Вечность в прошлом

      Занеся руки, Цзян Чэн выполняет удар мечом по манекену. Деревянная фигура человека трясётся едва заметно даже для глаза заклинателя, и Вэй Ин коротко выдыхает в сторону, подавляя так и рвущийся наружу смешок.       Видеть шиди ребёнком, который едва ли может нанести даже деревянному манекену хоть какой-то вред, будь то слабая вмятина или царапина, до смешного ужасно.       С начала их тренировок прошло больше двух месяцев, почти три, и за это время Вэй Ин продвинул будущего главу ордена Цзян намного дальше, чем то сделали бы прочие учителя Пристани Лотоса, сколько бы уважения Старейшина Илин к ним ни имел. За плечами Вэй Усяня куда больше опыта и в практике, и в теории, как у учителя и простого заклинателя. Дядя Цижэнь с большим нежеланием согласился с тем, что муж его племянника умеет учить детей, а если учитель Лань сказал что-то подобное даже через силу — это самая большая похвала и доказательство, какое только может быть.       — Ты снова смеёшься!       Меч бьёт по манекену с ещё большей силой, а если бы нынешний Цзян Чэн обладал духовными силами, то воздух вокруг него непременно заискрился бы. Лицо ребёнка искажается в злобе, но это выглядит до того забавно, что Вэй Усянь и правда срывается на смех, чем взывает ещё больший приступ ярости.       — А-Чэн, не злись, — мягко произносит Цзян Яньли рядом, подавая учителю брата пиалу с чаем.       — Не злиться?! Сестра, он смеётся надо мной! Будто вы в детстве были лучше!       Прекратить смех выходит с трудом. Выдыхая глубоко и редко, Вэй Ин приводит себя в чувства и не скрывает широкой улыбки, чем только провоцирует своего ученика. Кивнув сестре наследника ордена, мужчина берёт в руки пиалу и чувствует аромат напитка — и улыбается чуть мягче, чего не может не делать, потому что этот сорт чая подают только в главном доме Цзян. В последний раз, до перемещения в прошлое, Вэй Ин пил подобный больше сорока лет назад.       — В это время я действительно был хуже, — соглашается Вэй Усянь, отпивая чай, — но лишь потому, что не жил в именитом ордене и не учился у учителей с младенчества, — мужчина отнимает взгляд от напитка и смотрит на разгневанного ученика. — Ты даже не пытаешься вложить в удар духовной энергии. Сколько раз тебе надо повторить материал, чтобы применить его на практике?       Багровое лицо ребёнка говорит о том уровне злости, когда Цзян Чэн может бросить тренировку — он уже делал так несколько раз, вбивая меч в землю, образно плюя в лицо учителя, после чего покидал тренировочное поле, чтобы позаниматься с другими детьми или запереться у себя в комнате, или поиграть с щенками, которых глава ордена Цзян подарил сыну не так давно.       В этот раз получается капельку лучше. Вэй Ин внимательно следит за тем, как духовная энергия — дрожащая, тонкая и едва уловимая — касается дерева раньше тренировочного меча. Манекен шатается чуть ощутимей, но всё ещё мало, хотя для ребёнка такой результат более чем хорош.       Кивнув на успех ученика, мужчина возвращается к чаю и берёт с подноса паровую булочку, принесённую Цзян Яньли. Вэй Ин ненадолго задерживает взгляд на девушке, с удовольствием наблюдающей за тренировкой брата.       В памяти сам собой всплывает образ шицзе, которая смотрела за тем, как братья учатся заклинательству, приносила им воды, чая и еды и с мягкой улыбкой обрабатывала раны, которые они получали почти каждый день. Нередко дева Цзян выступала и учителем для них, давая наставления в силу своих возможностей и собственных знаний.       — Господин Лань, не слишком ли вы жестоки к а-Чэну?       Мягкий голос немного граничит с упрёком во взгляде молодой девы. Вэй Ин прикрывает неловкую улыбку за пиалой и украдкой поглядывает на ученика, пытающегося повторить почти удачный удар с использованием духовных сил.       — Разве научится а-Чэн чему-то, если я буду с ним мягок?       Молодая госпожа Цзян задумывается над этим, кивает и соглашается, кинув на брата взгляд.       — Он похож на матушку, — тихо говорит Яньли, после возвращая взгляд к мужчине, — господин Лань, позволите задать вопрос?       Поставив пиалу на стол, мужчина кивает и полностью отдаёт внимание молодой деве Цзян.       За три месяца Вэй Усянь научился реагировать на то, что его зовут Ланем. Сказать фамилию Вэй язык не повернулся, потому что не было уверенности в том, как отреагирует на это глава ордена Цзян, всё ещё не оставивший попытки найти ребёнка близкого друга и его жены. Назвать фамилию мужа было наилучшим решением в тот момент, когда его попросили представиться, и сейчас Вэй Ин не скажет, что это ему вовсе не нравится.       