Песнь лотоса

      Зал Несравненной Изящности пестрит золотом и кричит о своём богатстве, которое орден Ланьлин Цзинь нисколько не утратил за время войны. Собравшиеся мелкие и большие кланы смотрят на Вэй Усяня, словно охотник на желанную добычу, причём такую, которая сама прыгает им в руки.       Среди собравшихся Вэй Ин безошибочно и сразу находит шицзе, и та приветливо улыбается в ответ на лёгкий кивок и растянутые в улыбке губы; грозный глава ордена Не стоит вместе с братом, желающим спрятаться за спину Не Минцзюэ; Цзинь Гуаншань сидит на возвышении, поскольку уже занимает почётное место не только главы ордена Цзинь, но и место Верховного заклинателя; среди гостей много глав мелких кланов, кого Вэй Усянь не знает, и ни одних белых одежд, из-за чего в сердце неприятно колет.       Ни Цзэу-цзюнь, ни Лань Чжань не будут присутствовать на заключительном собрании, но Вэй Усянь знает причину и понимает: Облачные Глубины всё ещё отстраивают, и по какой-то причине в Гусу нужны оба Нефрита. Особо в подробности заклинатель не вдавался, только знает, что это действительно необходимо. Кто участвовал вместо них, Вэй Усянь прекрасно знает и мгновенно находит этого человека в зале, морщась, потому что на поддержку Лань Цижэня заклинатель не рассчитывает совсем.       Последний опоздавший, который является главой какого-то там мелкого клана, спешно заходит в залу, кланяется, отдаёт почтение вышестоящим господам и становится ближе ко входу — сидячих мест, не считая трона Верховного заклинателя, в зале нет.       Привстав с трона, Цзинь Гуаншань обводит взглядом собравшихся.       — Раз все в сборе, можем начинать. Все мы помним причину, по которой собрались здесь. Господин Вэй, — мужчина оборачивается к Вэй Усяню, стоящему посередине зала, — сейчас я озвучу те условия, на которых вы сможете вступить в должность главы ордена Цзян. Конечно, если вы согласитесь на них.       Просто кивнув, Вэй Усянь глубоко вдыхает и ожидает самого худшего.       Поскольку Вэй Усянь не является законным сыном Цзян Фэнмяня, несмотря на документы усыновления, которые шицзе нашла среди того, что сохранилось после падения Пристани Лотоса, просто так никто не может позволить сыну слуги занять столь высокий пост, насколько бы сильным заклинателем он ни был; в случае Вэй Ина играет роль и тёмная энергия, которую мужчина использовал во время войны до самого её конца.       — Орден Цинхэ Не выдвинул следующие условия: выдать им полсотни свитков об учении заклинательства и увеличить стоимость поставок руды в полтора раза...       Обернувшись в сторону Не Минцзюэ, Вэй Ин надеется, что тот распознаёт на лице заклинателя благодарную улыбку. Мужчине известно, что Цзэу-цзюнь говорил со старшим братом о снисходительности и не слишком жёстких условиях, и Чифэн-цзун, к удивлению Вэй Усяня, поступил именно так. Потеря пятидесяти книг и увеличение стоимости поставок — не самое худшее, что может прозвучать в этом зале сегодня, ровным счётом это пустяк.       Библиотека Нечистой Юдоли не слишком разнообразна: банальные книги по истории, трактаты, какие можно найти в любом ордене, даже самом маленьком — самое обыденное, иначе говоря. Пятьдесят книг, связанных с совершенствованием, какие можно найти только в Юньмэне, определённо будут не самой ужасной платой для Вэй Усяня, но довольно полезной для ордена Не.       Поставки камня — не то, на чём действительно сильно зарабатывает от них Цинхэ, но поскольку средства — довольно необходимая сейчас нужда, повышение стоимости на руду, которая необходима ордену Цзян, вполне себе является весомым условием.       — ...Орден Гусу Лань: отказаться от возможности завести наследников и выдать три самых лучших артефакта ордена Юньмэн Цзян       Проморгав, Вэй Ин смотрит на Лань Цижэня. Тот, увлечённый больше самой речью Цзинь Гуаншаня, размеренно поглаживает бороду, кивая на каждое условие.       Возможность иметь наследников и так казалась Вэй Усяню чем-то, чего у него никогда не будет, потому что ни одна девушка не нравилась ему настолько сильно, как Лань Ванцзи, а потому мужчина не рассматривал даже перспектив жениться на ком-то. На самом деле, он боялся, что кто-то из глав клана, наоборот, заставит его выбрать себе невесту среди кого-то из своих дочерей, чтобы связать свой мелкий клан с некогда великим — он и будет таким через некоторое время, потому что Вэй Ин сделает всё, чтобы вернуть былую славу ордену.       