the first time, when I saw him...

      Посреди тихой ночи я в безрассудстве открыла глаза, ощутив непривычно-мокрый холод в ногах. Я слышала, как одеяло переминалось от моей попытки сонно спрятать ноги поглубже, согреться, но холод тянулся по телу дальше. Ночь в глазах оставалась непроглядной, я ничего не видела даже с раскрытыми веками и неохотно вжималась в матрас. Холод алчно вжимался в кожу, больно обжигал, передавливал желудок, легкие, шею, и в какой-то момент я поняла, что меня касаются чьи-то мертвенно-ледяные руки, душат меня. Что-то внутри издаёт громкий щелчок и я дёргаюсь от резкой боли в ребрах и даже вскрикнуть не могу, легкие не позволяют надышаться и позвать на помощь. Щелчков становится все больше, по лицу текут слёзы от боли. Я хватаюсь пальцами, пытаюсь выбраться, хочу дышать, но у меня ничего не получается. Когда в глаза всё-таки проступает свет — я вижу перед собой школьные шкафчики, холодный свет от ламп и больше не чувствую ни асфиксии, ни боли. Я невредима. Вокруг всё по-скучному спокойно. Всё это был лишь сон. Меня разбудил звонок на перемену, я уснула в школьном коридоре, пока ждала окончание уроков. В моей голове каша. С трудом верилось, но монстры всё-таки существуют. По крайней мере, тот, кого я вчера встретила, идеально подходил под описание типичного монстра. Такой, какими детей запугивали родители. Я все еще чувствовала фантомную боль на шее, саспенс, как будто что-то инородное тянулось под кожей к затылку, от чего тёплой ладонью я растирала все, чего касались чужие руки во сне. Из класса активно стали выходить ученики, предвкушающие свободу после учебного дня. Всех их как ветром сдуло из класса, в который я уже намеревалась нагрянуть. Там, ничего не подозревающий Мистер Вудс тоже собирал свои вещи, чтобы отправиться по своим делам. — Мистер Вудс? — я стояла в дверях с учебником математики в руках, и как только Эрик Вудс увидел меня — он увидел и его. Думаю, он сразу понял, для чего я пришла. — Можно? До этого я уже успела пересечься с Мистером Вудсом в коридоре пару раз, но я больше никогда не видела на себе его сердитого взгляда, каким он смотрел на меня при первой нашей встрече и на других, кто провинился перед ним. Это странно. Пожалуй, тяжело найти ного, кто провинился перед ним больше, чем я. — Да, Тэкер? Он смотрел сквозь меня. — Вы извините за учебник, как-то нехорошо получилось… — я подошла и протянула тому книжку. — Да уж. Нехорошо. — он неохотно забрал его. — А страницу себе оставила? — Я не могу себя пересилить и отдать ее вам. Честно, не хочу больше хулиганить. — Понятно. В любом случае, спасибо, что вернула учебник. — Он сунул книгу в свою сумку и застегнул ее. — Что-то еще? — Нет, пожалуй… — я еще недолго стояла в неловкой тишине, молчаливо смотря на учителя. Но, когда я оказалась у порога, мне снова захотклось говорить. — Мистер Вудс, можно вопрос? — Можно. Я переминалась с ноги на ногу, я не знала, хочу ли я задавать этот вопрос. Точнее, я не знала, хочу ли я выходить из зоны комфорта и начать разговаривать откровенно. Эрик Вудс вышел из кабинета и остановился рядом со мной, чтобы закрыть кабинет. — Вы были влюблены в Ерсель? Эрик Вудс словно побледнел. Он замер с ключиком в руках, смотря отстраненно в дверь. — Она писала об этом? — Нет, нет. Миссис Лорен натолкнула меня на эту мысль. Вы были очень близки, вот я и подумала… — Тэкер, хватит. — он громко сунул ключ в скважину и так же громко поворачивал его до упора, заставляя заслонку ударяться в заглушки механизма. Его педалированная интонация слегка припугнула меня. — Ты переходишь все границы. Не думай, что можешь безнаказанно заниматься чем вздумается. — Но это не… — Для тебя это шутки? — перебил он меня. — Ты завела этот разговор ради потехи? — Нет, Мистер Вудс, я просто хотела узнать о Ерсель чуть больше. — Тебе не нужно знать о Ерсель. Это не твоё дело. Он вытащил ключ из скважины, и, не взглянув на меня ни разу, молча ушел. Теперь Мистер Вудс был зол, натурально зол. Пускай это и не было моей задачей, но точку невозврата я всё-таки в нем нащупала. Тем не менее, мне самой от этого разговора было до ужаса неловко, осадок заставлял меня ощущать себя мелкой шкодницей. Действительно, тяжело было оправдать мой вопрос. Все это было похоже на девичий интерес, что-то сродни подростковым сплетням, но никак не на попытку узнать что-то по-настоящему важное. Но я больше не сомневалась в чувствах его к Ерсель. В них просто невозможно