Billie Eilish – "Everything I Wanted"
*Юнги – Приходи в студию. Хочу, чтобы ты тоже был здесь, – вечером приходит сообщение, от которого дыхание самопроизвольно учащается, а бабочки в животе устраивают бурные коллективные танцы.*Ангел Смерти – Ты пригласил Тэхёна? Он... невероятен, правда? Я не понимаю, что происходит, но он словно заполняет все пробелы в нашей жизни. Я приду, хён.
*Юнги – Имей в виду, я не готов с вами спать, сперва нужно разобраться во всём, узнать правду. Поддержи меня, прошу. Просто вечеринка на троих, ок?*Ангел Смерти – У самого душа не на месте. Я ведь его убивал, понимаешь? Трудно от этого абстрагироваться. Я на твоей стороне, хотя и уверен, что он не будет намекать на секс.
*Юнги – А я вот уже ни в чём не уверен... Тэхён уехал позаботиться о друге и переодеться. Жду вас в семь вечера.*Ангел Смерти – Закажешь мой любимый темпурный сет роллов?
*Юнги – Уже. И двойную пепперони тоже. Тэхён тем временем стоит под прохладными потоками воды в минималистичной, но со вкусом отделанной душевой Сокджина. Сверкающие в фиолетово-неоновой подсветке капли воды скатываются по гладкой коже, ласково смывая пот и усталость, какой бы она ни была. Падший улыбается сам себе, потому что прямо сейчас – наедине с собой – он наконец-то чувствует уверенность в последовательности действий, в кристальной истинности своей любви и правильности принятых решений. Джин, после того, как стал свидетелем второго убийства, встал на путь трезвости и готов пережить все ломки мира, лишь бы его Ангел был рядом. Сам же Тэхён заполучил столь желанный коктейль из ферромонов ЮнГуков на своих губах, а вся тройка впервые воссоединится вместе буквально через пару часов. Падший оборачивает серое полотенце вокруг бёдер, зачёсывает руками мокрые волосы назад и направляется в гостиную, чтобы сделать в соковыжималке грейпфрутовый фреш. И... сталкивается с хозяином дома, рассказывающим нечто, видимо, крайне увлекательное своему спутнику, в изменившемся образе которого Тэхён смутно узнаёт Ким Намджуна. Тот улыбается искренне, слушает Джина с интересом неподдельным и, где бы они ни встретились, оба явно были рады уйти оттуда вместе. Увидев почти голого Тэ, Намджун, впрочем, сразу посерьёзнел, инстинктивно пытаясь заслонить собой Сокджина, чем вызвал неконтролируемый смех у последнего. – Ты всё-таки не галлюцинация, да? Я пытался свалить всё на недосып. – говорит полицейский крайне обескураженно, украдкой поглядывая, но стараясь не пялиться на соблазнительно-стройный торс Падшего. – Простите, что помешал вам, я скоро уже ухожу. Добрый вечер, сержант! Здравствуй, Джини! Что-то ты совсем неважно выглядишь, приготовить тебе сок? – Готовь уж на всех. Представляешь, мы случайно сегодня на обеде встретились, в этом змеином гнезде "Lux ERA"! Я уж думал, что зря туда вообще пошёл, но потом вот увидел сержанта, – он болтал с какой-то моделью в костюме белого ангела. Ну, неважно. Мы решили убраться оттуда, прогулялись по центру и вот, подумали, почему бы не завалиться к нам? Тэхён внимательно вглядывается в лицо подопечного, пока тот говорит: глубоко залёгшие тёмные круги под глазами, сероватый, измождённый от синдрома отмены цвет лица, болезненно пульсирующие вены на висках, но глаза... Взгляд такой пылающий и восхищённый. Наконец-то, живой. Он так тянется жить, так хочет очиститься, разбить бессмысленный мир иллюзий... Ах, если б только знать раньше, что нужно было всего лишь пасть, чтобы вытащить Сокджина из наркотического плена. Если б знать, что на это уйдёт меньше недели и всего-то пара "само"-убийств. Но Тэхён всё равно рад, что всё сложилось интуитивно и верно. Даже если будут срывы, даже если ломка будет