***
— Так почему доктор? — Джопари поднял голову, непонимающе глядя на Ли, что протянул ему кружку с кофе. Металл кружки чуть обжёг пальцы, а Ли хмыкнул, возвращаясь на насиженное место. Эстер приютилась где-то с другой стороны. — Я имею в виду, — Ли сделал глоток и откинулся назад, шеей упираясь в перила кабины. Он наклонил голову, глядя на Джона блестящими от усталости глазами. — Вы попадаете совершенно в другой мир и становитесь… доктором? — Ли усмехнулся, и усмешка его была всё ещё видна, когда он сделал глоток. Джон пожал плечами. — Конечно, мне хотелось узнать как можно больше. Но потом оказалось, что мой мир обогнал ваш примерно на два столетия, так что получить докторскую не оставило особого труда. — Это пахнет мухлежом. — Отчасти, — согласился Джон, и они одновременно фыркнули. — Но это дало свои преимущества. Связи, знакомства… — Я знаю, — фыркнул Ли. Он повёл бровями. — Наслышан о вас, доктор Грумман. Но забавно, что ты считаешь Азриэла преимуществом. — Он хороший ученый. В нём много упорства и амбиций, это позволило нам сойтись. — Но он козёл. — Ещё какой, — кивнул Джон, и Ли довольно улыбнулся. — Что насчёт вашего мира? — спросил он, пальцем обводя кайму чашки. — Какой он? — Шумный, — ответил Джон не задумываясь. Ли приподнял бровь. — Слишком много машин, людей, суеты. Терпеть не могу большие города, — Джон обхватил кружку ладонями, забирая у металла тепло. — Но там было много… развлечений. Я имею в виду… — он помедлил. — Целые парки. В детстве мне нравилось ходить на колесо обозрения. Забираться так высоко, чтобы город будто был на ладони. Моя сестра обожала американские горки — это такая железная дорога, но не на земле, а, — он сделал движение рукой, показывая траектории горок. Ли внимательно следил за каждым его движением. — С мёртвыми петлями и резкими спусками. — Это похоже на то, что мы вытворяем, — усмехнулся Ли. Джон кивнул. — Отчасти. Ли с Эстер цокнули и переглянулись, и Джону показалось, что между ними произошел немой диалог, отчего на секунду стало неловко. Он прочистил горло, продолжая. — Ещё есть кино — это как театр, но в записи, без живых актёров. И театр сам, конечно! Это когда… — Я знаю, что такое театр, мистер Джопари, — усмехнулся Ли. — Я нашел вас в лесу, не вы меня. Джон хотел возразить, что как раз таки он призвал аэронавта, но не стал. Вместо этого он поднял руки в знак извинения. Ли засмеялся, и в груди Джона забурлило что-то тёплое, так что он сам невольно улыбнулся. Их связь усилилась после прохода через портал, и, стоило признать, зрелище исходящих и сцепляющих их сердца нитей был впечатляющим, но Джон старался об этом не думать. Вместо этого он продолжил: — Есть целая улица, посвящённая театрам. Бродвей. Конечно, там всё погрязло в коммерции, но некоторые работы, в основном — мюзиклы, вполне достойные. — Что такое мюзиклы? — приподнял бровь Ли. Джон моргнул. — Это когда в театральной постановке поют, — он улыбнулся. — Много. Вам бы понравилось. — Может быть, — пожал плечами Ли. Затем усмехнулся. — Загляну, как появиться возможность. Джон моргнул, глядя на выпрямляющегося аэронавта. Тот забрал у него чашку и направился к крохотному подобию кухни, а он задумался о том, что это было почти осуществимо. Чудесный нож был способен создавать проходы меж мирами и, переживи они войну и свержение Магистериума, то это было бы… Образ их в толпе на Бродвее — тёплый и тёмный, разрезаемый светом рекламных вывесок — возник в голове вместе с почти забытым вкусом попкорна и сахарной ваты, и Джон представил, как широко будет улыбаться аэронавт, потому что ему бы действительно понравилось там. И ему бы не пришлось выбирать. Укол боли, пронзивший