Пожалуй, когда-то давно у них был разговор с Лань Чжанем об этом. Всего раз, но Вэй Ин отмахнулся от этого, потому что Лань Цижэнь мог позволить мужу племянника учить их адептов, водить их на охоты и жить в Облачных Глубинах, но принять в клан и орден на полных правах — не смотря на выданную ленту, говорящую о принадлежности к Ланям, — и взять их фамилию старик точно бы не позволил.       — Конечно, а-Ли.       Иногда, как сейчас, хочется произнести желанное и почти забытое «шицзе», но Вэй Ин многим старше Цзян Яньли, чтобы звать её так.       — Возможно, мой вопрос покажется нетактичным, но... Господин Лань, почему вы покинули свой орден?       Взгляд и правая рука тянутся к левому запястью. Сквозь толстую ткань одежды Вэй Усянь чувствует мягкий шёлк, слабый отклик родной энергии, а в нос ударяет запах сандала, окружающий Вэй Ина в моменты, когда ему это необходимо, словно щит. Слёзы высохли давно, сил и желания кричать — тоже нет. В душе покоится тоска, от которой больно колет, но мужчина терпит и напоминает себе: сейчас Лань Чжань жив, пусть не знает и не помнит о нём, живёт своей жизнью и наверняка горюет по матери, которой, по подсчётам Вэй Усяня, уже не может быть в живых.       Ответ находится не скоро. Цзян Яньли терпеливо ожидает, отпивая чай, и посматривает на брата, увлёкшегося тренировкой до того сильно, что со лба течёт пот, а клановые одежды намокли в области спины и рук.       — Не было причин, чтобы остаться, — тихо отвечает мужчина, — ты знаешь, сколько правил в ордене Лань?       — Слышала, что много, — неуверенно отвечает дева Цзян.       — Много, — соглашается Вэй Усянь и старательно вспоминает, сколько их было в этом времени, — около трёх тысяч, представляешь?       — О, — удивляется Цзян Яньли и смотрит на брата, — не говорите а-Чэну, он не захочет ехать туда, когда настанет время обучения.       Смешок сам вырывается из горла, когда дева Цзян говорит об очевидном. На самом деле мужчину посещала мысль испугать наследника ордена, но Вэй Ин быстро передумал, потому что, в конец концов, спустя много лет он готов признать, что несмотря на правила и монашеский образ жизни, в ордене Лань можно получить достойное для наследника и простого заклинателя обучение.       Всё же Вэй Усянь и сам был учителем в Облачных Глубинах и он знает, о чём говорит.       — А-Чэн, отдохни!       От неожиданного вскрика наследник ордена пугается и роняет меч, следом награждая учителя злобным взглядом. Мужчина мирно пьёт чай, не обращая внимания на гневные слова ребёнка, пока Цзян Яньли смеётся и мягко наставляет брата, напоминая быть вежливым с наставником.       Их посиделки ни капли не похожи на те, чтобы были в прошлой — самой первой — жизни. Цзян Яньли и Цзян Чэн — дети, которых ждёт судьба жены будущего главы ордена Цзинь и главы ордена Цзян, а Вэй Усянь — учитель наследника ордена, взрослый мужчина, прошедший через многое. В его присутствии брат и сестра говорят скованно, не раскрывая общих тайн, и не общаются с Вэй Ином на равных, потому что он старше их во много раз. Тем не менее, присутствие тех, кто в прошлом был ему приёмным братом и сестрой, умиротворяет, позволяет ненадолго забыться в ностальгии и отдаться моменту, чтобы поделиться историей из жизни, когда его просят.        Следующим днём глава ордена Цзян сообщает, что в этот день тренировок не будет. Вэй Ин совсем немного хмурится, услышав это, а после пожимает плечами и беспечно закидывает руки за голову, уже раздумывая, как ему провести день.       — Тогда вы не будете против, если я пропаду сегодня в таверне? — говорит Вэй Усянь с лёгкой ухмылкой на губах.       Глава Цзян качает головой и мягко улыбается.       — Сначала мы сходим в одном место.       Беспечность и веселье исчезают, уступая место заинтересованности.       Дорога к месту, куда мужчину ведёт Цзян Фэнмянь, кажется смутно знакомой. В пояснениях глава ордена Цзян отказал, и Вэй Усянь во всю напрягает память, пытаясь вспомнить, когда и зачем он ходил по этой тропе. Они проходят мимо трактира, гостиницы, лавок и обычных домов, двигаясь дальше, пока не приходят к кузнице, устроенной близко к руслу реки.       Вздох задерживается где-то в горле, а в голову закрадываются догадки. Всплывает горько-сладкое воспоминание, когда дядя Цзян впервые протянул приёмному сыну меч и попросил дать ему имя. Кажется, Вэй Ин тогда долго думал и испробовал каждое слово, какое только пришло в голову, пока он не произнёс «какая разница?».       — Господин Лань?       Подняв взгляд на главу ордена, Вэй Ин вдруг понимает, что застыл на месте, в то время как мужчина отошёл на пару шагов вперёд. Воспоминания поглощают, заставляя сердце предательски сжиматься. Тёмный практик трясёт головой, отгоняя прочие мысли, и идёт за Цзян Фэнмянем.       В кузнице жарко, пахнет потом, железом, огнём — и ощущается множество духовной энергии, витающей в воздухе. Оглядываясь, Вэй Ин видит только замечательные клинки, доспехи и небольших размеров предметы, предназначенные совсем не для красоты, потому что этот кузнец — кажется, господин Фу Мин, — работает только на главную семью Цзян и орден, к которому они принадлежат.       Духовной энергии тут до того много, что это кружит голову. У Вэй Усяня всё ещё слабое золотое ядро, хоть он и достиг бессмертия; и поскольку сейчас мужчина посвящает себя тренировкам, чтобы усилить ядро в попытках вернуть хотя бы приблизительно те силы, какими он обладал в молодости, энергия в этом месте давит слишком сильно. Приходится остановиться на пороге, глубоко вдохнуть, зажмуриться и абстрагироваться от давящей силы. Выходит не сразу.       Кузнец по просьбе Цзян Фэнмяня приносит меч, и у Вэй Ина снова перехватывает дыхание.       В первый же день, когда Вэй Усяня назначили учителем юного Цзян Чэна, у него спросили про меч, которого не заметили при заклинателе. Руки тогда сами потянулись к пустому поясу, а взгляд потяжелел, и мужчина только сказал, что его пришлось отдать. Ни слова больше он не проронил. Госпожа Юй возненавидела нового человека в Пристани Лотоса сильнее, а глава ордена предложил сделать новый. Несмело, но Вэй Ин согласился, рассказал о предпочтениях, после чего, на самом деле, забыл про тот разговор, всплывший сейчас в голове.       Ножны в основном белые, ярко выделяются на них красные и чёрные вставки, будто лианы, оплетающие толстый металл, с рукояти — маленькое дополнение явно не от кузнеца — свисает красная кисточка, на конце совсем чёрная. Вэй Ин неуверенно принимает меч в руки, обводит взглядом и поджимает губы, стараясь унять дрожь.       — Надеюсь, вы простите эту вольность, господин, но мне показалось, что вашему мечу пойдёт дизайн Гусу Лань, — уважительно объясняется кузнец.       — Вы правы, ему пойдёт, — хрипло отвечает Вэй Ин, оглаживая пальцем белый металл.       В этом мече кузнец удивительно умело объединил стиль Юньмэна и Гусу, которые, как казалось Вэй Усяню раньше, не могут сочетаться. Мужчина принадлежит клану и ордену Лань — это доказывает лента, которой, вопреки правилам, Вэй Ин подвязывает волосы, и та повязка, которая плотно облегает левое запястье, — и как адепту Лань, Вэй Ину полагается сопутствующего стиля меч. Колокольчик чистого сердца на поясе с бледно-фиолетовой кисточкой и посеребрённым основанием говорят о принадлежности Вэй Усяня к клану и ордену Цзян как приглашённого учителя, потому мужчине полагается меч стиля Юньмэна.       Меч всё ещё пуст, а ножны чисты и не покрыты иероглифами имени. В этот раз Вэй Усянь не думает. Мужчина точно знает, какое имя он хочет дать своему мечу.       — Баоху, — произносит Вэй Ин и пускает в меч духовную энергию.       Силы мужчины всё ещё малы, но он посылает их все в своё новое духовное оружие, и оно светится ярким светом. На ножнах выжигаются иероглифы, а клинок вылетает, со звонким лязгом разрывая воздух. Лезвие чистое, белое и острое, рукоять, оплетённая чёрно-красными лианами, привлекает к себе, и Вэй Усянь тянет руку, уверенно обхватывает меч, чувствуя, как Баоху сразу отзывается, внимая воле хозяина. Не радостно, как то делал Суйбянь каждый раз, когда мужчина брал меч в руки, а с той строгостью и напущенной прохладой, как меч его мужа — и это отзывается лёгкой болью в сердце и слабой улыбкой.       — Прекрасное имя, — произносит спустя время Цзян Фэнмянь, молча наблюдавший за этим.       — Прекрасный меч, — вторит ему Вэй Ин, возвращая меч в ножны. Мужчина смотрит на кузнеца и главу ордена, низко кланяется им, тут же взорвавшимися возмущениями. — Большое спасибо вам, глава ордена Цзян, господин Фу Мин.       Кузнец отмахивается и говорит, что ему было приятно работать над подобным мечом, а Цзян Фэнмянь вздыхает с лёгкой улыбкой на губах и просит не благодарить.       