Иуда

— С ума сошел? Чимин, тебе семнадцать, просто отвали от меня, — Юнги сжимает руку, чтобы скинуть, но тот упорно переплетает их пальцы и подается вперед снова, настойчиво кладя уже вторую руку на бедро Юнги. — Да что ты заладил? Семнадцать, двадцать, пятнадцать. Это уже не имеет никакого значения! Я живу у тебя в доме, ты заботишься обо мне, кормишь и защищаешь. Ты спас меня. И единственное, как я могу сказать тебе «спасибо» — это с помощью своего тела. Просто возьми то, что тебе дают. Юнги понятия не имеет, может ли алкоголь так влиять на невинных мальчиков, два часа назад краснеющих от слова «секс», но он чувствует, как быстро бьется сердце, когда Чимин вдруг целует его в шею, прихватывает кожу. Его рука поднимается все выше, ложится на твердеющий член, а вторая… забирается под куртку? Юнги требуется полторы секунды, чтобы понять, что Чимин ползет к его глоку. Или нет. Но лучше удостовериться. Возбуждение снимает, как рукой, и он хватает запястье Чимина, выдергивая из-под куртки. — Ты пытался забрать мой ствол? Чимин недоуменно хлопает глазами, и Юнги видит, что те с трудом фокусируются на его лице. В подставке между ними пустая банка из-под колы с виски, и Чимин, похоже, вообще не понимает, о чем говорит Юнги. Он правда просто хотел… погладить его? Или залезть под футболку? Это просто паранойя? — Что? Если ты, конечно, про свой, — Чимин кивает вниз, заставляя Юнги закатить глаза даже в такой ситуации. — Я бы не звал свой член стволом, идиотина. — А что тогда? Чимин округляет глаза и пухлые губы, и Юнги впервые вдруг хочется прижаться к ним. Чимин прав. Они… просто люди. И секс — тоже хороший способ справиться со стрессом. Он же не думает, что может умереть до того, как допьет бутылку виски? Вернее думает, но не слишком об этом переживает. Так почему бы не трахаться, не думая о том, что они умрут, не отпраздновав золотую свадьбу? — Ничего, — Юнги вздыхает и усаживает Чимина обратно на сидение, а сам отворачивается к воде. — Я так сильно тебе не нравлюсь? Вопрос Чимина остается без ответа, потому что Юнги не может сказать ему правду. Он просто молчит. — Мои родители живы. Они улетели работать в Европу за два месяца до того, как все началось. — Круто. — Не особо. Я никогда их не увижу, а они думают, наверное, что я уже мертв. Помнишь тему со всеми этими прививками? Мне ее делали. Так что это только вопрос времени. Бомба замедленно действия. — Тебе? — Юнги удивлен. Прививки, которые поначалу считали причиной появления вируса, делали в качестве эксперимента тем, кого не жаль. Заключенным, например. И бездомным. Вот только после того, как прошлая первая волна шока, люди начали понимать, что прививки, наоборот, от вируса защитили. И если Чимин привит, то это отлично, вот только как? — Ага. Я учусь… учился. В бюджетной школе. И прогуливал часто занятия. Меня вечно таскали к психологу, а он порекомендовал сходить к психиатру, — Чимин закатил глаза. — В общем, я подписал какой-то пакет разрешений и там была эта прививка. — Неожиданно. Ты казался мне ангелочком, если честно. — Все ведутся, — хмыкает Чимин. — Но я… нет, я типа достаточно милый. И скромный. Просто живу давно без родителей, они вечно на заработках, от рук отбился. — Понимаю, — Юнги кивает. — В любом случае, тебе повезло. Прививка — шанс на выживание. Заметил, как мрут женщины и дети? Это потому, что прививки делали, в основном, криминальным элементам. Этому обществу пиздец, потому что выжившие, как крысы в банке, уничтожат друг друга. — И тебе делали прививку? — удивленно переспрашивает Чимин. — Так ты… — Гангстер, ага. В прошлом я занимался ограблениями. Большого уровня. Ювелирки, банки. Чимин присвистывает и глуповато улыбается. — Круто! — Не особо. — Я хочу стать гангстером! — Больше похоже на то, что ты хочешь стать моей подстилкой или кормом для червей, судя по твоему поведению, придурок. — Да сколько ты будешь мне хамить! Я уже заебался искать к тебе подход, ты такой… Юнги не дает Чимину договорить, потому что в этот момент как раз смотрит на него и просто не выдерживает. Алкоголь, воздержание, настойчивость Чимина и новый взгляд на сладкого мальчика толкают его вперед и он впивается губами… но не в губы Чимина, а в его шею. Жадно, как изголодавшийся человек, скользит губами по нежной теплой коже, под которой