(un) Holy Trinity

Перо заживает на удивление быстро, и буквально через два дня Чонгук снимает плёнку, убеждаясь в целостности кожи и проявившейся яркости чернил. За последние полгода он работал даже слишком усердно, и теперь не помешало бы залечь на дно на какое-то время. Он ставит соответствующий статус в профиле на сайте и блаженно растягивается на кровати, обдумывая, что бы прикупить на этот раз и куда вложить заработанные на своём бесчеловечном ремесле практически нескончаемые для одной скромной человеческой жизни доллары. Чонгук уже не раз думал о том, чтобы завязать. Заработанного на пролитой крови хватило бы минимум на два века, тем более, что киллер ведёт достаточно аскетичный образ жизни и вполне этим доволен. Однако тяга к убийству стала чем-то вроде зависимости, – такого рода сдвиги есть у каждого человека, а в зрелом возрасте уже почти невозможно избавиться от пагубного пристрастия. Забирая чью-то жизнь, ты чувствуешь власть и всесилие, и адреналин наполняет твои вены, обжигая сознание языками беснующегося пламени. Но не стоит заблуждаться и пытаться романтизировать это действо. Убивать – всё ещё мерзко. Всегда мерзко. Отвратительно, больно, неправильно и противоестественно. И это пламя, одномоментно дарящее тебя вспышку и искрящееся обожествление, в конце концов выжигает душу до дна, оставляя лишь тихо тлеющие угольки и тягучую безысходность, из которой уже не выбраться. Чонгук сегодня пойдёт в клуб – забыться в пьяном угаре, перепихнуться с кем-нибудь-без-имени прямо в туалете и не думать о работе, не думать о пресечённой с Юнги черте, не думать вообще ни о чём. Такая неубедительная кратковременная иллюзия... Музыка долбит в уши отвратительным ремиксом известной песни, басы заглушают все мысли в голове, а горячие потные тела на танцполе напоминают неспокойное волнующееся море с непроницаемой чёрной водой. Там всполохи цвета и неона, пластилиновые улыбки и затаённая грусть в пустых расширившихся зрачках. Там запах сладких коктейлей и горькой соджу. Там... хаос, и Чонгук ныряет прямо в него. Наличка с лихвой – за выпивку знакомому бармену, который вместо сдачи незаметно протягивает косяк. – Отлично, покурю потом, – думает про себя Чонгук. Но сначала – безумие из музыки и движений. Алкоголь мягко доводит разум до нужной степени равнодушия. Просто двигайся. Просто танцуй. Кто-то прижимается к нему сзади, довольно симпатичная девушка маячит спереди, откровенно насилуя Чонгука прямо в одежде. А он и не против, – ему сейчас почти хорошо (в его случае это значит = не больно). – Сто баксов и мой ротик в твоём распоряжении, – перекрикивая музыку, выдаёт танцующая перед ним русоволосая красотка, от её дыхания щекочет ухо, а в это время сзади абсолютно точно жмётся к заднице чей-то стоящий член. – Отсосу тебе бесплатно, красавчик, только дай свой номер, – говорит в другое ухо низкий мужской голос. – Не сегодня, милый, – оборачивается Чонгук, оценивающим взглядом сканируя модельной внешности брюнета за спиной, берёт за руку девушку и ведёт в мужской туалет. За деньги проще, – потом никаких обязательств и раздражающих смс... Одноразовая сделка, как покупка того же косяка. Кабинки в туалете свободны, и Чонгук с безымянной занимают первую попавшуюся. – Деньги беру вперёд. Может, есть пожелания? – с улыбкой спрашивает русоволосая, рукой уже наглаживая член Чона через брюки. – Никаких поцелуев, – протягивает ей купюру и надавливает на плечи, вынуждая поддаться и быстрее опуститься коленями на грязный пол. – Приступай. Кабинка не закрыта, и сквозь щель видно часть входной двери и зеркала перед раковиной. Кто-то заходит и выходит, иногда задевая взглядом парочку за непотребным делом. Чону плевать абсолютно. Девушка сосёт откровенно плохо, но этого вполне достаточно, чтобы кончить механически через какое-то время. Даже стонать особо не хочется, только дыхание чуть сбивается, когда она заглатывает поглубже. В какой-то момент Чонгуку почти надоедает, как вдруг взгляд случайно падает на (не)случайного человека в помещении... Напротив зеркала, спиной к кабинке стоит мужчина. Его волосы черны, как смоль, и кудрявятся мягкими волнами. Шея, будто разбитое мраморное изваяние, покрыта трещинами татуировки, и под правым глазом что-то написано на английском – не разглядеть. Но это не главное. Важно лишь, что Чонгук знает это