Артефакты — достаточно весомое условие, которое Вэй Ину придётся выполнять с острым нежеланием, потому что Вэни разграбили их хранилище и забрали всё самое ценное, а что-то уничтожили, потому среди того малого, что осталось, не так много полезных артефактов, на самом деле, но и те очень важны, потому что цена за их выкуп высока.       Злиться на такие условия Вэй Ин не собирается, потому что ничего из сказанного всё ещё не является достаточно невозможным.       —... Орден Чи...       Последующие условия являются не чем иным, как грабежом. Чего-то подобного Вэй Усянь и ожидал, потому что каждый захочет так или иначе нажиться на тех остатках ордена Цзян, пока есть такая возможность; особенно стараются в этом преуспеть мелкие кланы, потребовавшие себе десять первых учеников, оружие, обучение их адептов на одностороннем условии, снижении стоимости поставок или их увеличение. Один орден, который не является великим, но и не слабым, потребовал себе во владение один из прудов лотосов — небольшая потеря, но и неприятная, потому что все водоёмы Юньмэна принадлежат ордену Цзян. Самые смелые потребовали — и им в этом не отказали, из-за чего Вэй Ин тихо скрипит зубами, — на бесплатной основе выдать им часть продовольствия, которое будет произведено в следующий год, другие — ткани и одежды, которые Пристань Лотоса закупает для адептов и слуг.       Среди всего нет ни единого условия, который бы запрещал использование тёмной ци, и пусть Вэй Ин не знает, кого благодарить за это, он всё равно мысленно шлёт этому человеку «спасибо», потому что тёмная ци уже стала частью заклинателя, от которой он не может так просто избавиться.       Ничего приятного в происходящем нет. Вэй Ин молча слушает всё, что оговаривают, иногда смотрит в сторону шицзе и ловит её печальный взгляд, полный одобрения и просьбы подчиниться.       Цзян Яньли не может занять место главы ордена, как и её муж — уже пару месяцев как сыгранная свадьба всё ещё у всех на слуху, — потому что Цзысюань принадлежит ордену Цзинь и является единственным прямым наследником. Будучи на испытательном сроке-обучении, как возможный глава ордена Цзян, Вэй Ин уже потерял несколько территорий, ближайших к Ланьлину, пару артефактов и молодых адептов, потому что старшие только вступают и учатся — и всё это в качестве свадебного подарка. В ответ ордену Цзян выплатили весомую сумму, но в сравнении с потерянными землями это ничего не значило.       Всё сказанное в зале, до чёртиков напоминает Вэй Ину Стену Послушаний Облачных Глубин, но в этот раз, понимает мужчина, он не может беспечно нарушать каждое из них, сколь сильно ему этого не хочется.       —... Орден Ланьлин Цзинь: назначить второго сына Цзян Яньли и Цзинь Цзысюаня наследником ордена Цзян и, — Цзинь Гуаньшань наконец отнимает глаза от свитка, с которого зачитывал все условия, — выдать Тигриную Печать Преисподней.       На секунду кажется словно всё вокруг закрывает тьма, перекрывает доступ к кислороду, заглушает звуки и заставляет исчезнуть все другие ощущения.       Тьма шепчет заманчивое «убей», «не получат», «не подчиняйся». Вэй Усянь мотает головой и гневно смотрит на главу ордена Цзинь, до скрипа сжимая зубы и впиваясь в ладони ногтями. Мужчина отталкивает от себя тьму, но в его глазах остаются искры красного, отчётливо выдающие его гнев и недовольство, которое переливает за край.       Под взглядом сестры и собравшихся глав Вэй Ин не может так прямо выразить свои эмоции. Накричать на Верховного заклинателя прямо сейчас, всё равно, что закопать все усилия, приложенные шицзе и Цзэу-цзюнем, а также Не Минцзюэ с Цзинь Цзысюанем.       Тигриная Печать Преисподней является самым мощным артефактом в мире, который Вэй Ин создал по собственной глупости, гонимый жаждой мести и желанием поскорее прикончить всех Вэней на поле битвы; мужчина жалеет, что создал это оружие и не уничтожил его, когда был шанс. Печати не важно, кто будет её хозяином, главное, чтобы в нём была месть и возможность принять всю её мощь, чего не смог выдержать сам Вэй Усянь. Заклинатель беспокоился о том, что в качестве свадебного подарка Цзини могут потребовать именно созданный им артефакт, и удивился, когда этого не случилось; сейчас стало ясно, чего они ждали: более удобного момента, когда есть возможность обговорить всё с советом кланов и перетянуть их на свою сторону.       — Господин Вэй, если вы согласны на все эти условия, выдвинутые советом кланов, — Цзинь Гуаншань улыбается так, что у Вэй Ина становится мерзко на душе, — то вы сможете вступить в должность главы ордена Цзян. Каково будет ваше решение?       