Он наблюдал за ней из окна своего кабинета, едва услышав крик с улицы.
Проворный. Внимательный. Ничто не ускользает из его поле зрения.
Старые привычки? Быть может. Никто не знает, как сильно меняет людей то, через что они прошли.
11 лет назад
Парня в чёрном длинном плаще с откинутым капюшоном, похлопали по плечу. Вокруг пьянствующее веселье, которое словно проходило мимо юнца, оставляя его где-то очень далеко, позади. Он не такой, как все, и цели у него были иные. За чем сюда приходили остальные, спросите? За деньгами, за славой… Чёрт бы их побрал, людская возвышенность над всем живым. Эти придурки не знали, что им под силу, а что нет. — Ха, чё, видали, как я его, сучьи дети?! — возгордился пьяный мужчина, выдав характерное «крх» и резким, неуклюжим движением провел себе ногтем указательного пальца поперек шеи. — Э! Мелкий! Чой-та ты там встал, ай-… и-ик… да к нам! — подзывал тот самый мужчина, которого парень ненавидел больше всего. Старый и тупой алкаш. Юнец с короткими черными волосами и красными глазами стоял в углу, прижимаясь к стене и сложив руки на груди. Когда тот наклонил голову вперед, капюшон плаща сам упал на его голову, позволяя скрыть лицо парня.«Проклятый!»
«Чудовище!»
«Сгинь!»
«А кто ты на самом деле-то?»
«Вот именно, что ты и сам монстр»
«Что он такое?»
Дальше брюнет ничего не помнил. Помнил, как бежал прочь, весь истерзанный, окровавленный и испуганный. Помнил, как врывается в таверну и теряет сознание.***
С тех пор, Леон остался с кучей шрамов по всему, на тот момент, не самому сильному юношескому телу. На носу остался шрам поперек, который не нравился парню ещё больше, чем те же алые глаза и его принадлежность к монстрам. Он стал автором потрепанной книги в черной обложке. Кровавую печать нанес тот, кому эта книга очень и очень не нравилась, причем кровью автора. А ведь её посвятили этому неблагодарному монстру, ха-ха. Они сталкивались не один раз, и оба клялись себе: в следующий раз кого-то из них ждет смерть, но этого так и не случалось. Почему — непонятно. Видать, тощая задница решила, что будет лучше, если такой резвый идиот, как Леон, разнесет вести о нем, чтобы людишки чаще залезали в проклятый лес и ему было больше выгоды с этого, то ли ещё что. А Леону было интересно исследовать. Но всё всегда заканчивалось предсмертным состоянием юнца и в лучшем исходе — ранениями монстра. Чёрт возьми, он был единственным, кто мог выжить после встречи с долговязым. Он игрался с этим. Он знал то, чего не знали другие. Он видел это в лицо.Настоящее время
Леон, услышав шаги девочки неподалеку, выходит из своего кабинета, поймав Мину на лестнице и одернув её за плечо уверенной, но мягкой хваткой. Минерва вздрогнула, испугавшись внезапного появления отца и обернулась. В её глазах одно — недоумение. — Пойдём, — негромко сказал он, сопровождая рыжую в её комнату. Тихонько зайдя в неё, брюнет присаживается на стул, кивнув девчонке на кровать, мол, «садись». Им нужно было поговорить на очень важную тему, и мужчина не знал, насколько это затянется, потому лучше расположиться поудобнее. — Всё нормально? — безобидно спрашивает голубоглазая, приулыбнувшись. В самом деле, Мину напрягало поведение отца, даже если она очень хорошо к нему относилась. Не заметить его странных повадок, появившихся совсем недавно — было бы глупо. — Да, — вздохнул Мерсер. — Позволь прояснить пару вещей. С кем ты общалась этой ночью? — Ч… Что? — улыбка с уст девочки спадает. Её осенило. Она не знала, стоит ли ей врать такому человеку, как Леон, ибо тот ловко уничтожит любую её ложь, вынудив говорить правду. Мужчина хоть и был добр, мягок и заботлив, шутки с ним были плохи. Он не очень любил ложь, это рыжая уловила по его взгляду. — Откуда ты знаешь? — испуганно спрашивает девочка. — Я видел собственными глазами. Мине захотелось ударить себя по своей глупой головушке за то, что она даже не решилась оглянуться при разговоре с новым знакомым. Конечно, ведь она ещё и вскрикнула, а если хорошенько вспомнить, что Леон — всевидящее око, да ещё и с кабинетом правее её комнаты, окно которого выходило