Возникшее в груди детское желание опробовать новый меч неумолимо тянется наружу, и Вэй Усянь делает это под улыбки кузнеца и заклинателя. Ножны невероятно привычно и так правильно тянут, что не остаётся сомнений: этот меч ему подходит больше, чем подходил бы даже Суйбянь — и всё равно, что при мыслях об этом в груди жжёт. Баоху вновь вылетает по велению хозяина из ножен, зависает в воздухе и резко двигается, разрезая листву близь стоящих деревьев с громким свистом. Меч сияет ярко, горит бледно-красной энергией, которой наделяет Баоху Вэй Ин.       Будет трудно вспомнить, когда в последний раз мужчина использовал меч. Кажется, это было ещё в первой жизни, потому что даже после возвращение в тело Мо Сюаньюя Вэй Усянь прибегал к пути Тьмы, а не Меча. Последний десяток лет мужчина и вовсе не получал отклика от Суйбяня.       Усталость ощущается сильнее, и Вэй Ин с лёгкой тоской возвращает меч в ножны, понимая, что ещё немного — и он истощит свои силы совсем.       — А-Чэн, если ты хочешь напугать гулей одним лицом, то поверь, не получится, — мягко наставляет ученика Вэй Ин, ловко уворачиваясь от куска земли.       — И без твоего знаю!       Хмыкнув, мужчина переводит взгляд на воду и прищуривается.       Побурчав, Цзян Чэн собирает капли сил — ребёнок всё ещё формирует ядро и близок к тому, чтобы создать его окончательно, но нужно время и усердие, которыми наследник ордена Цзян не обладает. Вместо положенной медитаций мальчик потащил учителя к реке, чтобы выловить гулей, пугающих местных жителей.       По правилам, этим делом должны заниматься старшие ученики, но каким-то чудом — Вэй Ин всё ещё подозрительно смотрит на мальчика, догадываясь, какими методами он это сделал, — Цзян Чэн уговорил своего отца отпустить их на недолгую ловлю гулей, словно на рыбалку.       Впрочем, для Вэй Усяня это и правда как рыбалка. Меч висит на поясе, готовый выскочить из ножен в любую секунду, чтобы проткнуть нечисть; Цзян Чэн крепко держит сети, чтобы не упустить момента, когда в неё попадётся гуль. Цзян Яньли, которой скучно без брата, стоит поодаль и только наблюдает.       — Учитель Лань!       На восклик ученика мужчина реагирует сразу. Мальчик использует духовные силы — достаточно много, что истощит его сразу, — и вытягивает на берег целую кучку гулей. Вэй Ин, не теряя ни секунды, складывает печати, и Баоху пронзает нечисть, разрубает и превращает в кучку бесполезных водорослей. Тёмная энергия отпускает гулей, тянется в стороны и к самому мужчине, но тот отмахивается от неё, поднимаясь с места. Тёмное ханьфу — на манер тех, что он носил раньше, — почти не испачкано, в чём заслуга защитных заклинаний на верхних слоях и чёрному цвету.       — Хорошая работа. Когда подрастёшь, сможем ловить их руками. Это веселее.       Ребёнок радостно кивает, забывая про свой обыденный злобный характер, и распускает сети, отряхивая их от водорослей.       — Вы знаете о наших нетрадиционных охотах, господин Лань, приятно удивлена.       Мужчина оборачивается к деве Цзян и кивает ей. Поняв, что вблизи реки безопасно, Яньли подходит ближе и начинает помогать брату несмотря на его возмущения.       — Я много где бывал, — объясняет Вэй Усянь, присоединяясь к детям, — и в Юньмэне тоже. На самом деле, я вырос в этих краях, так что знаком с ручной ловлей гулей на отлично.       Улыбка сама по себе расцветает на губах, а в воспоминаниях всплывает образ брата, прыгающего в воду, чтобы поймать больше гулей. У них часто бывали соревнования, и чаще всего выигрывал Вэй Усянь, хотя он и не родился в Юньмэне — но для мужчины это никогда не было серьёзным показателем или соревнованием, просто развлечением.       Навык, признаться, на самом деле полезный. Адепты Гусу Лань, встретившись однажды с гулями в Цайи, когда пришла пора очищать воды от Бездонного Омута снова, только и делали, что посылали мечи в воду, после чего далеко не все смогли вернуть оружие на поверхность. Вэй Усянь, посмеиваясь над учениками, нырнул в воду и достал гулей, мечи и даже потерявшуюся побрякушку какого-то ребёнка. Не имеющие опыта Ночных Охот вблизи воды, адепты любого другого ордена, кроме Цзян, теряются.       — Выросли? — удивляется Цзян Чэн, выпуская из рук сеть. — Но тогда вы должны были быть знакомы с отцом.       Язык его — враг. Вэй Ин цыкает на собственную глупость и быстро раздумывает над ответом.       — Вырос, — кивает, пожёвывая губу, мужчина, — но жил далеко, скорее на краю, так что мы с твоим отцом точно не могли встретиться.       Такой ответ, кажется, удовлетворяет ученика, и тот возвращается к своему делу.       