Сжав зубы и кулаки, что костяшки белеют, а кровь вновь течёт по пальцам и ладони, слегка отрезвляя болью и холодом, Вэй Ин поднимает грозный взгляд на Верховного заклинателя.       — Согласен.       Перешёптывания не остаются незамеченными, но Вэй Усянь не вслушивается.       Не так церемонно и пышно, как должно было бы быть, Вэй Ину надевают на голову шпильку и дают колокольчик, сделанный от всего сердца — мужчина морщится от этого, но принимает предмет в руки, — который даёт понять любому, кто встретит Вэй Усяня, что перед ним глава ордена Цзян. Колокольчик сделан из чистого серебра и на самой верхушке усыпан золотом, а фиолетовая кисточка пестрит своим цветом.       Переведя всё своё внимание на Цзян Яньли, Вэй Ин коротко улыбается девушке и видит, как та, сдерживая слёзы и поджимая губы, улыбается и благодарит без слов, выражает поздравления, которые непременно передаст, подойдя вместе с мужем, рядом с которым стоит.       — Хорошо, — мужчина возвращается на свой трон и призывает всех к тишине негромким приказом, — осталось дело остатков клана Вэнь.       Издав судорожный вздох, надеясь, что никто не заметил этот момент, Вэй Усянь готовится к худшему.       Пришедшие месяц назад Вэнь Цин и её брат просили о помощи. Возможностей помочь у Вэй Усяня не было ни единой, и он обратился к главе ордена Лань, надеясь, что тот поймёт и сделает, что в его силах, и заклинатель его понял, обещал помочь.       К Вэнь Цин Вэй Усянь испытывает безмерную благодарность, пусть ничего и не вышло с операцией, но он считает своей обязанностью помочь им, потому что сестра и брат Вэнь рисковали многим, укрывая его с Цзян Чэном.       — Совет кланов удовлетворяет прошение главы ордена Цзян, — Вэй Ин чувствует, как задыхается, и не уверен, в чём причина: в его новом статусе или одобрении совета? — Остатки клана Вэнь будут поселены в отдалённых уголках Юньмэна. Люди должны будут отказаться от своего имени, взять любое, какое пожелают, отказаться от возможности совершенствоваться и сдать оружие, если оно у них имеется. Каждый месяц члены одного из кланов, Цзинь, Не или Лань, будут проверять выполнение этих условий.       Резко выдохнув, Вэй Ин низко кланяется — и пусть, как новый глава ордена, он не должен делать это настолько важно, он всё равно поступает по желанию, — и от всего сердца, наплевав, кто перед ним стоит, благодарит Цзинь Гуаншаня и всех собравшихся за эту возможность.       Вэнь Цин, Вэй Ин уверен, будет рада услышать хорошие — нет, замечательные новости.

***

      Проснувшись в девять часов в покоях Лань Ванцзи, Вэй Ин первым делом скрывает горящее лицо в ладонях, в мыслях жалуясь Сичэню на то, что его брат, похоже, иногда не имеет границ и будет, пожалуй, ещё большим бесстыдником, чем Вэй Усянь. Потом, издав протяжный стон, глава ордена Цзян спешно меняет своё мнение, подозревая, что Цзэу-цзюнь, который не мог не знать об этом, просто позволил младшему сделать что-то подобное.       На низком столике гостя уже ожидает завтрак, по обыкновению щедро посыпанный сычуаньским перцем, пиала чая — того же цветочного, что они пили вчера, — и записка, сообщающая о том, что глава ордена Лань и его брат будут ожидать их гостя у ворот Облачных Глубин после десяти часов дня.       Иначе говоря, Вэй Ин тратит час на то, чтобы быстро позавтракать, надеть другой наряд — более свободный и тёмного цвета, а не те фиолетовые, к которым глава ордена Цзян всё ещё не привык, — и спешно делает хотя бы с десяток талисманов.       Уже собранные в путь, два Нефрита ожидают Вэй Усяня у ворот. Рядом с ними, нервно поглаживая бороду и о чём-то беседуя с племянниками, стоит Лань Цижэнь, при виде которого Вэй Усянь правда думает о том, чтобы пойти в обход, отослав бабочку-посланницу Лань Сичэню и Лань Ванцзи. Передумав, потому что это будет грубо с его стороны, мужчина делает глубокий вдох, поправляет меч и прячет под одеждами флейту, потому что старый перечник реагирует на неё колким взглядом.       — Учитель Лань, — приветствует его Вэй Усянь, едва поклонившись.       Лань Цижэнь смиряет Вэй Усяня недовольным взглядом и, обернувшись к племянникам, поочерёдно смотрит на них.       — Вы привели сюда того, кто всё это и устроил? Ладно Ванцзи, но ты, Сичэнь, как можешь допускать что-то подобное?       Подавившись воздухом, Вэй Усянь распахивает глаза и смотрит на Лань Цижэня. Сейчас Вэй Усянь немногим старше того себя, что обучался здесь. С тех пор минуло немало лет — пять или шесть? — и всё-таки его сложно назвать сейчас не то что ребёнком, даже юношей. И кроме того, он является главой другого ордена. Так по какой причине Лань Цижэнь имеет право оскорблять его?!       