именно на тот же двор… «Ох, Мина, какая же ты дура!» — корила девчонка себя. Она заметно занервничала, перебирая пальцы и заламывая их. Ответить было бы неплохо, но она никак не могла решиться, а терпение брюнета не вечно. Кажется, ещё немного и у Минервы снова сорвет крышу. — Расскажи мне, я не собираюсь отчитывать тебя, — Леон взглянул на ребёнка максимально снисходительно. — Честно? — переспрашивает девочка. — Я никогда не лгу, Мина. — Тогда… Хорошо, я… Я увидела этого парня совсем недавно, и, не знаю, как объяснить, но он будто звал меня взглядом! Я правда не понимаю, это было похоже на какую-то магию! — удивленно рассказывала Минерва. — Магия? — нервно усмехнулся Леон. — Неважно. И ты пошла к нему? — Да, я решила сбежать ночью, — признается она. — Он говорил совсем… — У рыжей никак не получалось подобрать нужного словца, — неразборчиво. — Загадками? — уточняет мужчина. — Да! Да, именно так! — согласилась девчонка почти мгновенно. — Он следил тогда. За мной. — Что он ещё говорил? — Знает обо мне… что-то. Или вообще всё! Говорил, что я смогу получить ответы, если сыграю в… — Приостановись, — просит синеглазый весьма мрачно, в ответ получая непонятливый взгляд девочки. — Он блефует. — Блефу…? — Лжет. Леон слегка нервозно покусывал губу, опустив взгляд себе под ноги. Его лицо было скрыто длинными черными локонами, поэтому Мина чисто физически не могла увидеть эмоций мужчины. Но тот сильно нервничал, потому что странно было приходить с мыслью, что он не вытянет отношений с Минервой на лжи, и снова лгать ей. Он пообещал себе, что скажет ей правду в иной раз, но сейчас её нужно уберечь. Леон понимал: скажешь правду — она пойдет за ответами одна, не желая даже слушать чужих просьб. Линн будет огорчена… Нет, это будет целое горе, потеряй она ту, кого приняла как родную. Так быть не должно. Неправильно. «Ты уже сгубил одного человека своей ложью». «Это не тот случай». «Конечно, не тот. Ты оправдываешь себя который раз этим». — Но откуда ты знаешь? — тихо и неуверенно спрашивает рыжая. — Ты абсолютно уверена в том, что он бы поведал какие-то детали твоей жизни, которых не можем рассказать мы? — головы он не поднимал. И тут Минерва почувствовала себя худшим человеком на свете. Она, мало того, что сбежала ночью из дома, не предупредив даже Леона, с которым можно было бы обсудить всё на свете и тот смог понять это, так теперь ещё и выходит, что Мина не верит словам родных относительно своей амнезии. Потому что она правда думала о том, почему всё так идеально, потому что ей казалось, что в её… она не знает, откуда берутся ассоциации с плохой жизнью, но в ней не могло быть ничего хорошего. А Леон и Линн не такие. Они хорошие, добрые, заботливые, понимающие! А Мина — наглая и глупая, да ещё и наивная. Доверилась незнакомцу. «Кто твой друг, кто твой враг», бла-бла! Идиотизм! Она поверила в этот бред! Как же ей стыдно. — Нет… Я не уверена… — совсем притихла рыжая. — Я ни в чём не уверена… Раздается тихий всхлип. — Как и я. Теплые объятия крепких рук и мягкий аромат парфюма. — Ты знаешь, это правильно, — негромко рассуждал бас. — Доверяй, но проверяй. Более тихий всхлип. — Я… Я поступила правильно? — спрашивала девочка сквозь льющийся поток слёз. — Конечно, только в следующий раз не забывай про других, ведь кто-то волнуется о тебе. — И ты?.. — И я тоже, — вздохнул Леон. — Но больше ты не сбегаешь, не предупредив меня, хорошо? — Тогда это будет не побег, — хихикает Мина, вытирая свои слезы красной ленточкой на запястье.***