сердце, вернул его в реальность. Он моргнул, ладонью накрывая грудь, но чуть правее, там, где были — должны были быть нити. Джон поднял голову, взглядом уткнувшись в затылок аэронавта. Но ведь это ненадолго, правда? Ли обернулся. Взгляд шамана показался ему странным — было в нём что-то рассеянное, несвойственное сложившемуся образу. Но затем тот моргнул, и улыбка его стала скорее вежливой, чем искренней. — Такой была моя жизнь. Что насчёт вас? Ли хмыкнул. Эстер настороженно повела ушами, и он взглянул на неё скорее предостерегающе. Лавка скрипнула, когда он сел, и металл кружки больно обжёг кожу, но Ли не обратил на это внимания. — Я думал, вы осведомлённее, — произнёс он, повернув голову. — Учитывая, как мы встретились. Непонимание на лице Джопари задержалось всего на минуту, за которую кольцо в нагрудном кармане обрело вес, и Ли защелкал ногтями по металлу в попытке унять беспокойство. — Откуда оно у вас? — Это долгая история, — ответил Джопари, и Ли хмыкнул. Не думал, что мы куда-то торопимся. Шаман улыбнулся. Ли закатил глаза. Эстер подобралась к его ноге, прижавшись своим маленьким телом, и Ли провёл пальцами по шерсти, вздыхая. Краем глаза он заметил, что Саян Кётёр не сводит с них глаз. От её пристального взгляда стало неуютно. — Она ушла, когда мне было… десять? Мой отец был отвратительным человеком и, терпеть его было едва ли выносимо порой, но иногда я задумывался, почему она не забрала меня с собой. Может быть, он убил её. Может быть, просто так получилось, — взгляд его был направлен точно прямо. Ему хотелось достать кольцо из кармана и покрутить в руках, лишь бы только ощутить, что оно действительно у него. Но это было слишком, потому что тогда бы вернулась мысль о том, что именно оно вернулось к нему благодаря его соулмейту, что сидел едва ли в полуметре от него и смотрел, смотрел, и Ли чувствовал это… Определённо слишком. — Как бы то ни было, мы остались вдвоём. Я ходил в местную школу, развлекался с местными девчонками, — Эстер тяжко вздохнула. — И учился красть кошельки с местной компанией мародёров. Мой отец работал на бирже, но в основном пил. И бил меня. Мысль ускользнула быстрее, чем он успел её перехватить, и Ли прикрыл глаза, позволяя пьяному крику овладеть сознанием, прежде чем отправить его на самое дно памяти. — Это ведь…? — Джон не закончил предложение, передавая ощущение — холод и темнота, словно грязь пожиравшие золото нитей. Ли вздрогнул, и Джон подумал, что, возможно, это было слишком. Но затем аэронавт кивнул. — Да. Это к лучшему, что он не дожил до встречи с тобой. — Думаю, мы в том возрасте, когда знакомство с родителями необязательно, — ответил Джон. Это была шутка — дурацкая, возможно, довольно слабая, но сработавшая, потому что Ли фыркнул, растянув губы в горькой, но всё же ухмылке. — Ага. К тому моменту, как мне исполнилось двадцать, мои навыки принесли свои плоды — я выиграл эту машину вместе с делом своей жизни. — Единственный удачный твой выигрыш, — заметила Эстер. — И куда он нас привёл? — парировал Ли, и Саян Кётёр довольно курлыкнула. Ли вернулся взглядом к Джопари. — Потом были долгие годы самой разной работы и приключений. Так что, в конце концов, может быть, моя жизнь не самая счастливая, но уж точно интересная. — Как и моя, — кивнул Джон, и короткая улыбка появилась на его губах, когда он взглянул на Ли. В груди аэронавта крохотный росток альтернативного толкования брошенной шаманом фразы был задавлен, едва потянувшись к свету. Он кивнул, делая глоток, позволивший на мгновение спрятать лицо, чтобы шаман не смог прочитать его мыслей. Это не нужно им обоим.***
