Она мило улыбается ему.
Также мило смеётся.
Касается больших рук.
Крепко-крепко сжимает в объятиях.
И вот, он больше никогда не увидит эту маленькую, рыжую и испуганную девочку, что потерялась во тьме. Девочку, которой он так доброжелательно протянул руку, спасая от всего-всего мира и крепко прижимая её к себе, вдыхая цветочный аромат этих мягких и вьющихся волос. Он распахнул её голубые глазки, распахнул и показал, что не всё в этом мире может быть настолько ужасно, и что есть те, кто любит её, правда любит. И он был одним из тех. Подумать только, Мини расцвела прямо на его глазах, стала такой доброй, шустрой и просто хорошей личностью.Так вот, оказывается, как мало нужно детям.
Простая любовь, уважение и кто-то, кто может быть их понимающим другом, забота, просто забота!
Её изорудовали, ЕГО малышку изуродовали жестокостью, испугали, превратили в хрупкую куклу, и это была вина людей. Взрослых людей. Казалось бы, детей вечно попрекают в глупости, и в том, что они — лишь дети, но вы вообще смотрели на взрослых? Конечно, не все они такие, но как же это несправедливо! Несправедливо по отношению к Мине, несправедливо по отношению ко всем детям, которым вредят такие отвратительные, мерзкие люди, которых Сплендор хотел бы разорвать на малейшие кусочки своими острейшими когтями. Но он был монстром, и он хорошо это понимал. А она — человек, такой маленький и хрупкий человечек. Между ними априори не должно было существовать такой связи, какая действительно существовала. Однако, отчего-то его сердце наполнялось кровью, когда он вспоминал, что Сплендормен будет вынужден разрушить всё это собственными руками, то, ради чего он так трудился, так старался, но она будет помнить каждое его наставление, каждый совет. Всё происходящее — это не то, как она должна жить. У него нет выбора. Он просто убеждал себя тем, что он — не эгоист, и потому должен отпустить, чтобы Мине жилось лучше, ведь ей место среди подобных себе, и отрекаться от него девчушка не должна. Так будет лучше ей. И так будет лучше… Нет, ему не будет лучше!Воспоминания Сплендора
— Я должен стереть её память? Она же… Забудет… Забудет всё? — сбивчиво и спешно говорил монстр, стараясь не пролить слёз из своих опечаленных глаз. — Она не должна помнить о тебе, — безразлично отвечал мужской голос. — Неужели нет другого пути? — стоял на своём безликий из последних сил. Больше всего он не хотел, чтобы эта малышка позабыла о нём. Сплендор хотел ей счастья, но старался всеми силами убедить того, кто мог помочь в этом, что Минерва не нуждается в такой ужасной процедуре. — Это единственный вариант. — Ты же знаешь о последствиях! Пожалуйста… — Так будет лучше. — Ей же будет больно… — Господин, я могу сделать это вместо вас. Он поднимает свои глаза, из которых ручьём текла чёрная жидкость. Его слёзы. Смотрит в безразличный взгляд этого монстра напротив. Он ничего не чувствовал, и никогда бы не понял всей боли безликого, и от этого долговязому было ужасно противно на душе. Он бы разозлился в иной раз в ответ на подобное, но держал себя в руках, успокаивая тем, что это безопасность его малышки. —…Ей никто не навредит?.. — Что вы, нет, конечно. В чёрных глазах читалась безысходность и отчаяние, на лице не было и намёка на привычную, добрую и неизменную улыбку. Если это — путь к счастью малышки, он сделает всё.Настоящее время
Но какая разница? Он перестрадает, он справится один, он… Он сможет. Потому что всё это — ради неё! Ради неё, чёрт возьми, он бы убил кого угодно ради этой девчонки, ворвавшейся в его сердце своим пониманием, своей добротой и… глазами, которым он просто не мог отказать… Удивительно, что Сплендор, такой добродушный и ненавидящий свою былую жестокость, согласился бы разнести всё, навреди это что-то Минерве, в которой он видел то, что необходимо оберегать, и оберегать это должен был только безликий. Долговязый доверился ей и оказался в некотором роде одержим, отнекиваться от этого факта — идиотизм. Бесполезно. Она казалась такой взрослой в своих мыслях, и их соединяла даже боль. Интересно, а он был похож на неё тогда? Он тоже был окружён беспросветной жестокостью его мира, где все вокруг убивали просто потому что так надо, потому что это помогало им, монстрам, выжить. Хищники по натуре неспособны отказаться от своих инстинктов полностью, и Сплендор тоже не мог. Возникает вопрос: а чем люди лучше монстров? Конечно, их жестокость не так абсолютна, но безликий видел всякое, сотворимое руками человека, и это впрямь ужасало. Сплендормен мысленно метался, разрываясь меж собой же, и не был в состоянии решить, готов ли он сам пойти на этот шаг. Готов ли пустить эту девочку, к которой привязался, которой отдал всё до последней капли, и вынудить её забыть всё, что было между ними? «Ты, дурак, хоть представляешь, что будет, если оторвешь от себя этого бедного ребенка и оставишь её память?» — корил себя долговязый, горя желанием ударить что-нибудь, да посильнее, а в идеале самого себя, чтобы наконец-то понять всё и перестать вести себя как последний идиот. Пока Мина всё ещё сладко посапывала и отдыхала, безликий стоял в ванной перед зеркалом, глядя на себя и размышляя. Он пытался собраться с силами, уже продумал весь план от А до Б, но давящее чувство в груди не пропадало. «Соберись, пожалуйста…» — просил он себя, заметив, что выглядел очень и очень опечаленным, оно и неудивительно: всю ночь он сидел в углу ванной, забившись в него и приобняв колени, тихо проливал свои горькие слёзы. Он не спал и выглядел очень и очень помято. Он даже неприятно усмехнулся над собой, мол, «с таким лицом расстанешься с малышкой?», и это была попытка заставить себя быть чуточку веселее. Но Сплендор не мог, и о его нервных срывах знали лишь самые близкие ему люди, и даже так, он отталкивал их от себя же, не давая помочь.Да, именно так работала жизнь: те кто смеялся громче всех, убивался в своём горе хуже остальных.