лицо. Знает, потому что несколько дней назад своими руками отнял жизнь у человека с этими чертами. Волна холодного электричества пробегает по венам, заставляя сердце сжиматься в панической атаке. Прямо сейчас здесь его номер семьдесят семь. Наваждение это, игра воображения или галлюцинация на почве недосыпа – неизвестно, но только чёрные глаза внимательно смотрят через зеркало сквозь щель в двери прямо на Чонгука, чей член в данный момент не очень старательно облизывает стоящая на коленях девушка. Тэхён совершенно не ожидал увидеть сегодня Чонгука. Джин потащил его в очередной модный клуб, чтобы немного разогнать одинокий наркотический угар и пообщаться с кем-то помимо Падшего. А Тэ вообще не может отказать своему великовозрастному дитя, потому что чувство вины рядом с Сокджином растёт с каждым днём, и остаётся лишь потакать его капризам и радоваться, когда тот выбирает алкоголь вместо кокаина. И вот Джин двигается в такт музыке вместе с толпой, а Тэхён наблюдает со стороны, думая о Юнги, об оставшемся на Небесах Чимине, о добром мальчике Хёнтэ с крошечной собачонкой... И тут взгляд выхватывает в толпе пребывающего в забвении Чонгука, которого с двух сторон зажимают светловолосая девушка и... да, пьяный Ким Сокджин. Губы невольно растягиваются в жаждущей улыбке, и Тэхён уже знает, что не сможет устоять. Следит внимательно за удаляющейся в сторону туалетов парочкой, убеждается, что Джин продолжает танцевать с кем-то другим, опрокидывает в себя порцию виски с терпким древесным послевкусием и медленно двигается в направлении своего ласкового убийцы. Умывает разгорячённое от волнения лицо и с наслаждением поднимает глаза, через зеркало сталкиваясь с ошарашенным взглядом Чона. Сотни микро-выражений пробегают по лицу Гука в момент, когда осознание ещё не приходит, но первый шок уже вполне ощутимо пробивает броню невозмутимости и рушит тщательно выстроенную ясность чоновой вселенной. Тэхён смотрит, не моргая. Тело Чонгука продолжает реагировать на минет, хотя разум, отказывающийся принимать действительность, мечется в черепной коробке и фонтанирует сотнями неувязок. "Это не он" "У него есть брат-близнец?!" "Невозможно" "Нахуя он такой красивый?" "Почему пялится на меня, и вообще, откуда он здесь взялся?" Всё это проносится в голове за секунду, но отнюдь не облегчает ситуацию. Безымянная девушка снизу наращивает темп, оттягивает рукой кожу на мошонке и в целом подводит к финалу. Чонгук уже чувствует приближение развязки, но при этом не может оторвать взгляд от стоящего в двух с половиной метрах Тэхёна (пусть его имени он пока не знает), не может закрыть глаза, не может вообще пошевелиться и хоть как-то прояснить для себя происходящее. Тэхён видит, что Чонгук на грани, и, всё ещё глядя на того сквозь отражение в зеркале, медленно высовывает язык и облизывает свои полные тёмно-бордовые губы, которые, как блядский синоним слову "секс", лучшее средство соблазнения и, в целом, сами по себе нелегально притягательны, тем более, с влажным, неторопливо очерчивающим их языком. Глаза Чона расширяются, и он кончает бурно, вцепившись пальцами в волосы девушки и представляя, как было бы охуенно вместо совершенно обычного горла залить микро-чонгуками это смуглое идеальное лицо, преследующее его даже после собственной смерти. Стоило отвлечься на секунду и опустить взгляд, как Тэхён приблизился. – Отвали-ка, милая! – глубоким грудным голосом почти ласково произносит Тэхён, помогая девушке подняться с пола. Та вытирает уголки рта, отряхивает колени, игриво подмигивает Чонгуку и, оценивающе оглядев брюнета, выходит в коридор, оставляя мужчин наедине. Тэхён молча натягивает на онемевшего Чона приспущенные боксеры и штаны, не осознавая ни своих нынешних, ни дальнейших действий. Вдруг заканчиваются все слова, превращаясь в перекати-поле на пустующем просторе недо-мыслей. – Это невозможно. Я убил тебя. Мда, Чонгук собирался произнести вовсе не это. Но он сбит с толку, и теперь отчётливо видит перед собой все детали. Слишком много совпадений: ассиметричная родинка на носу, переливчатый голос с тысячей оттенков, эти губы, которые нестерпимо хочется попробовать на вкус... И запах, который точно не спутать. Это на сто процентов его жертва. Тот, чья жизнь в прямом смысле утекала алыми каплями сквозь чонгуковы пальцы. – Ты не смог бы, даже если бы я