Лощина казалась Ли подходящим укрытием, пока Джопари не напомнил, что чудес не бывает, и что Магистериум со всей своей набожностью достаточно бездушен, чтобы продолжить преследование. Это было почти обидно, ведь даже адреналиновая зависимость не могла быть удовлетворена, потому что впервые за много лет на кону стояла не только его никудышная душонка. Благополучие, безопасность Лиры, ради которых он преодолел всё это, висело на волоске из-за проклятой птицы и солдат, что бездумно следовали приказам. Это была война, напоминал себе он, закрывая голову от очередной пули. Это была война, но они — такие же люди. Всё ещё люди. Как и его соулмейт. Когда пуля пробила ногу, мир под ногами на секунду исчез. Лодыжка не давала ему жить много лет, но только сейчас отчего-то это ощущалось неправильным, будто она вытерпела слишком много. Ругательство отлетело в связь, но он не думал об этом, пока, укрываясь за очередным камнем, не ощутил соприкосновение плеч. Джопари разделял его волнение, почти что страх. Ли вспомнил их ночной разговор, ломкость голоса при мысли о сыне. Я знаю, кто Носитель ножа. Нужно было выбраться отсюда. Чужое беспокойство деревянной зазубренной лопаткой защекотало горло. — Жить буду? — стараясь перевести дыхание, сказал он. — Да, жить буду. Бежать можете? — Да, — Джопари, кажется, потряхивало, но он действительно мог. — Уходите, я прикрою. Мысль — решение — мелькнуло в голове слишком быстро, Эстер не успела и пискнуть. Это было правильно, подумал он, вдвоём им отсюда не выбраться. Но на камень обрушился обстрел, и Джопари оттолкнулся первым, хватая его за локоть, и Ли побежал, чувствуя, как с каждым новым шагом лодыжку будто раздувает. Он не протянет так долго — очевидная, до боли ясная мысль. Как и то, что солдаты не остановятся, пока не доберутся до них. Или не умрут. — Вы целы? — ладонь сжала руку Ли, помогая подняться. Вопрос был почти глупым — он задумался, могла ли связь передавать боль, и пришел к ответу прежде, чем вновь раздался свист пуль. Ли вжался в твёрдую гладкую поверхность, прикрывая глаза — боль была несущественна, но ощутима, как и пуля, явно застрявшая в ноге. Он заставлял себя дышать через нос, заставлял концентрироваться. — Мы не сможем убежать от них. Кто-то должен остаться и прикрывать, чтобы был хоть какой-то шанс. Не ты. — Дайте револьвер, — Джон нахмурил брови, и было в этом выражении что-то до невозможности решительное. Я был солдатом. — Я не шаман, — вдохнул Ли — лёгкие горели, и он смотрел прямо перед собой. — Но предсказать могу. Останетесь — вам конец. Лира не получит защиту, всё окажется впустую. Лира будет под защитой ножа. Любой ценой. — Мистер Скорсби… Это неправильно. — Послушай, — ему показалось, что он выходит из себя, но это был лишь страх, боль и усталость — коктейль, отравлявший его и связь, которую он не хотел ощущать, не хотел разделять. Но взгляд Джопари был… странным. Что-то в связи было странным. —Я взвесил всё и сделал выбор. Это ты. Найди носителя. — Вы хороший человек. Это не имеет значения. — Просто помни о своём обещании. Она мне как дочь. — Я помню. Даю слово. Она будет под защитой ножа. Любой ценой. Любой ценой. — Тогда иди. Но Джопари не пошел. Он смотрел на него и, казалось, хотел чего-то. Растерянность проступала на его лице, и Ли не понимал, с чем она связана. Но затем Джопари протянул ему руку, и Ли сжал её, чувствуя, как в груди тянет, как боль утихает, оставляя сожаление и нечто, напоминавшее обиду на сложившуюся несправедливость. Чужую. Джопари встал, и его пошатывало, когда он прошел вперёд, а затем обернулся. Саян приземлилась на ветку позади, а Эстер — его храбрая зайчишка — подскочила ближе. Они смотрели друг на друга, и Ли казалось, будто он вновь мог увидеть связывающие их нити. Это было несправедливо. Он не хотел прощаться. — Знаешь… — он усмехнулся. Нет, он не мог сказать. — Для кого-то другого это чистое самоубийство. Но я меткий стрелок. И я хочу увидеть тебя вновь. — До свидания, мистер Скорсби. Тогда будь достаточно меток, чтобы это произошло. И Ли замер, скованный пронзившим связь чувством. Что-то новое, неиспытанное ранее, холодное, но не как тьма или лёд, а как… Серебро.***