Обернувшись, он смотрит сначала на Лань Сичэня, скрывшего за доброжелательной улыбкой недовольство, а после — на Лань Ванцзи, безмолвно попросившего не вмешиваться.       Фыркнув, Вэй Усянь, так или иначе, слушается его.       К ордену Лань Вэй Усянь не имеет никакого отношения, кроме дружеских, какие всегда были между всеми пятью Великими орденами. Пару лет назад, может быть, Вэй Усянь бы выразил громкий протест в ответ на слова Лань Цижэня, которые, на самом деле, сильно задели мужчину, но сейчас на плечах заклинателя забота о целом ордене. В своём положении Вэй Усянь не может просто выразить свои возмущения вслух, потому что Лань Цижэнь, имеющий голос в мире заклинателей, может выразить подозрение в том, что выбранный глава ордена Цзян некомпетентен.       Кроме того, этот человек и без лишних препираний уверен, что он замешан в нападении мертвецов. Раз в это верит Лань Цижэнь, то и остальным не составит труда принять это мнение, как единственно верное.       — Уважаемый дядя, — тут же отвечает Лань Сичэнь, и Вэй Усянь с удовольствием различает в тоне главы ордена Лань неодобрение, — этот племянник решил воспользоваться правом своего положения и запросить прямую помощь у главы ордена Цзян.       Поморщившись, словно съел самое ужасное в мире блюдо, Лань Цижэнь почти дёргает себя за бороду.       — Орден Гусу Лань не нуждается в чужой помощи, — резко отвечает старик, старательно отводя взгляд от того места, где стоит Вэй Усянь. — Наш орден силён, как никогда, и мы сможем сами решить проблему наших земель.       Двух Нефритов клана Лань приходилось учиться читать, чтобы знать, что они скрывают за словами и масками наследников; с Лань Цижэнем это всегда было просто, потому что тот не скрывает намерений и честен в своей грубости, особенно если это касается Вэй Усяня. Между словами старого перечника звучит «убирайся», а в глазах — презрение, словно глава ордена Цзян действительно виноват во всех бедах мира.       В какой из моментов их отношения стали удушающе ужасными, построенными на презрении и ненависти, Вэй Усянь не знает и не силится понять, но догадывается. С момента, как он занял пост главы ордена Цзян, его основной поддержкой были орден Цинхэ Не и Гусу Лань, и если первый не испытывал трудности, то второй нуждался в восстановлении не меньше. Несмотря на это, Лань Сичэнь оказывал любую поддержку, и, возможно, это стало вторым шагом к неприязни; первым был путь Тьмы.       Молодой Вэй Ин влез бы в разговор и отстоял бы себя; взрослый Вэй Усянь стоит немного позади Лань Ванцзи и Лань Сичэня и полностью уступает слово им, зная, что не следует вмешиваться в личные дела чужого клана и семьи, покуда его не просят.       — Этот глава ордена, — вежливо улыбается, едва поклонившись, Лань Сичэнь, и Вэй Усянь видит в его словах превосходство статуса, — решил, что Гусу Лань стоит воспользоваться помощью союзного ордена. Глава ордена Юньмэн Цзян сведущ в делах иного пути, и он был тем, кто привёл ордена к победе во времена войны. Смею полагать, он лучше прочих поможет найти источник проблем.       Ветер будто холодеет и одновременно искрит. Не удержавшись, Вэй Усянь едва улыбается, ощущая вкус победы. Старческая рука прекращает движения и опускается вдоль тела, и Лань Цижэнь вздёргивает подбородок в почти неуловимом движении.       — Этот глава клана, — ответом звучит старик Лань, сощурив глаза, — считает, что орден Гусу Лань не нуждается в помощи Вэй Усяня.       — Дядя, — тут же встревает Лань Ванцзи, нахмурившись; лицо второго Нефрита выглядит так холодно, как, кажется, Вэй Ин никогда не видел, — вы нарушили десять правил клана Лань.       Смех рвётся наружу, но Вэй Усянь старательно сдерживает себя. В глазах Лань Сичэня теперь играют смешинки и довольство, как и в глазах Лань Чжаня.       Побагровев, Лань Цижэнь смиряет взглядом племянников, но те стойко выдерживают все молчаливые нападки дяди и только кланяются, жестами прося главу ордена Цзян следовать за ними. Хмыкнув, мужчина двигается следом и покидает Облачные Глубины в самом лучшем сопровождении, какое только может быть.       Запоздало приходит мысль, что, на самом деле, стоило бы отказаться от помощи именно двух Нефритов клана Лань, потому что то, что он собирается провернуть, не самое лучшее.       Стоит им взлететь и отлететь на десяток чжаней, Вэй Усянь, не сдерживаясь, хохочет, привалившись на плечо Лань Чжаня, который медленно летит рядом, придерживая безрассудного главу ордена Цзян за руку.       — Как вы его уделали, а, — смеётся мужчина, смахивая с уголков глаз слёзы, — это было невероятно. Десять правил? Лань Чжань, и ты такое сказал своему дяде? Сичэнь, а ты! Такой скрытой нападки я ещё не слышал!       Мирно улыбаясь, глава ордена Лань окончательно теряет былое недовольство, как и Лань Ванцзи, который кратко вздыхает, крепче сжимая руку заклинателя, чтобы тот не упал с меча, если сейчас же не прекратит веселиться.       — Это было грубо, — отвечает Лань Ванцзи и тут же тянет Вэй Ина на себя, помогая ему выровнять траекторию полёта меча.       То, что «грубо» относится не к нему, а к уважаемому Лань Цижэню, заставляет мужчину смеяться пуще прежнего.       Понять, почему учитель Лань подозревает его, Вэй Усяню нетрудно. В конце концов, он всё ещё является тёмным практиком, создателем Тигриной Печати Преисподней, и если где-то поднимают мертвецов — Вэй Усяня сразу же приписывают к этому событию, спуская на него всех собак. Орден Лань уже значительно пострадал от этих нападений, и, пожалуй, заклинатель не винит Лань Цижэня в подозрениях.       Успокоившись, Вэй Ин всё же отлипает от Лань Чжаня, благодарит за помощь и следует далее за Нефритами.       В месте, где они останавливаются, полно тёмной ци, от ощущения которой Вэй Усянь морщится. Кладбище небольшое, тут около тридцати трупов, поселений рядом тоже нет, на большинстве могил вовсе нет табличек. Вэй Ин, осматривая одну такую, переводит взгляд на Лань Сичэня, удивляясь, как нечто подобное может быть на их землях.       — Погибшие заклинатели без клана, — отвечает мужчина, обводя захоронение взглядом, — таких могил много. Не все души отзываются.       Понятливо кивнув — глава ордена Цзян уже видел такое после падения Солнца, — Вэй Усянь встаёт с земли, отряхивается от грязи и достаёт из рукавов талисманы, сделанные им заранее. К счастью, тревожить никого не придётся, поскольку талисманы обладают обширным радиусом действия, но и в таком умелом заклинании есть небольшая брешь.       — Сичэнь, Лань Чжань, — он оборачивается к Нефритам, — если кто-то из них встанет, прикроете?       — Встанет? — переспрашивает Цзэу-цзюнь.       Младший Нефрит хмурится, опустив взгляд на захоронения, а его старший брат моргает, теряя свою извечную улыбку. Закусив губу, Вэй Усянь позволяет признать, что разработанный им способ может быть малость — всего немного! — опасен.       — Объясни.       Сморгнув, мужчина смотрит в сторону.       — Я не смог уничтожить печать, — признаётся, поморщившись, Вэй Усянь, — её воля сильна, а моя энергия тёмной ци — слаба из-за очищения. Поэтому я придумал этот талисман, — Вэй Ин крутит вещицу в руке, показывая знаки на обоих сторонах бумаги. — Если наложить это заклятие на тело умершего, его труп будет невозможно поднять с помощью печати или приказа мелодии. Для души это не будет во вред, как и для тела, — заклинатель задумывается, принимаясь вертеть талисман в руках. — Думаю, будет правильнее сказать, что это своего рода защита для трупа. Однако некоторые могут пасть в неистовство, посчитав это нарушением их покоя.       Некоторое время они молчат, беседуя только взглядами.       — Опасно, — подводит итог Лань Чжань.       Фыркнув, Вэй Усянь спешит опровергнуть это:       — Это шанс один на сотню.       — Это влияет на души умерших.       — Вовсе нет! Говорю же, это — защита! Причём довольно безобидная! Мне даже не надо выкапывать их из могил, поэтому я не нарушаю их покой…       Лань Сичэнь обрывает их спор, вскинув руку.       — Опасность всё же есть, — поддерживает младшего брата Лань Сичэнь, и Вэй Усянь возмущённо смотрит на него, — однако это всё, что у нас есть, — нехотя признаёт он.       Немного позже оказывается, что просьба не была лишней. Побеспокоенные души бродячих заклинателей вырываются и, полные гнева, пытаются атаковать Вэй Усяня. Мужчина отскакивает, шипит и думает достать меч, как звучат струны гуциня, и мятежная душа успокаивается, наконец обретая покой. Выдохнув, глава ордена Цзян оборачивается и благодарно улыбается Лань Чжаню.       В какой-то мере способ, разработанный Вэй Усянем, позволяет не только создать для трупа защиту, не позволяющую его поднять, но и вызвать такую мятежную душу, что с ней не всегда смогут справиться даже техники Гусу Лань. Нехотя, Нефриты всё-таки соглашаются, что метод эффективный, пусть и довольно противоречивый. В нём нет ни отблеска тёмного пути, и использование талисманов не нарушает покой и не вторгается в личное пространство души, а неистовство мертвеца – на самом деле, редкий случай, как и уверял Вэй Усянь.       