Совместные работы

Скуало никогда и рассчитывать не мог на то, что когда-нибудь окажется в достаточно умиротворённой атмосфере рядом с Занзасом. А ведь стоило только упомянуть возможность подобного проведения ночи, как тут же оно случилось. — Хэй, босс, — начал тогда Скуало и усмехнулся от странности череды мыслей. — Не хочешь посмотреть кино? — по итогу предложил, пытаясь не вспоминать невольно всплывший журнал Луссурии со статистиками свиданий. Что-то вроде процента целующихся пар на последних рядах кинозала во время просмотра ночного сеанса. Занзас в ответ хмыкнул и отложил в сторону документы. Теперь, когда дела Варии наладились, можно было позволить отдохнуть и себе, и капитану. — Можно. — отозвался он, лениво потягиваясь, насмешливо глядя на явно не ожидавшего такого ответа Скуало. — Вали за попкорном, мусор. Я пока включу фильмы. И вот теперь Занзас усмехается, разглядывая показанную на экране статую демона Пазузу. Он не верующий, и вряд ли даже подобный фильм про противостояние Дьявола и Бога что-то изменит, но, во всяком случае, это может быть неплохим времяпровождением, как и те несколько ужастиков, что стоят в плеере на очереди. Для Скуало же выбор фильмов был в новинку — он особо никогда не был поклонником кинематографии, к тому же не знал и о вкусах Занзаса к подобному. Не удивляет только жанр, но всё равно в голове остаются сомнения, что монстры с экранов могут вызывать хотя бы лёгкий испуг. Скуало не вдаётся в подробности, когда титры перетекают в действия, такие же плавные и соразмерные. Он почти не думает о культовой кинематографической ленте, всё время отвлекаясь на Занзаса. Его мерное дыхание и спокойное лицо, шрамы на котором подсвечивались лишь из-за света экрана, привлекали внимание больше, как бы Супербиа ни пытался сосредоточиться на кино. Абсурдная, выходящая из некоторых рамок ситуация была не то, чтобы странной — какой-то неправильной и абсолютно не такой, как предполагалось изначально. Занзас чувствует на себе взгляд Скуало, ухмыляется и поворачивает голову к капитану. Серебристые волосы того вспыхивают время от времени под светом экрана, а кожа в некоторые моменты кажется ещё беднее, почти прозрачной. Занзаса это… привлекает. В борделях есть много красивых девушек, но ни одна не походила даже близко на Супербиа. Это раздражает. И неожиданная зависимость от Скуало, и такое отличие проституток от него, и сами мысли об этом, которые занимают голову уже достаточно продолжительное время. Смотреть вместе фильм... странно. Однако присутствие Скуало помогает расслабиться, притупляет боль в шрамах и создает нечто, что можно было бы назвать уютом. — Что? — интересуется Занзас у капитана, тяжело глядя в светлые глаза. Мечник только неловко ухмыляется, когда замечает ответный взгляд, заставляющий замереть на месте. И всё же ночь кино с боссом Варии, казалось, должна была выглядеть иначе, без всякой глупой романтизации и мыслей, концентрирующихся на человеке рядом. Скуало честно старается не думать о возможностях происходящего сейчас, о том, чего действительно не должно было быть и о том, что его голову должно занимать на самом деле. Зато знает, что возможность спокойно сидеть рядом с Занзасом сравнима с привилегией и при этом не получать по голове. — Ничего особенного, — отвечает Супербиа, протягивая заготовленную на ночь еду. И всё же нельзя назвать это обычным — чтобы Скуало хотя бы раз сам себе подобное устраивал, когда в ответ не просто согласились, а даже почерпнули идею. Занзас берет глубокую тарелку с попкорном. Пальцы соприкасаются с рукой Скуало мимолетно, почти неощутимо, но все равно возникает ощущение, словно током ударило. Занзас даже замирает на мгновение, чувствуя, как дыхание