Другой Жавер, другая смерть

Накрапывал мелкий дождик, но Эпонина не обращала на него внимания. Она шла быстро, ей хотелось скорее прийти в тот квартал, где живёт Мариус, и рассказать ему всё, ибо девушка была в отчаянии и не знала, что предпринять. Она любила Мариуса и уже давно это поняла. Но молодой человек был слеп. Эпонина видела, как он провожал взглядом одну девушку на улице, которая шла с каким-то стариком, отцом, наверное. Она была хорошо одета и, по-видимому, имела немалое наследство. Потом Эпонина сдуру, как она сейчас думала, показала ему её дом. Девушку звали Козеттой, и она.. тоже любила его… Эпонина сразу тогда поняла, что Мариус потерян для неё навсегда. «Богатые к богатеньким клеятся», — зло подумала Эпонина, но быстро заставила себя откинуть такие мысли. Юноша снимал комнату в убогом доме за гроши, носил простую одежду; она также и не имела права его обвинять в любви к богатой — сама тоже хороша… Эпонина опять поймала себя на мысли, что ревнует. Ревность — плохое чувство, всегда считала девушка, и она всегда будет любить его, пусть даже он будет с другой. И она доказала это самой себе, спася Козетту и её отца от вора… собственного отца, при этом. Ей тогда могло хорошо достаться, если бы не вмешалась полиция. Эпонина получила только пощёчину. Вот и дом, в котором живёт Мариус. Подошедши к двери комнаты, в которой он живёт, Эпонина всей душой возжелала, чтобы юноша был там. Однако тень сомнения всё равно закралась в её сердце: девушке было стыдно сообщить, что она теперь считается шпионкой в пользу полиции. Постучав, она услышала шаги. Мариус был у себя. Когда он открыл дверь, Эпонина сразу удивилась его радостному и возбуждённому виду. Что это с ним? Что случилось, пока её не было? — О, Эпонина, друг мой, это ты? «Он красив, когда улыбается». — Да, я к тебе по одному делу… — девушка смутилась. — Да, конечно… Я так счастлив! Сердце у Эпонины дрогнуло. — Вчера Козетта сказала, что любит меня! — Ну, хорошо… — девушка знала об этом, ведь она слышала их разговор. Эпонина никак не могла начать говорить о том, что её волновало. — Так что случилось? — молодой человек наконец внимательно посмотрел на неё. — О, и, да, пройди, наконец, в комнату, — и он отошёл, пропуская Эпонину. Девушка вошла. Рассказать о случившемся стало страшнее, но она всё же начала: — Меня вчера поймали полицейские… Встревоженный взгляд Мариуса. — Они… они заставили меня следить за тобой и… всеми… — Эпонина, вся красная, смотрела в пол. Что он скажет? — Ты им что-нибудь говорила?! — прерывисто произнёс Мариус, хватая девушку за плечи. — Ничего, — она покачала головой и грустно посмотрела на юношу, —, но они заставят меня говорить при первой же встрече… Я боюсь, — уже шёпотом, сказала Эпонина. Глаза её увлажнились. Он обнял девушку. Несмотря на страх, она вдруг почувствовала тепло. Эпонина вдруг подумала, что ужасы тюрьмы блёкнут перед вот этими, столь желанными объятиями. — Успокойся, -тихо приговаривал Мариус. — Мне надо держаться подальше от вас. Ничего не говорите мне и не подходите ко мне, я скажу им, будто Вы не посвящаете женщин в свои планы. — Брось. У нас нет тайн, а когда мы построим баррикады и пойдём на короля войной, ты будешь с нами, мы тебя защитим, — он по-отечески погладил её по голове. — Пусть будет так, — покорно кивнула Эпонина. — А если наткнёшься на жандарма, сообщи ему о грядущей революции… скажи, что скоро. -? — Ведь мы объявили о революции на всю страну, это знает каждый француз, так что особой ценности эта информация не несёт. — А дата? — А вот это не надо, — усмехнулся Мариус, — об этом знают только несколько человек, в том числе я и ты, да и время-то не обозначено…, а народ соберётся по знаку. Знак будет очевиден — мы начнём петь и махать красными флагами. — Ясно… Эпонина глянула в окно. Совсем темно. Надо идти домой. В смысле, в ту трущобу, где обитает ее отец, но после угроз последнего, которому девушка сорвала грабеж, идти туда не хотелось. — Ладно, я пойду… Прощай. И Эпонина выскользнула из комнаты. Она решила отправиться в тот заброшенный дом на окраине. В стенах щели, и крыша уже давно прохудилась, но зато там не будет ни злого отца, ни раздражительной матери.

***

— Ну, и что Вы узнали? — кто-то выскользнул из-за угла и схватил её за руку. Эпонина вздрогнула. Это был инспектор.