***
Нурлан очень деловито раскладывал немногочисленные вещи Антона в багажнике новенького Порше, пока тот никак не мог отделаться от ощущения, что своей старой походной сумкой и эмалированным ведёрком оскорблял элитную натуру дорогущей машины. Впрочем, стоило ему заметить ещё парочку таких же сумок, связку поленьев и какие-то грязные садовые инструменты, как все переживания оставались позади. Это же была не просто машина, а машина Арса. — Как тебе вообще доверили такую тачку? — захлопывая за собой дверь, плюхнулся на кожаное сидение Антон. Арсений поприветствовал его обворожительной улыбкой, которую в последнее время всё чаще и чаще демонстрировал на людях, рассеивая ауру строгости и холода, долгие годы окружавшую его личность в глазах общественности. Люди в ответ обычно терялись: знакомые пугались, а незнакомые плыли и смущённо улыбались. Но все неизменно цеплялись за Попова, пристально отслеживая его по пятам, пусть даже и только взглядом. Никто не мог противостоять его природному магнетизму, так долго скрывавшемуся под толстой коркой льда безразличия. Арс был привлекательным, Антон это знал, поэтому увеличившееся внимание окружения к своему парню воспринимал даже излишне агрессивно — уводил его в укромное место, где долгие минуты доказывал (прежде всего самому себе), что эта красота принадлежала только ему. И улыбки эти были тоже его и предназначались исключительно ему одному. Арс обычно не жаловался. Мог только поворчать для вида, если засосов на шее оставалось очень уж много, а шутки Нурлана были слишком уж пошлыми. Сейчас, конечно, поводов для ревности не было — вокруг только друзья и тонированные окна машины. Но Антон всё равно раскраснелся. Потому что Арсений был слишком шикарен. В своей идеальной, мягкой и однотонной футболке, открывающей вид на нежную и бархатную кожу рук, в прекрасно сидящих по фигуре брюках, выгодно облепляющих шикарные бёдра. И пах. Чёрт. Антон сглотнул, быстро поднимая взгляд вверх. Ему нельзя было смотреть на то, как вольготно расположился Арсений на водительском месте, широко расставив ноги. Ему нельзя было думать о том, как было бы прекрасно перелезть к нему, нырнуть под руль и лечь щекой на нагревшуюся от тела ткань на колене. Смотреть снизу вверх, облизываться и ждать, когда длинные жилистые пальцы зароются в волосы на затылке, сожмут и склонят голову над… — Это моя машина, — вырвал Антона из жгучих мыслей бодрый голос Попова. Антон кивнул болванчиком, не сумев сдержать предательский румянец, но, стоило ему поднять взгляд на парня, как жар захлестнул его новой волной откровенных мыслей — тяжёлый прищур Арсения не оставлял сомнений в том, о чём он думал в этот момент. — Мама подарила? — захлопнул свою дверь Нурлан, деловито отряхивая руки. — Папа, — отвернулся к лобовому Арс. На пару мгновений замер, откашливаясь, сбрасывая с себя томное расслабление, а затем лёгким движением завёл мотор, — Узнал, что я права получил, и подарил на восемнадцатилетие. — А почему ты раньше на ней не ездил? — подала голос Оксана, до этого момента с довольной ухмылкой копавшаяся в галерее. Пока Нурлан и Антон ломали голову, пытаясь загрузить в милипиздрический багажник все вещи и оставить место для будущих пакетов из продуктового, она бесстыдно эксплуатировала Арсения, вынуждая его фотографировать её на фоне блестящей новизной машины. Впрочем, вскоре они поменялись местами — Арс внезапно очень охотно влился в искусство фотографии, выкладывая в свои соцсети всё более интересные и оригинальные фотосессии. Ему нравилось вести свою страничку, делясь с благодарной публикой скудными кусочками собственной жизни, поэтому он не спорил, когда Оксана сказала, что не выложить в сторис фотку с новой машиной — моветон. — До восемнадцати это было невозможно, — казалось, для Арсения вообще не существовало никаких преград. В отличие от всех новичков, что во время езды даже радио включать боялись, чтобы не отвлекаться, он с вождением управлялся превосходно, ловко лавируя в плотном потоке машин и охотно участвуя в разговоре, — До совершеннолетия получить права можно, но кататься надо только в сопровождении водителя со стажем. Таких сопровождающих у меня нет. Да и куда ездить? В школу? — А почему бы и да, — цокнула Оксана, — Подвозил бы меня. Всё лучше, чем на автобусе. — Нет, я, конечно, знал, что вы считаете меня мажором, — ухмыльнулся Арсений, пафосно выворачивая руль на повороте и подмигивая