перехватывает, и Супербиа чувствует ровно тоже самое. Босс Варии злится на собственную реакцию и отворачивается от мечника, ощущая накатывающую неловкость из-за воцарившейся тишины, когда его капитан испытывает лёгкое волнение и пробегающих по коже мурашек. Скуало ещё некоторое время смотрит на Занзаса, глупо оставляя руку на весу, и лишь потом возвращает внимание на кино. Как на зло, даже в фильме никто не произносит ни слова, словно нагнетая обстановку не только в киноленте, но и между зрителями. Занзас почти не смотрит на сменяющиеся на экране кадры. То ли от того, что тема экзорцизма не трогает, то ли потому что сидящий рядом капитан интересует больше, чем девчонка, захваченная демоном, а мысли о быстром касании не хотят выходить из головы и оставлять в покое. И всё же это было странно и почти безумно, потому что такая ситуация в голове не могла уложиться, учитывая реакцию. Скуало снова пытается расслабиться, окунуться в фильм, но тот в ответ только молчит, показывая неспешную и непривычную жизнь. Он даже не понимал толком, что происходило тогда, когда невольно пришлось открыть душу и признаться в таящихся чувствах. Тем более, далеко не всегда можно было понять что творится в голове Занзаса, несмотря даже на известность многочисленных планов. И вновь очередная попытка вдаться в подробности фильма. Персонажи, которые только начали раскрываться и ничего такого, что связано с названием. Но всё же моментами даже увлекает. А возле уха доносится тихое шуршание, невольно вызывающее лёгкую улыбку. Занзас в очередной раз с раздражением думает о том, что Скуало приносит своим присутствием спокойствие, словно транквилизирующая способность действовала и без использования тем пламени. Занзасу не нравится эта привязанность, не нравится, что Скуало все чаще находился рядом, и только при нем застарелые рубцы и шрамы перестают гореть. Капитан привлекает, каким-то непостижимым образом заставляет смотреть на него, тянуться к нему, и… — Как глупо любые проблемы пытаться вылечить таблетками и временем. — Занзас презрительно хмыкает. Тимотео поступил так же — запер во льде, посчитав, что это лучшее решение. — Люди всегда стремятся упростить свои проблемы, но далеко не всегда ради эффективности, — высказывается Скуало в ответ на внезапно разорвавшую тишину фразу со стороны босса. Протез впивается в обивку дивана и кажется, что ещё немного и металл пробьётся сквозь кожу. От фильма остаются только жалкие отголоски, а взгляд серых глаз возвращается на Занзаса. Мечник замолкает и даже дышит нарочито тихо. Занзас никогда не считал себя гомосексуалистом, не мог допустить даже возможность подобных отношений для себя, когда для Скуало всё было куда проще осознать свою влюблённость. Занзас хотел бы оправдаться чем-нибудь в своих глазах, а Скуало просто нравилось быть рядом с боссом, ощущать силу того и ярость. Занзас хотел бы сказать, что Скуало похож на бабу, и потому привлекает, но тот... Не похож. Скуало больше походит на оружие, на клинок, на опасную режущую сталь и нет в нем ни единой черты, присущей женщине. А всё равно чёртова акула нравится. Коснуться его хочется — аж кончики пальцев покалывает, и ладонь мечника невольно скользит по ткани дивана, задевая чужое бедро. В ответ босс Варии шумно выдыхает, ощущая это прикосновение, от которого внутри все сжимается, переворачивается, сдерживаться больше нет никакого желания. — Но никому из Варии или, тем более, из нас нет смысла делать так, — говорит Скуало ещё тише даже не из-за фильма, а из-за нежелания прекращать момент. Занзас хмыкает, молчаливо соглашаясь со словами правой руки. Вария не настолько слабая, чтобы искать пути полегче. Все же элитный отряд убийц, а не сборище