(un) Holy Trinity

Уже поздно. За окном темень непроглядная, лишь тусклые фонари разрезают желтоватым светом полный загадок и тайн ночной воздух Сеула. Мокрый асфальт бликует и переливается, заставляя глаза быть в напряжении всё время. Чонгук захлопывает дверь тату-салона и ныряет в поток пронизывающего осеннего ветра. Свеженаколотое перо под плёнкой приятно пульсирует на шее и печёт немного, а холодный воздух нежно остужает разгорячённое молодое тело. Гук оборачивается и машет на прощание Юнги, который остаётся за прозрачной дверью салона: неоновая вывеска освещает его лицо фиолетово-синим, и он так красив сейчас, – у младшего аж дыхание перехватывает. Мин запирает дверь изнутри, – снова не пойдёт в квартиру на второй этаж, останется ночевать прямо в салоне и уснёт, сворачиваясь калачиком на любимом диване в комнате отдыха, но сначала в сотый раз будет пересматривать на громадной плазме второй сезон Наруто. Юнги наливает себе виски с колой, врубает аниме и устраивается на клиентской кушетке напротив телевизора. Потягивает сладко-горький коктейль и наслаждается приятной расслабляющей негой после продуктивного рабочего дня и жаркого траха с Чоном. И вдруг голос Саскэ с экрана перебивает требовательный стук со стороны входной двери. Юнги смотрит на часы: время 22:36. Поздновато для посетителей, да и без предварительной записи к нему редко кто заходит. – Салон закрыт, валите нахрен! – орёт. Мину отчаянно не хочется менять удобную позу и, тем более, тащиться к двери и объяснять непрошеному гостю, что часы работы на табличке не просто так написаны. Но стук повторяется, и негодующему Юнги всё-таки приходится сползать с кушетки и идти ко входу. И в момент, когда нецензурная брань уже готова сорваться с надутых губ, взгляд врезается в лицо незнакомца, чуть бликующее через стеклянную дверь. И слова застывают, так и не прозвучав, глаза Юнги расширяются, насколько это возможно, а руки уже спешно поворачивают замок. – Да, чем я могу вам помочь? Тэхён улыбается искренней прямоугольной улыбкой, – он так счастлив видеть Юна близко, буквально на расстоянии вытянутой руки. Ладошки потеют от волнения, сердце стучит часто-часто, и кожу приятно покалывают незримые искорки. У Юнги схожая реакция, только чувство не столь глубокое, хоть грудь и разрывает частым пульсом, и хочется прикоснуться к этой смуглой коже, которая на несколько тонов темнее его собственной – белоснежной. Как и Чонгук, Тэхён по внешности словно Инь для его Ян – полная противоположность и идеальное дополнение. – Прости..те! – смущённо произносит Тэхён. – Я знаю, что вы закрыты, но я увидел свет и подумал... Может, вы сделаете исключение для меня? Мне нужно тату. А Юнги, – он просто не может сказать "нет", и, что более важно, – не хочет. – Конечно, я всё равно ещё не сплю, – услужливым жестом приглашает кудрявого брюнета войти и чуть задыхается, когда тот проходит мимо слишком близко, обдавая Мина своим запахом, который, как лесной воздух после дождя в разгар лета – свеж и по времени столь краток, что не надышаться. – У вас тут уютно! Ещё раз простите за беспокойство. – Я... да, конечно. Что бы вы хотели наколоть? – Мы можем общаться неформально? Я Тэхён, кстати, – Падший протягивает руку, и Мин на автомате пожимает её, вздрагивая в момент прикосновения. Да что это за нахрен? Почему воздух в один миг стал таким тягучим? – Юнги, – шёпотом представляется. – Приятно познакомиться. – И мне! Я знаю, что ты первоклассный мастер, видел много твоих работ! Я бы хотел короткую фразу на лице и дерево сбоку на шее. Заплачу в два раза больше, если сделаем за один сеанс. – Ну... лицевое точно успеем сегодня, а вот дерево... Посмотрим, как будет реагировать кожа. Возможно, придётся растянуть на два сеанса. – У меня... очень быстрая регенерация. Уверен, всё будет хорошо. – Что ж, тогда начнём со сложного. Вам... тебе придётся снять рубашку, чтобы оголить плечо и шею. Почему-то от этой мысли внизу живота разливается тепло. Чёрт, до этого момента у Юнги из мужиков стоял только на Чонгука, неужели он окончательно упал в голубую яму из-за лучшего друга и их чересчур уж хорошего секса?! Юнги протирает кушетку антисептиком, неспеша готовит инструменты, а Тэхён медленно избавляется от рубашки под звуки заглавной песни из Наруто (начиналась новая серия). – Я могу включить что-то другое, если ты не хочешь это смотре... – в