всё ещё красному Антону, — Но в школу? На Порше? И красноречиво выгнул бровь, после чего последовало согласное молчание пассажиров. Казалось, в салоне автомобиля на некоторое время установилось долгожданное умиротворение, разбавляемое только слегка резковатым запахом новой кожи отделки, и Антон наконец смог выдохнуть напряжение, отпуская горячие картинки из головы. Смотреть на то, как Арсений беззаботно болтал, параллельно ловко управляясь с крупногабаритной машиной, словно водил всю жизнь, а не пару месяцев — было невыносимо. Антону было достаточно просто отвернуться к окну и задуматься о предстоящих экзаменах, чтобы окончательно сбить с себя волнующий и возбуждающий настрой. В конце концов, он не был настолько поглощён гормонами и весной, чтобы просто забить на друзей, что до сих пор сидели на заднем сидении. Он ведь даже не поцеловал Арсения при встрече! Вот настолько он уважал общественное пространство! Но, похоже, это самое пространство нисколько не волновало самого Арсения. Он, с самым серьёзным видом не отрываясь от дороги, уложил свою крепкую и широкую ладонь на Антоново колено, а затем двинул её чуть выше, вальяжно пробегаясь пальцами по внутренней стороне бедра, потирая и поглаживая моментально покрывшуюся мурашками кожу. Антон съёжился, вздрогнул от неожиданности, но ногу не посмел одёрнуть. Ласка была слишком острой и приятной, чтобы так просто от неё отказаться, да и не выглядел Арс так, будто делал это специально, а неосознанные знаки любви Антон поощрял и охотно приветствовал. Пусть и краснел, как последний девственник. — Всё в порядке? — чутко поинтересовался Попов, явно стеснённый тем, что не мог заглянуть своему парню в глаза, чтобы прочитать все интересовавшие его эмоции. Антон тихо угукнул, и Арсений недовольно нахмурился, неосознанно сжимая ладонь сильнее, стискивая мягкую горячую плоть бедра до сорванного вздоха Шастуна. Всё ещё со всей прилежностью не отрываясь от дороги, резко выворачивая руль на повороте и нервно сжимая челюсть. Господи, как же горячо. Антон буквально плавился под его стальной хваткой. — Арс, — пропищал он еле слышно, даже побоявшись заглянуть на заднее сидение, где друзья, наверняка, уже давились ехидством. — Да? — Арс, пожалуйста, верни обе руки на руль, — попытался тихо и мирно произнести Шастун, не демонстрируя свою заинтересованность. — Не переживай, я хорошо управляюсь и одной, — будто бы оскорблённо ответил Арсений, нервно и резко проводя ладонью ещё выше, с силой вдавливая пальцы в чувствительную кожу. — Не сомневаюсь, — глухо зашипел Антон, в последний момент перехватывая горячую руку за запястье и робко поднося её к своей контрастно холодной щеке. Оставил нежный поцелуй на костяшках, привлекая внимание, и только затем отпустил. Арсений оторвал взгляд от дороги ровно на секунду, чтобы посмотреть наконец на своего поплывшего парня и тут же осознать, какое непотребство только что вытворял. Он закашлялся, одёрнул руку и так крепко вцепился в руль, что, казалось, собирался вырвать его с корнем. Антон, пусть и был покрыт густым румянцем, ухмыльнулся. Внимание собственного парня сильно льстило, а его смущение поднимало в груди чувство отмщения. Он на мгновение скосил взгляд на зеркало заднего вида и нахмурился, заметив, как Нурлан с Оксаной оживлённо спорили, используя только взгляд и жесты. — Вы чего там делаете? — Заказываем новые майки в типографии, — откидываясь на кресло и довольно ухмыляясь, поведала Оксана. — Как те, с фоткой? — уточнил Антон, вспоминая с некоторых пор свою любимую майку с фотографией Арсения на груди, — А что на этот раз? Какая фотка? — Не фотка. Надпись, — заговорщически ухмыльнулся Нурлан, — Третий лишний, — указал на себя, — Четвёртый лишний, — перевёл палец на Оксану. — Хочу быть третьим лишним, — насупилась та, пока Антон усиленно прятал улыбку в складках ворота худи. Кинув взгляд на водителя, попытки свои бросил — Арс смеялся открыто и совсем не сдерживался, практически светясь счастьем. — Ты чё! Я был раньше! — возмущался тем временем Сабуров. — Ну, уступи! Чё тебе, жалко что ли?! — Соблюдай очерёдность! — Нахуй иди! Это вообще моя идея была! — А заказ сделал я! — Только потому что у тебя интернет тут лучше ловит! И, когда ссора уже почти дошла до рукоприкладства, Арсений резко затормозил, вынудив непристёгнутых друзей впечататься в сидения спереди. Окинув пристёгнутого Антона довольным, практически покровительствующим