долгой и невыносимой, – первые шаги к свету сделаны, и у прежде нескончаемой бездны начал вырисовываться силуэт поворотной точки. – Вы были на костюмированном обеде? Что ещё за белые ангелы? – Я понятия не имею, о чём говорит Джин, я сам ничего такого не помню. – говорит Джун, заставляя Тэхёна поволноваться. Опять крылья? Неужели кто-то из Хранителей на Земле?! Чимини...? – Проехали, в общем. ТэТэ, останешься с нами? – Сокджин звучит неуверенно, словно дитя спрашивает больше из вежливости. – Простите, но не могу. Я уже обещал быть в другом месте, Приготовлю сок, оденусь и уйду, – и про себя добавляет. – /Хотя, я почему-то уверен, что вдвоём вам будет куда веселее, чем со мной/ Намджун улыбается понимающе. Тэхён подмигивает ему, поражаясь, насколько полицейского изменил дизайнерский костюм и отсутствие слова "должен", которое, по ощущениям, связано не только с выходным на службе. – На всякий случай озвучу, чтобы успокоить совесть: сержант, прошу, не арестовывайте бедолагу, если вдруг найдёте что-то не очень законное в тумбочке у кровати или в шкафу. Вы же видите, что он встал на путь истинный. И вы здорово ему в этом помогаете. – Эй, няньки, а ничего, что я взрослый человек?! И я, вообще-то, здесь, и прекрасно вас слышу! – Если вы заметили, то я не при исполнении сейчас, – Намджун игнорирует выпад Джина, принимая условия игры и официальность обращений. – Я здесь просто отдыхаю... эм... с друзьями. Тэхён кивает, удовлетворённый ответом, вручает двоим высокие стеклянные стаканы со льдом и красно-горьким соком, один выпивает сам и удаляется в гардеробную, чтобы подобрать что-то сдержанное, но определённо особенное для воссоединения тройки в студии над салоном Юнги, где он ещё ни разу не был.***
– Открыто! – кричит Юнги в ответ на прозвучавший дверной звонок. На часах – 18:35, кто-то из двоих пришёл слишком рано. Только бы это был Чонгук, потому что художник не успел убрать законченный портрет Тэхёна с видного места. – Ничего, что я пораньше? – бархатный голос не оставляет никакой надежды на утаивание своего обожания. Юнги застывает, повернувшись к двери. Кашемировое пальто свисает с левого плеча, чёрная шёлковая рубашка с глубоким вырезом открывает острые ключицы неприлично вызывающе, бутылка розового игристого поблёскивает золотом этикетки в длинных тонких пальцах, чёрные кудри чуть влажные от сырости на улице, а татуировки изящно подчёркивают совершенство лица, добавляя в поистине ангельскую внешность немного чертовщинки. Тэхён же поражён тем, насколько другим видится это место вживую, не с Небес. Эта студия – словно олицетворение души Мина. Здесь по-домашнему уютно от картин, лёгкий беспорядок кажется милым и к месту, и еле заметный запах красок и растворителя удивительно сочетается с раскуренными благовониями, ароматом кофе и ещё чем-то неуловимо-родным. – Я не успел убраться, прости, – отводит глаза Юнги, взглядом указывая на что-то конкретное. Ангел прослеживает за направлением и утыкается... прямо в своё лицо. Только, кажется, куда более совершенное, чем Тэхён его представлял. – Ты видишь меня таким? – шёпот получается еле слышным, потому что дыхания не хватает на полноценный вдох. – По правде говоря, я так и не сумел приблизиться к оригиналу, но хоть попытался. Тебе нравится? Тэхён молча подходит к Юнги, ставит ненужную бутылку на пол, берёт прохладной ладонью руку своего всё более обожаемого с каждой минутой смертного и прижимает её в область сердца, направляя под вырез рубашки прямо на обнажённую кожу. – Чувствуешь, как бьётся моё сердце рядом с тобой? – Грязно играешь, Тэхён, – теперь очередь Юнги судорожно глотать воздух. Под ладонью ощутимо беснуется сильное