момент, когда Юнги поднимает взгляд на полуобнажённого Ангела, слова перестают быть важными. Ключицы, столь же острые, как и у самого Юнги, притягивают магнитом, и у Мина будет возможность к ним прикоснуться. – Нет, всё в порядке. Думаю, я буду более сосредоточен на том, что ты будешь делать со мной. Юнги заламывает бровь, а взгляд брюнета хитро-прищуренный, с чертовщинками. – Ну, в смысле, тату, – двусмысленно улыбается Тэхён. Соблазняет, паршивец, абсолютно неприкрыто и бесстыдно. Но ничего не может с собой поделать, он грезил об этой встрече слишком долго, и почти не в состоянии себя сдерживать. А Юнги ведётся, поддаваясь наваждению и даже не пытаясь возвращать остатки расплавленного сознания. – Тогда садись, приступим. У тебя есть эскиз, или доверишь мне работать свободным пером? – У тебя красивые пальцы, – вообще не в тему внезапно произносит Тэ, когда Мин осторожно прикасается к шее, чтобы оценить "холст" для будущего рисунка. – Уверен, ты сделаешь ими, как надо. Хочу дерево без листьев, голые раскидистые ветви, почти заходящие на лицо. Следующие полтора часа боль вперемешку с электричеством объединяет обоих, пока Мин сосредоточенно снова и снова вводит чёрную краску под идеально гладкую смуглую кожу. Дерево начинается чуть ли не с груди, поднимаясь раскидистыми ветвями по шее и притягиваясь к острой линии подбородка. Со стороны немного похоже, что кожа пошла трещинами, словно кто-то разбил ударом мраморное изваяние. Тэхён наслаждается каждой секундой близости и этой трогательной болью. Она вовсе не такая, как причинённая Чонгуком. Та была мгновенная, заполняющая и уносящая с собой жизнь, а эта – нежная и искрящаяся, созидающая. Но и та, и другая – интимные донельзя, подчёркивающие важность момента их знакомства. И Тэхёну было не устоять, – он не мог просто подойти и познакомиться на улице, всё должно было быть особенным. Так и случилось. Время летит незаметно, но Юнги вовсе не чувствует усталости. Свободное перо – его любимый стиль работы, да ещё на таком красивом "холсте". Он лишь старается не смотреть на лицо, потому что дыхание перехватывает каждый раз, а от запаха голова кружится всё время. Кожа Тэхёна и правда реагирует более чем хорошо – Юнги вообще не уверен, нужна ли будет плёнка, потому что всё заживает сразу же, даже без покраснения. Мина даже не удивляет этот факт, – он просто решил, что к сидящему перед ним неземному существу неприменимы законы природы, вот и всё. – Я... закончил, – Юнги отстраняется, чтобы оценить результат. Тэхён смотрит в зеркало напротив и улыбается одними глазами, сталкивая их взгляды через стекло. – Это именно то, что я хотел. Прости, что так надолго тебя задержал! Наверное, стоит прийти за вторым тату в другой раз? – Ты сказал, что хочешь фразу на лице. Это недолго, и я совсем не устал. Хоть и не против увидеть тебя ещё раз... – чёрт, Мин совсем не планировал произносить последнюю фразу, но это было чистой правдой. Было что-то притягательное в этом незнакомце по имени Тэхён. Как наркотик, от которого, раз попробовав, уже не можешь отказаться. – Не переживай, я никуда не исчезну... – тихо произносит Тэ. – Что будем писать на лице и на какой именно части? – пытается сменить тему Юн. – The Shadow like me. Под правым глазом на щеке. – Ты... уверен, что не пожалеешь потом? Это же навсегда. Пойми меня правильно, обычно я не отговариваю делать тату, но... это же твоё лицо. – Ты сам пожалел хоть об одной своей татуировке? У тебя тоже ведь бабочка на скуле. – Нет, они все что-то значат для меня. Бабочка – это моя иллюзия чистоты и свободы этого мира. И даже если всё вокруг погрязнет во лжи и несправедливости, она напомнит мне о том, что надежда ещё теплится. – Ты так прекрасен, Мин Юнги. Слова разрезают пространство без права быть расслышанными. Юнги поднимается со своего места и молча покидает комнату под удивлённым вопросительным взглядом Тэхёна. Мин щипает себя за руку, не веря в происходящее, а Тэ ругает себя за поспешность и чрезмерную напористость, – блондин же не знает, что Ви буквально наблюдал и влюблялся в него на протяжении всей жизни... Юнги возвращается со скетчбуком в руках. Щёки пылают розовым, карандаш в длинных белых пальцах слегка подрагивает. – Я решил набросать пару вариантов начертания сначала на бумаге, хорошо? Выберешь, какой понравится. – Согласен на тот, который нравится тебе.