взглядом, обернулся, бодро прерывая возмущения: — Приехали! Оксана, идёшь со мной за покупками. — А почему она? — нахмурился Нурлан, обиженно скрещивая руки на груди. — Потому что ты будешь мне мешать, Антону нужно остыть, а оставлять вас с Оксаной надолго одних взрывоопасно, — безапелляционно выдал Арс, открыв дверь, — Давайте в темпе. Нам хотя бы до обеда нужно добраться на место. Насупленная Оксана нехотя вышла из машины, напоследок показав Нурлану фак. Тот горделиво ничего не ответил, только подловил момент и сфотографировал тот короткий поцелуй, что подарил Антону Арс, перед тем как вылезти из салона. Антон зарделся, а Сабуров под тяжёлым взглядом Попова прощебетал что-то про муженька и жёнушку и замолк, уткнувшись в смартфон. И только когда Арсений с Оксаной скрылись за дверьми супермаркета, Антон отмер, выныривая из глубин смущения, вытянулся и, опасливо озираясь по сторонам, попросил друга передать его портфель. — Зачем тебе? — нахмурился тот, тем не менее выполняя просьбу. Шастун ничего не ответил. Деловито достал из переднего кармана несколько зажигалок, а из большого основного отдела — целый блок сигарет. В каждую пачку блока он с усердием впихнул по зажигалке, одну из пачек оставил в маленьком кармане, а затем отдал портфель обратно и принялся вдумчиво рассматривать салон. — О! Я понял! — воодушевлённо подскочил на месте Нурлан, — Я стал свидетелем легендарного явления! Неужели я увижу, как ты делаешь свои нычки? — Типа того, — отозвался Шастун, почёсывая затылок. Друг замолк, внимательно наблюдая за его действиями, и Антон был ему благодарен за это. Сейчас ему нужна была тишина и максимальная концентрация. Оставлять нычки в местах, о которых никто никогда даже не вспомнит без надобности — целое искусство, и за последние несколько лет он им овладел в совершенстве. Уже через пару мгновений Антон уверенно открыл бардачок. Внутри оказалось много бумаг в разноцветных папках и просто стопками, сложенными вдвое, несколько конфет и жёлтая жилетка со светоотражающими полосками. Небольшой беспорядок был Антону на руку, так что он поднял нераскрытую упаковку с жилеткой и положил первую пачку под неё. Вторая пачка почти тут же приспособилась на видном месте — в квадратной выемке между передними сидениями, где у автолюбителей часто валялась всякая мелочь и ерунда, хотя в этой было подозрительно чисто и пусто. Видимо, Арсений действительно ещё слишком мало ездил на своей машине. Рядом с этой выемкой было ещё и круглое отверстие под стаканы, но Антон решил его проигнорировать — слишком много пачек на видном месте, не стоило лишний раз нервировать помешанного на здоровье Попова, — хотя мысленно поставил себе заметку «купить Арсу термокружку». Третья и четвёртая пачки быстро нашли своё место в обитом тканью кармане позади Антонова сидения. Пятая пачка была с трудом приспособлена под само сидение, а шестая — вложена в узкое пространство между откидным зеркалом и потолком. Седьмую пачку Антон долго вертел в руках. Времени оставалось мало, как и мест для нычек, поэтому, когда на горизонте появились загруженные пакетами Оксана и Арсений, он вздрогнул и, недолго думая, сунул последнюю нычку в щель между спинкой и сидушкой своего кресла. Пожалуй, самым сложным этапом во всей этой операции было сделать своё лицо непроницаемым, когда Арс с недоумением уставился на восхищённо-веселящегося Нурлана. — Что это с ним? — Мем какой-то увидел, наверное, — равнодушно пожал плечами Шастун, и, когда Нурлан взорвался смехом, Арс лишь хмыкнул, нажимая на кнопку и открывая багажник.***
Место для пикника выбирала Оксана. Это была какая-то лесополоса на окраине города, нетронутая цивилизацией, не считая трёх старых, давно обросших травой беседок на берегу настолько же заросшего озерца. Друзья решили не останавливаться на этом участке и проехали дальше, где совсем скоро нашлась поляна, огороженная со всех сторон достаточно кустистыми деревьями. Уединённо и красиво. На поляне они быстро поставили палатки, развели огонь и пожарили мясо. После долгой дороги и всех приготовлений, то ли мясо действительно было превосходным, то ли голод сыграл злую шутку над их рецепторами, но ели они в тишине. Жадно и быстро. Впрочем, картошку и грибы доедали уже с заметным расслаблением, никуда не торопясь и наслаждаясь вкусом и ароматом. После плотного обеда хотелось только лежать и переваривать, но Арс внезапно вскочил на ноги и