Adrenaline breath

Кафе, в которое привел друга детектив, оказалось небольшой забегаловкой почти напротив квартиры Холмса. Народу, ввиду позднего часа, там почти не было. Полусонный официант в форменной рубашке и фартуке с подозрением покосился в их сторону, когда чему-то очень довольный Шерлок с размаху плюхнулся на слегка продавленный диванчик из коричневой кожи у окна. — И что ты будешь делать теперь? — спросил Джон, когда заказ был сделан. — Надеяться на новое интересное преступление, — ответил Шерлок, — Если повезет, вскоре мне подвернется что-либо, с чем идиоты в Скотланд-Ярде не смогут справиться. — Так и живешь? — не выдержал Джон, — От преступления до преступления? Шерлок взглянул на него с любопытствующим непониманием. — Работа – моя жизнь. Ты же живешь мечтами об Афганистане. Интерн решил не добавлять, что с появлением в его жизни консультирующего детектива, он начал жить мечтами не только об Афганистане. От этой мысли хотелось напиться. Желательно насмерть. — А подружки… У тебя нет? — Джон осознал то, что сказал, когда уже поздно было возвращать слова назад. Шерлок сильнее откинулся на округлую кожаную спинку, пристально разглядывая что-то в сантиметре выше плеча Ватсона. Того так и подмывало повернуться, хотя он и знал, что ничего нового там не увидит. — Нет. — А… — останавливаться было уже поздно, — …дружка? Теперь это нормально, — перед глазами вспыхнуло лицо Гарри, и Джон не знал, отчего вдруг к горлу подкатила тошнота. — Джон, — начал Шерлок таким тоном, что Ватсон невольно почувствовал себя на уроке в первом классе, — Я женат на работе. — Нет, я… — поспешно встрял интерн, понимая, что щеки начинают пылать, — Я просто сказал, что это нормально. Я не… — Да, — на этот раз перебил Шерлок, — Хорошо. Повисла неловкая пауза. Джон пытался уговорить себя, что его вопросы были не более, чем простое любопытство. В конце концов, он имел на это право – не каждый выдержит Шерлока возле себя хотя бы целый день! Детектив снял куртку, оставаясь в футболке, снова открывавшей взору дракона, покрывавшего молочную кожу Холмса. Почему Джон не может отвести от нее взгляда? Внезапно сделалось ужасно жарко. Тело ломило, и Ватсон вдруг почувствовал, как сильно устал за этот день. — Что это? — на правом, не покрытом татуировкой запястье Шерлока Джон рассмотрел круглю телесную наклейку, — Никотиновый пластырь? — Я бросаю курить, — недовольным тоном ответил Холмс, а Джону вдруг стало очень смешно, — Шерлок, ты консультирующий детектив-байкер, бросающий курить! Как такое вообще возможно?! (вопрос автора к самому себе…) — Джона душил смех. Шерлок, сначала хмурящийся на такое заявление, потом вдруг засмеялся вместе с Ватсоном, не отрывая от него взгляд. Дыхание Джона тут же сбилось. Кажется, он приоткрыл рот и забыл его закрыть вовремя. Все его внимание по неволе сосредоточилось на пронзительных, манящих голубых глазах с расширенными зрачками, таких лукавых, будто призывающих к действию. Джон не сразу заметил, что давно перестал смеяться. Как впрочем, и Шерлок. Теперь они сидели почти в одинаковых позах, не моргая глядя друг другу в глаза, причем на губах Холмса играла легкая усмешка, а Ватсон же чувствовал себя кроликом, тщательно загипнотизированным мудрой, очень привлекательной змеей. Их руки лежали на столике в нескольких миллиметрах, и, кажется, Джон даже мог чувствовать тепло, исходящее от детектива. — Ну же, Джон… Интерн сначала даже не понял, что Шерлок что-то говорит. Он просто увидел шевеление губ и заставил себя прислушаться словам. — …Ну же, Джон… Сделай что-нибудь. — Что?... — голос