***
— Давай начнём сначала. Я Макс, — протягиваю ей руку, заставив себя оторвать взгляд от груди, где так приветливо косятся в мою сторону просвечивающиеся соски. — Давай ты сходишь нахуй, Макс? — рыжая показывает мне неприличный жест, а потом жутко драматично разворачивается, обдавая запахом охренительного резковатого женского чего-то там: может, шампуня, кондиционера или скраба какого-то, понятия не имею. Но этот запах засел у меня в носу, а вместе с тем и в голове. Ещё с душа. Она ушла, а запах остался. Так и сейчас. — Взаимно! — меня пробирает на смех, и я даже не сразу замечаю, что эта дерзкая малая одним своим гневным видом вызвала во мне интерес, а когда вспомнил её голую, со стекающей по бёдрам воде… Она с силой захлопывает дверь, а я возвращаюсь в комнату, потряхивая головой, чтобы согнать дурацкое наваждение, заставляющее чувствовать себя восьмиклассником Максимкой, у которого вечно вставал на грозную руссичку Татьяну Степановну, к слову, тоже рыжую, когда она отчитывала кого-нибудь из не выполнивших домашку, активно жестикулируя, из-за чего у неё грудь тряслась не хуже, чем у порноактрис с батиных касет. Как оказалось, ничего там у неё выдающегося не было. Но об этом я узнал уже после окончания школы. Нет, не на выпускном. Не такой уж я банальный. Это был мой самый первый приезд в родной город в качестве студента, умотавшего покорять Москву. — Макс, тащи сюда свой зад! — донёсся пьяный Лёхин голос, и я, воспользовавшись другом, как отвлечением, вернулся в комнату. — Ну вот рассуди как человек здесь самый трезвый, — протянул Долгов заплетающимся языком. — Ну? — закатив глаза, всё же спросил я. Перенести тусовку, на которую собралась хренова туча народа, оказалось куда сложнее, чем это провернул с важной контрольной Терёхин — препод, к которому на козе не подъедешь перед сессией, если пропустил хоть одну пару. Про контрольные и говорить нечего. — Вот смотри, давай смодыы… смудили… — тратил моё терпение Лёха. — Смо-де-ли-ру-ем ситуацию, — он громко прихлебнул пиво. После водки-то. Умник. — Ты приходишь в комнату к своей девушке, — Долгов притянул к себе сидевшую рядом Жукову, пытаясь затащить ту к себе на колени, но последняя хорошенько заехала ему локтём под ребро, — где она живёт одна, кстати, — сделал он акцент, — а там не она. Девчонка залепила ему увесистый подзатыльник и грубо сказала: — Заткнись уже. — Свет, а у тебя новая соседка, да? — только сейчас всерьёз осознал, что рыжая-то теперь живёт с Жуковой — через стенку со мной. — Не напоминай, — закатила глаза девушка. — Если б у меня были айфон и макбук, я бы точно в общаге не жила, — фыркнула Светка, косясь на Лёху. Всё ещё верит, что от Лёхи можно дождаться дорогого подарка. На мой день рождения он наконец-то вернул мне долги. Смотреть на их перепалки всегда было забавно. Неглупая, симпатичная, целеустремлённая Света. И Лёха. Вот просто Лёха. Не, не так. Алексей ака Распиздяй — без шуток, у него такой ник в инсте. Долгов из тех студентов, что уже с поступления висят в списках на отчисление, имеют долги по всем предметам (даже фамилия у него говорящая), пытаются втюхивать старые, переданные мамкой конфеты преподам, потому что денег нет, спускают всю стипендию в первый же день на бухло и какую-нибудь бесполезную хрень, а потом месяц питаются самыми дешёвыми пельменями, устраиваются на работу, но вылетают оттуда за прогулы, опоздания или косяки. Такой Лёха есть в каждой компании. Но мне повезло куда больше, потому что такой Лёха — мой сосед по комнате. Кажется, я бы его давно придушил, не пропадай он в соседнем блоке круглыми сутками. Это что, мне теперь придётся слушать, как этот олень храпит? А всё потому что к Жуковой подселили рыжую. — Ну