Adrenaline breath

      Запах паленого мяса. Если бы Джона спросили: «Что там, в Афганистане было самым худшим? Самым страшным?» Он бы ответил: «Запах паленого, сгоревшего мяса. Человеческого мяса».       На третьи сутки пребывания в горячей точке, Джон начал сомневаться в собственном психическом здоровье. Иначе как объяснить — зачем он сюда приехал? Бросил Лондон, бросил… Шерлока. Он ведь бросил его. Оставил за бортом. И Джон не хотел думать о том, под какие пули подставляется его возлюбленный там, под серым прохладным небом. И под кого он ложиться, чтобы унять горячечное желание… Обе эти мысли помогали убивать. Когда это было необходимо. А необходимо было чаще, чем Джон этого хотел. Опыт? О да, он набрался опыта. Уверенности в себе, важных знаний, быстроты реакции. Уже через месяц Джон заметил, что стал серьезнее и вдумчивее. Впрочем, о чем тут говорить — война. Его хвалили и врачи-эксперты, и военные начальники, а Джон все не понимал: зачем? Только теперь это зачем переросло из эгоистичного в общечеловеческое. Зачем нужна война?..       На восьмом месяце его службы он впервые пошел против командования и зашил глубокую, почти несовместимую с жизнью, рану на боку семилетнего ребенка, сына одного из боевиков. Все сослуживцы, все врачи, полковник и лейтенант говорили, орали, угрожали, просили оставить хрипло задыхающегося мальчишку, бросить где-нибудь за палаткой. Его мать к тому времени уже отключилась от нереального количества изнасилований. Но Джон продолжал делать свою работу. Потому что, если не спасать детей, то кого ещё? В итоге мальчик выжил и даже рассказал отцу о чудесном человеке, спасшем его жизнь (и жизнь матери в итоге тоже, но она уже никого не волновала). И после этого их терзаемый обстрелами отряд оставили в покое на два дня. Этакая жуткая благодарность. Руководство сделало вид, что не заметило произошедшего. А впрочем, это было неважно. А теперь… Теперь вообще все неважно.       Джон отказался подписывать еще один контракт. Ему хватило, он насмотрелся. Все, что ему было нужно от войны он получил в первый год пребывания, а на второй дерзил, лез на рожон, спасал всех, кого мог, зарабатывал постоянные взбучки от руководства… Но при этом его любили все ребята, с кем он работал и служил. И именно его практически умоляли остаться. Но Джону не терпелось уехать. И не только потому, что выполнять обязанности юркого быстрого хирурга (а также стрелка и даже иногда разведчика) стало тяжело из-за ранения в ногу. Возможно, если бы ему некуда было возвращаться, он бы остался. Он хотел помочь людям, вера в них его еще не покинула, а даже, как ни странно, окрепла. Но его ждали. Или, по крайней мере, должны были ждать. В Лондоне шла другая война, менее явная, теперь Джон понимал это со всей кристальной ясностью. И засыпая под далёкие раскаты орудий, он порой позволял себе вспомнить жесткие кудри и неулыбчивый рот. И все, чего он хотел в такие мгновения — чтобы Шерлок был жив. ***       Куда пойдет человек впервые оказавшись в Лондоне? Тауэр? Гайд-Парк? Трафальгарская площадь? Или Вестминстерское аббатство? Джон чувствовал себя так, словно впервые оказался в родном городе, выйдя за порог военной части, куда его доставили после завершения службы. Июнь стоял прохладный, терпкий — самое то после пустыни. Солнце бликовало на крышах соборов и стеклянных окнах небоскребов, не достигая влажного асфальта. У Джона в правой руке была черная полупустая сумка, в левой трость. В кармане пиджака свидетельство о прохождении службы, паспорт, диплом врача с повышением квалификации и пару рекомендательных писем. Все его имущество, все, что было важным на протяжении этих долгих двух лет. Он медленно брел по улицам, наслаждаясь воздухом, пропитанным свободой и ветром, позволяя себе ни о чем не думать, оттягивая момент принятия решения. Эмоций было слишком много. Внутри него за вспыхивали и гасли новые и старые чувства, воспоминания, предвкушения. Он знал, куда должен идти и одновременно боялся