***
Арсений влетел в старостат вместе со свежим морозным ветром с улицы. Он оставил на столе у двери маленький пакет из магазина, в котором Оксана зорким глазом с высоты подоконника разглядела свои любимые шоколадки. Широкая улыбка Попова ощущалась даже в звонкости его голоса: — Доброе утро! — Доброе, — хитро прищуриваясь, ответила девушка. Подтянула к себе ноги, внимательно наблюдая за раздевающимся Арсением и ожидая, когда он предложит угоститься. Но тот не торопился. Сначала снял с себя промокшее под мокрым снегом пальто, затем сменил обувь с ботинок на лёгкие кеды, а под конец ещё и осмотрел свои светлые брюки, придирчиво высматривая пятна грязи на штанинах. Оксана выгнула бровь. Арсений редко носил такие вещи, отдавая предпочтение классическим чёрным костюмам и лишь изредка меняя белую рубашку на синий бадлон. Справедливости ради, мысленно завистливо заметила Суркова, эти новые брюки сидели на нём обалденно. Лёгкая белая ткань мягко, но плотно облепляла его ноги, выгодно подчёркивая крепкие мышцы, спадала свободным краем вниз, визуально приземляя, делая его мельче и милее. Тонкие серые продольные полоски на ткани, тем не менее, не позволяли фасону укоротить долговязую фигуру, да и в целом брюки настолько хорошо были пошиты, что взгляд сам собой цеплялся за мощные бёдра и подтянутую задницу. Охрененно. Но сообщать об этом Арсу Оксана не собиралась, конечно. По крайней мере, пока он не предложит ей угоститься шоколадками. — Кстати, это тебе, — будто бы почувствовав угрозу, очнулся он, передавая в руки девушки пакет. Та расплылась в довольной улыбке, благодарно мурлыкнув. В субботу старосты приходили в школу с одной целью — составить расписание дежурств на следующую неделю. Почему-то эта цель всегда выполнялась в последние секунды встречи, а остальное время они тратили на решение других вопросов: конфликты между классами, обеспечение кружков канцелярией, заполнение журналов успеваемости, их тайное расследование. Ну и так как с некоторых пор в последнем был задействован ещё один человек не из числа старост, то пришлось и его пригласить на традиционное субботнее чаепитие. Арсений долго крутился на месте, не зная, как и куда присесть, взволнованный до жути. Оксана, уже поставив чайник кипятиться, не могла отвести от него насмешливого взгляда. Было приятно видеть его таким живым и настоящим, а ещё приятнее — наконец перестать ревниво озираться на причину его изменений. В конце концов Попов остановился, вытирая взмокшие ладони о брюки, глубоко вздохнул и произнёс: — А ты не знаешь, где..? — Антон ушёл перекурить, — не дожидаясь окончания вопроса, перебила его Суркова. Арсений едва заметно покраснел, осознав, что был пойман на слабости, но кивнул. Уже развернулся на месте, намереваясь пойти на поиски одноклассника, как Оксана бросила ему вдогонку слегка ехидно: — Вы только не долго, ладно? — А? — Говорю, сосаться будете, про время не забудьте, — хитро ухмыляясь, уточнила девушка, — Не хочу тут задерживаться дольше нужного. Арсений ничего не ответил. Быстро выбежал в коридор и громко хлопнул дверью, но его красные от стыда уши Оксана рассмотрела в мельчайших подробностях. И была всецело довольна собой.***
Антон с нескрываемым удовольствием курил в открытую форточку, вальяжно расположившись на подоконнике туалета. Пачка сигарет и зажигалка лежали на своём законном месте, за батареей, и, вваливаясь в туалет ранним субботним утром, Шастун был уверен в том, что его добро никто не стырил, потому что знал, что конкретно в этот туалет теперь редко кто заходил. Здесь или слив перестал работать, или вентиляция забарахлила, Антон точно не помнил, но дверь уже как пару месяцев была опечатана, и только курящие позволяли себе сорвать тонкую бумажку и ввалиться в чистое помещение. В конце концов, администрация школы вслух ничего против спонтанной курилки не говорила, пепельница регулярно вычищалась штатными уборщицами, а некоторые учителя иногда во время перемены стреляли у учеников сигареты, так что Антон считал происходящее вполне легальным. — Иногда мне кажется, что у тебя нычки с сигаретами есть везде. Антон вздрогнул, рефлекторно выпрямляясь на месте и