо улыбаясь, а затем вытащил из кармана телефон и сообщил Нурлану, что они с Тамби могут возвращаться в номер.