⊹──⊱✠⊰──⊹
Завершив громкое турне «Bad», я намеревался покончить с изнурительной кочевой жизнью гастролирующего артиста, осесть и спокойно заниматься созданием кинофильмов. Правда, боссы звукозаписывающей компании свирепо не разделяли моих планов и настойчиво убеждали продолжать выпускать приносящие стабильный доход музыкальные пластинки. Я поддался уговорам, к тому же стоящего материала накопилось уйма. Утвердив проект широкомасштабного строительства парка аттракционов на ранчо, я уже торчал в студии Ван-Найса за усердной работой над новыми хитами. Там-то и произошла судьбоносная встреча, обернувшаяся роковой драмой. Высокий темнокожий парень с подмигивающей заразительно-озорной улыбкой принтованного кролика Освальда на футболке любезно представился Алексом. Он служил звукорежиссером в аппаратной, коего сотрудники лейбла комплементарно зарекомендовали талантливым высокопрофессиональным специалистом. С первых минут мы удивительным образом тотчас поладили, много смеялись и говорили обо всем на свете. Парадоксально: мне порой непросто сходиться с малознакомыми людьми. Он был очень мил, умен; тонко чувствовал многообразие звуков музыкальных инструментов, молниеносно улавливал и претворял мои скрупулезные пожелания в работе над композицией, выказывал собственные идеи, откликающиеся ликующим довольством. Мне импонировала его расслабленная манера поведения: в отличие от других Алекс выражал совершенную непосредственность, не стремясь сладкоречиво лебезить или прислуживать. Тем же вечером он приятельски предложил сходить вдвоем куда-нибудь поужинать после записи – вот так запросто. Объездив половину мира с гастрольным туром, и повстречавшись с множеством интересных людей, в тот период времени я разбивал прочные стены цитадели неуверенности и недоверия. С нелегких подростковых лет собственноручно загонял себя в чудовищную темницу по разным причинам: из-за строгого воспитания, бесконечного надзора и вереницы страхов, взращенных некоторыми членами семьи. Я остервенело одергивал себя за каждую жалкую попытку выбраться из нее и позорно возвращался назад. Тогда, смело принимая приглашение Алекса, и вообразить не мог, что стою у истоков переменного ветра. Жаль, я не обычный человек, посему ради безопасности моя недремлющая команда заблаговременно зарезервировала безлюдный зал огромного ресторана. Увы, но подобное происходит всегда, если мне хочется переключиться и просто развеяться. Время застывает, наступает неестественная тишина. – Чертова расплата за успех, – застенчиво оправдывался я, узрев мелькнувшую толику смятения на лице Алекса. Он понимающе засмеялся. Невзирая ни на что, в моей памяти навсегда останутся его непоседливая ленивая улыбка с игривыми ямочками на щеках, светившиеся доблестным теплом большие темные глаза и бархатный голос с легкой хрипотцой. От него исходила особая подвижническая энергия непоколебимой уверенности, казалось заполнявшей собой все пространство вокруг. За ужином мы, не умолкая, разговаривали так, как будто расстались еще вчера, как будто знали друг друга много-много лет. С упоением обсуждали музыку, живопись, классическую литературу, – в чем мой собеседник оказался невероятно сведущ, – невинно дискутировали о недавно избранном президенте Джордже Буше и политике Роне Брауне, ставшим первым афроамериканцем, возглавившим Демократическую партию, пылко делились воспоминаниями из далекого и на первый обманчивый взгляд поразительно разного детства. Детства, в котором обнаружились схожие уродливые черты. Едва сдерживая накатывающий ком, Алекс распахнул скорбную завесу личной болезненной трагедии, громом случившейся с ним в тринадцатилетнем возрасте. Его мать насмерть сбили на пешеходном переходе, когда она в сумерках