заставил всех пойти прогуляться. Он говорил что-то о пользе ходьбы и свежего воздуха, но, конечно, друзья следовали за ним весьма неохотно, ворча и сверля взглядом затылок. Окрестности лесополосы были живописны. Раскидистые клёны, дубы и осины полностью захватили всё пространство, заполняя собой промежутки, где раньше проходили пешеходные дорожки и располагались строительные площадки. Что там собирались строить, понять было сложно — на земле остался только вырытый котлован, да и то не законченный, заполненный почти на половину тухлой водой. Кое-где на пустых полянках друзья находили дикие ягоды, грибы и цветы. Такие места отличались особой красотой, и Оксана почти без остановки фотографировала то себя, то Арсения, то дурачащихся Антона и Нурлана. Её галерея постепенно заполнялась яркими снимками, наполненными весельем и радостью, а в «скрытые» отправлялись редкие кадры, где Арс позволял себе втихую потискать или поцеловать смущённого Антона. В конце концов они вернулись к тому озеру с тремя беседками на берегу. Вода в нём была холодная, да и дно таило в себе кучу сюрпризов, так что плавать никто и не собирался. Вместо этого они удобно расположились на скрипучей скамейке под дырявой крышей беседки и завороженно уставились на блики солнца, скачущие по спокойной водной глади. Антон никогда ещё не чувствовал себя таким счастливым и удовлетворённым. Он мягко привалился боком к пышущему жаром Арсению, и даже крепкая ладонь на его бедре не возбуждала желание в груди, а приносила какое-то естественное и правильное чувство удовлетворения. Теперь этот жест не казался чем-то непристойным, хотя ехидный взгляд Оксаны говорил совсем об обратном. Она с громким щелчком сделала ещё один снимок в «скрытую» галерею, после чего прервала уютное молчание: — Что думаете делать дальше? — В каком смысле? — нахмурился Арсений. Руку не убрал, пусть и смутился вниманию. За целый день уже должен был привыкнуть, но с каждым разом только сильнее розовел, прижимая Антона к себе ещё ближе, будто бы назло. — Экзамены? — уточнила Суркова, делая вид, будто бы не заметила собственнического поглаживания по колену, — Вуз? Молчание в ответ превратилось бы в неловкое, если бы его не прервал Нурлан: — Я думал в театральный пойти, — на удивлённые взгляды друзей только пожал плечами, — Почему бы не попробовать? Если не получится, пойду на публициста. — Никогда бы не подумал, что ты увлекаешься литературой, — влился в разговор Антон. Тоже красный, но уже гораздо более свободно себя ощущающий. — Я просто не читаю ту литературу, которую советуют в школе, — закатил глаза Нурлан, — Хотя некоторые классики неплохи. — А я думала в мед пойти, — мечтательно протянула Оксана. — Там же проходные баллы огромные, — удивился Арсений, — Ты занимаешься с репетиторами? — Ну да, но я не рассчитываю пройти своими силами, — подмигнула ему девушка, — Подруга рассказала лайфхак про целевое. Придётся потом отработать пару лет на участке, но зато не нужно мучаться с баллами. — И опыт получишь. Умно. Хотя не многие решатся, всё-таки для такого нужно быть на сто процентов уверенным в том, кем собираешься быть, — поддакнул Нурлан, устало заваливаясь на колени подруги, не отрывая взгляд от тихой водной глади, — А ты, Арс? Так и не решил, куда хочешь пойти? — Нет, — легко бросил тот, с нежной улыбкой зарываясь носом в курчавые волосы своего парня, — Мне торопиться некуда. Найду, что мне по душе, и тогда уже буду поступать. — Ну да, тебе и армией не пригрозить, — хмыкнул Антон, невольно вздрагивая от несильного укуса в щёку, — Ну что? Правда же. Я вот, например, вообще не понимаю, что делать дальше. Никаких вариантов нет, а от призыва меня никто не отмажет. — Не думаю, что тебе стоит переживать, — подал сонный голос Нурлан, — Если хорошо попросишь, Арс тебя хоть в Америке пропишет, но от армии спасёт. — Сабуров, заткнись, — закатил глаза Арсений, но Антону всё же кивнул, не двузначно намекая, что действительно может. Шастун залился благодарной краской смущения, и на какое-то время в беседке стало тихо. Каждый думал о чём-то своём. В основном их мысли крутились вокруг экзаменационной гонки и того будущего, которое они выбирали. Только Арсений думал об Антоне. О том, какая у него нежная кожа, какие красивые глаза, какая замечательная улыбка. Он не озвучил это, но уже долгое время думал о том, что пойдёт туда, куда и Шастун. Он даже экзамены выбрал такие же, как и