Переведя взгляд на Цзян Яньли, мужчина задумчиво хмыкает. Всё чаще появляется навязчивая мысль предложить деве Цзян обучение, потому что, в конце концов, даже со слабым ядром девушка будет способна защитить себя хотя бы от простой нечисти или — при умении и навыках — человека. Вэй Ин не сможет быть рядом с Яньли всю жизнь, у него нет на это прав, но мужчине необходимо защитить шицзе, чтобы печальная судьба не повторилась.       Завести подобный разговор выходит только к вечеру, ближе к ужину, когда Цзян Чэн ещё на занятиях по делам ордена — уже сейчас наследник обучается политике, ведению дел в ордене и прочему необходимому, чтобы быть готовым занять пост отца, когда придёт время, с должным образованием и достаточным количеством знаний. Яньли часто проводит время со служанками матери или в компании Вэй Ина, который начинает подозревать, что его принимают — или втихую устроили — ещё и телохранителем девы Цзян.       Без всякой задержки девушка приглашает учителя брата на беседу, уходит на долгие десять минут и возвращается с полным подносом. Запах заклинатель чувствует уже издалека, и глаза предательски щиплет, в носу становится влажно, а губы растягиваются в мягкой улыбке. К моменту, когда Цзян Яньли садится напротив, Вэй Ин уже смазывает слезу, которая невольно скатилась по щеке, возвращает себе невозмутимый вид и не может отвести взгляда от блюд, принесённых девой Цзян.       — Это суп из корня лотоса и свиных рёбрышек, попробуйте.       Отказаться нет сил. С первой ложки заплакать хочется сильнее, потому что мужчина чувствует острый привкус и забытое ощущение, которого так не хватало все эти годы. Лань Чжань готовил ему этот суп, заполучив у Цзян Чэна рецепт, но даже умение и ловкие руки Хангуань-цзюня не могут сравниться с супом самой Цзян Яньли.       — Господин Лань?..       Обеспокоенный взгляд девушки заставляет очнуться. Мужчина прячет лицо за рукавами, вернув чашу на стол, и вытирает лицо тканью, переводит дыхание и приводит себя в порядок, отвернувшись.       — Я бываю эмоционален, — хрипло объясняет Вэй Ин, когда Цзян Яньли порывается встать, чтобы помочь, — всё в порядке, не волнуйся. Это просто... напомнило мне кое-что.       Не знающая, что делать и как поступить, дева садится на место и скованно кивает.       Вернуть себе прежний настрой выходит не сразу, но это всё же получается. Лёгкий ужин проходит в тишине, и это приятно. Цзян Яньли не решается спросить и не настаивает на ответах даже взглядом, хотя Вэй Усянь видит в её глазах волнение.       Суп заканчивается, и дева Цзян наливает им чай. Вэй Ин немного молчит, собираясь с мыслями, смотрит в пол и с выдохом решается.       — А-Ли, ты не хотела бы обучиться заклинательству?       Глаза Цзян Яньли широко раскрываются. Мужчина видит во взгляде девушки удивление и — определённо, он не ошибается, — затаённое желание, загоревшееся с невероятной силой. Несмотря на это, дева Цзян отводит взгляд, чуть нахмурившись, что даже непривычно, потому что Вэй Ин привык видеть шицзе с мягкой улыбкой на губах.       — Матушка будет против, — шепчет девушка.       — Не будет, — возражает Вэй Ин, — я смогу их уговорить, мне нужно лишь твоё согласие.       Дева Цзян сомневается короткое время, прежде чем даёт согласие, в этот раз не скрывая желание научиться тому, в чём превосходит многих женщин её мать.       Отпивая чай, Вэй Усянь уже предчувствует тяжёлый разговор — в конце концов, госпожа Юй невзлюбила его в этой жизни ещё сильнее. В прошлом, разумеется, разговора о том, чтобы Яньли занималась заклинательством, не было, потому предвидеть реакцию хозяйки Пристани Лотоса сложно, но Цзыдянь, в этом мужчина уверен, будет ярко сверкать лишь от одного присутствия чужака.       Впоследствии Вэй Ин решает, что будет неплохо переговорить прежде всего с главой ордена Цзян. Фэнмянь обладает характером более мягким и покладистым, нежели его жена, однако у него есть власть над Юй Цзыюань, пусть и крошечная.       Без Цзян Яньли говорить с её отцом было бы глупо, потому он предлагает наведаться в кабинет главы ордена прямо сейчас. Время не позднее, Вэй Ин знает, что Цзян Фэнмянь всё ещё работает и будет делать это ещё несколько часов после официального отбоя. В покоях главы ордена горит свет, у самых дверей встречают стражники, которые без лишних слов пропускают визитёров внутрь.       