Заложник

      Я уже даже не знал, на что это было похоже. На игры любовников или выпутывание осьминога из авоськи. Но точно не на драку. Сосредоточенно сопя, я пытался вырываться, пока Ирзе избавлял меня от формы. Делали мы это молча, и каждый пытался перебороть другого. У убийцы получалось лучше. Помимо чисто физического превосходства, в арсенале у этого мерзавца были запрещенные приемы. А как иначе назвать обсасывание моего уха, чтобы я отпустил рукав рубашки, которую он с меня стаскивал или извращенные игры с сосками, когда дошло дело до ремня на штанах? Разумеется, я отпустил ремень, чтобы отпихнуть наглую саллийскую рожу. И нечего о себе воображать. Может быть меня и возбуждали бы его прикосновения, если бы я не знал, что целью этого является мое изуверское убийство.       А поганца все это неимоверно забавляло. Должно быть, он хотел, чтобы в момент смерти я оргазмировал, но глядя на электрод, полуметровой дубиной расположившийся в костяном кольце хотелось не оргазмировать, а срать. От души. Кучами. Я даже пожалел, что перед тем как Ирзе меня похитил, я успел основательно помечтать на толчке с газеткой о политических новостях. Может, если бы я прямо тут навалил ему на ботинки, он убил бы меня быстро и почти безболезненно. Саллийцы психопатические чистоплюи, было бы замечательно, если бы и Янарет не был исключением. Но ввиду отсутствия содержимого кишечника валить в штаны пришлось исключительно образно.       Наконец я остался без одежды и надежды хоть сколь-нибудь долго оказывать ему сопротивление. Я опустил руки вдоль тела, вперил взгляд в пол и постарался отрешиться от всего происходящего. Этот номер иногда прокатывал с капитаном, когда он придумывал очередное особо изощренное развлечение. — Ну что ты сник, крошка? — Ирзе сгреб мои волосы в кулак и запрокинул мне голову. — Мы только начали. Ты можешь смотреть хотя бы одним глазом на меня. — Мог бы и двумя, если бы твой урод-соотечественник не имел привычки будить меня ударом ноги по голове, — обозлился я. — По лицу не бил, судя по всему, и радуйся, — равнодушно возразил Ирзе. — Косой глаз выглядит приличнее косого носа. Но знаешь, тебе идет… После такого «комплимента» я уже не удержался и таки плюнул ему в рожу. Как когда-то капитану. Одна проблема — в тот момент капитан был связан и был полностью во власти моей нездоровой фантазии. А сейчас я пытался разозлить преступника. Заставить его убить себя в припадке гнева. То есть быстро. — Верблюд, — Янарет вытер морду моей рубашкой, отшвырнул её в сторону и поволок меня к установке со скелетом. Ну он знал толк в тонком психологическом воздействии. Труп по частям полетел на пол, а я занял его место в захватах с широко разведенными руками и ногами. Причем ноги мои были ещё и согнуты в коленях. Офигительно удобно. Рекомендую всем, кто жалуется, что на доске с гвоздями неприятно спать.       Когда Ирзе закончил с кандалами, его внимание переключилось на электрод, намертво застрявший в одиноко валяющемся тазу. Он поднял бывшую задницу бывшего смертника и принялся выламывать металлическую дубину. Блин, подумалось мне, а ведь через много лет, кто-то вот так же будет выламывать её из моих останков. На тот момент мне это будет уже все равно, но кому в здравом уме хочется, чтобы над его трупом глумились? — Я надеюсь, ты ЭТО хотя бы помоешь? — спросил я, когда Ирзе закончил и теперь подсоединял какие-то провода и крепления в основании электрода. — А тебе уже не все равно? — спросил он, не поднимая головы. — Ты умрешь раньше и вместе со всеми микробами на этой штуке. И вообще ты самая капризная и привередливая из моих жертв. У меня в жизни никто не требовал мыть руки или пули перед убийством. — Ну так приучайся, — схохмил я, — времена грязных небритых флибустьеров давно в прошлом. Янарет посмотрел наконец на меня и улыбнулся: — Что, убил своего хозяина-то? Я удивился, но ответил с вызовом: — Убил, а что, так заметно? — Вот те, кому удается расправиться с саллийскими хозяевами обычно гоношистые, поголовно. До самой смерти. Однажды они победили и поэтому боятся лишь того, что не успеют пополнить свой список ещё одним врагом. И ты такой же… Как его звали? — Ино, — ответил я, морщась от неприятных воспоминаний, возникавших при звуке этого имени. — Ино Шелгерин.