скидывая ноги на пол. Закашлялся, давясь дымом, и только мгновением позже рассмотрел знакомый силуэт. Широко и самодовольно улыбнулся: — Так и да, — а затем пригляделся чуть внимательнее и обомлел, — Ох, вау. — Что? — Арс плотно прикрыл дверь, размеренным шагом приближаясь к парню. Уже через пару мгновений встал практически вплотную, носками кед упираясь в чужие кроссовки. — Штаны ахуенные, — громко сглотнув, запоздало ответил Шастун. Сигарета в его руках обожгла пальцы, но он даже внимание на это не обратил, сбрасывая пепел вниз и продолжая пялиться на Арсения потемневшим взглядом. — Только штаны? — хитро поинтересовался Попов. Коленом ткнулся в чужое колено, улыбаясь чеширской ухмылкой. Антон нервно задёргал ногой, торопливо затягиваясь, и нагло выдохнул дым в красивое лицо старосты. Одновременно с тихими ругательствами проговорил: — И ты ахуенный. Арс недовольно нахмурился, импульсивно вырывая из его рук жалкие остатки сигареты. Потушив её о пепельницу, выкинул через форточку, упираясь строгим прищуром в весёлый тёмный взгляд напротив. Антон довольно облизнулся, подловив момент, и затащил практически несопротивляющегося Арсения к себе на колени. Продолжил грубым шёпотом на ухо: — Ляхи объебаться просто какие. И задница… Ебать какая заебенная. — Вот как, — шумно выдохнул Арсений, удобнее упираясь коленями в подоконник и слегка приподнимаясь, чтобы снова установить зрительный контакт. Сердце колотилось где-то в горле и место, где секунду назад были губы парня, горело жаром смущения, но Попов хладнокровно выгнул бровь, словно был недоволен, — Это комплименты такие? — Ну да, — не переставал нагло ухмыляться Антон. Его руки моментально оказались на горячих бёдрах, сжимая и царапая, проводя цепкими пальцами вниз и вверх по прохладной ткани. У Арса колени от такого подгибались. Хотелось опуститься вниз, прижаться к парню ближе, откинуть голову назад и позволить покрыть себя горячими поцелуями. Но он не мог так легко сдасться; Арсений зарылся пальцами в едва наметившиеся кудри на затылке Антона, подтянул его вверх, вынуждая выпрямить спину, и, плавно наклонившись к самым губам, искусительно прошептал: — А может, придумаешь получше? — Ляхи такие классные, — с придыханием ответил Антон. Он трогательно прикрыл глаза, когда Арс ткнулся своим носом в его щёку, а затем горячие губы мазнули по скуле, и у Шастуна пальцы несдержанно впились в упругую плоть, — Ахуенные. Сочные. — Меняй, — недовольно выдохнул в заалевшее ухо Попов. — Мощные бёдра. Вкусные. — Меняй. — Блять, Арс, — чуть ли не проскулил Антон. Слепо ткнулся губами в чужие, но не получил ничего, кроме короткого издевательского чмока, — Бёдра у тебя великолепные. Такие крепкие, горячие, сильные. Хочу… — Хочешь? — Арс грубо оттянул его губу зубами, а затем коротко еë облизнул, — А что ещё хочешь? — Задницу твою заебенную, — практически прорычал Антон. Его ладони, всё ещё плотно прижатые к уже мятой ткани и телу под ней, протяжно двинулись вверх, обхватывая ягодицы. Стискивая, прижимая охнувшего Арсения к себе. Попов закатил глаза от удовольствия, прострелившего нутро насквозь. Он судорожно схватился за широкие плечи, млея от несдержанных поцелуев в шею. Из последних сил сдерживая стон, выдохнул в вихрастую макушку: — Меняй. — Твой зад, — Антон довольно ухмыльнулся, смачно шлёпая по бедру, чтобы снова крепко вцепиться пальцами и сжать до сиплого вскрика, — Такой подтянутый, сладкий. Идеально лежит в руках. Мой антистресс. — Меняй, — смущённо рассмеялся Арсений. — Заебал, — взбрыкнул Шастун. Ещё раз несдержанно хлопнув по желанной заднице, насильно усадил парня обратно на свои колени и прижал к себе, притянув за талию. Арс всё ещё тихо посмеивался, ластясь под пропахшие сигаретами ладони, и Антон мстительно укусил его за нос, — Что? Всё ещё не нравятся мои комплименты? — Мне они с самого начала нравились, — хитро фыркнул Попов. — Так ты меня мучил, да? — не смог сдержать ответной улыбки Шастун, — Понравилось? Арсений что-либо сказать и не успел. В его волосы вплелись юркие пальцы, сжимая и утягивая вниз. Антон впился в него голодным поцелуем, пользуясь взволнованным вздохом и забираясь языком в горячий