По крышам ночного города капает дождь, И ночи прохлада по коже пускает дрожь, Своей серостью тучи память стирают, Тоску по прошлому в душе убивают.
Ханна стояла на крыше десятиэтажного здания, одетая в джинсы, резиновые сапоги и тёмный плащ, скрывающий её яркие волосы, от которых осталась видна только промокшая от дождя чёлка. По крышам ночного и пасмурного Намимори лил дождь, капли дождя барабанили по крышам и бетону, превращаясь в огромные лужи. Яркие огни вывесок теперь отражались на мокрых поверхностях домов и асфальта, делая город ещё светлее и красочнее даже в столь позднее время суток, а именно в два часа ночи, когда по логике должна заправлять кромешная темнота, перебиваемая лишь фонарными столбами на улицах и светящимися фарами проезжающих в ночи автомобилей. Девушка стояла и смотрела на эту картину, немного размытую стеной холодного дождя, думая о прошлом, что горьковатой тоской отзывалась в её сердце. Красные глаза, в которых отображались городские огни, задумчиво смотрели вдаль, выдавая состояние Аяши — задумчиво, тоскливое, немного потерянное. Ханна будто бы выпала из реальности, погружаясь в свой собственный мирок, стараясь что-то вспомнить и найти ответы на волнующие её вопросы. Кем она стала? Стало ли её настоящее лучше её прошлого? Чего она добилась и к чему её теперь стремится? Что она потеряла? Что она приобрела? В памяти всплывали образы её недолгого, но довольно счастливого детства. Ханна почти не помнила своего отца. По большей части она знала его только из уст Раяна, а именно то, что их отец был человек добрым, даже мягким — полной противоположностью их матери. Хлоя — мама Раяна, Ханны и Хинаты — была женщиной, про которую при первом же знакомстве многие хотели сказать, что она женщина лёгкого поведения. Но это было не так. Хлоя в силу не самого счастливого детства была вынуждена учиться всему сама, а чтобы у людей язык не чесался задеть её словестно, Хлоя научилась улыбаться настолько довольно и слащаво, что у того, кто пытался её поддеть настроение в раз ухудшалось! Слишком довольной и счастливо выглядела женщина, когда до неё докапывались — в итоге люди, ненавидящие её, стали постепенно рассасываться. А самые смелые познали на себе гнев Хранителя Урагана в девятом поколении. Может, именно по причине своей самостоятельности и силы Хлоя искала мужчину, который будет для неё не столько защитником и каменной стеной, сколько близким сердцу другом и человеком, что станет для неё тихой гаванью? Ханна была уверена, что да.Память дней минувших — воспоминание серое, Давно ушедшее, давно позабытое. И сколько бы в прошлом я слёз не лила, Теперь я не плачу, теперь я сильна.
Но, увы, и мать их ушла, когда они были ещё совсем детьми. Раяну и Ханне пришлось взвалить на свои детские плечи и ответственность за ещё совсем маленькую Хинату, и за заботу о доме, и за работу, благодаря которой они получали средства к существованию. Ханна смутно помнила ту пору, когда они жили сами по себе в Храме Нагасаки. Помнит только, что они с Раяном изо всех сил старались обеспечить Хину всем самым лучшим, помнит, как они старались жить счастливо втроём. А потом нападение на храм… А потом и долгая разлука. Затем личное знакомство с Мэй и её первым хранителем — Юичи. И, наконец, присоединение Ханны к хранителям принцессы. Тогда-то детство окончательно закончилось. Начались тренировки, испытания, задания, на которых Ханне приходилось убивать и неоднократно. Это не работа для девочки подростка, но что поделать? Всё было предопределено — её пришлось просто принять свою роль в этой мафиозной монополии и продолжать идти бок о бок с Мэй, Юичи и остальными хранителями. Минуло испытание хранителей, они получили кольца и стали почётными членами Семьи Нагасаки. Они юны, но их уважают и даже бояться — каждый хотел бы оказаться на их месте, но не все понимают, какую цену они заплатили, чтобы этого достичь. А тем временем вслед за уходящим детством пришла неожиданная для Ханны пора — первая влюблённость. Ханна не помнит, когда начала, сама того не замечая, дольше обычного смотреть на него. Юичи. Ханна, кажется, досконально изучила его всего — особенности его внешних данных, его внутренний мир, его недостатки и достоинства, его слабости и сильные стороны. Но людей нельзя узнать полностью, даже если вы проживёте вместе всю жизнь. И это нормально. Это нормально, что она, казалось бы, зная его, как никто другой, порой удивляется, находя в его поведении или чертах что-то новое, ранее не замеченное. Но ей нравится. И это чувство, щекочущее низ живота своими лёгкими прикосновениями крыльев её внутренних бабочек, чувство, которое заставляет улыбку держаться на лице дольше обычного, при этом отдавая уже не напускной слащавостью и искренностью, а искренней и даже неловкой радостью. Чувство, заставляющее сердце биться чуточку быстрее при одной только мысли о предмете воздыхания. Ханне нравятся его чёрные и непослушные, немного жестковатые на ощупь волосы, бездонные чёрные глаза, в которых часто можно увидеть холод и безразличие. Но только в их близком и тесном кругу он может позволить себе небольшое, но искренне проявление эмоций. Ханне нравятся его грубоватые, большие и немного мозолистые ладони, которыми он осторожно, словно страшась навредить, берёт её ладони — маленькие, мягкие и изящные — в свои. Нравится Ханне и его голос — прохладный, но до невозможности бархатный, низкий, немного вибрирующий, заставляющий сердце совершать такие кульбиты, что девушка в такие мгновения забывает, как дышать.Но есть рядом ты — такой тёплый, родной и любимый. Прошу, не бросай меня. Согрей, не отпускай меня, милый. Позволь к прохладной щеке прижаться, Позволь любви с головою отдаться.