Капитан «Блистена». — Ино, значит, — понимающе кивнул Янарет. — Ты знал его? — осторожно спросил я. — Видимо недостаточно хорошо, чтобы представить, что он позволил слуге себя убить. — Объективности ради, пришлось повозиться, — сказал я, придавая лицу самое скромное выражение. — Ну и поделом ему, — радостно сказал Ирзе, подходя ко мне с орудием казни. — Прекрасный урок каждому хозяину, что не может совладать со спесивым рабом. А вот моим рабам ни разу не удавалось меня убить. Заявление его прозвучало столь забавно и наивно, что я покатился со смеху и долго не мог остановиться, несмотря на ноющие руки, затекшие ноги и полуметровую секс-игрушку с нереальным вольтажом в руках Янарета Ирзе. — Перед смертью не начешешься, — философски изрек саллиец, наблюдая за моими смеховыми корчами. — Ну погогочи пока, а я ещё одно дело сделаю. Заодно проверю работает ли генератор, а то вдруг нет, тогда все усилия по доставке тебя сюда напрасны… — Если вдруг напрасны, то просто сверни мне шею, — предложил я. — Заколебал ты уже со своей шеей, болван! — Ирзе резко дернул кабель установки, зацепившийся за ножку панели. — Если генератор не работает, то я выкину на хрен эту штуку и сделаю все своими силами и уверяю фантастичность ощущений будет не меньшей. — Я обязательно буду являться к тебе после смерти и преследовать до конца дней, — зловеще сказал я. — Вместо твоей безвременно почившей совести. — Совесть моя вполне жива, — Ирзе снова перешел в режим очумелых ручек и бодро защелкал рубильниками на пульте. — И она со мной в доле. Одному, даже самому настырному призраку против двоих не выстоять…       Установка замигала древними лампочками и зажужжала. Ирзе взял электрод и приблизился ко мне. — Высунь язычок, — холодный металл ткнулся мне в губы, — у них здесь нет проводящей смазки. Без неё придется вбивать тебе его стулом. — Тут нет стульев, — я закрыл глаза перед тем, как выполнить его требование. Мне не хотелось видеть, как он наблюдает за моим унижением. У меня есть гордость. Маленькая, растоптанная, но гордость и хотелось бы сохранить её до могилы. — Давай, поактивнее, ты же классно плюешься, — Ирзе деловито елозил электродом по моему языку, а я буквально давился от мысли о том месте, где эта штука только что была. — Ну давай помогу, — его голос прозвучал непозволительно близко и в следующее мгновение наши языки соприкоснулись.       Возбуждение было острым, мгновенным. Оно смешалось с предсмертным ужасом и заставило меня выгнуться всем телом навстречу своему палачу. Он убрал электрод и несколько долгих сладостных минут занимался только мной. Капитан никогда не делал ничего подобного, считая меня представителем «грязной расы», которую можно использовать сексуально, но ни в коем случае не взаимно. Мне было стыдно за свой порыв, но я не мог остановиться. Хороший поцелуй — как наркотик. Так вот это был первый в моей жизни хороший поцелуй и, судя по всему, Ирзе он тоже пришелся по вкусу. — М-м-м-м, — протянул он, с неохотой отрываясь от меня, — это конечно здорово, но мы так никогда не закончим. Придется использовать подручные средства, как бы противно тебе ни было. Янарет перехватил дубину, выпустил свою «домашнюю» живность и сдавил основание пинцетоклювой головки. Из пасти скорпены на электрод закапала желто-зеленая маслянистая жидкость. — Это яд, — оптимистично пояснил Ирзе, — он замечательно скользит и немного снижает чувствительность. — Вот спасибо, — саркастически ответил я. — Не злись, — Ирзе сел передо мной на колени, и меня снова начало накрывать возбуждение. — Да ты у нас редкий извращенец, — мерзавец схватил меня за поднявшийся член и пощекотал кончиком языка головку. — Это ты извращенец, — щеки мои заливала краска, — мне кажется это уже неадекватная месть за палец в анусе. Я тебе уж точно ничего сильно плохого не делал. — А вдруг я в обиде за уроки «танцев»? Или недостаточно нежную побудку? — Да что ж, мне тебя в морду целовать надо было по утрам? — вырвалось у меня — А стоило попробовать, глядишь я бы был милосерднее, — Янарет усилил свои оральные домогательства, и черт возьми, как же далеко до него было Матиусу!       