в безумном темпе бьется пульс, и втягивает ее в рот, посасывая и заставляя целую цепочку багровых следов по карамельной шее. Чимин не пользуется гелями, духами, спреями, им всем сейчас не до этого, но он правда отдает сладостью и свежестью, какими могут быть парни только в семнадцать. Юнги очень давно не целовал никого, только трахал сзади, не глядя в глаза, и эта ласка приносит больше удовольствия, чем он ожидал. Чимин коротко постанывает, сжимает его плечи пальцами, и выглядит пьяным-пьяным, когда Юнги отрывается от его шеи и рассматривает лицо с полуприкрытыми глазами. — Мы знакомы пару дней и ты даже не пытался еще найти ко мне подход, но я все равно не советую этого делать, — спокойно замечает Юнги, но его выдает севший голос и оттягивающий штаны член. — Ты так меня и не поцелуешь? — удивленно и обиженно спрашивает Чимин, надувая губы. — Нет, пьянь. Мы едем домой и ты ложишься спать. — А если я разденусь и приду к тебе в комнату? Как в кино. Просто залезу под одеяло и потребую стать моим первым? Юнги заводит мотор, игнорируя то, как приливает жар к лицу и паху. — Ты же не сможешь устоять, потому что я знаю, что ты меня хочешь. Ты так целовал мою шею, как будто сейчас сожрешь меня. Никто так не прикасался ко мне. Уверен, она вся в засосах. Я приду и потребую тебя продолжить начатое! — Только попробуй. Окажешься на улице ты и твоя меховая подушка. — Не трогай Чимми, — обиженно бурчит Чимин и принимает поражение, отворачиваясь к окну. Юнги ощущает даже странный прилив нежности, когда в гараже будит Чимина и приобнимает за талию, пока ведет сонного в дом. Рядом с Чимином все кажется каким-то обманчиво нормальным, и Юнги не знает, что с этим делать. Люди умирают десятками, их сжигают в крематории и прямо в железных баках на улице. Город превращается в кладбище, вымирает во всех смыслах, их самих в любой момент могут убить. Но Юнги залипает на Чимина, который падает на кровать и отказывается двигаться, причмокивая своими сладкими губками и обнимая подушку, прижимая ее к себе изо всех сил. Маленький милый мальчик с забавной историей и… прививкой. Юнги не может себе признаться в том, насколько он рад этой информации. Шансов выжить им обоим становится не намного, но все-таки больше. Юнги поглаживает Чимина по руке, пока тот не может этого ощутить, забывшись пьяным сном. Он не собирается, как в дорамах, использовать его состояние, чтобы раздеть, прикрываясь тем, что так ему будет комфортнее. Ничего с ним не случится от того, что поспит ночь в одежде. Может и сам проснётся среди ночи и разденется. Юнги просто накрывает Чимина одеялом, натягивает его повыше, а затем проводит пальцами между ушками прыгнувшей на кровать и свернувшейся в клубок рядом с Чимином, кошки. — Глупая личинка шерстяного носка, — тихо фыркает Юнги, но улыбается, когда кошка издаёт тихое «мур» и трется мордочкой о его руку. Юнги замечает красное пятно его засоса на шее Чимина и думает о том, что сделал это зря. Нет, он не жалеет о случившемся, но понимает, что один такой срыв может стать началом чего-то совершенно ненужного. Травмирующего. И усложняющего. Чимин, на самом деле, не ребёнок, но он и не взрослый. И Юнги все ещё кажется, что трахаться с ним — плохая идея. Если бы они были сверстниками — бог с ним. Но он взрослый человек, который несёт ответственность за Чимина. За беспомощного Чимина, который находится на его обеспечении и под его защитой. Секс, который предлагает Чимин, — это плата за все это. А Юнги не хочется брать с Чимина никакой платы. Он ведь ничего к нему не чувствует. Не успел бы, да и повода нет, кроме благодарности. Юнги почти не говорит с Чимином, за исключением сегодняшних откровений, не рассказывает о себе, не даёт себя узнать. Какие тут чувства и откуда им взяться? Единственный момент до этого вечера, который с натяжкой можно назвать сближением, — когда Юнги назвал свое настоящее имя. Слух резало рабочее прозвище, и когда Чимин в очередной раз назвал его так, Юнги просто не выдержал и назвал себя по имени. Он редко делал это с людьми, единицы знали его имя, и почти все они были мертвы. Но было что-то такое в Чимине, что заставило Юнги признаться. И пока что он об этом не пожалел. Юнги проводит рукой по голове мальчика ещё раз и уходит в свою комнату, на всякий случай закрывая дверь.