Заложник

— Доброе утро, дежурка, доброе утро мне любимому! — пропел я, заходя в родной кабинет. Часы показывали 8 утра, смена началась. — А вот тебе, — ткнул я пальцем в монитор, на котором дрыхла физиономия Ирзе, — я ничего доброго желать не буду. И нефиг тут разлеживаться. Я уселся в свое любимое мягкое кресло перед пультом и нажал кнопку… электрошока. Ой, не надо только обо мне так плохо думать, я совсем легонько…       Довольно хихикаю, глядя на широко распахнувшиеся сонные глазищи Янарета. — Просыпайся, солнышко мое пожизненноприговоренное! — радостно крикнул я в громкоговоритель, соединяющий мой пульт с камерой.       Тонкие брови Ирзе угрожающе сдвинулись на переносице. Его ложемент начал подниматься вверх.       Я тоже поднялся с уютного кресла, надел экипировку и маску, взял стек и направился к лифту в камеру — перед приходом медицинской бригады я обязан был убедиться, что оборудование в порядке и ночная охрана не нарушала протоколы безопасности — это ж ведь те ещё раздолбаи… — Как спалось? — меня прямо раздирало от желания наговорить Ирзе каких-нибудь оптимистично-позитивных гадостей. Может я отыгрывался на нем за Матиуса и свой сон? Вот дурак-то фиолетовый. Это ж надо ляпнуть, что я хочу Ирзе! Я проверил крепежи на кандалах и для острастки ткнул Янарета стеком в бок. — Это гимнастика, — вредным тоном пояснил я. Янарет скривился. — И нечего рожу мятым носком делать, — контакты стека «укусили» чувствительную кожу возле его острого уха. Саллиец выразительно закатил глаза, словно хотел сказать «это у кого ещё из нас мятый носок вместо лица». — Раз! Два! Три! Четыре! Ноги вместе — руки шире! — громко декламировал я, без устали тыкая Янарета стеком, куда придется.       Боги, когда я успел стать таким извергом, подумал я, но занятия своего не прекращал — уж больно красиво извивался Ирзе. Похоже эта штука действует на него лучше оглушающей боли «искупления». — Танцевать учишь? — осведомился Матиус, традиционно подкравшийся без единого звука. Но я даже не разозлился. — Что-то вроде. — Эротично выходит, — улыбается из-под маски Матиус. — Только ты бы не увлекался — у него адреналин зашкаливает. — Не помрет, — отмахнулся я. — Да фиг с ним, ты мне биоматериал испортишь, — поморщился техник. — У нас во всем учреждении обстановка стрессовая, — притворно вздыхаю я. — У всех с адреналином проблемы. Постоянно ищут приключения на свою задницу. Матиус понял намек, нахмурился и отвернулся, начав нарочито громко стучать и греметь инструментами на своем подносе. Его подчиненные, осведомленные о наших тесных отношениях переглядывались и обменивались улыбками.       Наконец Матиус отогнал меня от Янарета, и я пошел к себе. В дежурке я плюхнулся в кресло, закинул ноги на пульт, достал из ящика в столе пакет с саморазогревающимся завтраком и дернул язычок разогрева. Пакетик начал шипеть и увеличиваться в размерах, а я отложил его в сторону и уставился на монитор.       После «гимнастики» Ирзе, кажется, был даже рад коновалу-Матиусу, хотя из-за трубок в носу и замка зонда под челюстью, делающего невозможным не только речь, но и большинство движений мимических мышц, трудно было понять что же он на самом деле сейчас чувствует.       Вот только почему меня это должно волновать? С прошлым «питомцем», которого расстреляли ещё на прошлой неделе по амнистии, не волновало и с этим не должно. Я достал стек и почесал им между лопаток. Забавная была затея, надо будет повторять время от времени…       Пакетик с завтраком щелкнул, я поддел его двумя пальцами, встал с кресла за тарелкой и банкой ледяного кофе. Возле холодильника висело зеркало, наполовину завешенное тряпкой. Я слегка отогнул её и посмотрелся. Результат, как и всегда, не очень — ну, не нравился я себе никогда. Так уж получилось.       Нос казался слишком острым, глаза были приятного серо-голубого оттенка, но один из них, как назло, косил, а прооперировать это безобразие недосуг… А ещё эта седина дурацкая в черных волосах — вечное напоминание о событиях прошлого. Но и это даже не было самым неприятным. Больше всего неприятностей мне доставляла, как это называли… а, смазливость. И слово мерзкое и внешне, кхм, не айс. Выглядеть моложе своего возраста здорово наверное, но не для всех. Когда в пятнадцать лет ты выглядишь на двенадцать, и ровесники втихомолку дразнят тебя «принцессой», а в двадцать семь мало что меняется… тьфу! Я задернул тряпку.       Поэтому и работаю здесь. Подальше от общества. Здесь личное пространство ценят, как нигде. Сюда прибегают, чтобы в тишине и покое жить и хранить свои шкафчики со скелетами внутри. Скелеты у всех разные, но об этом говорить не принято.       У меня тоже есть. Такой, что по закону мое место там, где сейчас сидит Ирзе, только никто и никогда об этом не узнает.       Я взял кофе и тарелку, кинул туда пакет с едой. Устроился поудобнее в кресле. Как раз подошло время очередной экзекуции. Отлично! Под завтрак зрелище самое — то!