***

Машинка ставит последние несколько чёрточек, завершая надпись, и Мин откладывает инструмент в сторону, проводит пальцами по буквам, поражаясь, насколько тонкой получилась работа – как будто слова всегда были там. Тэхён замирает под прикосновениями прохладной кожи и следит неотрывно за белоснежным лицом напротив, ловя каждое микродвижение и прерывистые вдохи-выдохи. Юнги набирает воздух полной грудью, прежде чем решиться посмотреть в глаза брюнету. Одной рукой блондин всё ещё прикасается к лицу, а второй упирается в кушетку рядом с бедром клиента. Тэхён не оставляет никаких шансов на испуг или сомнения, – через мгновение, когда их взгляды соприкасаются, полные губы Падшего мягко накрывают приоткрытые розовые Юнги. Обкусанная, чуть шершавая кожа губ смягчается под нежно-осторожными ласками Тэ. Он действует неторопливо, наслаждаясь и даря наслаждение одновременно. Язык в дело не пускает до тех пор, пока Мин сам не проводит своим по ровным зубам Тэхёна, после чуть прикусывая и оттягивая верхнюю губу. И у Тэ срывает крышу. Он запускает пальцы в блондинистые пряди и углубляет поцелуй уже вполне конкретно, с нескрываемым желанием и забыв про осторожность. Мин стонет низко прямо в поцелуй. Дурманящий вкус растекается на языке, и он сладко-приторный с горчинкой, он как сама жизнь, как северное сияние в отражении вечности, и откуда, чёрт возьми, он только мог взяться?! А Тэхёна пробирает до костей от звука этого стона, и он готов раствориться, остаться навеки в этом ощущении. И понимает окончательно, что оно того стоило: падение, заточение, почерневшие крылья и даже новое имя... Ради этого он мог бы пасть ещё тысячи раз, переживать клеймо на сердце и примерять новые имена хоть каждый день. Всё ради его сладкого Мина Юнги и смертоносного Чона Чонгука. И хоть он ещё даже не придумал, как разрулить ситуацию с воссоединением всей (не) Святой Троицы, он слепо верил, что всё получится само собой. А пока – можно наслаждаться сгорающим Мином в его руках и целовать-целовать-целовать. Иногда открывать глаза, чтобы видеть дрожащие ресницы на сомкнутых веках, линию бровей и крошечную бабочку на щеке. Он сказал, что она символизирует надежду. Что ж, у Тэхёна она тоже есть, и теперь обрела вполне осязаемую сущность. Юнги разрывает поцелуй, задыхаясь. Пытается вдохнуть под обожающим взглядом Ангела, не в силах сопротивляться, не в силах устоять. – Кто... ты? – вдоха хватает всего на два коротких слова. – Я тот, кто искал тебя и нашёл, – Тэхён мажет по губам, целует татуировку на щеке, целует подбородок и впадинку на шее... Пальцами аккуратно придерживает голову Мина сзади, словно сокровище, каким тот, по сути, и является. И снова возвращается к губам, сразу вторгаясь в рот и сплетая языки, объединяя дыхание и пульс воедино и просто отдавая себя целиком. Проходит много минут, прежде чем двое в состоянии оторваться друг от друга. Губы опухшие у обоих, глаза горящие и пожирающие человека напротив. – Мне, наверное, пора... – выдавливает из себя Тэхён, всё ещё держа Юнги в объятиях. – Мы ещё увидимся? – Мину не хочется верить, что поцелуй с незнакомцем, став началом чего-то, сразу оборвётся и останется в памяти лишь мимолётным помутнением рассудка. – Конечно, сладкий. Мне от тебя не убежать, – подмигивает брюнет, заставляя сердце ускоряться снова. И вдруг в памяти Юнги всплывает внезапная просьба Чонгука наколоть ему букву на руке, как знак перемен... – Прозвучит странно, но... тебе ни о чём не говорит слово "Ви"? Клеймо на сердце Падшего пульсирует небесным огнём, лицо Тэхёна вытягивается в немом удивлении. Откуда он узнал?! – У этого слова много значений. Когда-нибудь я тебе расскажу, если захочешь, – молниеносно накидывает рубашку, кашемировое пальто и, одарив мимолётным поцелуем на прощание, скрывается во тьме ночи, чуть сильнее, чем нужно, хлопнув дверью. Какая же сегодня, чёрт возьми, странная ночь...