рот. Арс чуть не подавился собственной слюной от удивления, когда его стиснули в тесных объятиях до лёгкой боли, не позволяя двинуться в сторону. Да и просто двинуться. Арсений никогда не думал, что полностью передать контроль в любимые руки будет так приятно. Он повис в тесной хватке, наклоняя голову и позволяя углубить и без того откровенный поцелуй. Антон охотно подхватил инициативу, с тихими ругательствами отрываясь от распухших губ только ради того, чтобы вдохнуть жалкие крохи необходимого воздуха. Его пальцы отпустили взмокшие пряди волос, опустились на шею и чуть сжали, выдавливая из Арсения сиплый стон. Смешанная слюна скапливалась в уголках губ, но Антон настойчиво продолжал вылизывать рот своего парня и не разрешал отстраниться, чтобы её стереть. Она текла по подбородку, размазывалась по щекам и повисала вязкой ниточкой между ними. — Блять, Арс, — задыхаясь от возбуждения, с трудом остановился Антон, — Блять. Никогда больше не надевай эти штаны. — Теперь буду специально надевать их каждый день, — ухмыльнулся Попов, — Каждый день, пока ты не научишься делать комплименты. — Вот пидорас. И улыбается ещё, пиздец ты! Иди сюда, я с тобой не закончил!***
Нурлан ещё не успел дверь за собой закрыть, как уже схватил со стола плиточку шоколада. Под громкие возмущения подруги он дожевал лакомство, перевёл дух и только тогда наконец оглянулся по сторонам. — А где эти? Оксана задумалась лишь на пару секунд. И то, только затем, чтобы выждать драматичную паузу. — Слушай, они с утра опять разругались и унеслись в туалет, — обеспокоено прошептала она. Испуганные глаза на Сабурова устремила, с заметной дрожью в голосе выдавливая: — Мне кажется, они опять драться пошли. Нурлан не стал дальше разбираться. Он скинул с себя свою ветровку и унёсся в коридор бурча под нос что-то подозрительно похожее на «да ебаный ж ты в рот». Конечно, ему стоило внимательнее отнестись к этой ситуации. Обратить внимание на хитрый и шкодливый взгляд Оксаны, вспомнить про то, что ещё пару дней назад парни чуть друг другу в штаны при людях не залезли, прислушаться к своей интуиции, в конце концов. Но Нурлан не считал себя виноватым. Да, он повёлся, как глупый мальчишка, но зато никто не мог его осудить за то, что он пытался быть хорошим другом. За то, что он лез в самое пекло, желая помочь своим товарищам. — Да как же вы заебали драться! — слёту выкрикнул Сабуров, едва открыв дверь. Замер, непривычно широко раскрыв глаза, смотря на красного как рак Арса верхом на взъерошенном и тоже, да, красном Антоне, — А! Вы не деретесь.., — уши предательски заалели. Нурлан попятился, неловко улыбаясь, — Простите, уже ушёл! И действительно ушёл, громко захлопывая за собой дверь и не менее громко ругаясь всю дорогу до лестницы. Эхо его недовольного голоса разносилось по коридору ещё долгие пару минут, и всё это время влюблённые не могли даже просто слезть друг с друга. — Что это было? — наконец хрипло произнёс Антон. Арсений, будто очнувшись, неохотно поднялся с его колен. Встал на ноги, со стоном боли разминая затёкшие мышцы. Расправил складки на ткани брюк и, заметив тёмные влажные следы на бёдрах, закусил губу. Возбуждение всё ещё бурлило в крови, заметно топорщась в районе паха, но прятаться в туалете и дальше им просто не позволят. Антон всё ещё ошарашено смотрел на дверь, когда Арс осторожно коснулся его щеки, большим пальцем заботливо стирая потёки слюны. Красное пятнышко засоса возле подбородка не стиралось и вновь отозвалось приливом жара внизу живота, но Попов настойчиво погасил эту волну. — Кажется, Оксана пытается нормировать наши перерывы на поцелуи, — поделился он. — Грубо. — Но справедливо. — Я всё равно буду тебя целовать, — упрямо вспыхнул Антон. Перехватил чужую руку и трепетно ткнулся губами в запястье с бисерным браслетом на нём, — Пусть она хоть жалобу на меня напишет. Президенту школы. — Я президент школы. — Значит будешь читать её жалобу, сидя у меня на коленях, — дьявольски самодовольно улыбнулся Антон, — А потом я опять тебя поцелую. Арс в ответ только хмыкнул, щипая Шастуна за ухо. Он не готов был признаться в том, что от этих слов его колени задрожали ещё сильнее.