Вечером Линн уехала в командировку на пару месяцев, так что, к сожалению, любители сталкиваться с мистикой остались совсем наедине, а может, оно и к лучшему. Их разговор закончился на положительной ноте, и вот, сейчас брюнет и рыжая сидели в кабинете первого за чашечками кофе, спокойно разговаривая и обсуждая что-то. Мина призналась обо всём, что случилось прошлой ночью. Мерсеры сошлись на том, что дело всё-таки не то что пахнет, а воняет нечистью, магией и прочей чепухой, в которую сам Леон не верил. Но правда есть правда — в этом замешаны нелюди. — Ты смелая девочка, ведь так? — уточняет с мягкой улыбкой мужчина. — Конечно! — Тогда как ты смотришь на идею сыграть в эту игру уже втроём? — А разве так можно? — удивленно распахивает свои голубые глаза Минерва. — Правила созданы, чтобы их нарушать, — засмеялся Леон. Рыжая состроила гримасу, полную раздумий, и прежде чем она ответила, прошло где-то 5 секунд. — Я думаю, что это должно быть интересно… И если ты разрешаешь — я не могу пропустить такое! — Твой отец — бывший охотник на монстров, — усмешисто фыркнул Мерсер. Мина на какое-то время застыла в ступоре, тупо глядя на брюнета. — Что?.. Охотник на монстров?! И ты не рассказывал мне об этом раньше! — надула губки Мина, явно недовольная тем, что и отец скрывал от неё что-то. — Об этом знает только твоя мать, мы познакомились в то же время. — Пахнет любовной историей, хи-хи! — Я не люблю такие вещи, — серьёзно произнес Леон. — Это было мрачно и страшно. Мина только вздохнула и развела руками, если отец что-то скрывал — она даже не пыталась узнать: либо он скажет это сам, либо даже не жди ответа. Такой вот он, человек весьма скрытный и не любящий, когда до него допытываются против его воли. Ещё и серьезный до кучи, но на самом деле умеет быть хорошим… Мине казалось, что это касается только его семьи. Так и было. Сейчас он ходил по тонкой грани, но теперь девчонка не была одна. Они расследовали это вместе, хотя и Леон не рассказывал правды, предпочитая утаивать это. Играл третьим лишним он только потому, что хотел уберечь Мину от этой самой правды из чужих уст, и потому, что уже связывал свою жизнь с подобным, а как известно — каждый из нас в душе любил понаступать на одни и те же грабли из обычного интереса.Сегодня ночью он должен был вернуться.
***
— А монстры правда существуют?
— Я видел их собственными глазами.
— А они добрые?
— Нет.
***
Ночь
Минерва, как обычно, вернулась в свою темную комнатку, перед этим кивнув отцу в качестве сигнала, и принялась выжидать, сидя на подоконнике распахнутого окна и покачиваясь в такт легкому ночному ветерку, который игрался с её рыжими кудрявыми волосами. Мина изо всех сил пыталась не уснуть, подперев голову рукой и сонно зевнув. Ко всему прочему, её сердце неприятно билось чаще от мысли о том, что ей придется снова столкнуться с этой загадочной персоной, но на душе было легче от мысли, что она не одна. Заметив силуэт, сверкающий в ночной тьме сиреневой пеленой, которая медленно рассеялась и остался лишь Масочник, сидящий на ветке и элегантно приветствующий жестом девочку. Почуял, что его ждут, и тут же явился, вот так вот его легко было выманить. Только вот, он совсем не глупый, чтобы не понять банального желания наглеющей девчонки обвести его вокруг пальца. Но он не был зол, скорее, заинтересован, как ей одной на ум могла прийти такая авантюра. — Ждала меня, принцесса? — смеялся парень, перебравшись на более низкую ветку дерева, которое располагалось прямо под окном Минервы. — Да, я… Ждала, — неуверенно и как-то смущенно произнесла девочка. — А ты сильно скромна для человека, который пытается обмануть меня, не находишь? — последние слова были проговорены им куда более угрожающим тоном. — О-обмануть? Неправда! Я не думала обманывать тебя! — Тогда что же ты делаешь сейчас? ~ — посмеивался он, довольствуясь тем, как она пытается отмахнуться от собственной лжи. — Я просто хотела сказать, что согласна на игру! — горячо оправдывалась она. И тут Масочник застыл. Подумал. Оказался за спиной девочки, осторожно выглянув из-за неё. Потрогал кудрявый рыжий локон, аккуратно вытянув его. Взял девочку за подбородок, осматривая её с каким-то подозрением, которое больше проглядывалось в движениях и действиях. Оно и верно, лица его Мина не видела ещё никогда. Он снова застыл в раздумьях. Минерве, будем честны, неприятны были эти прикосновения, более того, она даже напугана этим. Ещё бы не быть напуганным, когда в твой дом, ещё и за спину, залезает нечисть, хитро играющая с тобой и потягивая острыми коготочками, словно клубок шерсти. Никому не понравится подобное, потому Мина обернулась, и теперь сидела на том же