парень, лишь бы не потерять. Лишь бы каждую секунду своей жизни быть рядом и действительно жить, а не существовать. Он знал, что это было нездорово. Понимал, что думал и поступал зачастую слишком навязчиво. Его любовь превращалась в настоящую зависимость, но он не видел в этом ничего плохого до тех пор, пока Антон был доволен. А думать о том, что однажды он справится со своими внутренними проблемами и выкинет уже неудобного во всех отношениях Арсения на свалку воспоминаний, не хотелось совершенно. — Мы не справились, да? — неожиданно прервала тишину Оксана. Словив непонимающие взгляды, тяжело выдохнула и ущипнула почти заснувшего Нурлана за нос, — Со всей этой темой. Мы не нашли производителя. — Это с самого начала была непосильная задача, — потирая переносицу, пробубнил Сабуров, нехотя поднимаясь с тёплых коленок, — Мы сделали и без того много. — Все курьеры оказались «пустыми». Мы следили за ними от дома до школы, со школы домой и даже на улице! — возмутился Антон, не на шутку задетый тем, что весь его список оказался обесценен, — Я просто не понимаю, где они могли пересечься так, что мы этого не заметили. — Сеть, — односложно заключил Арсений, — Единственное, что мы не можем проследить — это интернет. Наверное, они кооперируются в соцсетях, и в таком случае это уже действительно не наше дело. — Грустно всё-таки, — зачёсывая непослушные от влажности волосы за уши, произнесла Оксана, — Столько труда, и всё зря. — Ну почему сразу зря! — возмутился Нурлан, широким движением грабастая её в свои крепкие объятия, — Посмотри, как мы за это время сдружились. На Арса посмотри — такой счастливый и настоящий! Ты помнишь, как он раньше себя вёл? Точно неживой какой-то. Робот, да? — Сабуров, — угрожающе начал Арсений, но быстро замолк, почувствовав ладонью, как затряслось чужое бедро. Антон под боком смеялся, одобрительно и согласно кивая, а Попов не мог злиться на что-либо, когда над этим чем-то смеялся его замечательный парень. — Или Антон, — мгновенно переключился Нурлан, — Ты помнишь, какой он грубый и злой был? А как они с Арсом дрались чуть ли не каждый день? — теперь довольно ухмылялся уже Попов, и Антон под его боком краснел, не в силах справиться со смущением. — Я и сейчас злой и грубый, — пробубнил он, сдавленно улыбаясь, — Просто не при вас. — Ну да, — отмахнулся Сабуров, — Но сути не меняет. Из колючего ёжика превратился в милейшего кролика, и это за сколько? Три месяца? Пять? — Все мы меняемся, — согласно кивнула Оксана, наконец расслабляясь в дружеских объятиях и поглядывая на милующихся Арсения и Антона с тёплой тоской в глазах, — Взрослеем. Разве можно считать взросление достижением? Это же просто физиология. — Я думаю, Нурлан больше имел в виду дружбу, — поправил её Шастун, — Разве вам не показалось, что со всей этой лабудой по выслеживанию «производителя» вы как будто пропустили свою школьную юность? Я побыл в вашем любительском отряде всего несколько месяцев и всё-равно успел подумать об этом, — после его слов в беседке снова стало тихо и даже будто бы слегка потемнело от концентрации печальных мыслей, но парень быстро вернул всех к жизни, — Да ладно, это не так страшно. Именно об этом и речь. Мы успели прожить свою юность, пересечь её и немного повзрослеть. Поэтому да, соглашусь, нет ничего плохого в том, что никакого результата мы не получили. Всё было не зря, на всё есть причина. — В конце концов, мы не наркоконтроль. Пусть с этим разбираются компетентные взрослые, — заключил Арс, и его слова стали финальным штрихом долгой и напряжённой истории. Друзья вернулись к палаткам, снова поставили воду на горячие угли, и больше не заводили разговор о своих внеурочных занятиях.***
Вечером, после небольшого ужина с чаем, согретым на костре, друзья, изрядно уставшие за день, разбрелись по палаткам. Палатки были большие и плотные, внутри на вершине купола у них крепились фонарики, свет от которых не было видно с уличной стороны. Антон это проверял лично. Он долго бродил вокруг их общей с Арсением палатки, оценивая, насколько сильно просвечивала ткань и насколько явно сквозь неё можно было разглядеть хотя бы просто силуэты. Арс в это время копошился внутри, обустраивая спальное место, и пятно его тени медленно перекатывалось с места на место. Размытое пятно, блёклое и совсем не очевидное. Антон потоптался на холоде остывающей поляны ещё немного и, удовлетворённый результатом, нырнул в тёплое