Даже если Цзян Фэнмянь удивлён, он не показывает это. Мужчина откладывает кисть и приглашает дочь и её спутника сесть напротив. Вэй Ин уступает место напротив отца Цзян Яньли, а сам садится рядом и под лёгкое недовольство обоих разливает чай.       — Если вы пришли сюда так поздно, ваше дело, должно быть, очень важное.       Как и подобает человеку его статуса, Цзян Фэнмянь сидит с прямой спиной и мягкой улыбкой, держит чашку согласно правилам, хотя они в кругу близких людей (Вэй Ин входит в число таких людей, потому что его приглашают на семейную трапезу каждый день), и пьёт так правильно и безупречно, что не к чему придраться. Яньли следует примеру отца, словно решила подхватить его настроение.       Будучи нарушителем правил и человеком, не знающим значения слова стыд, Вэй Ин ведёт себя более расслаблено и сразу плюёт на традиционное поведение во время распития чая.       — Я хотел бы обучать не только Цзян Ваньиня, но и Цзян Яньли. Мне кажется, что вашей дочери будет не лишним продвинуться в стезе самосовершенствования.       Глава ордена Цзян ставит пиалу на стол с задумчивым лицом и поворачивается к дочери, недолгое время изучая её. На лице Цзян Яньли Вэй Ин видит отголосок волнения и беспокойства.       — Милая, ты бы правда этого хотела? Жизнь заклинателя опасна и трудна, ты должна это понимать.       Не позволяя мыслям облачиться в слова, Вэй Ин закусывает губу и думает, что жизнь шицзе и так находится под угрозой. Будущий муж, сын и другие потенциальные дети девы Цзян будут повязаны с миром заклинателей так тесно, что Яньли не может не быть ввязана в это. В конце концов, в прошлом шицзе погибла, не имея сил заклинателей, и всё же она была ими же и убита.       Как член семьи Цзян, Яньли обязана изучать заклинательство. Вэй Усяню не известны причины, по которым шицзе не занималась совершенствованием в прошлом, он может только догадываться, что дело было или в её матери, или в отце, или обоих сразу, потому что каждый из них беспокоился за жизнь родной дочери больше всего. Не будет лишним вспомнить, что Цзян Яньли не подавала и намёков желания обучаться заклинательству, что говорить уже о большем?       Вперив взгляд в главу ордена Цзян, Вэй Ин может только надеяться, что его мысли буду хотя бы частично услышаны.       — Я бы хотела стать похожей на маму, отец, — тихо отвечает девушка, опустив голову, словно бы стыдится собственных слов. — Я хочу уметь защитить себя. Прошу у отца разрешения для этой дочери на обучение у господина Лань Усяня.       Лицо Цзян Фэнмяня становится трудно читать, и Вэй Ин может только терпеливо ожидать решения главы ордена Цзян.       Тишина затягивается на несколько минут. Цзян Яньли успевает искоса посмотреть на учителя Ланя, и тот отвечает ей ободряющей улыбкой, которую спешит скрыть за краями пиалы. К своему чаю Цзян Фэнмянь не спешит притрагиваться, предпочитая оставить время и возможности на раздумья.       Успевает за это время Вэй Усянь и взглянуть на рабочий кабинет дяди Цзяна. Мужчине редко доводилось тут бывать, а Цзян Чэн, насколько известно заклинателю, переместил своё рабочее место в другое крыло, перестроив именно то, где сейчас находится Вэй Ин. На полках лежит достаточно много свитков и старых трактатов, на столе небольшой рабочий беспорядок, и в этом нельзя винить главу ордена, которому приходит по десять писем на дню; стены украшают картины и разрисованные веера, висит старый меч, который принадлежал отцу Цзян Фэнмяня, на некоторых полках стоят статуэтки различных животных.       — Боюсь, моя госпожа будет против, — со вздохов выдаёт мужчина. — Твоя мать надеется, что ты всегда будешь под защитой, и её будет нелегко уговорить на такое.       Сдержать смешок не удаётся. Яньли смотрит мягко и понимающе, ровно как и её отец, и в этот момент они до того похожи, что на глаза наворачиваются слёзы.       Едва ли причина действительно в том, что Юй Цзыюань полагаются на защиту дочери в лице охраны, слуг и будущего мужа, которого не будет рядом ещё долгое время. Несмотря на отсутствие прямых слов со стороны даже мадам Юй, хозяйка Пристани Лотоса, относится к Вэй Усяню, как к принесённому с улицы псу, который обучает чужих щенят и хорошо кормится, живя в достатке, о чём, по мнению женщины, не мог и мечтать.       Их разногласия в прошлом были менее резкими, довольно нейтральными и достаточными, чтобы Вэй Усянь хотя бы в мыслях называл её матерью, когда та уже умерла; сейчас между Юй Цзыюань и Вэй Ином стоит громоздкая и почти непроходимая стена, которую нельзя просто взять и преодолеть.       — В этом нужна будет ваша помощь, глава ордена Цзян.       Отказаться мужчина не смог бы в любом случае, потому он кивает и предлагает отложить это дело до завтрашнего вечера, потому что ему — да и всем, кто побывал в Пристани Лотоса хотя бы раз — известен характер его хозяйки.       Духовное оружие Юй Цзыюань сверкает даже ярче, чем предполагал Вэй Усянь. Кнут пролетает в опасной близости от лица, и если бы мужчина не имел за плечами опыта, определённо, его лицо превратилось бы во что-то ужасное и уродливое. Мужчина шумно выдыхает, слышит стук собственного сердца в ушах и усмиряет тёмную энергию, всколыхнувшуюся, почуяв опасность, а новый меч почти вылетает из ножен и жадно дрожит, желая ответить ударом на удар.       Взгляд хозяйки Пристани Лотоса искрится, точно её хлыст, и сейчас Вэй Ин видит даже не госпожу Юй — Цзян Ваньиня в их первую встречу после перерождения в новом теле. Мать и сын похожи больше, чем думает кто-либо.       — Моя госпожа, прошу, успокойтесь, — пытается вмешаться Цзян Фэнмянь.       Обернувшись к мужу, госпожа Юй почти запускает в него кнут — но одёргивает себя, вспоминая, кто истинная цель её гнева. Женщина оборачивается к Вэй Усяню, награждает его полным ненависти взглядом, сощурившись до того злобно, что это вызывает мурашки. Кнут возвращается к хозяйке, и мужчина облегчённо выдыхает, отводит взгляд, обмениваясь встречным с Цзян Фэнмянем.       Вместе с главой ордена вопрос об обучении не только Цзян Чэна, но Яньли, был оговорён прежде всего — и мужчина дал своё согласие с толикой сомнения, окончательно согласившись после слов дочери, мягко настоявшей на том, что тоже хочет обучиться заклинательству.       — Успокоиться?! — взрывается женщина, бросив взгляд на супруга, чтобы потом вновь вернуться к Вэй Ину. — Я не желаю, чтобы ты обучал моих детей, особенно а-Ли! Ты всего лишь босяк, заклинатель без имени. Уверена, тебя выгнали из ордена Лань, потому что ты что-то натворил там!       Грудь Пурпурной Паучихи вздымается, её буквально трясёт от гнева, а Цзыдянь, ощущая настроения хозяйки, змеёй раскрывается и складывается у ног, обвивая и потрескивая. В общей зале треск звучит неприятным эхом, напоминая о временах, когда мадам Юй била его этим оружием.       Вздох выходит судорожным, глаза приходится зажмурить, чтобы собраться с мыслями и волей. Вэй Ин кладёт руку на рукоять клинка, чувствуя его дрожь, будто в предчувствии битвы, ощущает дыхание тёмной энергии вокруг, клокочущее и призывающее к удару — но мужчина не слушает отрицательную энергию, давит в себе злобу и не самые приятные воспоминания, и напоминает себе, что госпожа Юй всегда больше притворялась.       В глазах женщины Вэй Усянь читает злобу — но и не только; мужчина видит желание защитить детей и — что заставляет улыбнуться — проверить человека, стоящего перед ней. Заклинатель может понять хозяйку Пристани Лотоса, потому что поступил бы точно так же, приди к нему неизвестный человек, которому безропотно доверяют обучение его сына.       Для четы Цзян и любого в Пристани Лотоса Вэй Ин сейчас не более чем заклинатель, который вышел из клана Лань — по его легенде — и пустился в путешествие, заявился в орден Цзян под руку с Цзян Фэнмянем и без меча за поясом, который отдал по неизвестным никому причинам. Определённо, злобу и нежелание доверить своих детей ему Вэй Усянь понимает более чем хорошо и принимает это, вовсе не желая оспаривать.       — Позвольте же сразиться с вами, госпожа Юй, и тогда вы сможете убедиться, достоин ли я звания учителя для ваших детей.       В этот момент Вэй Ин чувствует, как его глаза сверкают алым отблеском, а тёмная ци ластится, находясь на выдерживаемой Старейшиной Илин грани, потому что покажи он сейчас своё умение в тёмных практиках, и его точно выгонят из Пристани Лотоса.       Вздёрнув головой, женщина принимает вызов под громкое недовольство мужа.       На площадке в этот вечер пусто — как и должно быть — тихо и темно. Вэй Ин наслаждается покоем всего мгновения, прикрыв глаза, вслушивается в шелест и дуновение ветра, слышит далёкий тихий лай собак Цзян Чэна, что вызывает неприятные ощущения, до ушей доносится перешёптывания охранников, которым выпадает случай увидеть в бою госпожу и неизвестного заклинателя.       Никогда раньше Вэй Усянь не видел, как сражается мадам Юй, кроме того раза, когда Пристань Лотоса пала. Сейчас он будет сражаться почти вслепую, и это вызывает приятную дрожь в теле, потому что, стоит признаться: он мечтал однажды сразиться с этой грозной женщиной.       