сердце, ритм выбивая чётко и учащённо. – Ты не настоящий, я словно внутри прекрасного сна. – Тогда не просыпайся, – говорит Тэхён, немигающим ясным взором впиваясь прямо в бездонные глаза напротив. – А меня в свой сон пустите? – со стороны открытой двери слышится улыбающийся голос Чонгука. – Чонгук, я не... – Юнги смущённо опускает взгляд в пол, отдёргивая руку от пылающего сердца Ангела. – Не оправдывайся. Всё в порядке, правда. Я бы даже добавил, что зрелище крайне возбуждаю... – Юнги сверкает глазами, напоминая о своей смс-просьбе, и младший осекается. – Я встретил доставщика на улице и принёс нам еду. Ммм, а почему ты дрожишь, Тэхён? – Я голоден, хоть и в несколько другом смысле. Но готов заняться, чем скажете, – произносит Падший и добавляет, понижая голос. – Рад быть здесь с вами. Наконец-то, с обоими. – Прости меня, Юнги-хён, но это просто невозможно выносить! – Чонгук ногой захлопывает дверь, роняет пакет с едой на пол, подходит быстро и врезается в тёмные губы Ангела, одновременно с этим сжимая пальцами влажную ладонь опешившего Мина. Тот не может и слова произнести, только смотрит с жадностью на яростный поцелуй, от которого искры летят во все стороны, прожигая сознание Юнги страстным пламенем. Когда они отрываются друг от друга, дыша возбуждённо, и поворачиваются почти одновременно с пылающими взглядами, Юнги понимает, что пропал. – Я... не готов. Не могу, простите... – безнадёжно бормочет, осознавая, что даже он сам уже не верит в произнесённое. – Мы просто сделаем тебе приятно, хён. Позволь же! – говорит Чонгук, пробираясь пальцами от ладони – выше, по предплечью, пуская мурашки и электрические микро-разряды. Юнги чувствует взгляд четырёх глаз, пронзающих его похотью, на которую собственное тело отзывается тут же, с лёгкостью игнорируя все доводы догорающего рассудка. – Ты уже знаешь, что не сможешь нам отказать, – Тэхёну так радостно, ведь Чонгук так охотно отпустил (или только сделал вид) болезненные насильственные воспоминания, он смог пойти навстречу и поддаться этой химии, которая внутри студии медленно, но верно подчиняет себе троих мужчин. Да Юнги и сам знает, что сдался, – в тот момент, когда на его глазах слились в поцелуе Тэхён и Чонгук. Или ещё раньше: когда вообще придумал эту дурацкую вечеринку на троих. Он же знал, что не сможет сказать "нет", – только не этим двоим. Чонгук присасывается к шее Мина, запускает ладонь под свободную рубашку со стороны спины. Двигается губами неспешно, заставляя хёна прикрывать веки, откидывать голову назад и шумно дышать, всё ещё слегка охреневая от происходящего. Тэхён наблюдает жадно, но не выдерживает дольше пары минут и начинает расстёгивать рубашку Юнги, увеличивая площадь доступных для ласки участков кожи. Все трое медленно двигаются в сторону кровати, будто плывут, бесконечно трогая друг друга руками, губами... прикасаясь обнажёнными навстречу друг другу душами. Юнги даже не успевает осознать, в какой момент лишается брюк и белья, – и вот он уже лежит на спине в одной распахнутой рубашке, а грудь, ключицы и шею покалывает от таких разных, но до невозможности приятных прикосновений. Тэхён целует ласково, стараясь не пропустить ни миллиметра белой кожи, обводит языком каждую ямку, каждую косточку, открывает и исследует, нащупывает чувствительные места, следит за реакцией. Чонгук же вгрызается страстно, – уверенно и точечно, потому что точно знает, куда нужно и как угодить хёну, чтобы у того окончательно снесло крышу. И это сродни оргазму, – в момент, когда Тэ накрывает губы, а Чон прикусывает мочку левого уха, Юнги стонет несдержанно, обнимая руками сразу обоих. Чёрт, это просто противозаконно, – получать такое