подумаешь, обознался, я ж её даже не лапал, Светик, — взывал к здравому смыслу Лёха. — Даже? А что ж ты растерялся? — пошла в нападение Светка. Как бы она не билась, а сделать из Долгова что-то дельное никак не выходило. Лёха — это диагноз. — Да там и лапать-то нечего! — психанула она. Ошибаешься, Светик. Там всё очень даже на месте. — Макс, ну ты-то хоть на моей стороне? — Лёх, на твоём месте я бы молчал в тряпочку и налил Свете ещё пива. Её погибшим нервным клеткам уже памятник надо ставить, — махнул я рукой. — Ты мне друг или кто? — начал гнать пьяную чушь по типу «ты меня уважаешь?» Долгов. — Друг, Лёх, друг, поэтому и даю тебе дельный совет. Честно говоря, эта истеричная парочка меня утомила. Как, к слову, и идиотская недовечеринка. Пьяные речи на трезвую слушать было практически невозможно, контрольную поставили на первую пару, а это, на минуточку, восемь утра. От громкой музыки начинала гудеть голова, поэтому я решил пройтись, чтобы не обламывать друзьям долгожданную тусовку. Натянул ботинки, прихватил куртку с вешалки и незамеченным вынырнул из комнаты. Надеюсь, без меня там ничего не разнесут. — Доброй ночи, тёть Тонь, — улыбнулся я вахтёрше, которая обернулась на отрывающиеся двери лифта. — Мне выйти нужно. Дадите ключик, чтобы я вас не беспокоил, вдруг отдохнуть решите? — Ох, Максим-Максим, — улыбнулась старушка, снимая с крючка запасной ключ. — Смотри долго не гуляй, там дождь. — Спасибо, тёть Тонь, вы чудо, — улыбнулся я в ответ вахтёрше и вышел. «А что, так можно было что ли?», — спросите вы? Мне — да. Спасибо родителям, что вырастили меня вот таким очаровательным, ха. На самом деле секрет успеха стар, как мир: периодически подкармливать вахтёрш шоколадками, поздравлять на восьмое марта и день рождения, всегда здороваться и не попадать в неприятные ситуации. Итог — расположение, любовь, ещё и пирожками подкармливают. На самом деле, запасной ключ у меня давно был. Вот только использовался он для других целей. Общага закрывалась в двенадцать часов. Придёшь позже — влетишь на дисциплинарное предупреждение. Два таких — вызов к коменданту и предупреждение. Ещё одно — акт на выселение. Так что, с моим появлением общага зажила. С каждого из этажей выбрали человека, что в день своего дежурства открывал опоздавшим дверь, естественно, предварительно проверив, спит ли вахтёрша. Все четыре бабульки отрубались, как только закрывали дверь на ключ. Проблем не возникало, потому что дежурные были ответственные. Меня поставлять не хотели, да и самим влетать — не резон. Так что, дабы не вызывать подозрений, я всегда просил на вахте ключ, выходя из здания ближе к закрытию, ну, а если просто задерживался, то пользовался услугами дежурного дворецкого, как и все смертные. Ах да, Максим Соболев. Студент первого курса магистратуры. В родной общаге я живу уже пятый год. Кредит доверия у меня бесконечный, а номер и вовсе на быстром наборе у коменды. Она частенько звонит и шутливо просит следить за порядком, потому что ей нужно супер срочно уехать из города. Вся эта суперская срочность заключается обычно в том, что на даче без неё шашлык не пожарится, а алкоголь, изъятый у студентов, сам не выпьется. На улице и правда был дождь, а температура близилась к нулю, превращая его в неприятную непонятную морось. Промозглый ветер и влажный воздух заставили меня нахмуриться. А дома в Новосибирске уже стабильные минус десять, и давно снег лежит. Пятый год в Москве — и всё никак не привыкну к отсутствию нормальной русской зимы. Как, к слову, и сам город. Стоит только выпасть снегу, как Москва превращается в раненого тюленя: пробки, гололёд и прочее и прочее. Несмотря на отвратительную погоду, обратно вернуться не хотелось. Я пригнездился под