пространство палатки. Внутри было действительно хорошо, почти жарко. Не потому что воздух застоялся, как это обычно бывает под водоотталкивающими тканями, а потому что Арсений заранее обложил все стены палатки ручными обогревателями на батарейках. Помимо этого, вместо простого клеёнчатого покрытия он постелил на полу мягкое и очень пушистое стёганное одеяло, несколько подушек распихал по углам, а сверху накинул мягкий плед, видимо, рассчитывая укрываться только им и совместным теплом тел. Сам Арсений лежал прямо посередине воистину превосходного спального ложа, на животе, копаясь в телефоне и совершенно не замечая появления своего парня. Антон тихо снял ботинки, оставив их за пределами палатки, застегнул за собой вход и резко нырнул вперёд, накрывая тёплого Арсения собой и тут же забираясь холодным носом под ворот его пафосной минималистичной футболки. — Какую уютную берлогу ты нам обустроил, — промурлыкал он ему в ухо, — Даже не знаю, как теперь тебя за это отблагодарить. Арс довольно улыбнулся, перекатываясь на спину. Получив парочку горячих поцелуев в шею, раскинул руки и с громким удовлетворённым урчанием забрался проворными пальцами под худи Антона. Кожа у него была холодная и чувствительная, поэтому Арсений позволил себе подольше поласкать дрожащие бока. Пальцы мягко огладили невыраженные ямочки на пояснице, на доли секунды нырнули под пояс штанов, а затем перешли на живот, щекоча и пощипывая покалывающую от возбуждения кожу. Его бёдра подались вперёд, потираясь о парня над собой, мощным толчком заставляя его потерять равновесие и рухнуть в загребущие объятия. Антон сипло простонал, слепо тыкаясь ртом ко рту. Получив желаемый поцелуй, булькнул что-то довольно и влажно прошёлся языком по искусанным губам, мгновением позже забираясь внутрь, углубляя поцелуй и нетерпеливо ёрзая на крепких Арсеньевских бёдрах. Качаясь взад и вперёд, вверх и вниз. Задевая пахом пах и ловко увиливая всякий раз, когда Попов пытался схватить его за задницу. — Трахни меня, — произнёс наконец, едва разорвав поцелуй. Слизал с собственных губ слюну, завороженно проследил за тем, как расширились зрачки голубых глаз, и ухмыльнулся, для верности ещё раз потираясь о крепкий член под собой. — Ты уверен? — хрипло прошептал Арсений, счёсывая чёлку на макушку, чтобы волосы не мешали ему смотреть на такого разгорячённого Антона, — Здесь не очень удобно. — Если бы я не был уверен, я бы не принёс это, — ухмыльнулся Шастун, кидая на одеяло рядом с Арсением пачку презервативов и смазку. Сам порывисто стянул с себя худи, отбрасывая в сторону, развязал узел пояса штанов и под внимательным, почти хищным взглядом, снял и их, — Помогать не собираешься? Ехидство из его голоса потонуло в стоне, когда Арс разом перевернулся, подминая Антона под себя, широко разводя его молочные бёдра и пробегаясь пальцами по отпечаткам собственных рук на бледной коже. Почувствовав удушливый жар накатывающего желания, Попов нервно-быстро разделся и сам, одновременно с этим помогая Антону стянуть бельё. Получив полностью голого парня перед собой, Арс довольно облизнулся, мягко наклоняясь вниз, чтобы припасть животом к животу и щекой к щеке. Покрыть со всех сторон своим теплом, заставляя ощутить, насколько сильно Антон зависел от него в данный момент. Антон закатил глаза от удовольствия, стоило уже мокрым от смазки пальцами коснуться его члена. Дышать становилось всё тяжелее, а настойчивые поцелуи Арсения, перетекающие с шеи на грудь, с живота на бёдра и с щёк на губы, совсем не помогали прийти в себя. Антон задыхался в жаре, тихо сипел в густой воздух под куполом и шире разводил дрожащие колени, позволяя крепким пальцам проникнуть внутрь. — Всё хорошо? — чутко прошептал Арсений, оставляя короткий чмок под челюстью. Шастун в ответ смог только что-то промычать, подаваясь бёдрами навстречу. Он боялся открыть рот, потому что знал — тут же громко вскрикнет, протяжно проскулит или издаст ещё какой-нибудь непристойный звук, разбудив друзей в соседних палатках. Арсений делал всё в точности так, как хотел Антон. Он мягко и нежно прикусывал потную кожу на его ключицах, жадно проходясь языком по собственным меткам на шее, целуя в щёки и губы. Он крепко держал его за руки, придавливал собственным теплом к одеялу, не позволяя двигаться и выворачиваться, полностью перенимая контроль и вынуждая принять каждую каплю излишней настойчивой ласки. А ещё он упорно, но очень