удовольствие просто от прелюдии. Черноволосые отрываются от Мина почти одновременно. Чонгук подмигивает, недвусмысленно предлагая передвинуться пониже, а Тэхён на всё согласен, только бы этот вечер не заканчивался, потому что сейчас он в собственном персональном раю, покидать который уж точно не собирается. Следующее, что чувствует Юнги, – как губы Тэ и Чона смыкаются вокруг его члена. Он не может глаз оторвать от этого зрелища, – они целуют друг друга, они целуют его... Сплетают языки, самозабвенно отдаваясь их первому акту любви на троих. Перед глазами плывёт, когда младший уходит на горловой, а Падший запускает кисть руки в его волосы на затылке, мягко направляя и тихо произнося: – Вы двое – сбывшаяся мечта. Всё ещё не верю, что заполучил вас. Да, Чонгуки, так очень хорошо... Правда, Юнги? А тот не в состоянии более сложить буквы в слова. Пусть он бывал (и не раз) в тесном горле младшего, но на этот раз всё иначе. Под взглядом тёмных ангельских глаз все ощущения обострены до предела... Бордовые губы, выцеловывающие внутреннюю поверхность бедра, и длинные пальцы, блуждающие по телу, – дурманят до невозможности, опьяняют и заставляют срываться на стоны, уже в полный голос, забыв про всякое стеснение. – Позволь мне тоже, прошу... – отстраняет Тэхён Чонгука и занимает его место между ног Юнги. Чон продвигается выше, чтобы слиться в глубоком поцелуе с любимым хёном, а Ангел ртом впервые насаживается, освободившейся рукой накрывает через два слоя ткани напряжённый член младшего и слышит мелодично сплетённый стон двух голосов, потому что Чон и сам возбуждён донельзя, и, ощущая первое трение, чуть ли не кончает сразу. И чего Юнги так боялся? Секса, после которого любой другой акт покажется жалкой тенью и попыткой воссоздать эти невероятные эмоции? Оргазма, который захлестнёт так мощно, что душу словно выбьет из тела ненадолго? О, он получает всё это... Содрогается каждой клеточкой тела, пока изливается горячим семенем в рот Тэхёну. Чонгук в момент самой первой, сильной волны слегка придушивает его под челюстью, наслаждаясь видом кончающего Мина, ловящего приоткрытыми, припухшими от укусов и поцелуев губами стремительно заканчивающийся в лёгких (в комнате, мм, во всём мире?!) кислород, который в один миг заменили взгляды, прикосновения и секунды, превратившиеся в вечность наслаждения друг другом. Тэхён терпеливо дожидается окончания, глотая всё до последней капли, и, всё ещё продолжая гладить Чона, принимает сидячее положение, блуждая глазами от одного мужчины к другому. Юнги смущается почему-то, краснеет и прячет взгляд, улыбаясь самыми уголками губ. – С..спасибо, – шепчет, всё ещё не восстановив дыхание. – Не стесняйся меня, прошу, – умоляет Тэхён. – У нас есть всё время мира, чтобы наслаждаться друг другом. Теперь и всегда. Чонгук целует Ангела легонько, продвигаясь от губ к уху, и шепчет еле слышно: – Ты не посмеешь исчезнуть, правда же? Я всё равно найду тебя. Убью третий раз, если понадобится. А потом посажу на цепь, чтобы ты не сбежал. – Прости, Чонгук, – уже громче произносит Тэхён, источая нежность и страсть одновременно. – Звучит настолько заманчиво и сексуально, что я почти хочу исчезнуть ненадолго. – Вы можете забыть о грёбаной чоновой работе хотя бы на пять минут?! – Юнги тоже садится рядом с ними, кладя руки им на плечи. – Вечеринка, помните? Хоть вам и удалось меня раздеть, от еды я всё равно не откажусь. Чонгук вскакивает, почти забывая о том, что сам так и не кончил под тёплой тэхёновой ладонью, берёт пакеты с едой и начинает раскладывать всё на низком столике около кровати. Тэхён вызывается помочь, пока Юнги приводит себя в порядок, натягивая боксеры и