этого. Кажется, так сильно он не боялся даже на войне. Незаметно для себя он оказался в знакомом районе. Гришэм-стрит переходила в Постманс-парк, а там и до Бартса рукой подать. Усевшись на одну из скамеечек в парке, Джон занял руки пластиковым стаканчиком с кофе. Он горчил и напоминал по вкусу какую-то травяную настойку, но в Афганистане этот напиток был ещё более мерзким, так что Джон даже наслаждался. — Джон? Джон Ватсон? — раздался над ним высокий звенящий голос. Джон поднял голову. На него радостными глазами бассет-хаунда смотрел круглолицый полный мужчина. Что-то в нем было знакомое… — Майк? Стэнфорд? — Привет! — он неловко пожал руку Джону, когда тот, припадая, на левую ногу, встал для приветствия, — Сто лет не виделись! С войны, да? Джон коротко кивнул, с жадностью рассматривая безмятежное лицо университетского приятеля. Майк был, кажется, образцом спокойного образа жизни, не омраченного никакими горестями. — Только вернулся? — Да, буквально пару часов. Майк как-то рассеянно кивнул, бегло осматривая Ватсона, и что-то от этого взгляда запустило мурашки по коже Джона. Мозаика сложилась, когда он вдруг четко осознал: Майк ведь знаком с Шерлоком. — Куда ты теперь? Может, к нам, обратно в Бартс? Тебя были бы там рады видеть. — Да, — Джон рассеянно улыбнулся, — Может. Майк покивал. — Твой… — Стэнфорд замялся, — Часто к нам заглядывает. Сердце Джона пропустило удар. — Шерлок? Майк глуповато-радостно кивнул. — Да… Как всегда к Молли таскается. Бедняжка, по уши в него влюблена. Джону сделалось тошно от этих слов. Он хорошо относился к Молли, но думать о том, что она может с вожделением смотреть на Шерлока… Любить его Шерлока… — Значит, все по-старому? — проглотив кислый комок в горле спросил он, — Как будто и не уезжал? Майк передернул плечами. — Вроде. Люди болеют, умирают, и все это происходит у нас в больнице, — хмыкнул он, — А куда ты теперь? У Шерлока, насколько помню, новый сосед… Джона неприятно удивило то, что Майк, с которым они виделись во время интернатуры несколько раз и то случайно, в курсе его личных дел. Впрочем, после памятной истории с Сарой, как же иначе… — Новый сосед? — начало доходить до Ватсона, и с каждой секундой это словосочетание приносило все больше тупой боли. Майк, словно не заметил, продолжая смотреть так же радостно и простодушно. — Ну да. Хотя они у него часто меняются вроде. Так может, пропустим по стаканчику? Я как раз с ночной смены… Джон натянуто улыбнулся. — Давай в другой раз, Майк? Устал, надо бы уже добраться до дома, — на слове «дом» он споткнулся, но продолжил, — Ну или вроде того. Спишемся? Обязательно выпьем позже. Майк будто и не обиделся вовсе. — Конечно. Удачи, Джон! И бодро зашагал прочь, насвистывая себе под нос.       А внутри Джона били барабаны и рвались основы мироздания. У Шерлока. Новый. Сосед. Неужели тот всё же забыл его? Отпустил… Быстро. Впрочем, это же Шерлок. Так или иначе, нужно было это выяснить. Хотя бы для того, чтобы знать наверняка и не тешить себя надеждами.       До Бейкер-стрит он дошел пешком, хоть расстояние было приличным. Изначально успокаивающая приятная прогулка была вконец испорчена тем, что к концу маршрута нога ужасно болела и практически отказывалась двигаться. Как он сможет помогать Шерлоку, быть рядом с ним, если совсем не ходит? Подходя к знакомому дому, Джон уже знал ответы на все свои вопросы. Перед черной лакированной дверью на месте, где раньше всегда стоял мотоцикл Шерлока, знакомой Хонды не оказалось. Теперь тут расположился более узкий, мощный серебристый БМВ. Он был меньше Хонды, с шоколадным кожаным сиденьем и искрящимися на солнце литыми дисками. В своей белизне он был полной противоположностью прошлому мотоциклу, и Джон сильнее сжал побелевшие пальцы на трости. Оставалось несколько ступенек, и все будет решено. Руки плохо слушались, отпирая дверь. Все эти два года Джон хранил ключ от Бейкер-стрит как талисман в специальном ящичке, где никто не мог его увидеть. Дверь скрипнула знакомым коротким