было сомневаться. Преданность Эрика Вудса отравляла его каждый раз, когда дело касалось Ерсель. Тогда мне казалось, что сегодня не мой день. Проходя коридор со шкафчиками я услышала, как хлопнула главная дверь. Похоже, что это был Мистер Вудс. Среди тёмно-синих, одинаковых ящичков я заметила свой, на дверце которого что-то висело, чего я на расстоянии от середины коридора рассмотреть не могла. Подойдя ближе, я отодрала это от дверцы и в руках опознала визитную карточку. Белая, с черными буквами: «Специализированный психотерапевт Лостауна — Роберт Адерли» и чуть ниже адрес, номер, и прочее. А с задней стороны я увидела от руки написанный текст: «Эрик не доверяет тебе. Обратись к Адерли». Я с осторожностью осмотрелась. На гладком картоне чернила все еще мазались, значит — написано только что, но поблизости не было никого. Было еще достаточно светло, так что я решила объявиться к Мистеру Адерли прямо тогда. Место, куда указывал адрес — было противоположным от нашего дома краем города. По прибытию я обнаружила, что то был один из немногих дорогих домов: большой, в три этажа, отделка со вкусом и окружал его, словно окантовка, ухоженный садик, ограничивая дорожку шпалерой. Было, конечно, немного неловко появляться здесь в моем странном «прикиде», но меня такие вещи, пожалуй, не особо волновали. Я нажала на звонок, и по ту сторону я услышала женский голос: — Секунду! — И в скором времени дверь открылась, а перед собой я увидела грациозную, пожилую женщину. — Чем могу помочь, юная леди? Я собрала носом воздух, чтобы начать говорить, но слова в голове не вязались. Приходя сюда, я даже не знала, что именно хотела узнать. Я лишь послушалась автора той записки, не более. — …Мне нужен Мистер Адерли. Я могу поговорить с ним? — Извини, милая. Пожалуй, уже не можешь. Роберт уже как два года в мире ином. Я со стеснением отвела взгляд. Теперь я чувствовала себя еще глупее, доверяя бумажкам. — Знаешь, может я смогу тебе помочь. Я жена Ричарда. О чем ты хотела поговорить? — …А, правда? — но вера в происходящее ко мне снова вернулась. Похоже, что в записке говорилось не о Мистере Адерли, а о Миссис Адерли. — Я хотела узнать о Ерсель Гоффман. — Ясно. — она мягко улыбнулась и приглашающим жестом приоткрыла мне дверь. — Проходи. Как тебя зовут? Я переступила через порог и вдохнула запах этого дома. Воздух был густым, отдавало пихтовым эфирным маслом. — Мэдиссон. — Очень приятно, Мэдиссон. У меня не слишком много времени, но кое-что рассказать я успею. Миссис Адерли усадила меня на тахту в гостиной, села напротив и придвинула ко мне вазочку с зефиром. Вся она была буквально воплощением своего собственного дома. Она была одета в брючный костюм из обработанной шерсти, тяжелого, тёмно-зеленого цвета, красиво сочетающимся с едва заметными пуговками. — Угощайся. — сказала она, раскуривая сигарету. — Я была не очень хорошо знакома с Ерсель, но, насколько я помню, она была одним из самых проблемных пациентов Роберта, потому и частым гостем. Что именно ты хочешь знать? Два конца соединились: я наконец узнала, о ком шла речь в самых первых строчках записок. Однако, находясь в этом доме, я чувствовала, будто в чем-то из его состовляющих кроется подвох, который всеми силами скрывается. Меня не покидало чувство скованности, будто все оказанное мне гостепреимство может рухнуть от одного только неловкого движения. — А вы можете сказать, какой у нее был диагноз, или это врачебная тайна? — не успев прожевать до конца зефир, промямлила я, сглатывая некоторые слова. — Шизофрения. Пожалуй, один из самых страшных диагнозов. Роберт ужасно за нее переживал. Но он не верил, что она больна. Она была не похожа на больную. Я была полностью согласна со словами Миссис Адерли, и поэтому же смутилась. — А лесной человек? Высокий такой, жуткий. — руками я изобразила контур фигуры того, о ком говорила. — Что-то вы знаете про него? — Он был главным героем ее кошмаров. Малышка Ерсель страдала от собственных бредней. Ей много чего чудилось… — потом она дернула рукав своего пиджака и мимолетно глянула на циферблат миниатюрных часов на кожаном ремешке. Судя по ее виду, время еще оставалось. — Но Ерсель умела видеть хорошее, замечала ложку мёда в бочке дёгтя. Ее рука с массивным кольцом на безымянном пальце потянулась к вазочке, но та осеклась. У нее было такое потерянное лицо, что говорить было немного страшно. — Что-то не так? — Нет-нет, я просто вспомнила… Кажется, этот зефир тут лежит еще