И даже несмотря на свой долг, он не переосилил себя, не смог выйти из дома, может, по его вине сейчас кто-то мёртв. И он корил себя, очень сильно, ненавидел хуже, чем всё, что могло причинить ему боль, за каждый проступок он ненавидел себя ещё и ещё сильнее. — Гхх, почему?.. Почему ты такой тупой, почему такой бесполезный, почему ты вообще живёшь?! Ты заслужил всей этой боли, ты никогда не сможешь стать лучше! — с криком, полным боли, он ударил стену со всей своей силы, не выдержав. И он резко сделал шаг назад, замолкнув и осознав, что творит. Одно ясно точно — к хорошему это не приведёт и никогда не приводило. Сплендор встретился спиной со стеной и медленно опустился по ней, тяжело вздохнув и занервничав от того, что мог разбудить девчонку, которой и так сон давался с особым трудом. Он умолк, вслушиваясь. Топ. Топ. Топ. Её быстрые и спешные шаги по лестнице, нет, это даже не были шаги, это был бег, она неслась, словно учуяла запах гари, и он действительно был. И исходил от морального состояния Сплендора. С ним всё не в порядке. Он лжет ей и это убивает его изнутри, но… — Спленди?! — обеспокоенно выкрикивает девочка, уже тянувшись на носках, чтобы потянуть за высокую ручку двери и ворваться, но она не делала этого. Молчание. Безликий не двигается. Снова тяжёлый вздох. — Ой! Мини, я тебя разбудил, да?.. — спрашивает Сплендормен, приоткрывший дверь в ванную с доброй улыбкой. Убитой улыбкой. Никогда он не улыбался настолько жалко. — Я услышала странный грохот и испугалась, и… и… — Мина в панике тараторила, даже не заметив состояние её друга. Но одно она увидела — смятение долговязого, словно он стоял перед важным выбором, только неясно, каким. А он действительно стоял перед этим выбором. — Да тут… Всего лишь небольшой переполох! Ничего критичного! — посмеявшись, ответил Сплендор, стараясь не особо глядеть на рыжую и неловко потирая затылок. — Почему ты не хочешь поговорить со мной, я не должна об этом знать? — невинно спросила девочка. — Я бы никогда не солгал тебе, малышка. — Никогда-никогда? — переспрашивает рыжая. — Никогда-никогда, — отвечал безликий, улыбаясь и взяв девочку на руки. Он солгал.***
Последний их день Сплендор провел рядом с девочкой, не отходя от неё ни на минуту, что напрягло даже рыжую. Конечно, он уделял ей достаточно времени, но сегодняшний день казался для Мини каким-то призрачно-радостным. Она видела состояние Спленди, но до последнего убеждала себя, что тот не мог лгать ей и просто устал, может, выходил из дома ночью, да, точно… Вариантов очень много, с чего она решила, что случилось что-то плохое? Нет, она это понимала. Всё чувствовала вместе с ним, но молчала об этом, смиренно молчала. Потому что уже давно поняла, что только молчание спасёт тебя от проблем. Но она сидела, словно ожидала бури и даже собственной смерти, была готова ко всему. Она устала, очень-очень сильно. Жизнь лишает её всего хорошего, а Мини принимает это со спокойствием, словно так и должно быть, но ей очень больно. Но девочка улыбается, какая же ирония. Ей очень сильно хотелось бы остаться в каком-нибудь прекрасном месте, раз и навсегда, и чтобы её просто любили. Но этого у неё никогда не было, и будет ли? Виду того, что Мина догадывалась уже очень давно обо всем, она не подавала. Просто улыбалась, смеялась и разговаривала с другом, но на деле рыжая чувствовала себя отчужденно и сонно. Плакать смысла не было, умолять о чём-то — тоже.***
Тот день она не запомнила.
Он был как в тумане.
Всё было как в тумане.
Последнее, что Минерва запомнила — то, как Сплендор ведёт её в темноту. Он соврал ей. Застыла противная горечь во рту. Мужчина встает перед ней, у которой скатывались слезы по щекам, но глаза девочки были мертвы и пусты, они не отражали больше ничего. Ей тоже было трудно. Как и ему. — Мини, я… Мне жаль. — Всё хорошо, — понимающе отвечает рыжая, мёртво приулыбнувшись чёрной земле, на которую был опущен её взгляд. Она почувствовала прикосновение к руке, на которой красовалась очаровательная, ярко-алая лента. Сплендормен затянул ослабевший талисман посильнее, и она поняла, что это было негласное «береги это». Мину убивает изнутри, и она больше не выдерживает. — Я люблю тебя, — говорит девочка, зарыдав. Он не ждал этого. Но он чувствовал то же, что и она. Он лишь только провел по её щеке своей огромной рукой, присев перед ней на колено. — Я тоже, Мина… Я тоже, — тихо шепчет безликий, обнимая малышку, — люблю тебя…Мина чувствует поцелуй в лоб.
И теряет сознание.
Он бросил её.
Оставил совсем одну.
Он нарушил свои обещания.
И это был конец?