хрипел, словно, Ватсон не разговаривал, по меньшей мере, дня три, — Что ты хочешь, Шерлок? Детектив хитро улыбнулся, ничего не ответив, а через секунду, Джон почувствовал, что-то мягкое, нежно касающееся его левой руки. Его ладонь развернули, и тонкие пальцы пробежали по чувствительной коже, щекоча своей плавностью. Все существо Джона в тот момент, кажется, собралось в левой ладони. Он медленно повернул голову к своей руке. Разум был настолько пуст, все сознание было пропитано одним только Шерлоком, что Джон даже не вполне мог отдавать себе отчет в том, что происходит. Шерлок как-то по-кошачьи ласково держал его за руку, массируя подушечками пальцев его кожу. — Что ты делаешь? — в голосе Джона ощутимо сквозила паника, он резко выдернул ладонь из захвата детектива. Шерлок посмотрел на него обиженно, словно ему не дали закончить интересный эксперимент. В голове Джона звучал набат. Кажется, он бы сейчас все отдал, чтобы наброситься на Шерлока, разорвать эту дурацкую футболку, высвободить дракона из плена. Кажется, именно этого делать не стоит. — Джон, почему бы тебе просто не… — начал Шерлок, но Ватсон его перебил. — Молчи! — бархатный голос действовал на него тем же парализующим ядом, — Просто не надо так, Шерлок, — мягче добавил он, — Я не из… — он запнулся, — Я не могу. Холмс поджал губы, опуская взгляд светящихся голубых глаз. В мире Джона определенно стало чего-то не хватать. — Ты идиот, Джон Ватсон. Идиот. Кретин полнейший, он согласен, только ситуацию это не спасало. Он тонул. Тонул нещадно, а Шерлок, не то, что отказывался помочь, еще и исследования свои на нем проводил, что бесило и одновременно соблазняло. — Просто давай забудем этот инцидент, — в горле интерна пересохло. Он-то точно этого не забудет. Хотя стараться будет сильно. Шерлок неопределенно махнул головой, что могло означать согласие. Остаток трапезы они провели в тишине. Когда с едой было покончено, и Джон только отложил приборы на тарелку, мобильный его завибрировал. Снова отец. Если мир не рухнул после прикосновения Шерлока, то точно сгинет в пучине сейчас. Детектив проследил эмоции, появляющиеся на лице Ватсона и не смог скрыть ухмылки. — Да, — наконец, Джон поднял трубку. — Где ты шляешься, — это был не вопрос, а прямая угроза. — Я был занят, — уклончиво ответил тот. — Мы звонили тебе восемь раз, ты не единожды не соизволил взять трубку! — громкость в динамике увеличивалась, — Мать чуть с ума не сошла, на работе сказали, что ты не появился!... Отлично, значит, и про это узнали… — …немедленно домой! — Скоро буду, — как можно вежливее попытался ответить Джон, но на том конце уже слышались короткие гудки. — Семейные проблемы, — пояснил Джон, лукаво глядящему на него Шерлоку. — Съезжай от них, — незамедлительно последовал ответ. — Не хочу тратить деньги. Которых и так нет, — вздохнул Джон, поднимаясь из-за стола, — Поеду я, пожалуй… — Тебя подвезти? — вдруг спросил детектив. — Что? — удивился Джон, — Нет, Шерлок, твой дом через улицу… Не хочу тебя утруждать. Голубые глаза снова вонзились в него с удвоенной силой. В них читался вопрос и немой укор. — Хорошо, если тебе не сложно… — Ловить такси за полночь ему не улыбалось, хотя Джон не желал представлять, что подумает отец, увидев его на байке незнакомого красивого парня. С другой стороны, они закрыли это дело, был ли у него шанс еще раз увидеть Холмса? Ответ скорее отрицательный. Ночной воздух, проносящийся на безумной скорости мимо Джона, взбодрил, выветрив из головы остатки вязкого тумана, нагнанного совращающим взглядом Шерлока. Когда мотоцикл затормозил возле дома Джона, интерн