джинсы на вспотевшие ноги, застёгивая рубашку и хоть немного приглаживая взъерошенные обесцвеченные пряди. Остаток вечера пролетает даже слишком быстро, – за разговорами, простой едой, смехом и абсолютным отсутствием прежней напряжённости. Троим просто хорошо. Караоке в плохо настроенные микрофоны и "Just Dance" на PS4 с уморительно-трогательной неуклюжестью Тэхёна и Юнги, в то время как Чон суммарно уделывает обоих по набранным очкам. Объятия. Поцелуи. Искрящееся счастье. И, что бы ни случилось дальше, – этот вечер уже никто не способен у них отнять.Pip Blom – "Come Home"
Белокрылый Ангел бредёт по сумеречным улицам Сеула, не замечая недоумение прохожих от своего внешнего вида: босые ступни, летящий белый шёлк, окутывающий тело, и растрепавшиеся на ветру серебристые волосы. В отличие от своего Падшего друга, Чимин не чувствует холода, ведь сердце не бьётся и давно забытая человеческая сущность под надёжным контролем. Вот только... правда ли всё это? И почему небьющееся сердце всё ещё сжимается от воспоминания недавнего поцелуя? Остались сутки до момента, когда придётся вернуться на Небеса, покинуть земной "Ад" и забыть обо всех тревогах, а, быть может, просто выплакать их в жилетку Хоупа. Сейчас важно найти Тэхёна, увидеть друга вживую, убедиться лично, близко, что он не жалеет. Спросить, скучает ли он так же сильно, как Чимин скучает без него. Останавливаясь у двухэтажного здания с горящей неоном вывеской "Holy Devil Min", Ангел чувствует доносящиеся сверху вибрации физической любви, на фоне которых собственные свежие раны начинают ныть с утроенной силой. Чимин ждёт, – пока стихнут беснующиеся эмоции троих. Ждёт несколько часов, пока не прекращаются вообще все звуки, кроме равномерного дыхания двоих заснувших людей, и незаметно проникает наверх, останавливаясь напротив кровати, где неспособный провалиться в мир грёз Падший держит в объятиях два своих сокровища. Тэхён думал, что этому дню не стать ещё более идеальным, но сейчас, когда он видит перед собой лучшего друга, он понимает, насколько рад ему. Аккуратно высвобождается из объятий Юнги и Чонгука, чтобы не нарушить их сон, и бросается навстречу Чимину. – Я так и думал, что Сокджин говорил о тебе. Я так соскучился, Чимини! Почему ты расстроен? – Нет, Ви, я очень счастлив за тебя, правда. Но я спустился по своим делам, попрощаться. С тобой в том числе... – Намджун? Я видел его сегодня... – у Тэхёна сердце болит за друга, он обрамляет руками его лицо нежно, осторожно, словно боясь разбить нечто хрупко-прекрасное. – Я буду в порядке, обещаю. Скучал по тебе. И буду – целую тысячу лет. Ты же решил за нас двоих, Ви... Точнее, Тэхён, – тебя теперь так нужно звать. – Чимини, я... – Нет. Не надо передо мной извиняться. Ты смог осуществить то, чего страстно желал. Ты сильный, гораздо сильнее меня. Поэтому тебя я тоже отпускаю. Позволь лишь забрать это, – Чимин кивает на портрет. – Может, я буду смотреть на него в ожидании твоего возвращения, а может, сожгу, чтобы однажды унять гнев. Тэхён кивает, разрешая забрать не свою вещь, потому что не знает, как ещё уменьшить боль от сразу двух его потерь. Белокрылый снимает холст с мольберта, оборачивается и шепчет: – И последнее, между нами, Тэ. Не бойся давать смертным свою кровь. Возможно, она способна продлить ваше время вместе. А теперь прощай. Я возвращаюсь туда, где мой истинный дом. – Прощай, мой Ангел, – роняет слезу Падший, провожая взглядом растворяющийся в ночи силуэт. – Мы обязательно встретимся вновь. А до того момента, заклинаю: найди способ стать счастливым. И прости своего грешного друга за то, что он когда-то принял решение променять тебя на тысячу лет "при-земления"...