с прошлого года. После ее слов я аккуратно отложила надкусанный зефир на место и неохотно проглотила то, что было у меня во рту. На лице Миссис Адерли растянулась улыбка, которую она всеми силами пыталась прикрыть. — Ерсель была хорошим ребенком. И родители у нее были чудными, особенно отец. В прошлом не было предпосылок для ее диагноза, просто она была особенной, она родилась такой. Слышать о Ерсель из чужих уст было чуднó. Я начинала представлять ту девушку с фотографии, сидящей на этой же тахте. Я прндставляла, как испуганно она о чём-то рассказывает, как перебирает рукой светлые волосы, как ее глаза, как и мои, бегают по обстановке дома. Для меня она была упущенным из рук силуэтом: всё знали ее, у всех были слова о Ерсель, и каждый как в один лапидарно твердили о том, что она была славной. Спустя непродолжительное время я покинула дом Миссис Адерли. Переступая с паркета на каменную кладь в саду, я вдохнула немного влажного, уже казавшегося мне родным, воздуха. И только так я смогла понять, как сильно в том доме пахло отчаянием. Всё это было лишь пережитком прошлого, что Миссис Адерли по каким-то причинам отпускать не хотела. Под ногами тянулся тонкой пленкой туман, только-только собравшийся. Смеркалось, пора домой. Но сегодня был особенный день, поэтому я не торопилась. Приближаясь к деревьям, становилось волнительнее и волнительнее с каждым шагом. Я шла туда, где нету ни тропинок, ни, продавленной колёсами, дороги, туда, где буду только я и он. В лес, вокруг которого сгущался флёр. Перешагивая ветвистые корни, я начала вспоминать сегодняшний сон. Болезненный, такой душный, от него по спине будто кто-то издевательски пальцами водит. Но, мне кажется, я слишком далеко забрела, и сейчас было бы глупо хоронить свои собственные труды. — Эй? — сказала я, чуть громче обычного. — Ты здесь? Сухая листва под ногами превращалась в труху, а я шла только дальше, прячась от тусклого света фонарных столбов. Такая роскошь была далеко не везде. Деревья сгущались, я опиралась руками и решешагивала узлы из корней, высоко задирая ноги до тех пор, пока я не оказалась на крохотной полянке — проплешине посреди беспросветного леса. — Пожалуйста, мы можем поговорить? — я осторожно озиралась по сторонам, выискивая проём посвободнее, чтобы убежать, если на то будет необходимость. — Я хотела поблагодарить за фотографию! Я начинала сомневаться в происходящем. Пазлы постепенно складывались в единую картинку, но мне оставалось убкдиться в том, что картинка, что я собираю, верна. — Всегда пожалуйста. Я почувствовала, как мои волосы прошлись по лопаткам будто от ветра, но оглянувшись, я увидела тощие пальцы, едва касавшиеся пряди у моего лица. Меня бросило в озноб, когда я снова встретилась с ним взглядом. Я знала, он смотрел мне прямо в глаза, и тогда сомнения отступали, я начинала доверять своему зрению, осязая присутсвие лесного человека всеми частями своего тела. Он будто создавал вокруг себя вакуум, и всё, что находилось в его радиусе — замирало. — Как ты узнал, что я хотела увидеть её? Ты умеешь читать мысли? — тихо скрипнула я, с трудом выдавливая из себя слова. Он опустил руку и слегка склонил в бок голову, точно потешаясь. …Но я не видела в нём уродства. — Вовсе нет. Рано или поздно любопытство взяло бы верх, не так ли? — А записка на шкафчике? Ты сам ее писал? Отвечать он не спешил. И я не торопила. Мне наконец представилась возможность поговорить с лесным человеком, и в нем мне хотелось запомнить каждую деталь. — Твоя обсессия обоснованна, но не стоит полагать, что у меня только две руки. Руки. Точно, как в сегодняшнем кошмаре: калечащие меня руки, подобные его. Это карт-бланш. Он собственноручно стирает мою грань, отделяющую реальность и собственные вымыслы. — Какой у этого всего смысл? Всё это ведь не просто так, верно? У меня оставалась уйма вопросов, и на каждый из них я хотела найти ответы любой ценой. Точнее, мне хотелось верить в то, что мои грёзы о скрытом от всех глаз мира — действительны. Он был прав, это обсессия, и я отдавала себе отчет в том, что я не хотела возвращаться в свой посредственный, наскучивший мне мирок. — Ты всё увидишь. Я потянула руки вперед, набрав в легкие воздуха, прежде чем сказать что-то, но через мгновение тощая фигура исчезла прямо перед моим носом. В немом окоченении я затихла, тревожно ища в плюгавых стволах антропоморфный силуэт. Тщетно. Кто бы знал, что теперь я буду гнаться за монстрами, а не они за мной.