подоконнике, но в сторону комнаты, глядя голубыми глазами, которые сияли под светом луны, на него. И глядела она с опаской, осуждением. — Дорогая, а тебя часом не подменила какая-то странно и сильно похожая на тебя огненновласая девчонка? — на «полном серьёзе» спросил парень. — Что? Нет, с чего ты взял?.. — она захлопала длинными ресницами, удивившись тому, что дело кроется в её, якобы, «подмене». — Шучу-шучу! — засмеялся он, потрепав рыжую по волосам. — Согласна, значит? Очаровательно! — Стой, — остановила его девочка, резко вставшая перед ним и заметившая неловкую разницу в росте, — сперва ты расскажешь правила! И тут Масочник снова впал в ступор, склонив голову на бок и уже собираясь поднять указательный палец, как резко понял, что ему нечего сказать, и, согнув палец, собрал руку в кулак, призадумавшись. На самом деле, он лишь подумывал над концептом этой игры, но она ещё не была готова. И потому, что парень был уверен — Мина не станет играть, и потому, что ему было недостаточно времени. Но, кажется, у него в голове зародилась куда более веселая и интересная идея, с которой нужно было обращаться, как с хрусталем, чтобы не выдать себя с потрохамиФлешбек Минервы
— Получай, тварь! — лицо горит от сильной мужской руки, оставившей красную пятерню на щеках рыдающей Мины. — Что, блядь, думала, обмануть меня сможешь?! Шлюха! — Хватит, пожалуйста! Папочка! Не нужно! — умоляет она, захлебываясь в собственных слезах от невыносимой боли. Снова удар. Она теряет сознание.Реальность
Минерву начинает ненормально трясти, она цепляется пальцами за волосы, едва ли не выдирая их. Она рыдает, рыдает, тяжело дыша и всхлипывая, рыдая, а из её уст тянутся сдавленные нехваткой воздуха стоны. Она тихо умоляла прекратить кого-то из вне, поскольку Масочник просто наблюдал за этим. Он никогда не представлял себе, на что способны воспоминания. Теперь парень понимает, насколько тяжело воспринимает это детская психика. Сплендор потому-то и стёр её воспоминания, да и не только те, которые были их общими. Интересный эксперимент получается весьма прогрессивным, раз на неё сильно влияют плохие воспоминания, то что будет с положительными? Как отреагирует? — Поэтому я хочу помочь тебе, — он присаживается на колено рядом с девочкой, одним прикосновением приводя её в себя, как будто ничего не произошло. — Веришь? — Ты сделал мне больно! — вскрикнула она, попытавшись вырваться и отдышаться. — Жизнь, моя милая Минерва, жизнь сделала тебе больно, а вовсе не посредник вроде меня, хе~ — лукавил он, поглаживая девочку по рыжим волосам. — Убери от меня свои руки! — не сдавалась Мина. — Хорошо-хорошо, если это сделает тебя чуточку смирнее, — вздохнул парень и убрал свои руки, показательно подняв их ладонями вперёд, на уровне чуть ниже головы. Голубоглазая до сих пор находилась в шоковом состоянии, но дыхание у неё перестало быть настолько сбивчивым, как чуть ранее, поэтому она лишь забилась в угол, хлопая глазами и придерживаясь за голову, которая, на удивление, уже не болела. После того, как Масочник коснулся её — почему-то, боль ушла. Что он сделал с ней? Он, в отличии от девчонки, был совершенно спокоен, посматривая на свои руки в перчатках и облокотившись спиной об стену напротив. Масочнику не нужно было что-то кроме спокойствия этой психованной, чтобы воспользоваться своими возможностями. На секунду ему даже подумалось, что лучше бы он не напоминал ей обо всём, вызывая такую крайне неприятную ситуацию для юной, травмированной и израненной душой человеческой особи. Никогда она больше не будет зашуганным котёнком. Никогда она больше не даст протянуть чьи-то наглые руки в её сторону. Никогда она больше не будет такой. Но для этого ей нужно вернуть память. — Ты покажешь мне всё, покажешь то, что я забыла?.. — спрашивает она. — Покажу, если ты захочешь. — Я не понимаю, зачем такому садисту, как ты, нужно вернуть память какой-то девочке, которая ничего для тебя не значит… — Ты значишь для меня много, моя дорогая, уж поверь! А она правда значила для него больше, чем пустой звук. Мина была проводником, тонкой связующей