Кладбище на тридцать с небольшим человек занимает у Вэй Усяня час с небольшим.<ul> <li>**</li> </ul>       До наступления темноты заклинатели успевают облететь и зачистить ещё десяток кладбищ. Как Вэй Усянь и полагал, помощь ордену Гусу Лань при всех стараниях займёт около нескольких недель или что-то близкое к тому. Помимо того, что мужчина может перемещаться только в компании Лань Ванцзи и Лань Сичэня, ещё и сил на такой день, как этот, уходит до того много, что следующие сутки, пусть он и планировал это, ему придётся провести в Облачных Глубинах.       Отряхнув одежду от пыли и грязи, Вэй Усянь поднимает взгляд на братьев Лань. Безупречно чистые, они смотрятся прекрасно в окружении зелени деревьев и алого отблеска заката. Будто отражение друг друга, они ведут тихую беседу.       Пусть два Нефрита ордена Гусу Лань выглядят, словно близнецы, и Лань Сичэнь стоит первым в списке молодых господ, для Вэй Усяня прекраснее лик Лань Ванцзи. Когда-то впервые он спутал братьев, однако сейчас видит те многие различия, что делают каждого из Нефритов собой.       Применив свои возможности, Вэй Усянь встряхивает головой. Прямо сейчас в нём больше тёмной ци, чем светлой, а значит, придётся не только восполнять резерв сил, но и слушать «Покой» Лань Чжаня. Не то чтобы мужчина против — даже рад возможности побыть наедине с Нефритом и послушать его игру на гуцине; «Покой», пожалуй, всё-таки иногда раздражает. Вэй Усянь знает, что это влияние тьмы, однако едва ли он может что-то поделать с этим.       — Возвращаемся, или у уважаемых господ есть другие дела?       Повернувшись к нему одновременно, братья Лань синхронно кивают.       — Продолжишь завтра? — интересуется Лань Сичэнь.       — Нет, — качает головой мужчина, — смогу только через день. Эти талисманы тратят много светлой ци, а тёмной остаётся слишком много в противовес другой.       Глава Гусу Лань понятливо кивает, а его младший брат едва хмурится, глядя на Вэй Усяня.       — Этим ты и зачищал Юньмэн?       — Да.       Выросшему на своде правил и стойкой уверенности в том, что светлый путь единственно верный, Лань Чжаню способы Вэй Усяня, он уверен, противны. В их первую встречу на поле битвы именно это Лань Ванцзи и показал, и пусть после мужчина уверял, что хочет помочь, Вэй Ин в этом слабо уверен.       Отвернувшись, заклинатель принимается чесать крылья носа, чувствуя тревогу и неуверенность. Лань Сичэнь понятливее и снисходительнее брата и умеет подобрать слова; Вэй Усянь не уверен, как поведёт себя и что будет делать, если Лань Ванцзи возненавидит его.       В конце концов, их наставляли относиться к усопшим с должным уважением, однако во всяком случае есть исключение. За время войны все они прошли через многое, и далеко не всегда у них хватало сил и средств проводить товарищей должным образом. Даже похороны Юй Цзыюань, Цзян Фэнмяня и Цзян Чэна не соответствовали традициям в полной мере, а от тел первых двух и вовсе почти ничего не осталось, благодаря псам из клана Вэнь.       По сравнению с тем, что было принято на войне ещё четыре года назад, этот талисман кажется безобидной бумажкой. В конце концов, он и правда защищает мертвецов, а также успокаивает души тех, кто ещё не смог уйти и застрял в их мире.       Пользы, казалось бы, с достатком, но едва ли всё это устроит прилежного и чопорного Лань Чжаня.       Не глядя на братьев Лань, Вэй Усянь может только слышать тихий вздох и едва заметный шёпот.       — Вэй Ин, — несмело обернувшись, мужчина смотрит на Лань Сичэня, старательно избегая Лань Чжаня, — сколько ты потратил на это времени на своей территории?       Призадумавшись, Вэй Усянь отвечает не сразу.       — Около двух лет с учётом, что очень часто требовалось моё присутствие в ордене, —мужчина хмурится и кивает сам себе, — и примерно каждый месяц трачу день или два, чтобы проделать это с новыми.       — Опасно.       На единственное слово, сказанное Лань Чжанем, Вэй Усянь вскидывает бровь.       — Что именно?       — Я согласен с братом, — кивает Лань Сичэнь, — нескольких недель будет слишком мало. Ты полностью иссушишь себя, Вэй Ин.       Фыркнув, мужчина отмахивается.       — Справлюсь. Я смогу восполнить силы за день.       — Вэй Ин... — пытается его остановить Лань Ванцзи.       — Лань Чжань, Сичэнь, я смогу с этим справиться. Я уже делал так, когда была возможность. К тому же, — он морщится, потому что предпочитает пока что забыть о неприятном факте, — печать украдена, вы должны помнить.       