всхлипом. Внутри было тихо и темно. Как из прошлой жизни, до Джона долетели отголоски воспоминаний — миссис Хадсон сейчас на ланче с кем-нибудь из друзей. Она всегда уходила по субботам в это время. Что ж, приятно, что хоть это не меняется. По скрипучей лесенке Джон поднялся на второй этаж и там замер в проходе к комнатам. Шерлок был дома. Детектив лежал на ставшим еще более продавленном диване в неизменном синем халате поверх пижамы, заложив длинные ломаные линии рук за голову и… Спал. Стараясь ступать как можно тише, Джон приблизился, мысленно проклиная больную ногу — та устала и не разгибалась, идти всего-то до центра комнаты пришлось долго и мучительно. Он аккуратно сел на кресло, будто специально поставленное напротив дивана, с жадностью всматриваясь в любимое лицо. Шерлок почти не изменился за эти два года. Мелких морщинок только прибавилось — в углах рта и у крыльев носа. Странно было видеть его спокойно спящим, в голове Джона сохранился образ вечно неугомонного подвижного мужчины, отрицающего сон в целом. Джон быстро оглядел комнату, не желая надолго отводить взгляд от Шерлока. По первому впечатлению казалось, что кроме Холмса тут больше никто не живёт. «Может, Майк ошибся?» — с надеждой подумалось Джону. Впрочем, скоро это должно было выясниться наверняка. Он с ухмылкой глянул на валяющуюся у камина скрипку и медленно обернулся к дивану. Шерлок смотрел прямо на Джона. По спине Ватсона пробежали мурашки. Хотелось ущипнуть себя, потому что в происходящее не верилось. Он так долго видел эти серо-голубые глаза в своих снах, что теперь, наяву, все глубоко спрятанные чувства рвались наружу и грозили затопить. — Дыши, Джон, — голос Шерлока был как будто сиплее, чем помнил Ватсон. — Шерлок, — одними губами шепнул тот, — Привет. По лицу детектива прошла едва заметная судорога, словно он хотел улыбнуться, но не мог. — Что с твоей ногой? А вот Джон улыбнулся, не скрываясь. Он скучал по этому всезнанию его друга. — Разрывная пуля. Ничего страшного. Холмс скептически поднял одну бровь, показывая, что он думает по поводу «не страшно». — Я почти уверен, что это психосоматика. — Почти уверен? — удивился Джон. — Так или иначе, мы это скоро выясним! — бодро закончил Шерлок, в одно движение вскакивая с дивана, — У Лестрейда дело, третий день ждет, что я откликнусь. — Почему же ты сразу не поехал? — спросил Джон, наблюдая, как мечется по комнате детектив, скидывая одежду и тут же облачаясь в валяющуюся рядом узкую бордовую рубашку и светлые джинсы.       Словно не было этих двух лет. Ни здравствуй, ни как все прошло… Джон тут, вернулся, другие данные не нужны. Мелькнули молочно-белые ключицы, светящаяся кожа с чернильными и голубыми контурами дракона. Джону даже показалось, что это свет на миг ослепил его. Шерлок был удивителен в своей стихийной красоте. Холмс повернулся, как нарочно медленно застегивая мелкие пуговицы на рубашке, позволяя Джону пожирать его глазами. Проводя тонкими пальцами по линии бедер, распаляясь от возникающего между ними напряжения, от просыпающегося возбуждения его Джона. Глупый милый Джон. Продолжающий играть в героя, не понимающий, что его поймали и больше не отпустят. Уже никуда. Никогда. Шерлок подошёл вплотную к Джону, позволяя своему разуму затуманится от пьянящего чувства обладания. — Ждал тебя, — негромко ответил он, неожиданно и резко опускаясь перед доктором на колени и впиваясь поцелуем в его губы. Из резкого почти укуса поцелуй превращался в изучающий. Шерлок медленно обследовал Джона, как будто заново узнавал, а тому только и оставалась, что плавиться под горячим дыханием и нежными прикосновениями детектива. Губы Шерлока из твердых, требовательных становились все более податливыми, и скоро он уже сдавался под ответным натиском Джона, позволив затащить себя на кресло, с ногами устраиваясь на докторе, вздыхая и забираясь холодными ладонями под футболку. — Боже, Шерлок, — хрипло прошептал доктор, когда тот с рыком перешёл на выцеловывание шеи. Не так Джон