неудачников. Наверное, только в мыслях он может признать, что Вария все же поражающе сильна Занзас притягивает не сопротивляющегося Скуало к себе, обнимает одной рукой за талию, а ладонью второй проходится по спине, лениво тянет длинные пряди волос и ловит себя на мысли, что ему и самому приятно от происходящего. Супербиа же сперва почти не двигается, позволяя все чужие вольности, а после всё же выгибает спину ну встречу обжигающим прикосновению. Окончательно стало не важно, какие события разворачиваются на экране, не важно, что за окном ночь, а на завтра осталось немало работы. Ощущение тёплого тела рядом и мерное чужое дыхание умиротворяют. Занзас хочет разозлиться, но не может, переключает все своё внимание на фильм и старается не думать, что они сейчас точь-в-точь влюблённая парочка из дешёвой мелодрамы. Вот только Скуало к Занзасу неумолимо тянет ещё с первой встречи. Друг от друга им оторваться уже становится невозможным, и пристальные взгляды не отводятся обратно к экрану с уже, кажется, заканчивающимся кино. — К черту упрощение, — соглашается Занзас. Наверное, это могло бы относиться и к их со Скуало взаимоотношениям. Занзасу проще скрывать все желания и эмоции в себе, делая вид, что ничего такого нет: ни вожделения, ни тепла в груди от присутствия Скуало рядом, ни тяги к мечнику, когда хочется касаться, прижимать к себе как можно крепче и не выпускать из рук. К черту упрощение, верно? И Занзас посылает все к чертям, тянет за длинные волосы, впивается в сухие тонкие губы жадным поцелуем. Скуало шумно усмехается и тут же без заминки следует немому приказу и чувствует на своих губах чужие, тонкие и горячие — жаркое прикосновение, от которого в голове мгновенно мутнеет. На этот раз Занзас не проверяет себя, а действительно хочет ощущать разливающийся по телу жар, кусать теплые губы, толкаясь языком в рот, вжимать в себя и задыхаться, но не отстраняться ни на дюйм. Становится попросту плевать и на все оставшиеся принципы, а Скуало размыкает губы для поцелуя, так и не сказав ничего в ответ. А ведь действительно — к чёрту всё. Супербиа тянется к Занзасу, прижимаясь к тому и закрывая глаза. Жар чужого тела пьянит, а пальцы здоровой руки скользят по широкому плечу, уже более смело надавливая и сжимая, отчего ткань белой рубашки принялась тянуться, потрескивая. Занзас напирает в поцелуе, тянет Скуало на себя, усаживая к себе на колени. Надавливает на поясницу, сильнее вжимая животом в своё тело, и в ответ прижимаются сильнее. Жар обжигает изнутри, словно взбесившееся пламя Ярости, ударяет в голову, заставляя забыть и о фильме что идет сейчас, и о запланированной ночи кино. 　 　 　 　 　 　“Хочу его” Занзас не видит смысла себе отказывать, а Скуало сопротивляться. Горячие, покрытые коркой мозолей из-за частой стрельбы пальцы проникают под рубашку, оглаживает спину, проходясь по тонким шрамам от бесконечных поединков на мечах, и окунается с головой в этот водоворот страсти, в ответ получая полную отдачу, от которой не остаётся остатков. Занзас даже позволяет капитану более смелые ласки, чего никогда не дозволялось даже самой дорогой проститутке. Хотя ни мечник, ни сам Занзас не допускают ни капли нежности даже друг для друга. Боль, что вспыхивает в шрамах каждый раз, как кто-то или что-то касается, под руками Скуало затихает, и не остаётся ничего, что могло бы удержать разум холодным. Поцелуй разрывается от нехватки воздуха, и губы Скуало начинают скользить по ошрамованной скуле Занзаса. Фильм на фоне окончательно перестаёт существовать в этом мгновенно сузившегося только до них двоих мире. Скуало и без этого хорошо, и он даже не замечает, как одно кино сменяется другим, а Занзасу по-прежнему плевать на всё остальное.