Ночи Средиземья

Стоило только пирату уйти, как внезапно самой важной персоной в комнате стал Гилморн. С необычайным изумлением он наблюдал, как торговец брякнулся на колени уже перед ним, стал кланяться (скорее символически по умбарским стандартам, только наклоняя голову, как Гилморн уже понимал) и многословно и цветисто заверять на довольно беглом вестроне, что он не может найти слов, чтобы выразить, как он польщен, что благородный господин эльф почтил своим присутствием его дом, и как он счастлив, что именно ему, презренному и недостойному Вакаяме, выпала честь позаботиться о нем. Гилморн слушал его с приоткрытым ртом, не в силах вставить ни слова, и невольно думал: если это называется «не находить слов», то что же происходит, когда Вакаяма-сан действительно знает, что сказать! Впрочем, его ответа явно не требовалось. По всей видимости, это была некая традиционная умбарская церемония. Торговец даже его имя не спросил, «благородного господина эльфа» ему вполне хватало. Впрочем, себя он неизменно именовал «недостойным слугой». Также он не поинтересовался, есть ли у Гилморна какие-нибудь нужды или желания. Нет, он с тысячей извинений взял его руку и осмотрел, ощупывая кисть и запястье и качая головой; привстал и распустил ему волосы, восхищенно поцокал языком. Ну хоть что-то одобрил! Потом он коснулся острого кончика уха Гилморна почти что благоговейно, потрогал пробитую мочку, осторожно подергал за сережку с аквамарином и вдруг принялся ее снимать. Гилморн не решился его остановить и даже обратился к нему не сразу, потому что горло у него перехватило от мысли, что его сейчас лишат подарка Дэла, той вещи, которую он сделал своими руками! — Онэгай, Вакаяма-сан! Это единственная память о моем друге! — Тысяча извинений, благородный господин эльф, простите недостойного вашего слугу, но никак невозможно позволить, чтобы ваша красота сияла в обрамлении чего-то менее драгоценного, чем золото и бриллианты! Мы подберем вам украшение еще лучше, но ваш недостойный слуга и в мыслях не имел лишить вас памяти о вашем друге. Я прикажу положить эту прекрасную вещь в достойный ее сафьяновый футляр и доставить в вашу комнату. А пока позвольте препоручить вас заботам моей челяди, чтобы они смыли с вас следы долгого путешествия. «Боюсь, что следы этого путешествия простой водой не смываются», — с горечью подумал Гилморн, но ничего не сказал, только кротко улыбнулся, положил ладони перед собой и низко поклонился Вакаяме. Торговец напустил на него стайку служанок, которые хихикали, закрываясь рукавом, щебетали и двигались на своих коротких ножках и в длинных узких одеждах быстрее, чем эльф, который был выше их чуть не на полторы головы. Умбарские женщины, конечно же, были еще ниже мужчин. В жарко натопленной бане Гилморна усадили на скамеечку, сняли с него кимоно, совершенно не смущаясь его наготы. Одна служанка принялась драить его мочалкой, а потом тщательно мыла ему волосы, вторая суетилась под огромной бочкой горячей воды, раздувая очаг, третья снимала мерки и прикладывала ему кусочки ткани к коже и волосам, очевидно, подбирая подходящие цвета. Над его татуировкой они поахали на своем языке, но хотя бы смеяться не стали. Гилморн уже понял, что татуировка в какие-то жалкие три цвета, основной из них черный, и размером всего лишь в две пяди считалась в Умбаре совершенно примитивной. Чисто вымытому Гилморну завязали волосы платочком и посадили в бочку с неимоверно горячей водой — отмокать и расслабляться, подавая горячий зеленый чай чашечку за чашечкой. Напряжение немного отпустило, он и правда расслабился и даже чуть не задремал. Потом его извлекли из бочки и насухо вытерли. Промокая его полотенцем ниже пояса, служанка особенно глупо хихикала и даже краснела, из чего Гилморн заключил, что ему все-таки есть чем поразить прислугу в доме торговца людьми, которая должна была всякого повидать. Две служанки принесли вороха разноцветных шелков, с ними вместе явился и хозяин — как выяснилось, для финальной инспекции. С неизменной тысячей извинений он осмотрел и ощупал Гилморна с головы до пят, приподнимая ему волосы, веко, губу, чтобы взглянуть на зубы, и даже заставил поставить ступню ему на ладонь, чтобы проверить ширину и подъем. Гилморн вытерпел все молча и равнодушно. Он даже не дернулся, когда торговец заставил его