грибком, вдыхая прохладу. В половине окон ещё горел свет, а вот на балконах было пусто — ещё бы, в такую погоду хозяин собаку на улицу не выгонит. А покурить и в бытовке можно, если приспичит. Форточку открыл — и будет тебе никотиновое счастье без воя пожарной сирены. Я не помню сколько просидел вот так, пока не увидел, как на балконе моего, восьмого, этажа мелькнул огонёк зажжённой сигареты. Дождь, к слову, прекратился, а небо даже немного прояснилось, хотя по-настоящему ясного неба в Москве никогда не бывает. Приглядевшись получше, я узнал, кому это не спится. Рыжая макушка и знакомый плед. Она долго стояла, делая медленные затяжки с большими перерывами. — Не идёт тебе, — самое время поболтать, Макс, давай перебуди всю Москву. Девушка, похоже, только сейчас меня заметившая, обладала хорошей зрительной памятью — узнала. Ну или она всем подряд фак показывает. — Серьёзно, бросай, — усмехнулся я. — Что-то пьянка в твоей комнате не кажется мне показателем здорового образа жизни, — язвительно высказалась она. — Ну пьянка-то там, а я, как видишь, тут. — Вот и счастливо оставаться, — она затушила сигарету и скрылась за дверью.***
— Лёха, твою мать! — я толкнул соседа в плечо ещё раз, но Долгов, видимо, решил окончательно зибить на учёбу. — Отвали, ты сам говорил, что на третьем курсе зачётка будет работать на меня, — пробормотал Лёха, накрывая голову одеялом. — Ага, если на первом и втором на неё пашешь ты, — кинул в Лёху тапком, но тому было ровным счётом насрать. — Ой, пошёл ты, я тебе не мамка! — я громко хлопнул дверью, выходя из комнаты, пропахшей жёстким перегаром. Надеюсь, Антипыч не учует, иначе я сразу отправлюсь на пересдачу, потому что тех, кто приходит к нему на пары после пьянок, он до сдачи не допускает. Когда я вчера вернулся, в комнате осталось человек пять, отправить которых спать труда не составило, а вот масштаб уборки реально пугал. Но Лёха, который вчера слёзно просил разбудить его к первой паре, потому что он ещё ни разу не был на этом предмете, а семестр подходит к концу, так меня разозлил, что тут же созрел план, как его наказать. Нужно всего лишь через пару часов, когда это чудовище хоть немного проспится, позвонить ему и сказать, что через полчаса зайдёт Татьяна Анатольевна. Коменду Лёха боялся, как огня. И правильно делал. Если бы не тот факт, что он мой друг, каким бы охламоном не был, его бы давно выселили, потому что Долгов умудрялся вляпываться в неприятности ежедневно. Я поспешил к метро, поправляя на шее красно-белый спартаковский шарф — к утру подморозило. Дойти до нужной станции — пять минут, но заболеть не хотелось, а за пять лет в Москве ослаб даже мой сибирский иммунитет. Когда до дверей оставалось всего ничего, я обогнул толпу, понимая, что мой поезд подошёл, но девушка, что стояла прямо передо мной, видимо, тоже спешила, а ещё с равновесием у неё было так себе, потому что я ничего не успел понять, а она уже шлёпнулась на землю, растянувшись на льду. — Не ушиблись? — я протянул ей руку, помогая подняться. — Всё в порядке, спа… — она одёрнула её тут же, когда наши взгляды встретились. — Твою мать, население Москвы — двенадцать с половиной миллионов человек, а я везде встречаю только твою наглую физиономию, — рыжая поморщилась от боли, потирая бедро. Приложись, видно, неплохо. — И тебе доброе утро, соседка, — закатил я глаза, беря с неё пример. Хочет воевать — могу подыграть. — Как спалось? Она фыркнула, гордо подняла голову, выпрямила спину и прошла мимо меня, прихрамывая на одну ногу. Нет, мне её немного жаль, правда, но не засмеяться я не мог. Это нужно было видеть. Кто не ездил утром в час пик в метро — живёт в раю. А мы, грешники, вынуждены страдать за блуд, похоть и чревоугодие. А