В ответ глава Гусу Лань тихо вздыхает, а Лань Ванцзи хмурится, замолчав. Возражений не остаётся, ведь иначе Вэй Усянь может предстать перед судом и умереть, как создатель печати и заклинатель, пошедший по иному пути.       Обратный путь до Облачных Глубин проходит в тишине.<ul> <li>**</li> </ul>       — Вэй Ин, куда ты идёшь?       Обернувшись, мужчина смотрит на второго Нефрита. Тот стоит на повороте в сторону цзинши, глядя на Вэй Усяня.       — Мне, кажется, уже должны были подготовить гостевые покои.       Лицо Лань Ванцзи заметно мрачнеет: тот хмурит брови, поджимает губы и на секунду отводит взгляд. Имея уже богатый опыт общения с Лань Чжанем, Вэй Усянь догадывается, что тот злится. Мужчине только непонятно на что, ведь не так давно — час назад — Лань Ванцзи, определённо, был если не недоволен, то точно зол.       Неясно промычав, второй Нефрит резко разворачивается и идёт в сторону цзинши. Решив, что если не сегодня, то уже никогда не наберётся смелости, Вэй Усянь следует за Лань Ванцзи тихой поступью.       Слабая и хрупкая надежда на то, что Лань Чжань зовёт его за собой, теплится в груди и приятно согревает душу, отгоняя тьму прочь.       За их путь Лань Чжань ни разу не оборачивается, а Вэй Ин, пока они не доходят до покоев второго Нефрита, так и не сбегает, заставляя себя идти.       Вэй Усянь просто хочет — до необходимого сильно — узнать, зол ли на него Лань Чжань, испытывает ли отвращение, обижен ли тот. Если дверь закроется перед ним, Вэй Ин отступит.       Мужчина смотрит в спину Лань Ванцзи, с замиранием сердца наблюдает за тем, как заклинатель заходит в цзинши и зажигает первую из свечей.       Дверь остаётся открытой и когда зажигается третья свеча.       Облегчённо выдохнув, Вэй Усянь тихо заходит внутрь, закрывая дверь за собой. Лань Ванцзи зажигает свечу за свечой, ни разу не обернувшись, и после последней застывает на месте, точно не уверенный, что ему делать. Глава ордена Цзян, который привык использовать талисман тишины едва ли не постоянно, вешает один такой на стену и активирует. Киноварь слабо светится.       Как тогда, во время войны, мужчина неспешно подходит к другому, утыкается лицом в его спину и сжимает одежду на чужих лопатках. Вдыхая такой близкий и приятный ему запах сандала и едва заметного — пота, Вэй Усянь чувствует, как на душе становится немного легче, голову слабо кружит, и тьма бежит ещё дальше и быстрее, чем когда ему играют «Покой».       — Лань Чжань, — тихо тянет любимое имя Вэй Ин и чувствует, как чужое тело подрагивает под его руками, — Лань Чжань, скажи, ты ненавидишь меня?       Вэй Усянь не видит, но чувствует, как мужчина, вздрогнув, оборачивается.       — Нет.       Выдохнув, мужчина прижимается к Лань Ванцзи ближе, улыбаясь ему в спину.       — И не злишься? — после едва уловимого кивка Вэй Усянь улыбается шире. — Я рад. Сыграешь «Покой», Лань Чжань?       Вместо привычного «мгм», или хотя бы кивка, Лань Ванцзи осторожно отходит от Вэй Усяня и садится за гуцинь. Мужчина провожает его взглядом, улавливая в происходящем, что-то необычное. Прекрасные, как и их обладатель, руки застывают над струнами. Вэй Ин издаёт тихий, чуть слышный смешок.       После окончания войны Вэй Усянь решил, что ему было сыграно достаточно «Покоя», однако Лань Чжань упрямо зашёл в покои уже нового главы ордена Юньмэн Цзян и точно так же сел за свой музыкальный инструмент, занеся над ним руки. Лань Ванцзи не коснулся струн до самого утра, не уснул и не ушёл с места, пока Вэй Усянь не сдался и не сел, чтобы послушать игру.       Смиренно согласившись и вняв немому приказу, — потому что это не может быть ничем иным, — Вэй Усянь садится рядом с Лань Ванцзи. В моменты, когда мужчина играет на гуцине, глава ордена Юньмэн Цзян обычно устраивается напротив; чаще всего Вэй Усяню хочется быть ближе к Лань Ванцзи, и когда это чувство становится слишком навязчивым, он садится рядом, едва ощутимо прислоняясь к чужому плечу и боку, и ещё ни разу другой мужчина не высказал и слова против, словно это нравится и ему. В последний раз они сидели вот так около полугода назад, когда была дата пятого года без ордена Вэнь.       В моменты, как сейчас, Вэй Усянь чувствует ни с чем не сравнимое спокойствие и умиротворение. Атмосфера будто становится другой, создавая завесу тайны. Сложно описать словами то, как заклинателю спокойно и легко, и то, насколько крепнут и будто растут, распускаясь цветами, чувства Вэй Усяня к Лань Ванцзи.       