Тут уже даже перспектива смерти не пугала, и даже, когда он засунул мне в зад два пальца, чего не делал никто уже очень давно (Матиусу я бы за такое конечности бы на месте молотком поотбивал), я был просто неистово, по-животному счастлив. Но как истинный садист, Ирзе не дал мне кончить. Ещё бы, слишком много чести для смертничка! Он оторвался от меня за какой-то миг до оргазма, вытащил свои пальцы и начал запихивать электрод. Я завопил и непонятно от чего больше — от боли или от обиды.       Яд скорпены ни капли не облегчил болезненных ощущений. Меня разрывало пополам, и я думал успею ли я сдохнуть, до того, как Ирзе загонит его весь. Не обращая на мои крики и стоны внимания, Янарет проталкивал стержень все дальше и грубее. Сильнейшая боль скрутила живот, а по седалищу потекло что-то теплое. Я не строил иллюзий, такой диаметр наверняка порвал мне кишки. Король маньяков встал с колен и полюбовался своей работой. Я глухо выл от боли и унижения. — Все отлично, только осталась ещё одна деталь, — сказал он, демонстрируя мне (ну кто бы мог подумать!), свой подчелюстной зонд.       Я смотрел на него глазами смертельно больной собаки, когда он заряжал якорь в трубку проводника. — Ничего личного, — пояснил он, беря меня за нижнюю челюсть и поднимая вверх, — просто маленькая месть пенитенциарной системе галактического союза в твоем лице. К феерическому ощущению космического шаттла в заднице, добавилось не менее феерическое ощущение шлагбаума во рту. В ясных глазах Ирзе читался почти что сексуальный экстаз. Жаль, не успел предложить ему поменяться местами ко взаимному удовольствию.       Он нежно провел языком по моим плотно сомкнутым губам, и, понятно, что этот жест никакого отклика уже не вызвал — мои рваные кишки не разделяли эротических настроений саллийца, потом отошел к пульту установки и привел рычаги в состояние готовности. — Прощай, мой сладенький, — это было последним, что я услышал перед тем, как передо мной разверзся ад.       Ну что тут сказать? Никогда не пытайтесь повторить это дома. А ощущения? У вас в заднице никогда не взрывали ядерную боеголовку на пару десятков мегатонн? Нет, тогда не поймете. Я честно не знал, что испытывают наши зеки во время наказания «искуплением», но точно мог ручаться, что их ощущения и на йоту не приблизятся к моим. Хотя бы потому, что мы не запихиваем им в анусы утюги, электрошокеры, взрывчатку, да и просто большие и некомфортные предметы, моя же несчастная попа огребла этого добра по-полной. Страшное чувство перекручиваемых в мясорубке органов поднималось от крестца к самой шее, терзая, не давая вздохнуть, вскрикнуть, застонать. Я выпучил глаза и не отрываясь смотрел на узелок черных трещин на грязном потолке, потому что больше ничего не мог сделать. Тело мое существовало само по себе, выгибаясь в чудовищных мышечных пароксизмах. Словно со стороны пришло ощущение чьих-то рук, ласкающих покрывшуюся ледяным потом кожу, это было неприятно и только усиливало боль. В моем брюхе свились в тугой клубок стальные змеи — они рвали мои внутренности каждый раз, когда чужие руки прикасались. Я больше не понимал где нахожусь и кому принадлежит красивое, с тонкими чертами лицо, приблизившееся ко мне. Его губы шевелились, но я не слышал никаких звуков, кроме тонкого, назойливого гула, рождавшегося где-то между моих голосовых связок. Потом мир стал плавиться, стекая жидкими потеками густой бурой грязи. Трещина на потолке расходилась, и черные нити тянулись ко мне, расширяясь и опутывая мою голову, пока не поглотили полностью.       В кромешной темноте под вязкую и жаркую южную музыку танцевал черноволосый подросток. Из одежды на нем были только модные драные джинсы с вытертыми коленками. В левой груди ядовитой зеленью поблескивал камешек на дешевом стальном колечке. Подросток улыбался хищной улыбкой прожженной шлюхи, манил пальцем и облизывал розовым языком накрашенные губы. Вокруг него белесыми контурами вздымалась и опадала галдящая человеческая масса. Сотни перекошенных ртов изрыгали ругань, захлебываясь злостью и слюнями, белесые щупальца жадно хватали танцующего мальчика за тонкие ноги и пытались сдернуть, свалить, раздавить. В серых глазах, опушенных длинными черными ресницами блестели прозрачные холодные слезы, и чувственный танец не прекращался.       А потом появился он. Безликий, но с пламенеющими медными волосами, летящими за ним, как хвост кометы. Бесцеремонно раздвинувший гнусную воющую толпу и смело шагнувший к юноше. Худенькая фигурка надломилась и бессильно упала в сильные руки Безликого. Танец кончился.       