Джон не думал, что всё обернётся так. Он не думал, не хотел думать, что их путешествие приведёт к выбору, который он был не готов делать. Он не думал, что его поставят перед ним так скоро, он не думал, что это будет так… Больно? Нет. Это не ощущалось больно, ему не было больно, потому что это была чужая боль — горячая, обжигающая словно раскалённое золото, поднимавшаяся от ноги к груди, ощутимая лишь эхом, но достаточная, чтобы вынуждать перешагивать через неё, преодолевать и не думать, не думать о том, через что приходится проходить Ли. Не думать. Он шел непрерывно, бежал, не останавливаясь, не давая себе передышки, потому что он не имел на это права, не после того, что случилось, не после того… «Это действительно ты?» Так много крутилось на языке, так много хотелось сказать, но слова распались в сознании на несвязные буквы, едва Ли взглянул на него. «Это ты». Потому что это была решительность, не терпящая сопротивления. Стена, через которую не пробраться никакими уловками, не достать скрывающееся за ней. Он защищал ею себя. Свои амбиции. Знания. Желания. Ли защищал Лиру. И его. Его. «Я просто рад, что ты действительно есть». Джон остановился, зажмуривая глаза, ощущая, как влага набегает под сжатые веки. Он устал. Произошло слишком многое, больше, чем его и без того больное сердце могло вынести. Больше, чем он хотел выносить. И он просто… «Наши предьки верили, чьто Всельенная справедлива», — лицо Баая едва различимо в темноте, но ему кажется, что тот улыбается, будто зная. — «Чьто она даёт то, чьто мы заслюживаем». Заслуживаем. Затылок пронзило болью, ужас сковал его, заставив распахнуть глаза. Раны не было, крови не было, но была боль, пульсирующая в известном ей одной ритме. Мистер Скорсби. Ответа не последовало. Джон глубоко вздохнул, слыша, как пищит Саян Кётёр, подгоняя его. Воздуха не хватало, он чувствовал, как тело потряхивает, но он шел, подгоняемый страхом и решимостью, чужой решимостью, которой хватало на них двоих. Останьтесь в живых. Боль в плече вспыхнула внезапно, ощущаясь как пронзивший его гарпун, и Джон споткнулся, едва удерживая себя на ногах. Мистер Скорсби! Ладонью он схватился за плечо, пытаясь унять боль, но та не проходила, потому что была не его, потому что он лишь делил её, потому что… Мистер Скорсби, прошу… Неведомая сила, над которой у него не было и не могло быть контроля, потянула его назад, и он обернулся, глядя на оставшуюся позади лощину, на свет, что оборачивался тьмой в глубокой кроне деревьев, скрывая от его взгляда то, что творилось внутри. Он закрыл глаза, пытаясь увидеть его, но боль ослепляла, пульсируя в жилах, будто он забирал её всю, будто её было так много, что Ли не мог выносить её один, будто… Ли, прошу тебя, ответь. Невидимая сила ударила его в живот меж рёбер, и он глубоко вдохнул, вскрикивая, ладонью сжимая одежду в попытке сдержать кровь, которой не было. Ли! Тишина в лощине ощутилась столь отчётливо, что он испугался. Что-то тёмное просвистело в воздухе, и ему на секунду показалось, будто он может разглядеть силуэт человека, но потом в ушах зазвенело от внезапной тишины, и всё исчезло, а с губ сорвался рваный вздох, потому что боли больше не было. Он её не чувствовал. Он не чувствовал его. — ЛИ!