возвращалась домой после рабочего ночного дежурства в больнице. В одночасье Алекс остался круглой сиротой и, не имея других родственников, попал в приют, где его беззаботное детство необратимо растворилось средь сухости и жестокосердия озлобленных подростков. Он бережно не решился посвятить меня о годах, проведенных в детском доме, лишь, кривя губами, блекло обрисовал: – Приют – не самое лучшее место для ребенка, честно скажу я тебе. Меня не единожды пытались сломать старшие. От падения в безнадежную пропасть спасла лишь музыка – она научила меня мечтать и верить в доброту людских сердец. Чем больше я узнавал его, тем сильнее к нему привязывался. Бесхитростная открытость души Алекса до оторопи восхищала и завлекала проникнуться эмпатией в ее глубинные пучины. Гордо пройдя чрез скопище животрепещущих трудностей обездоленного взросления, он сумел не очерстветь, а творить прекрасное – музыку. Вскользь я поймал себя на явственной мысли, что отчаянно нуждаюсь в таком человеке, друге, соратнике. Ведь на вершине невозможно одиноко. Последующие три недели мы с Алексом ежедневно встречались в студии звукозаписи. Днем плодотворно корпели над музыкальными произведениями, а вечером бес суетно предавались незакатным волнам философских размышлений в каком-нибудь прелестном заведении. Рядом с ним я всегда ощущал себя безмятежно и несколько раскованно: мне становилось благостно от того, насколько же сильно совпадали наши взгляды на многие жизненные обстоятельства. Порой мы умудрялись по-доброму заспорить, но в итоге компромиссно приходили к общему разумному мнению. Постепенно Алекс стал для меня спасительной таблеткой в удушающих пароксизмах невыносимого общественного давления. Он умел проницательно выслушивать мои упования, чутко справляться о докучающих переживаниях и запросто разгонять тлетворные тревоги. Так робко зацветал росток крепкой дружбы.⊹──⊱✠⊰──⊹
К нашей общей досаде истекал срочный контракт Алекса в должности сессионного звукорежиссера с моим лейблом. В дальнейшем его ожидала запланированная работа с другими артистами, а меня – новый звукорежиссер. Переменить конъектуру не представлялось возможным по причине злосчастных бюрократических терний. Невзирая на огорчающие обстоятельства, мы не утратили запал былого общения. Напротив – почасту висели на телефонах или, улучив свободное время, совершали совместные вылазки по магазинам, закусочным и паркам развлечений. Алекс безутешно подтрунивал, когда мне приходилось прибегать к маскировке: я напяливал нелепые парики, фальшивые зубы, усы и неказистую одежку, дабы меня не узнавали прохожие на улице. Часы, проведенные вместе с ним, наполнялись утекающими минутами блаженной радости, воодушевления и громкого смеха. Каждый новый день мое сердце наполнялось солнечным светом от одной мысли: спустя годы тщетной мольбы вселенная, наконец, одарила меня настоящим верным другом. Я питал надежду, что и Алекс с ответной честью признавал меня своим товарищем. Однажды за ужином в ресторане гостиницы «Ritz» по совету метрдотеля мы отважились почать бутылку красного бургундского вина. Пожалуй, никогда не забуду тот дивный вечер. Насладившись ароматным букетом сладкого вкуса малины, вишни и клубники, нас мягко окутала томная нега. Сквозь ее легкую пелену я различил в черных точно безлунное небо хмельных глазах Алекса мелькавшие искорки прыткого… вожделения – да, именно вожделения, побудившего все внутри замереть. – Ты чарующая загадка, Майкл, – игриво повертев длинными пальцами полупустой бокал, вкрадчиво произнес он и улыбнулся таинственно уголками раскрасневшихся губ. – И я так хочу подобрать к ней нужный ключик… Я ничего не сказал и, изрядно смутившись, скомкано рассмеялся. Списал его превратное настроение и