захотел, – Тэхён улыбается мягко, осмеливается поднять руку и провести едва ощутимым касанием по щеке Гука. – Тебя зовут Ви? Я... пытаюсь понять. Ты преследуешь меня? Или хочешь наказать? – Чонгук поднимает правую руку, накрывая чужую ладонь, и сердце Падшего начинает колотиться бешено, – на руке наёмника наколото однобуквенно и навечно – чёрное "V", его потерянное небесное имя. Прижатому к стене Чонгуку в новинку чувствовать страх. Он только что обнажил свою главную тайну перед незнакомцем. Кто знает, может тот пришёл мстить за содеянное. Или это призрак, который будет преследовать Чона до самой его смерти. Или кто-то окончательно помутился рассудком и разговаривает с галлюцинацией. – Я Тэхён, – мягко произносит брюнет. – Мне сложно объяснить тебе всё, но ты не должен бояться меня. Я проделал большой путь, чтобы быть здесь. – Мы можем уйти из туалета? Это место вызывает рвотный рефлекс, – шепчет Чонгук, больше не в силах выносить резкий контраст между собой, абсолютно вписывающимся в блевотную обстановку, да ещё и после оплаченного минета, и неземным Тэ, о факте существования которого всё ещё одолевают смутные сомнения. – Ну, ты сам привёл сюда очаровательную..ээ... леди, – ещё шире улыбается Ангел. Чонгуку пока не хочется говорить и понимать что-либо, так что он просто ведёт Тэхёна в центр танцпола, позволяет ему обнимать себя, а своим рукам – блуждать по его телу, подсознательно знакомясь и изучая. Периодически заливают в себя что-то крепкое, хотя пьянеет из них только один. Но оба застряли на полпути к осознанию: где-то в эфемерном лимбе*, межэтажном пространстве, на полпути "от" и "к" друг другу. Тэхён практически заносит в такси пьяных в стельку Джина и Чонгука, называет водителю адрес и с нежностью гладит по волосам своих бедовых детей, проклиная собственную хранительскую ничтожность. Укладывает спать хозяина дома и спускается на первый этаж, где в неестественной позе, положив руку вместо подушки, посапывает на мягком ковре обожаемый Падшим Чон Чонгук. Улыбается расслабленно, чуть пожёвывая губы, шепчет что-то во сне и выглядит таким безмятежно-прекрасным в своей уязвимости. Жаль, что прямо сейчас в его грёзах происходит опасное своей частичной правдивостью действо, которое вскоре принудит Тэхёна исповедаться. Сон Чонгука этой ночью реалистичен донельзя, – киллер даже не осознаёт, что он спит. ... Привычным жестом открывает входную дверь салона Юнги и обнаруживает на кушетке необычного клиента, над шеей которого жужжащей машинкой трудится Мин. У сидящего спиной ко входу мужчины обнажён торс, а из спины растут огромные чёрные крылья, свисающие до пола и подрагивающие в такт сердцебиению. Чонгук обнаруживает, что не может пошевелиться, так и застыв у входа немым свидетелем происходящего. Юнги заканчивает татуировку и откладывает машинку на тумбочку. Незнакомец встаёт перед ним и прижимается всем телом, обнимая руками спереди, а крыльями – сзади. Двое сливаются в глубоком, отвратительно чувственном поцелуе, и Чонгук задыхается от ревности, видя Мина в объятиях неземного существа. А дальше всё происходит слишком быстро... Два мимолётных резких движения, и Юнги уже лежит на полу с чёрно-бордовой рваной раной в груди. Его глаза широко раскрыты в немом ужасе и смотрят стекленеющими зрачками прямо на Чона. Киллеру знаком этот взгляд ускользающей жизни, – его жертвы порой смотрят именно так. Чернокрылый стоит спиной какое-то время, и вскоре медленно поворачивается к Чонгуку. Снова это лицо... Тэхён, прицельно стреляя глазами и расправляя во всю длину угольно-чёрные, как ночь, крылья, сжимает в длинных пальцах вырванное, но всё ещё слабо бьющееся сердце Юнги и к нему уже испачканными в крови губами припадает, иссушая умирающий орган. Подмигивает Чонгуку и улыбается самозабвенно. Бархатный низкий голос проникает в самые недра души, отдавая холодом желания и судьбоносной определённостью: "Твоё сердце на очереди!" Чонгук просыпается в холодном поту с надрывным криком. – Юнги, нееет! – он всё ещё в липких щупальцах приснившегося кошмара, всё ещё не отличает действительность от чудовищного, но такого реалистичного сна. Яростно бросается на мирно сидящего у изголовья дивана и ныне встревоженного внезапным пробуждением Тэхёна, трясёт его за плечи и требует ответов. – Кто ты такой? – рычит Чонгук. – Что тебе нужно от нас?!