уже видел приоткрытую занавеску в спальне отца, но все же повернулся к сосредоточенному Шерлоку. — Ну, зови, если что… — нескладно произнес он, усмехнувшись. Шерлок кивнул — быстро, как будто неуверенно. — Ты оказался неплохим помощником, — внезапно произнес он. — То есть, я все-таки не идиот? — уточнил Ватсон. Шерлок улыбнулся. — Идиот. Но, может, чуть меньший, чем другие. Спокойной ночи, Джон. С этими словами он газовал – как всегда резко, неожиданно, и через секунду исчез в темноте спящих улиц. А Джон еще мгновение задержался на месте, думая, был ли их последний разговор флиртом. От этой мысли в животе что-то сладко скрутило, и тошнота подобралась к горлу. Заставив выкинуть из головы блажь, он четко, по-военному развернувшись, направился к крыльцу дома, контролируя себя от непрошенных размышлений. Отец стоял в коридоре, сложив руки на груди, когда Джон зашел в дом. Оказавшись в родных стенах, он понял, что устал неимоверно. Глаза закрывались, а ведь у него завтра утренняя смена! — Где ты был? — процедил Ник, следя за малейшим движением сына. — Мне нужно было помочь другу, — очень спокойно проговорил тот. Ему не в чем было отчитываться. Не в двадцать четыре года точно. — Помочь другу? — слова отца источали ярость, — Это тому, с которым ты сейчас приехал? Или вернее, на котором?! — Отец! — резко оборвал его начинающуюся тираду Джон, уверено заглядывая в глаза. Прямой взгляд означает агрессию. Ник Ватсон с усилием выдохнул. — Ты пропустил работу. Шатался неизвестно где и с кем… Кто он? Кто этот человек? — Это мой друг, Шерлок Холмс, — пояснил Джон, проходя на кухню. — Шерлок… Что за пижонское имя? Джона передернуло. — Где мама? — Ах, где мама! Почему-то ты это не спрашивал, когда катался на мотоцикле своего дружка весь день! Джон, я воспитывал тебя как нормального человека, врача и настоящего мужчину. Мне казалось, что мне удалось это, — заговорил отец, — Но, что я вижу сейчас? Ты решил пойти по стопам своей никчемной сестрицы? — Не смей, — Джон в это время наливал себе молоко в кружку, но услышав последнюю фразу, вдруг резко опустил бутыль на стол, расплескав содержимое, с тихой яростью оглядываясь на отца, — Не смей так говорить о Гарри, она твоя дочь! — Дочь, которая позорит родителей. Джон сделал глубокий вдох и выдох, успокаиваясь. — Она не сделала ничего, за что бы ты мог так ее осуждать. И я не сделал – и подавно. — Чем ты занимался с этим… байкером? — брезгливо осведомился Ник. — Помогал ему с работой, — уклончиво ответил Джон, — А теперь, пожалуйста… Могу я прожить день так, как мне хочется?... С этими словами он вышел из кухни, но в коридоре чуть приостановился, услышав негромкое: — Только не заиграйся, мальчишка… Прежде, чем уйти к себе в комнату, Джон неловко постучал в маленькую спальню за плотно закрытой дверью в конце коридора. Ответа не последовало, и, замявшись, Джон вошел в освещенную тусклым ночником комнатку. По ее середине стояла кровать, на которой дремала Эмилия Ватсон. Услышав шаги, она встрепенулась. Тонкие сухие губы сложились в чуть грустную улыбку, когда она увидела сына. — Ты, наконец, вернулся… Отец сильно переживал, — шепнула она. — У меня были дела, — уклончиво ответил Джон, — Как ты, мама? Женщина чуть устало пожала печами, приподнимаясь на подушках. — Не могла заснуть, пока не была уверена, что с тобой все в порядке. Да и папа злился, сам знаешь… — Мама, я уже давно могу сам решать, что мне делать, и когда, — тихо, но твердо проговорил Джон. Эмилия улыбнулась чуть шире. — Конечно… Только скажи, у тебя все в порядке? — Все в порядке. — Но ты чем-то