Совместные работы

Непривычно просыпаться и ощущать тепло чужого тела. Пальцы, еле прикасаясь кончиками, проходятся по оголённой ошрамованной коже и останавливаются, не достигая плеча. Скуало всё ещё держит глаза закрытыми и вдыхает в себя оставшийся запах дорогого мужского парфюма. Он улыбается и всё же кладёт руку на предплечье, а после старается не шевелиться, желая не прекращать момент. Правда, вдвоём спать на диване не так уж и удобно. Щекотные, но приятные прикосновения будят Занзаса. Наверное, в обычное время он бы разозлился, что и без того редкий спокойный сон прервали, но сейчас всё иначе. По телу расходятся приятное тепло и нега. Дыхание чуть сдавленное из-за приятной тяжести на груди, и под кожей разливается неизвестное ранее удовольствие. Даже не вспомнить, когда такое было в последний раз. Шрамы не болят, и внутри не бушует пламя Ярости — настолько хорошо, что даже глаза открывать не хочется. Белесой макушки касается тёплое дыхание, чуть трепая волосы. Скуало приподнимает голову, чтобы внимательно посмотреть на смуглое лицо Занзаса. Привычный шрам знатно большим пятном выделяется на скуле, и коснуться хочется, потрогать, но Супербиа этого не делает, только смотрит пристально, не обращая никакого внимания на настенный циферблат часов. Слишком спокойная обстановка продолжает необычность происходящего, а на фоне на повторе идёт первый фильм из ночного марафона кино — по голосам актёров можно было узнать. На бледном лице появляется усмешка, а кончик носа медленно проходится по оголённой груди босса. — Ты не спишь, — Скуало первым разрывает немоту, возникшую между ними. Стоит напомнить о работе, о Варии и о том, что сегодня вечером очередной приём, на котором обязательно попытаются предложить Занзасу стать крёстным отцом ребёнка. — Хочешь есть? — слишком тихо предлагает, отчего получается сиплый голос. Скуало привык к громким разговорам, кричать так, чтобы в противоположном конце поместья было слышно, особенно если дело касается собственного отряда. Занзас, привыкший слышать этот громогласный крик, сейчас даже не сразу обращает внимание на вопрос. Какое-то время он молча лежит, неспешно водя ладонью по обнажённой спине Скуало. Под пальцами ощущаются тонкие шрамы, оставленные сотнями побежденными мечниками, и это нравится. Доказательство того, что правая рука и тот, к кому тянется что-то внутри, всё же достоин своего места рядом. — Не хочу. — Занзас глубоко вдыхает окутывающий запах моря, усмехается и зарывается пальцами в волосы, оттягивая длинные пряди, на что в ответ только чуть бодают руку, чтобы плотнее быть к широкой ладони. Скуало закрывает глаза и шумно вдыхает прохладный утренний воздух. Такое утро было впервые. Тёплое, уютное — даже двигаться не хочется. И вставать тоже совсем нет желания. Плевать на все дела, когда нега наполняет каждую клеточку тела. Впрочем, Скуало разделяет это мнение — ему самому не особо хочется вставать с места, уходить от Занзаса, под кожей которого струится бесконечным потоком пламя Ярости. Непривычно, в чём-то, наверное, даже неправильно, но всё же слишком хорошо, чтобы игнорировать. Скуало не ожидал, что влюбится и что его не станут отталкивать — мечник предпочитает относится ко всему случившемуся проще, почти не думая на эту тему. Тем не менее, прикосновение тёплых ладоней остаётся интимным и желанным для обоих. Горячее дыхание и неправдоподобное для общей атмосферы Варии спокойствие. Сложно поверить, но реальность происходящего остаётся доказанным фактом. — Могу принести чего-нибудь, — предлагает Скуало и испытывает дичайшее нежелание оставлять Занзаса. Он всё ещё чувствует истому от произошедшего ночью, а губы слегка тянет из-за поцелуев. Улыбка с лица так не сходит. Мечник доверчиво кладёт голову обратно на грудь босса, мгновенно слыша, как чужие лёгкие наполняются воздухом, а сердце бьёт правильный и стойкий ритм. Жизнь, ураганом вьющаяся в теле словно очевидное доказательство великой силы Занзаса, и кончики пальцев вновь проходятся по горячей смуглой коже, едва касаясь, но уже куда смелее. Скуало прикусывает нижнюю губу, чувствуя, как мышцы под под кожей сокращаются; как подушечки пальцев будто обжигает пламенем. — Не хочу, — отзывается Занзас, прижимая Скуало сильнее к себе. Ему совсем не хочется, чтобы мечник уходил, забирая с собой это ощущение покоя. Занзас не привык к прикосновениям, не любил их, испытывая усиливающуюся боль в шрамах. Тем не менее, когда кожи касаются шершавые подушечки пальцев Скуало, приятно до мурашек. Занзас даже не жалеет, что сорвался ночью, наплевав на планы. Что те самые необъяснимые чувства всё же пришли к некоему консонансу. — Лежи, — приказывает и даже забывает про извечное обращение. Скуало, не ослушиваясь, подчиняется. Он ладонью проходится по смуглой руке и замирает у открытой ладони, задумываясь о том, стоит ли переплетать свои пальцы с чужими, длинными и цепкими. Решение отказом самому себе было принято быстро, и здоровая рука просто упирается в спинку дивана, когда протез продолжает впиваться в обивку, чуть ли не распарывая ту. Занзас сам одной рукой проводит по предплечью Скуало, сплетает пальцы и ухмыляется. Пусть они опоздают везде, отложат все дела в сторону, но момент продолжится и дальше, растягивая уют и покой. — Врой! Я тебе не собака, чтобы выполнять команды, — тем не менее ворчит Скуало, не забыв привычно крикнуть. Тяжёлая рука прижимает за талию, и в этом жесте есть нечто своеобразное, интимное, дающее больше ощущений, чем следовало. Супербиа вновь поджимает губы в тонкую, пытаясь скрыть всё своё довольство. Занзас в ответ только хмыкает, сильнее напрягает руку на талии мечника, не позволяя отстраниться. Ему плевать, что говорит об этом Скуало, он чувствует касания мечника, интуитивно знает, что и Супербиа наслаждается этим ленивым утром. Всё же слишком спокойно для места, где не бывает тихо. Слишком лениво для человека, который не умеет сидеть на месте — Скуало привык к постоянному движению, потому что в этом его суть, а акулы умирают, останавливаясь на месте. Умирать Супербиа не хотелось, но всё же он это уже успел сделать несколько раз, как и сейчас, позволяя вновь глазам закрыться, а широким пылающим ладоням забрать обратно в забвение. Мечник даже не против в который раз подарить свою жизнь боссу, не оставляя себе хоть немного доли для амбиций. Разве что сейчас может позволить сильнее скрепить в замок руки, проводя большим пальцем по шероховатости тонкого шрама на горячей ладони Занзаса. Тот прикрывает глаза, проводит носом по длинным волосам и крепче обнимает за талию, растягивая ленивое утро.