бережно проталкивал пальцы внутрь, не жалея смазки и не сбавляя темп. Практически сразу Арс наткнулся ими на бугорок простаты и с того момента прицельно буравил именно его, с каждым движением выбивая из Антона всё более несдержанные вздохи. — Боже, — не выдержав, сипло выдавил сквозь зубы Антон, вновь закатывая глаза от настойчивой волны острого возбуждения, прокатившейся по нутру и осевшей плотным болезненным узлом в животе, — Это точно твой первый раз? Арсений в ответ мягко засмеялся, приподнимаясь с парня. Его красивые, греховно длинные и жёсткие пальцы покинули Антона, а затем в полутьме разряжающегося фонарика мелькнул квадратик презерватива. — Серьёзно, не помню, чтобы тебе было так приятно в мой первый раз, — облизывая пересохшие губы, торопливо запричитал Антон. Несмотря на превосходное начало, нервозность возвращала его с небес на землю, где сосредоточенный Арсений уже снова навис над ним, разглядывая пристально, как хищник разглядывает безуспешно трепехающуюся добычу, — Неужели ты преуспеваешь даже в таких вещах? — томно прошептал Шастун, притягивая парня к себе, игриво облизывая уголок его вкусных губ, — Настоящий талант? После школы пойдёшь сниматься в порно? Арсений ничего не ответил, хотя провокация явно пришлась ему по вкусу. Спустя мгновение он оглядел парня под собой холодным прищуром, продемонстрировал недобрый оскал, а затем больно впился поцелуем в его мягкие губы. Не теряя превосходства, грубо скинул чужие руки с себя, настойчиво зафиксировав запястья над головой Антона, вдавив в мягкие подушки, а затем углубился, забираясь языком в рот и вынуждая чуть ли не давиться собственной слюной и нехваткой воздуха. Антон задёргался под его стальной хваткой, громко мыча, выгнулся дугой, и тогда поцелуй превратился в более поверхностный. Арсений с громким чмоком оторвался от его губ, обсасывая покрасневшие ранки на них, а затем припал назад. А затем снова приподнялся, и снова наклонился. И повторял это издевательство так часто и так настойчиво, что Антон, оглушённый пошлым причмокиванием, совершенно пропустил момент, когда член Арсения оказался в нём. Только чувство распирания привело его в чувство. Жжение натянутой кожи в промежности, ощутимая тяжесть внизу живота и нарастающая боль у самого копчика, — гамма чувств, странных и необычных, которая невероятным образом возбуждала Антона ещё сильнее. От неожиданности он сжался на члене и выгнулся ещё сильнее, получив в ответ мощный толчок, загнавший плоть до самого корня. Из его горла вырвался хриплый стон, слишком громкий для лесной ночи. Арсений качнул бёдрами ещё раз, будто бы стараясь вбиться ещё глубже, а затем накрыл мощным одномоментным движением Антона собой, обхватывая его красное от возбуждения лицо дрожащими ладошками и шепча в губы: — Тише, Тош, тише. Нам нельзя шуметь, понимаешь? — большие пальцы мягко надавили на губы, размыкая их, царапаясь о зубы и проникая в рот, оглаживая шаловливо юркнувший кончик языка. Его глаза внимательно следили за каждой эмоцией на лице Антона, а губы собирали солёные капельки слёз с щёк, — Тебе больно? Хочешь, я остановлюсь? Антон протестующе вскинулся, мстительно прикусывая пальцы. Арсений сдавленно зашипел, согласно кивая, а затем выпрямился, проговаривая так властно и надменно, что у Антона внутренности кипятком ошпарило: — Тогда тебе стоит вести себя тише, — и провёл руками от шеи, которую совсем невесомо и быстро сжал, к поджатому животу, намеренно надавливая пальцами в самом низу, где ощущались его несдержанные, пока короткие и несильные толчки. Антон тут же надсадно простонал, и в этот же момент ощутил лёгкий шлепок по бедру, — Не шуми. Ты же не хочешь, чтобы нас услышали, правда? Антон покорно закивал и показательно прикусил собственное запястье. Арсений начал двигаться, для собственного удобства приподнимая бледные бёдра с такой лёгкостью, будто Антон не весил почти ничего. Его сильные руки до тихой боли сжимали покрасневшую от жара и похлопываний кожу ягодиц, разводя их в стороны, удерживая на месте и царапая, и если это не было самым горячим зрелищем в жизни Антона, то он не знал, чего ещё стоило ожидать от будущего. Антон всеми силами старался не стонать, сдерживал звуки в глотке, булькал и шипел, но толчки становились всё сильнее, размашистее, а Арсений выглядел всё прекраснее. Его крепкие руки, надёжно сковывающие дрожащие от возбуждения ноги Антона, раскрывающие его для себя так, чтобы