пространные реплики на опьяняющее разум вино. Однако после той встречи меня бесследно покинул прежний покой. Я оказался не в силах прогнать из памяти пожирающий взгляд Алекса – он не отпускал и всюду преследовал, затапливая беснующееся сознание пугающими мыслями. Было страшно сделать откровенные признания самому себе: меня чудовищно влекло к нему, он без остатка нравился мне всем своим существом. Словно обезумевший я терзался беспомощной мукой и болезненно желал не думать о друге. Меж тем я задумал нарочито избегать его общества, спрятавшись в глухом плену бушующих чувств. Надолго меня не хватило – непослушные дрожащие пальцы потянулись к телефонному аппарату. Минувшие встречи продолжились. Я сопротивлялся ухищрениям проворных демонов – они соблазняли меня, а затем перечили, оставляя с тупой болью в груди.⊹──⊱✠⊰──⊹
Как-то одним славным вечером Алекс пригласил заехать к нему домой: забросить рабочие компакт-диски, а после отправиться трапезничать. Его небольшая, но уютная гарсоньерка находилась в неприметном с виду доме печально известного района Вест-Адамс. Я расположился в благоухающей сандаловой палочкой гостиной, ожидая гостеприимно предложенный Алексом чай и с любопытством озираясь вокруг: жилище способно многое поведать о хозяине. Признаться, комната была обставлена со вкусом: телевизор на подставке с грудой кассет, книжные полки с примостившимся проигрывателем для пластинок, перед широким плюшевым диваном пристроился стеклянный кофейный столик. Пол устлан мягким ковром темно-красных тонов. На стенах, выкрашенных в приглушенный цвет шампанского, висели масляные картины, обрамленные деревянными рамками. Несколько статуэток и безделушек сдержанно дополняли убранство комнаты. Общепринятый стереотип о неряшливом холостяке в дребезги разбивался об каждый уголок, сверкающий педантичной чистотой и образцовым порядком. Я просматривал разножанровую коллекцию виниловых пластинок, когда Алекс бодро вернулся из кухни, держа в руках серебристый поднос с чайной посудой и фруктами. Склонившись над столиком, мой добродушный друг принялся деловито сервировать блюдца и чашечки. Он выглядел исключительно очаровательно. Нервно прикусывая потрескавшуюся губу, я невольно залюбовался его мускулистыми руками, миндальной кожей, купающейся в приглушенном мягком свете, виднеющимися сквозь грубую ткань красивыми изгибами рельефного крепкого тела. Внезапно Алекс повернулся, метнув смакующий взор в мою сторону. В его шальных глазах поблескивали молнии дьявольского, откровенного искушения – от него не спрятаться. Вмиг я почувствовал как во мне пробуждаются доселе смиренные бесята гнездившихся постыдных желаний. А дальше, будто в тумане: мягкой поступью Алекс приближается ко мне; через крупицы маревых мгновений я обнаруживаю себя в его жарких объятиях, – какие опытные, какие чудесные, восхитительные руки! Нежные губы на моих губах, ласковые прикосновения на моем пылающем теле, протяжные чувственные стоны – словно отрывки кадров из киноленты навсегда отпечатались в подсознании. Ту мартовскую бессонную ночь мы провели в его квартире, испив до дна пьянящую страсть, помрачение рассудка, безумную любовь. Обошлись без ужина, воспользовавшись рекомендательной диетой Мэрилин Монро[1]. ______________________ [1] Утром – кекс, вечером – секс.⊹──⊱✠⊰──⊹
– Киноленты… – исступленным шепотом произнес пациент, до побледневших костяшек яростно сжимая подлокотники кресла. В полумраке кабинета его черные как вишни глаза блестели горькими слезами неисчерпаемых сожалений. – Что, простите? – изящно сдвигая на переносицу очки, озадаченно переспросил психотерапевт. – Эти чертовы киноленты испортили мне жизнь и разрушили карьеру, – нарушив безучастную тишину, несмело раздалось в ответ.