рыжая, без проблем протиснувшаяся между бабками, ещё и за колдовство. Я, здоровый, как медведь, прошёл с трудом, да ещё и какой-то мелкий пацан мне умудрился локтем заехать по яйцам, да так, что я чуть не взвыл на весь вагон. Рыжая же стояла, элегантно придерживаясь одной рукой, и копалась в телефоне. Что-то мне подсказывало, что в метро она — гость не частый. Вагон тронулся, тут же снова лишая её равновесия, но в это раз ей повезло — падала она на меня. Я, конечно, не перина, но хоть больше ничего не отбила. — Не мог бы ты отойти подальше? — она просто прожигала меня ненавистным взглядом. — Серьёзно? И это вместо спасибо? — За что? За нарушение личного пространства? — она снова закатила карие глаза. Ясно. Стерва язвительная — 1 шт. Мы с такими, Максик, дел не имеем. Знаем, проходили. — Это метро, здесь из личного только богатый внутренний мир, — бросил я, но всё же постарался отодвинуться подальше. Не потому что она так сказала. А потому что я так решил — бесит. Хорошо, что на следующей остановке уже выходить.***
Терёхин испытывал ко мне какие-то особенные чувства. То ли дело было в том, что сам он был с Сибири, как и я, то ли в том, что я ему не поддакивал, как остальные. Не знаю. Но мне эта его любовь была не в плюс, потому что на всех экзаменах, зачётах и других формах контроля Антипыч меня оставлял напоследок. Вот и сегодня препод взялся проверять контрольные прямо на паре, по мере того, как кто-нибудь их сдавал. Мою, которую я сдал первым из группы, Терёхин благополучно отложил на край стола до лучших времён. Так что, перед глазами она у него оказалась, когда в аудитории остались только мы вдвоём. Хитрый старикашка ещё и не поленился узнать, что после его пары у меня окно. У него, как оказалось, тоже. Что означало только одно — так просто Антипыч меня не отпустит, придется долго молоть языком и отстаивать свою точку зрения. Терёхин был законченным антинорманистом. Это я узнал ещё в первый год обучения, во время курса всеобщей истории, когда знатно нарвался на него. Я же Соболев — самый упёртый, у меня на всё своя точка зрения. Вот и принялся я её отстаивать, мол «Русь» — слово скандинавского происхождения, а общество славянское находилось не на том уровне социального развития, чтобы образовалось государство. Одним словом, решил поумничать. Так Антипыч, строгий, но обычно справедливый, меня с лекции выгнал. Тогда-то я и понял, что антинорманская теория — его больное место. И с тех пор эту тему я, не умеющий держать язык за зубами, старался обходить, часто балансируя на грани новой стычки. — Скажите мне вот что, Максим, — продолжал засыпать меня вопросами уже около получаса Терёхин, — а как вы считаете, Радищев… Осипший голос преподователя перебил стук в дверь, заставивший его взглянуть на наручные часы — да-да, пара уже давно закончилась, да что там, уже вторая идёт. Неужели, кто-то нас попросит освободить аудиторию? — Виктор Антипович? — из-за приоткрывшейся двери раздался вежливый, но до смеха знакомый голос. Рыжая, чёрт бы её подрал. Если ты спасёшь меня сейчас, я тебя расцелую. — Извините, мне сказали, что вы свободны. — Соколова? — поправил толстенные очки на носу Терёхин, недовольный тем, что студентка прервала его интереснейший — только не для меня — разговор. — Меня предупреждали в деканате о вас, барышня. Проходите, чего же вы стоите. Она прошла, не обратив на меня внимания, присела на первую парту прямо за моей спиной. — Максим, у меня для вас поручение, — преподаватель задумался, а потом встал и, покопавшись в кейсе, протянул рыжей какой-то тест. — Проследите, чтобы девушка честно выполнила задание, а мне отойти нужно. Когда вернусь, мы с вами продолжим с того, на чём остановились, — Антипыч, вспомнивший, видимо, что