было удобнее наращивать темп. Его монолитный торс, блестящий в свете фонарика капельками пота, двигающийся такт в такт толчкам члена внутри, мощный, текучий, гибкий. И его глаза. Их плотоядный блеск, цепкий прищур и надменная глубина. Как ни старался Антон, а даже просто мычание, вибрирующее через закушенное запястье, звучало слишком громко. Оно дрожало на каждом пульсирующем глубоко внутри толчке. Стоило Арсению покинуть его тело, а затем поршнем вернуться назад, как несдержанный голос взлетал вверх и опускался, оставаясь подрагивающим рокотанием на грудной клетке. Антон знал, что он должен был оставаться тихим, но уже спустя пару мгновений его руки безвольно опустились и по палатке раздался громкий, сладкий стон. — Тош, — только когда мучительно-прекрасные движения внутри остановились, Антон понял, что к нему обращались. Открыв слезящиеся от удовольствия глаза, уставился на Арсения поплывшим взглядом и улыбнулся пьяно: — А я тебя люблю. Арсений в ответ не мог не улыбнуться, оставляя до безобразия нежный поцелуй на истерзанных губах. Не выходя из тесного нутра, он осторожными пощипываниями привёл Антона в чувства, дал ему пару глотков воды, а затем, едва касаясь, будто бы из чистого любопытства прошёлся пальцами по его истекающему предэякулятом члену. Антон издал какой-то несчастный скулёж и окончательно пришёл в себя, но его к тому моменту уже перевернули на живот и поставили на четвереньки. Не успел Антон возмутиться или просто удивиться такой ловкости, как его шумный рот накрыла широкая ладонь, а член снова без должного сопротивления с громким хлюпом вошёл внутрь. Казалось, Арсений тоже был уже слишком близок, чтобы замечать какие-то детали. Он быстро и крепко вколачивался в дрожащего от переизбытка чувств Антона, практически укладывая его на грудь, вынуждая выклянчить тугую задницу. Если бы ладонь Арсения не сжимала его рот, Антон орал бы на всю округу, пищал и постыдно скулил во весь голос, но, когда и она перестала как следует сдерживать громкие звуки, Арс грубо схватил его за волосы и уткнул носом в подушки. Теперь кричать было не то чтобы неудобно — у Антона скорее просто не хватало на это дыхания. Глаза снова заслезились, а возбуждение скопилось внутри болезненным комком. Член тёрся о простыни, чувствительная головка каждый раз проходилась по грубому шовчику молнии на пододеяльнике, и Антон только постфактум понял, что сам не мог сдвинуться даже на миллиметр. Все его движения, каждый его вздох и каждое настойчивое потирание об одеяло были вторичными — они совершались по инерции на каждом толчке, когда жёсткий таз Арсения сталкивался с его бёдрами. Не было ничего, что Антон контролировал бы сам. Здесь и сейчас его напористо брал под светом потухающего фонарика Арсений, и подчиняться его жгучему желанию, служить его жадному удовольствию было настоящим, неприкрытым блаженством. Антон даже не вспомнил, когда кончил. Он только почувствовал, что под коленями стало мокро, а в груди резко закончился воздух, и повернул голову набок, под пытливым взглядом Арсения слизывая с губ соль слёз. Попов прохрипел что-то довольное и внезапно перешёл на медленные и отрывистые толчки. Его пальцы наконец отпустили мокрые от пота кудри волос и мягко перешли ласкающими движениями вниз по шее, к бесчувственным полоскам шрамов. Ещё пару движений спустя Арс вышел из его задницы, снял с себя презерватив, завязал его и отбросил в сторону, а потом устало завалился на бок, подбирая безвольного Антона и перекатывая его под себя, накрывая чувствительную горячую кожу собственным теплом. Теперь его крепкие руки гладили грязный, покрытый спермой и смазкой живот, а губы находили своё место на истерзанной спине. У Арсения ушло не меньше часа на то, чтобы покрыть каждый рубец достаточным (по его собственному мнению) количеством поцелуев. Отдалённо он чувствовал, будто бы пытался таким образом отмолить собственную вину перед Антоном, но быстро отбрасывал в сторону эти глупые мысли. Как бы сильно он не был виноват в том, что произошло десять лет назад, сейчас это уже почти не имело значения. Они были вместе, несмотря на все эти временные трудности, и он знал, что они не расстанутся до тех пор, пока будут преодолевать все новые преграды, опираясь друг на друга. — И я тебя люблю, — прошептал Арсений в темноту палатки. Не надеясь на то, что уснувший Антон его услышит, но глубоко убеждённый в том, что он и так это знает.