***
Рейчел проснулась ближе к вечеру, с трудом открыв глаза. Ноющая боль пронзила её хрупкое тело, не давая возможности спокойно вздохнуть. Стиснув зубы, Торсон с большим трудом приняла сидячее положение, победно простонав. Осмотревшись, она поняла, что на улице сумерки. На миг ей вспомнились моменты прошлой ночи, и, закрыв глаза, она попыталась отогнать их. Когда ей это немного, но удалось, девушка открыла глаза, и теперь её внимание привлекла одежда, в которой она была. Длинная чёрная футболка явно принадлежала Локи. Взгляд упал на запястья, которые были перебинтованы. — Ты уже проснулась? — голос Локи напугал Рейчел, и она, прикрывшись одеялом, посмотрела на него. — Как ты себя чувствуешь? — трикстер сел на кровать рядом с ней, одарив милейшей улыбкой. Рей слабо улыбнулась в ответ, и Лафейсон протянул руку к её лицу, осторожно проведя по щеке. — Я переодел тебя, чтобы тебе было комфортнее спать. Может, ты хочешь чай? — Только не чай, пожалуйста, — мелкая дрожь пробежала по телу принцессы, и трикстер убрал руку от ее лица. Блеск изумрудных глаз заставлял девушку чувствовать себя в безопасности, но в тоже время — бояться. Она заправила спадающие на лицо волосы за ушко, чему лофт улыбнулся. Кивнув головой мужчина ушёл, оставив Рей одну в комнате. «Почему он постоянно обо мне заботится, хотя должен ненавидеть? Может, это лишь привычка из прошлого? Нет… Любовь? Но он же не верит в неё. Что тогда все это значит?» — вопросы сыпались один за другим, вновь путая Торсон. Ещё три месяца назад он готов был убить Рей при первой же возможности, что же сейчас поменялось? Локи стал более чутким и спокойным, и девушке это нравилось. Кулон на шее стал неприятно жечь, и, сняв его, Рей увидела яркое голубое сияние. Маленький кристалл освещал комнату на уровне обычной лампочки. Воспоминания из прошлого заставили её улыбнуться, ведь по сути, эта часть тессеракта уже не принадлежит ей. В комнату вошёл Локи с подносом и, подойдя к девушке, поставил его на прикроватную тумбочку. На подносе стояла чашка с какао, а на маленькой тарелке лежало печенье. Девушка слабо улыбнулась, и мужчина заметил это, но позже его взгляд привлёк кулон в руках принцессы. — Локи, — она сжала цепочку в ладонь, глядя на трикстера, — ты помнишь нашу сделку пять лет назад? — асгардец кивнул головой, но в глаза выражали непонимание. — Так вот, теперь он твой. — Рейчел, — мужчина смотрел на Торсон, когда та переложила кулон в его руку. Теперь он владеет тем, за чем пришёл в Мидгард. Частица тессеракта была у него на ладони, и с её помощью он может призвать армию Читаури. Но почему же от этой мысли в груди все сжалось? — Но почему спустя столько времени? — Знаешь, лучше отдавать долг вовремя и последствий не будет, — шёпотом проговорила она, взяв чашку с напитком в руки.***
— Убей меня, давай, — почти смеясь проговорил Стивен, когда скипетр Локи начал излучать сияние. — С её помощью ты выплатил свой долг, за это скажи ей спасибо. — Зачем ты так с ней поступил? Почему она?! — Лафейсон сильнее сжимал воротник мужчины, шипя сквозь зубы. Он убьёт его без суда и следствия, ведь такие как он — не достойны существовать. Ядовитый смех раздался в комнате, отдаваясь звоном в ушах лофта. Голубые глаза Стрэнджа блестели в темноте, так как для него это была победа. Трикстер был растерян и зол, что чудесно играло на руку профессору. Лафейсон «залез» в мысли Стивена, доставляя ему неимоверную боль. Злость заиграла в нём новыми красками, стоило ему увидеть то, как доктор издевался над её телом. Каждый изгиб ее хрупкого тела обязан был подчиняться доминирующим рукам Стрэнджа. Локи растерялся и на мгновение руки ослабил хватку, предоставив возможность профессору в момент нанести удар асгардцу. Локи пошатнулся, придерживаясь за нос, из которого струйкой стекала кристально-чистая йотунская кровь. Раньше можно было бы поспорить о чистоте крови, но сейчас не тот момент. Сейчас она была противна Лафейсону, и от металлического вкуса начинало тошнить. — Что, зрение подводит? — насмехающийся голос доктора Стрэнджа вернул трикстера в реальность, полностью притупив боль. Ответный удар не заставил себя ждать, и началась драка не на жизнь, а насмерть. Магией никто не решался воспользоваться, ведь мужчины хотели проверить свою стойкость. Мебель была перевёрнута — пространство в комнате было довольно маленьким для такого рода действий. Нижняя губа Локи уже была рассечена, неприятно побаливая. Но это было не важно, потому что за свою возлюбленную он готов стоять до конца. Всю жизнь трикстера считали злым, пакостливым, лжецом и богом, который только и умеет, что создавать хаос. Это не удивительно, ведь он бог лжи и озорства. Но стал бы он таким, если бы отношение Одина к нему было другим? «Ты был рождён, чтобы умереть — сгнить на холодных скалах. Если бы не моя жалость, никто бы не узнал о тебе», — теперь свой план по установлению мира между Асгардом и Йотунхеймом Один называет жалостью. Это он говорит перед тем, как заключить Локи в темницу, и в ответ на его слова: «Я был рождён править», — это действительно то, чему учили Локи всю жизнь. Его никогда не подпускали к Рейчел, поэтому юному богу лжи и озорства приходилось наблюдать за ней из далека. За тем, как она растёт. Редкими вечерами он мог застать её в верхней башне дворца Асгарда и просто побыть с ней, рассказывая разные легенды, а после смотреть на принцессу, что заснула у него на руках. Она была той единственной, кто никогда не отталкивал его. Торсон не видела в нем ужасное чудовище, которым родители пугают на ночь своих детей. Эти мысли заставили Лафейсона нанести последний удар, от которого Стивен упал на пол. Избитый, еле дышащий, он пытался что-то сказать, но Локи лишь медленно подошёл, склонившись над его лицом. — Увидимся в аду, детка, — с победным выражением лица произнёс лофт прежде, чем нанести удар ногой.