представлял их встречу, но был отнюдь не против. Многострадальная бордовая рубашка снова полетела на пол, трость валялась где-то откинутая очень далеко, часто дышащие, полубезумные, Шерлок и Джон скатились на ковер перед диваном, одновременно борясь за главенство. В конце концов, Шерлок обхватил оба члена, плотно прижимаясь к загоревшей, покрытой сетью мелких шрамов коже Джона. Перед глазами Ватсона заплясали цветные звёзды. Он сжимал угловатые плечи партнёра, сипло постанывая прямо в ухо Шерлоку. Все кончилось очень быстро. Изголодавшийся по Шерлоку, Джон кончил, буквально задыхаясь, отчаянно цепляясь за возлюбленного. — Тиши, тише, Джон, дыши, давай, — шептал Шерлок, своим охрипшим голосом задавая сознанию друга константу, за которой можно последовать. — Да, — под конец выдохнул тот, когда комната перестала вращаться и приобрела положенные ей цвета. Шерлок рядом выглядел взволнованным. Настолько, насколько это для него вообще возможно. А Джону вдруг стало горько от самого себя. — Прости, — шепнул он. Шерлок удивленно поднял бровь, а потом, словно прочел все по лицу Ватсона и недовольно фыркнул. — Надеюсь, ты не станешь говорить, что инвалид мне не нужен и прочую чушь? Джон впал в секундный ступор, потому что в целом что-то похожее хотел произнести, если не сейчас, то в ближайшие пол часа точно. Между тем, Шерлок вскочил и снова забегал по комнате. Уже из ванны донёсся его громкий окрик: — Давай скорее, Лестрейд уже достаточно ждал! Джон поднялся, с удивлением отмечая, что несмотря на их страстные упражнения, нога почти не болит. — А как же твой новый сосед? — спросил он, подходя к ванной. — Сосед? Я его выгнал, — беспечно ответил Шерлок, заталкивая Джона к раковине, — К твоему приезду. И предвосхищая следующие вопросы: нет, между нами ничего не было. Просто мне нужно было как-то платить миссис Хадсон за квартиру! Джон почувствовал себя счастливым, когда, выбегая из ванной, Шерлок прошел мимо него ближе, чем это было необходимо и коснулся ладонью живота Джона. — Убита женщина. Никаких следов взлома, ни одного свидетеля… — тараторил Шерлок. Джон смотрел на детектива с нежностью. Что-то совершенно точно изменилось, по крайней мере, в нем самом, но на Бейкер-стрит не действовали внешние обстоятельства. Время здесь растянулось и замедлилось, и Шерлок был демиургом этого мира, которого надлежало бояться, которому нужно было поклоняться. И Джон готов был посвятить этому всю свою жизнь. — Ты едешь? — Шерлок прекратил свое броуновское движение и замер посреди комнаты, глядя прямо на Ватсона. Вся его поза выражала нетерпеливое напряжение. Джон несмело улыбнулся, натягивая белье и хватая свои вещи. — Если ты этого хочешь. В глазах детектива зажглось торжество. — Шерлок, — все же негромко произнес Джон, — А что дальше? Холмс недоуменно глянул на друга. — О чем ты? Ты хочешь, чтобы я сделал тебе предложение? — деловито уточнил он. Джон споткнулся о ножку кресла, но даже не почувствовал этого. Он и забыл, как метко Холмс умел выбивать почву у него из-под ног. — Что? — переспросил он, — Ты… Что?.. Я не это имел в виду… — Разве? — хитро улыбнулся Шерлок, — Но тебе ведь стало бы от этого легче, верно? Так что давай, можем пожениться, я не против. — Вот уж не думал, что услышу это от тебя, — хмыкнул Джон, натягивая футболку и выбегая на лестницу вслед за возлюбленным. — Ты еще многое от меня услышишь, — напоследок улыбнулся Шерлок, быстро целуя губы Ватсона и устремляясь к своему новому мотоциклу, — Кстати, как тебе? Хонду я разбил в погоне. Вдребезги! Это подарок Майкрофта. Приходится признать, что у моего братца есть вкус. — В смысле — разбил? Шерлок, ты был в аварии? Эти двое продолжали шутливо перебрасываться репликами, время от времени будто случайно касаясь друг друга, улыбаясь одними глазами, молчаливо признаваясь в своих чувствах. Время вздрогнуло и продолжило свой бег с нового отсчета. И никто так и не вспомнил о трости, оставшейся валяться на ковре в гостиной дома 221-Б по Бейкер-стрит.