ниточкой, его будущей заложницей и лакомым кусочком мести, которым так и не терпелось воспользоваться, чтобы показать, что он не жалкий, каким его считали, что он способен на многое, а этот ублюдок просто обязан пожалеть. А для этого всего, Мина значила, что он должен приглядывать за ней до восемнадцатилетия. — Покажи… — отчаянно просит рыжая, смотря на Масочника мёртвыми голубыми глазами, от которых даже он ошалел. — Н-ну, — внезапно для самого себя, он запнулся, — конечно, я покажу. Парень удивлялся: откуда в ней столько уверенности продолжать после таких страданий? Сама заинтересовалась своим прошлым? Больше не страшно находиться рядом с садистом, который готов сделать ей больно в любой момент, как только пожелает? А если заманит в ловушку? — Кем я была… Нет, это же… Это неправильно — стирать кому-то память. — И как тебе впечатления? Почувствовала предательство родных? — Нет. Они всё ещё мои родные. Я не уйду от них, и не брошу… Они заботятся обо мне. Они приняли меня… Я не знаю, как я попала к ним, но они приняли меня. — Ох, да ты правда сильная натура, милая! Не закатила истерику с битьем посуды, похвально, — рассмеялся парень. — Я уже не ребёнок. — Ага, а я не мертвый, как глаза твои, ке-хе-хе~ Мина посмотрела на Масочника взглядом, полным осуждения. — Да ладно тебе, а? — он развел руками. — Ну так что, наша игра в силе? — Если ты дашь обещание больше не трогать меня. — О, прекрасная миледи, клянусь я жизнью собственной, не приложу во вред тебе и руки своей, — торжественно объявил парень. Девчонка кивнула и сказала что-то вроде «приходи завтра», ей сейчас нужно было оправиться после всего, что произошло, и хорошенько обдумать, стоит ли вырабатывать стокгольмский синдром к человеку, который едва её до полусмерти не довел, а сам обещает призрачную помощь, мол, ты вспомнишь всё, что так хотела. Она гналась за этим, да, это правда, но сейчас ей кажется, что лучше не стоило делать этого, что лучше было бы жить в неведении, нежели страдать подобным образом. Но и правду узнать тянуло в равной степени. Когда парень, распрощавшись со своей наилюбимейшей леди, вновь исчез после прыжка из окна, Минерва устало завалилась в кровать, стараясь не зарыдать и сжимая тонкие бледные губы. Кажется, что она больше не выдержит и сейчас потеряет сознание, но как бы не так, в комнату врывается Леон, едва не вышибая дверь и подбегая к Мине. — Мина! Слышишь меня?! Он лжет! — рьяно пытался отстоять ситуацию впервые запаниковавший Мерсер. — Он не лжет, пап… Как я здесь оказалась? — безразлично спрашивает она, взяв отца за руку. Леон выглядел как никогда отчаянно. Потому что он не контролировал ситуацию, когда она осталась наедине, с ним, потому что не мог ворваться и собственноручно прикончить эту тварь… Но, к сожалению, он был неуязвим. Как ему хотелось, чтобы рыжая выстрелила в тот момент, может, он и правда упал замертво, закрыв свой чёртов рот, который заставил Мину вспоминать, вспоминать и ещё раз вспоминать. Он видел припадок дочери, и не мог ничего сделать — вот, что значит чувствовать себя жалким. Брюнет вздыхает, присев на колени возле её кровати и смотря на девочку. — Он бы не знал этого, если бы не он принес тебя сюда, — более спокойно, но с нотками печали произнес Леон. — Он? Это был он? — Да… Слушай, прости, я… Я не успел сказать тебе… — Неважно, — засмеялась она едва-едва, — вы всё ещё моя семья… Кивнув, синеглазый погладил рыжую по волосам, облегченно и устало выдохнув. — Он знает больше, чем стоило бы, — заявил мужчина. — Он знает ровно столько, сколько нужно мне… — поправила Минерва. — Ты правда хотела бы вспомнить всё, что было? Взгляд Минервы задерживается на потолке, и она словно думает, нужно ли это ей. Она гналась за этим, за ответами, как последняя шавка, а сейчас думает — а хочет ли она вспоминать это всё, да и нужно ли? Всё было отлично, рядом — любящая семья, но ей не хватало этого. Ей нужна, нет, жизненно необходима правда, а не ложь, которой она наглоталась вдоволь. Чтобы измениться, чтобы знать, что в её прошлом и правда не было ничего хорошего.Только чтобы убедиться.