Мысли о юноше тут же отзываются ускоренным сердцебиением и приливом чего-то тёплого в груди. На губах, всё это время поджатых, расцветает едва заметная нежная улыбка, так несвойственная Ханне. Но ей всё равно. Иногда можно, особенно наедине с самой собой. Иногда можно побыть такой слабой и хрупкой влюблённой девчушкой, когда ты одна. Или не одна? — Когда ты заимела привычку мокнуть под дождём? Улыбка девушки растянулась чуть шире, выдавая её радость от появления Юичи. В следующую минуту на голову опустилась куртка брюнета. — Мне всегда казалась, что это привычка — особенность Рене. — Ну, не только же ей наслаждаться дождевой прохладой. Ханна тихо посмеялась, но затем перевела немного недовольный взгляд на куртку, которую прижали к её плечам. — Надень обратно, Юичи. Простынешь. — Сказала та, что битый час стоит под дождём. Девушка только фыркнула с недовольного тона Танихары, но вместо того, чтобы молча с ним согласиться, потянула брюнета на себя, заставляя чуть опуститься и прижаться к ней. После этого Аяши накинула часть куртки на Юичи, прикрывая его от дождя и заставляя прижаться к ней. — Это ты у нас мерзлячка, Ю-тян ~ — На сей раз привычно приторно протянула Ханна, мокрой и холодной щекой прижимаясь к груди Юичи, заставляя ткань тёплой коричневой кофты парня промокнуть и немного прилипнуть к коже своего хозяина. — Будет плохо, если ты заболеешь. — Значит, возьмёшь на себя ответственность и подлечишь меня. — Обречённо вздохнул Танихара, опустив подбородок на макушку Ханны, скрытую под тёмным капюшоном. — Почему это я?! — Возмутилась Ханна. — А ради кого я, по-твоему, притащился на крышу десятиэтажного в жуткий ливень и дубак, рискуя собственным здоровьем? Раз знала, что я могу заболеть, зачем ушла? — Ты спал. — Недовольно буркнула Аяши. — А мне не спалось, вот я и решила выйти, подышать. — А балкон на что? — На балконе не так ощущается! — Ты неисправима. На усталый вздох парня Ханна только хихикнула, боднув его своим лбом под ребро. Взгляд кроваво-алых, сияющих, словно рубины, глаз устремился на постепенно усиливающийся дождь. Где-то вдали прозвучал первый раскат грома.С тобой под дождём мы закружимся в танце, Я буду петь тебе о любви, как птицы, Что ранней весной, просыпаясь, щебечут, Пока цикады в траве свою трель лепечут. По крышам ночного города пусть капает дождь, До рассветного утра не унять мне дрожь. А ты прижми меня посильней и скажи по секрету, О чём нам по утру так тихо птицы шепчут.