давно не был в туалете, вылетел из аудитории пулей, поражая здоровьем и расторопностью в его-то возрасте. Как только дверь за ним захлопнулась, я услышал за спиной вздох облегчения, а обернувшись, заметил, что соседка уже полезла в телефон. — Соколова, значит, — усмехнулся я, а девчонка подняла глаза и вздрогнула, — телефон на базу, — я протянул руку ладонью вверх. — Серьёзно? — закатила она глаза. — Более чем, — продолжил издеваться я. — Давай-давай, если у тебя там нюдесы на экране блокировки, можешь отключить. — Ха-ха. Ждать шутку про то, что ты там и так всё видел? — ну не может не язвить. — Не переживай, у меня в памяти фильтр — там задерживается только что-то действительно стоящее, — ответил я, улыбнувшись во все тридцать два, а она только сильнее скривилась. — Ты бы поторопилась, Соколова, — я кивнул на тест и, перевернув стул, сел так, что мы с ней оказались лицом к лицу. — Ты у меня над душой собираешься сидеть? — Конечно, я же должен тебя проконтролировать, — усмехнулся я, а она снова закатила глаза, прежде чем опустить их, пытаясь сосредоточиться на вопросах. Смирилась. А я принялся сделать то, что должен был — наблюдать. Сначала за вопросами, на которые рыжая ставила один за одним правильные ответы, потом за ней самой. Красивая девчонка. Длиннющие ресницы, но выглядят слишком естественно, наверное, природа не обделила; здоровая, ровная и очень светлая кожа. Будь я представительницей прекрасного пола, возненавидел бы её за это. Длинные рыжие волосы раскинулись по плечам. Когда залип на том, как она прихватывает губами конец ручки, внезапно понял, что слишком откровенно пялюсь. Она это, кажется, тоже заметила. — Я прямо чувствую, как ты хочешь что-то сказать, — выдала рыжая, зыркнув карими глазами. — Ну? — Слышал, когда девушка тащит в рот что попало, у неё имеется неудовлетворенное желание отсосать кому-нибудь. Она фыркнула, тут же сосредоточившись на тесте. Неужели, покраснела? С ума сойти. Надо почаще шутить в сторону секса, раз для неё эта тема щепетильна. — Слышала, что людям свойственно говорить о том, чего им не хватает. По Фрейду, — парировала рыжая. — У кого что болит, тот о том и говорит? — переспросил я. Она не ответила. — Ну так и с ручкой то же выходит, — усмехнулся, заглядывая в её тест. Она уже перешла к той части, где требовался ответ на прямой вопрос, а не выбор из четырёх вариантов. — Придерживаешься норманской теории? — Готов оспорить? — сложила она руки на груди, словно прямо сейчас начнутся последние в её жизни дебаты. Смешная такая. Я среди историков лучший. Даже Антипыч находит меня интересным собеседником, а это вам не хухры-мухры. — Как обстоят дела, молодые люди? — вспомни лучик, вот и солнце. — Я закончила, Виктор Антипович, — сказала рыжая и хотела уже протянуть лист Терёхину, но я его успел перехватить. — Что ты… — Виктор Антипович — человек занятой, сейчас проверять не будет. А фамилий всех не запомнишь, — я аккуратно выдернул ручку у ошарашенной моей наглостью девушки. — Со-ко-ло-ва, — протянул я, записывая фимилию на краю теста, — как зовут-то тебя? — Вика, — шикнула она. — Вик-то-ри-я, — пробубнил я, а на деле же поставил только «В», а остальное время потратил на то, чтобы приписать «анти» к норманской теории. Не по доброте душевной. Не хватало ещё, чтобы она тут таскалась на пересдачи и Антипыча злила. Глаза б мои её не видели. — Соколова, можете идти, жду на следующей паре, — строгим голосом отчеканил преподаватель. — А вас, Штирлиц, я попрошу остаться, — усмехнулся Терёхин, когда я поднялся, чтобы выйти вслед за рыжей. Я обречённо опустился на стул напротив преподавательского стола, запуская руки в карман толстовки, где мирно покоились два телефона.