наклониться и стал ощупывать его задний проход смазанными чем-то пальцами. Даже сам предупредительно раздвинул ягодицы. — Кайдзоку-но бакаяро! — пробормотал Вакаяма очень неодобрительно, и у Гилморна сложилось впечатление, что неодобрение относится к той неумеренности и неаккуратности, с которой его использовал прежний владелец. Он сам был совершенно согласен. Его одели в чуть коротковатое ему нижнее белое кимоно, поверх него в великолепное голубое с рисунком волн — служанка спешно удлинила его прямо на нем, выпустив подгибку снизу. Все это завязали широким поясом из шитой серебром парчи, под которым талия эльфа казалась особенно тонкой. Потом сверху накинули еще тяжелое широкое одеяние из темно-синего шелка с вытканными драконами, на перламутровой подкладке, с такими длинными рукавами и подолом, что они волочились по полу. Наряд его довершили белоснежные носки с отстоящим большим пальцем и шпильки в волосах, собранных в высокую прическу. Следующая часть программы была вполне предсказуемой, и признаться, Гилморн ожидал ее с большим нетерпением. Ел он последний раз давненько и не сказать чтобы плотно. Пират не стремился его особенно откармливать, в отличие от торговца, который явно считал, что Гилморн слишком худой. Поэтому его усадили на подушку в комнате и натащили кучу низких столиков и подносов со всякой умбарской едой. Служанки были очень удивлены, что он уже умеет пользоваться палочками — вначале они собирались кормить его сами. Палочки, тоже мне вызов для эльфа! Широ был весьма впечатлен, что Гилморн освоил их практически с первого раза. Служанки подсовывали ему одно незнакомое кушанье за другим в маленьких мисочках, предлагая попробовать, и внимательно следили за реакцией. Стоило ему только слегка скривить губы или не потянуться за добавкой, как мисочку тут же убирали, предлагая следующую. Впрочем, Гилморну понравилось практически все. С рыбой «магуро», которую можно было есть прямо сырой, познакомил его еще Широ. Розовых «эби», похожих на свернувшихся гусениц, эльф попробовал с опаской, но оказалось, что вкусно, хоть и пресновато. Больше всего его впечатлил копченый «унаги» в подливке почти что черного цвета, но что это — рыба, птица или животное, Гилморн так и не понял. Что не помешало ему попросить добавки. Вместо питья ему подавали зеленый чай, который эльф не особенно любил, хотя уважал за бодрящий эффект. Обнаглев, он потыкал пальцем в чашку и сказал: «Умэ!». Служанки сначала непонимающе переглянулись, но потом одну озарило, и она мигом принесла крошечный фарфоровый сосуд со сливовым вином. Чашечку у него, впрочем, отобрали и выдали крошечное блюдечко, которое нужно было поминутно наполнять. От вкусной еды и вина Гилморна так же предсказуемо разморило. Он подсунул сложенные лодочкой ладони под щеку, закрыл глаза, снова открыл и вопросительно посмотрел на служанок. Те засуетились и начали убирать подносы, одна сразу же убежала — видимо, готовить ему постель. Потом Гилморна с церемониями проводили в «его» комнату — такую же большую и пустую, как прочие, с загородками из плотной белой бумаги на деревянных реечках со всех сторон, которые раздвигались, как иногда раздвигаются дверцы в шкафчиках. Здесь не было приподнятых кроватей, как на кораблях, футон лежал прямо на полу, отгороженный ширмой с яркими интригующими рисунками. У изголовья лежало аккуратно сложенное старое кимоно, а сверху — сафьяновый мешочек с сережкой и даже тот шнурок, которым Гилморн с утра перевязал волосы. Все его достояние на сегодняшний день, подумал он с горечью. Служанки совлекли с эльфа два верхних кимоно и повесили их на лакированную деревянную раму, на которой можно было расправить даже такие широкие рукава. Нижнее белое кимоно, перехваченное узким поясом, оставили — похоже, в нем полагалось спать. Напоследок они все разом бросились на колени, поклонились и упорхнули прочь, сказав хором: «Оясуми-насай, эруфу-сан!» ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Онэгай - пожалуйста Кайдзоку - пират Бакаяро - негодяй, ублюдок (хотя технически это все лишь "глупый мужчина", да-да) Кайдзоку-но бакаяро - ублюдочный пират, я полагаю :)) Магуро - тунец (все мы были в сушильнях? :) Эби - креветка Унаги - копченый угорь Умэ - слива Оясуми-насай - спокойной ночи Эруфу - моя версия того, как японцы произносят слово "эльф"