— Идём внутрь. — Сказал Юичи, сгребая девушку в охапку. — Не хватало ещё простыть. — Какие мы заботливые ~ — Нараспев протянула Ханна, прижимаясь теснее к брюнету, игнорируя его довольную усмешку. В памяти вдруг всплыли воспоминания о внезапном признании Юичи. Это было состязание за Кольцо Урагана Нагасаки. Танихара весь день избегал и игнорировал Ханну, заставляя её биться в догадках и задаваться вопрос «Почему он так поступает?». Но каково же было её удивление (да и не только её, все были в шоке), когда Юичи буквально за несколько минут до начала поединка признался ей в своих чувствах. Не напрямую, конечно.Но так, как умеет только Юичи — коротко, но искренне и содержательно, без пафосных и заезженных слов любви и прочей-прочей ванили, от которой его тошнит. Всё-таки сладкоежка — это не про него. Но Ханна не против. Ханна была не против, когда Юичи сразу после её пробуждения из комы поцеловал её. Ханна была не против рассказать ему о том, как она поняла, что тоже к нему неравнодушна. Ханна была не против изливать ему душу, пока Юичи, внимательно слушая девушку, прижимал её к себе, гладя её по спине — аккуратно, едва ощутимо, чтобы не причинить боли. Потому что у Ханны остались ожоги. Ожоги, что покрыли почти всю её бледную спину, делая кожу грубее на ощупь. Но Юичи было всё равно. Главное, что она осталась жива, что она рядом с ним, что она любит его. С того самого дня ребята официально стали парой. Никто не заметил каких-либо явных изменений в их поведении на людях по отношению друг другу. Прибавились разве что более частые объятия и щебетания Ханны, а в купе с внезапными собственническими порывами Юичи (из разряда положить руку на талию красновласки, пока они идут по коридору, чтобы парни из параллели так не глазели, или просто приобнять сзади и положить подбородок на её худое плечо) это заставляло всех вокруг чётко понять — у этих двоих всё просто замечательно. И Ханна этому безмерно рада. Юичи спускается по лестнице на второй этаж, словно желая растянуть этот атмосферный момент, и потому, не используя лифт, чтобы быстрее спуститься к двери своей квартиры. Парень откроет дверь и, поставив возлюбленную на пол, закроет дверь, краем глаза наблюдая, как Ханна медленно ступает прохладными и босыми ступнями по кафелю коридора в его спальню, откуда слышится шлепок упавшей на пол влажной ткани. Раздевается — отдалённо думает Юичи, проходя в комнату следом за красновлаской. Юноша опирается плечом о дверной косяк, наблюдая за почти раздетой девушкой. Волосы Ханны, влажные от дождя, спадают на худые плечи, с них капает вода, стекая по плечам, груди и спине, покрытой розовыми шрамами от заживших ожогов. Чёрное бельё бюстгальтера прикрывает небольшую, но аккуратную грудь, тонкая талия на фоне его тёмной обители, окутанной чёрными шторами и простынями, из-за своей бледности кажется ещё более тонкой, практически хрупкой. Юичи даже ловит себя на мысли, что её можно легко сломать, всего навсего сдавив в крепких объятиях. Однако брюнет тут же забывает об этой мысли. Потому что Ханну не сломать. Он это знает. Юичи медленным шагом идет в сторону девушки, снимая с себя мокрую водолазку и бросая её на пол, к остальным вещам. Брюнет положил ладони на бёдра красновласки, притянув её к себе и прижавшись холодной и обнажённой грудью к её шершавей из-за шрамов спине. Юношеские ладони тут же прошлись по тонкому девичьему стану, обвивая одной рукой талию, а второй подхватывай подбородок Ханны, заставляя её повернуть к нему голову. Взгляды чёрных и красных глаз тут же схлестнулись. — В прошлый раз ты была скромнее… — Чёрные глаза Юичи многозначительно сверкнули. Рука, что держала девушку за подбородок, мягкими касаниями прошлась от подбородка по шее и до ключиц, вызывая на теле Ханны мурашки, которые брюнет ощутил, ибо прижимался грудью к спине Аяши. — А ты в прошлый раз был активнее… — Ханна предвкушающе растянула губы в улыбке и изловчилась повернуться к парню лицом, прижимая к его груди своей, проводя прохладной и влажной ладонью по юношеским скулам. — Что же в этот раз? Застеснялся? — Хочешь проверить? — Брюнет склонился над лицом Ханны, а его губы изогнулись в улыбке, от чего сердце девушки предательски забилось. Аяши поддалась вперёд, накрывая губы Юичи своими губами, обвивая его шею руками и позволяя прижать себя к чужому телу сильнее. Остатки влажной и ненужной одежды полетели на пол с характерным звуком, а влюблённые устроились на тёмных простынях, сцепляя руки в замок под звуки грома, разносящиеся за окном. А пока они заняты друг другом, по крышам ночного города капает дождь…