Устроив голову на чужом плече, мужчина прикрывает глаза, готовый слушать «Покой». Первые секунды тишины кажутся будто затишьем, за которым следует спокойная мелодия. Удивившись, Вэй Усянь только приоткрывает глаза, глядя на то, как бегают по струнам пальцы заклинателя.       Лань Ванцзи играет вовсе не «Покой». Эта мелодия отличается от всех, которые Вэй Ин слышал, она звучит спокойно и заставляет на долгие мгновения забыть обо всём, что происходит в мире. Отчего-то мотив кажется знакомым, и на то, чтобы вспомнить, у Вэй Усяня уходят минуты.       В пещере Черепахи-губительницы Лань Ванцзи напевал ему эту мелодию. Вэй Ин вспоминает, как, пребывая в жару и лихорадке, пытался узнать её название, — но не смог даже прочитать слова по губам заклинателя, слишком ослабший после всего. За чередой последующих событий это воспоминание померкло само собой и только теперь засияло ярко.       — Как она называется, Лань Чжань? — несмело спрашивает Вэй Усянь, вновь прикрыв глаза. — Кто её написал?       Только облокачиваясь на плечо мужчины, Вэй Ин всё равно чувствует, как напрягается Лань Ванцзи. Мелодия почти неслышно дрожит в воздухе.       — Какое название ей бы дал ты? — спрашивает внезапно чуть хриплым голосом мужчина, и внутри Вэй Усяня всё переворачивается от этого звука. — Я.       Не сразу, но Вэй Ин понимает, что последнее сказанное было ответом на второй вопрос, и Вэй Усянь прячет улыбку в чужом плече, поражаясь будто впервые тому, насколько этот человек талантлив.       — У меня это плохо получается, — мужчина чуть отталкивается от другого, — неужели ты написал её, но не дал имя? Как же так, Лань Чжань?       — Оно есть, — шепчет Лань Ванцзи так, будто боится, что его услышат.       Почти сразу второй Нефрит отводит взгляд, и Вэй Усянь замечает покрасневшие мочки ушей, спрятанные за волосами. Играть, тем не менее, Лань Ванцзи не прекращает.       Такого второго Нефрита мужчина наблюдает часто и уже знает, что подобным образом Лань Ванцзи смущается. Вэй Усянь задумывается над тем, что же за название дал Ханьгуан-цзюнь своей мелодии, раз так смущается.       — И какое же? — Вэй Ин осторожно ползёт ближе к Лань Ванцзи; тот окидывает заклинателя хмурым и одновременно смущённым взглядом. — Ла-а-ань Чжа-а-ань...       Ответом становится затихающая мелодия, чуть нахмуренные брови и всё ещё красные мочки ушей.       — Ну же, Лань Чжань, скажи мне, — шепчет, потянувшись, к уху мужчины Вэй Ин, — или это секрет?       Алую мочку так и хочется не то укусить, не то нежно обхватить губами; Вэй Усянь отстраняется почти сразу, не поддаваясь соблазну. Еле-еле заметный вздох срывается с губ Лань Ванцзи, что заставляет кровь кипеть в жилах, и мелодия резко прерывается дребезжа. Мужчина оборачивается к Вэй Ину, и тому на короткий миг кажется, словно глаза второго Нефрита стали немного темнее.       Отодвинуться Вэй Усянь уже не может и не хочет. Он сидит предельно близко к Лань Ванцзи: касается коленей заклинателя своими, руками опирается о плечи мужчины, ещё немного — и коснётся чужой груди своей.       — Не играйся.       Моргнув, мужчина на мгновение замирает. Быть может, он действительно играет — но лишь потому, что это Лань Чжань и потому, что Вэй Ин испытывает к этому холодному мужчине чувства.       Как обычно, в это время года, Лань Чжань оставляет одно окно открытым, и лёгкий ветерок проносится по помещению. Лобная лента клана Лань взмывает в сторону и будто специально маячит перед глазами. Вэй Ин засматривается лентой.       Стоит ведь только немного вытянуть руку, и он коснётся её, и шелковистых прядей. Знает: Лань Ванцзи позволит, как позволяет ему всякую вольность. И вместе с тем он боится, что это всего лишь жалость, просто чувство крепкой дружбы или смирение, что он излишне невыносим.       Сначала их отношения были… непонятными. То они ссорились, то поддерживали тихое общение, то Вэй Усянь привычно выводил того на эмоции. После Лань Ванцзи и злился, и помогал. Заботился. Переживал. А сейчас… Какие отношения связывают их в настоящем? Вэй Усянь боится назвать это дружбой и тем более — чем-то большим.       Тем не менее, влекомый воспоминаниями и эмоциями, он просто слушает тихую игру, чувствует касание ветра и осторожно снова укладывает голову на плечо Лань Ванцзи. Мелодия всё не прерывается, и он заслушивается ею, прикрыв глаза.       Сквозь дрёму, так неожиданно охватившую его, он чувствует прикосновение к рукам и ногам, резкое движение куда-то вверх и едва ли уловимую качку. Тело оказывается на чём-то неимоверно мягком, сбоку прижимается что-то тёплое, а мысли тягуче бегут, не оставляя за собой и крупицы.