расстроен, — покачала головой мать, пристально оглядывая сына. — Нет, просто был тяжелый день, — отмахнулся Джон, чувствуя неприятные мурашки, бегущие по спине. — Надеюсь, это хороший человек… — вдруг произнесла Эмилия, отворачивая голову от сына, — Иначе не стоит тебе так волноваться. — Мама, я не… — но поняв, что спорить бесполезно, Джон вдруг горько усмехнулся, позволяя себе слабину лишь на секунду, чтобы тут же произнести реплику: — Да. Он хороший человек. И, не давая матери возможности сказать что-то еще, он быстро добавил: — Мне рано вставать. Я пойду. Спокойной ночи. Эмилия кивнула, провожая сына взглядом. Войдя в свою комнату, Джон быстро закрыл дверь, словно боялся, что кто-то может зайти. Из незашторенных окон лился тусклый свет уличного фонаря. Джон щелкнул ночником и маленькую его спаленку озарил еще один источник искусственного сияния. Джон уже стянул с себя кофту, когда внимание его вдруг привлекло узкое зеркало в пол, всю его сознательную жизнь висевшее на платяном шкафу. Он медленно подошел к отражающей поверхности, пристально разглядывая собственное лицо. Чуть квадратной формы, светлые короткие волосы, бледно-голубые глаза с расширенными из-за плохого освещения зрачками. Кожа чуть смуглая, он очень легко загорал, но сгорал редко – бесценная особенность для Афганистана. Возле мочки маленькое пятнышко, оставшееся после ветрянки. Ну и что в нем такого особенного? Что в нем могло бы заинтересовать гения? Джон резко ударил кулаком в зеркало. Стекло жалобно треснуло, но не разбилось. Не сметь. Так. Думать. Думать об этом. Нельзя. Резко вскинув голову, Джон положил руки на ремень брюк и в одно движение выдернул его из джинс. Все это время он следил за собой в зеркало, словно боясь, что собственное отражение подведет его. Слабо пискнула молния, и Джон остался перед зеркалом в одних боксерах, не утруждая себя сложить сброшенную одежду аккуратно. Не сейчас. Короткая, массивная шея, на правой стороне бьется вена. Джон чуть прижал ее двумя пальцами, чувствуя пульсацию собственной жизни. Да, у него, пожалуй, неплохое тело, но это будет последним, что может заинтересовать Шерлока. Приятно щекоча кожу, боксеры сползли на пол с талии Джона. Интерн прислонился лбом к холодному стеклу. Как же он устал… Провести по бедру кончиками пальцев. И не отрываться от собственного отражения взглядом. Почувствовать влажный трепет просыпающейся кожи. Касаться себя — чем тише, тем возбуждающее. Горячо. Сладко. Невероятно. По коже пробегают горячие волны мурашек, заставляющие Джона чуть слышно хрипло застонать. Голова невольно откидывается назад, рот приоткрывается, сознание звеняще-пусто… Так хорошо… Только на секунду Джон прикрывает глаза, и в этот миг за закрытыми веками вспыхивает образ ухмыляющегося Шерлока. Секунда, но возбуждение становится сильнее в разы. На самом пике перед освобождением, Джон вскрикивает и, отшатываясь от зеркала, отнимает от себя руки, болезненно ощущая неудовлетворенность. Только не на него… Еще бы чуть-чуть и… Джон забирается в постель, почти дрожит. Нет, нет, нет, так не надо, не надо, не надо… Тело пульсирует, желая получить недостающее, но Джон знает, что не сможет удержать ворох мыслей и соблазнительных образов. Прижимая колени к груди так близко, насколько это возможно, он пытается заснуть, неосознанно для себя чуть скуля от боли и унижения. Хочется вырвать из себя прошедший день, никогда не вспоминать нежные пальцы и призывный взгляд. Он должен держаться, он же мужчина. Джон засыпает неспокойным, вязким сном, полным теней и смутного бреда, за полтора часа до звонка будильника.