Видеть Юй Цзыюань с клинком в руке и свёрнутым Цзыдянем странно, но так даже лучше. Прежде чем бой начнётся, он говорит, что можно использовать всё, что при них — женщина хмыкает на это, а кольцо радостно искрится.       Стоящий в стороне Цзян Фэнмянь качает головой, даёт несмелый знак к началу, и двое заклинателей срываются с места в один момент.       Клинок скрещивается с клинком, и Вэй Ин присвистывает, ощущая всю мощь Пурпурной Паучихи. Легенды об этой женщине определённо не возникли на пустом месте — Вэй Ин чувствует это, отступает на шаг, решает поменять стиль юньмэна, к которому относительно привык за три месяца, на гусуланьский, и с разворотом пытается зайти за спину противнику, но вновь встречает чужой клинок своим. Баоху дрожит, принимая на себя удар, от предвкушения. Юй Цзыюань хмуро смотрит на противника, атакует его, не жалея сил, и в один момент пытается использовать на Вэй Усяне кнут — Цзыдянь падает на землю и тут же искрится. Мужчина вовремя отскакивает, уворачивается от удара плетью и хмыкает, вновь рвётся вперёд и атакует.       Их бой похож на танец. Спарринги с Лань Чжанем научили Вэй Ина многому, он учился фехтованию в Облачных Глубинах, потому что сам учил этому детей, но держать в руках меч и сражаться с ним всё ещё непривычно, к тому же его золотое ядро слабее, чем у госпожи Юй — и потому Вэй Усянь понимает, что проигрывает, снова меняет стиль и методы, отвлекает женщину талисманами и атакует, перекрывая её внимание звоном в ушах и яркой вспышкой. Ни одна уловка не сбивает Пурпурную Паучиху с ног, и в этот момент мужчина гордится приёмной матерью больше, чем когда-либо за свою жизнь.       Танец мечей, талисманов и Цзыдяня становится жёстче. Улыбка спадает с лица Вэй Усяня, он двигается уверенней и резче, вспоминает старые навыки и атакует женщину не жалея сил, ощущая, как пустеет внутри. Приходится принять забытый облик Старейшины Илин, в глазах плещутся алые искры, при виде которых госпожа Юй хмурится, но не произносит и слова. Тёмная энергия, давно ждущая выхода, ластится, и Вэй Ин нежеланно принимает её помощь совсем немного, чтобы не потерять сил совсем быстро. Баоху не кажется этим недовольным — всё ещё дрожит, обрадованный битвой, и мужчина понимает с затаённым восхищением, что его меч непременно лучший, потому что не противится тому, что его заклинатель использует тёмный путь.       Атаки сильные, жёсткие. Юй Цзыюань отвечает на удар, отскакивает и пускает в ход Цзыдянь, заискрившийся ещё больше. В этот раз уйти не выходит — кнут оплетает ногу, заставляя едва ли не вскрикнуть от жгущей боли. Стиснув зубы, Вэй Ин делает взмах мечом и бьёт по плети; духовное оружие не режется, только испуганно отпускает конечность и ластится к хозяйке, будто виновато складываясь у её ног. Женщина вновь заносит руку — и в этот раз Вэй Усянь быстрее. Сил не остаётся, потому мужчина делает резкий выпад, пользуясь помощью тёмной энергии, и оказывается за спиной Юй Цзыюань. Баоху близко к чужой шее, едва касается, и это заставляет хозяйку Цзыдяня застыть и признать поражение.       Глава ордена Цзян обеспокоено выдыхает и подходит к супруге и Вэй Усяню, пытается предложить помощь, но женщина отмахивается, как и мужчина, который не нуждается в этом.       — Ты силён, — ворчливо признаёт женщина. — Так и быть, можешь обучать моих детей, но знай, что если хоть кто-то из них пострадает...       Глаза женщины в этот раз и правда искрятся — и Вэй Ин резко вдыхает воздух, понимая, что в следующий раз удар Цзыдяня придётся ему или в лицо, или в спину множество раз и с такой силой, что можно будет умереть. Повинуясь воле хозяйки, плеть тоже вспыхивает искрами, прежде чем снова сворачивается в кольцо, мерно потрескивая на пальце Юй Цзыюань.       Всё, что может Вэй Ин — сдавленно поблагодарить за такую честь и низко поклониться, обещая, что сделает всё, что будет в его силах, чтобы не только обучить Цзян Чэна и Яньли, но и защитить их, пока он рядом. Хмыкнув на это, Юй Цзыюань высоко поднимает голову и уходит прочь, даже не посмотрев на мужа.       — Ваша жена... нечто.       На это высказывание Цзян Фэнмянь заходится смехом, каким не заходился давно — Вэй Ин знает это, — и предлагает выпить, несмотря на поздний час. Вэй Ин мнётся совсем немного, потому что для него этот мужчина всё ещё является приёмным отцом, соглашается и направляется вслед за главой ордена в его кабинет.