Стальные змеи, разочарованно шипя исчезали в буром болоте. Гул сменился долгожданной тишиной. Измученное, сверх всяких пределов уставшее тело на какие-то мгновения зависло в воздухе, а потом опустилось на холодную и твердую поверхность. Тихий вздох облегчения наполнил вакуум тишины. Невесомые бабочки щекотали грудь и живот, и с каждым разом их прикосновения становились все сильнее, чувственнее, невыносимее. Что-то с силой проникло внутрь, тревожа кровоточащие раны, но боль была скорее тупой назойливой, чем разрывающей, а потом и вовсе растворилась в сонме иных чувств и эмоций.       Юноша застонал, забился в крепких беспощадных руках. Слизывая приторную помаду с пересыхающих от частого дыхания губ, то подавался навстречу острой мучительной ласке, то пытался вырваться, достигнув апогея эротических ощущений. Расплавленная медь подсвечивалась ярким солнечным светом. Два силуэта сплетались в неразрывных объятиях. Гортанный хриплый стон разрезал их пополам, а после… после….       Кажется я проспал. Все тело налито чугуном. Трещит голова. Точно проспал. Никогда со мной такого раньше не случалось. И, черт подери, почему у меня такая жесткая кровать? Нечеловеческим усилием продираю глаза и вижу перед собой замечательную часть тела, именуемую голой белой задницей. Интересно кто забыл жопу у меня на кровати? Меня разбирает смех, высвобождаю из-под себя затекшую руку и тычу пальцем в шедевральное творение матушки-природы. Жопа приходит в движение и исчезает, но лучше бы была она, чем лицо Янарета Ирзе, потому что я сразу же вспомнил где мы находились и чем занимались. Но кое-что меня удивило. — Ты чего меня не убил? — пробормотал я, щупая ноющим языком дырку в небе — зонд похоже был вынут, а не выдран. — Установка гикнулась, — насмешливо сообщил Ирзе, — не выдержала твоего темперамента. — Шел бы ты в то место, куда свой мегавибратор пихал. — Так уже сходил, — Ирзе снова лег рядом и потянулся, — раза два или три, пока ты совсем не отрубился. — Господи, — охаю я, пытаясь пощупать себя сзади. — У меня хоть осталось чем гадить? — Если в ближайшие сутки не издохнешь от кровотечения, то считай, что осталось, — беспечно ответил Ирзе. Я убрал руку. Проверять собственную комплектность после такого заявления резко расхотелось. Жгучая боль в нижней половине тела и так давала понять, что у меня все настолько плохо, что хуже некуда. Но надо бы встать. — Ты меня добивать-то будешь? — на всякий случай спросил я. — Да ну. Времени уже нет, — отмахнулся Янарет, поднимаясь. — Скоро за мной прилетят. Надо ждать у парадного. — Уже своих успел вызвать? Передатчик небось казенный расколупал… — Нет, с бубном попрыгал, — Янарет снова стал язвительным и нетерпимым. И хорошо. В таком настроении он по-моему не склонен будет меня обижать физически.       Я подгреб под себя конечности и попытался встать на четвереньки. Не с первой попытки, но получилось. Пока я пытался отдышаться и пересилить боль в животе, передо мной прошли босые ноги Янарета. Я поднял голову — он смотрел на меня. Такими взглядами смотрят на насекомых. Равнодушно-брезгливо. Раздумывая, раздавить или нет. — Помоги встать, — попросил я. Янарет с тем же холодным выражением подхватил меня под мышки и рывком поднял на ноги. От боли у меня слезы брызнули из глаз, и я сжал зубы, чтобы не закричать. По ногам потекла кровь. Саллиец поднял с пола мои штаны и кинул мне. Надевать с таким кровотечением что-либо было бесполезно, поэтому, как мог, я вытерся исподним и натянул брюки, после чего даже немного почувствовал себя человеком. Если бы только голова так не кружилась… — Оделся? — Ирзе отодвигал ящики, загромождавшие ещё одну дверь, — Пошли. — Куда? — с тоской спросил я. — Вперед. К моей свободе, — он отодвинул последний ящик и толкнул тяжелую створку. Раздался отвратительный лязг. — Думаешь я в таком состоянии способен хоть куда-то идти? — проворчал я, перебираясь по стеночке к нему. — Не хочешь, оставайся тут и подыхай на здоровье, — Янарет повернулся ко мне; жалости ни в одном глазу. — Только я тебя свяжу, чтобы не попытался связаться со своими и тогда радуйся, если тоннельные крысы доберутся до тебя раньше, чем охрана. — Ничего, я люблю гулять, — нарочито бодрым голосом сказал я и со вздохами и стонами поплелся за Ирзе.