Путь к себе

— Ещё раз. Минул час собаки. По ощущениям уже наступал час поздней крысы. Половина свечей потухла. В слабом свете убывающей луны и полумертвых огней, Вэй Ин выглядел особенно слабо. Блестел пот на его лице, чернели тени под глазами, сжимались потрескавшиеся губы. Он не просыпался. Лань Су сменил талисманы, проверил иголки. Мужчина выглядел едва ли лучше пациента, но упрямо делал свою работу, всматривался с внимательностью и искренним сочувствием в лицо больного. Часы работы не убивали его человечности и умений. Лань Сичэнь поднес Лебин к онемевшим белым губам. Лань Ванцзи случайно задел струну и опустил взгляд на руки. Кончики пальцев были красными от долгой игры, казалось, чуть заденешь и польется кровь из фаланги, как сок из переспелой вишни. Они опять сыграли. Вэй Ин затрясся. Энергия вновь выплеснулась из него как из переполненного сосуда. Сильная, солнечная, неукротимая. Лань Ванцзи вложил всю свою духовную силу в ноты. Сила Вэй Ина бесконтрольно сшибала всё на своем пути, носилась бешеным солнечным призраком по комнате, пыталась поглотить мелодию. А мелодия упорно стремилась к мечущемуся в объятии кошмара телу. Искрошился ещё один талисман, поглотивший ци. Лань Су не приближался. Примерно спустя две палочки благовоний энергия Вэй Усяня поутихла. Больно. Пальцы горели, струны, казалось, содрали кожу до мяса. Лань Хуань подошёл к больному. Пощупал запястье. Выдохнул. Повернулся к ним, покачав головой. — Не сработало. Ещё раз. *** Первое, что хотелось Лань Ванцзи после того, как Лань Сичэнь сказал, что на сегодня всё, это хорошенько поспать. Для этого даже пол подойдёт. Они хорошо его в лечебнице моют, с него даже есть можно. Больные проверяли — никто не умер. Но воспитание крепкими ремнями удерживало его спину ровной. Наступал рассвет. Были занятия, которые никто не отменял. Лань Ванцзи не работник лечебницы, пусть иногда помогает старшему брату как один из лучших музыкантов в клане, так что у него нет права пропускать занятия. — Ты ведь знаешь, что я могу попросить дядю тебя отпустить. Переусердствование никому не помогает. — Мгм. Но чувство несправедливости горело в нём, удерживая на ногах не хуже воспитания. Злые слова Лань Цижэня, возможно, одна из причин, по которой Вэй Ин решился на самоубийство, и показаться перед дядей после спасения его нелюбимого ученика казалось нужным и правильным. Посидеть на уроках эдаким укоряющим его педагогику памятником. — Ну, как знаешь. Не спал Лань Ванцзи уже почти неделю со дня негаданного повешения. Он бы легко пережил долгие дни без сна, вот только вместе с бессонницей, его изматывала ещё тревога за Вэй Ина. Даже если он и ложился, стоило его телу чуть набраться энергии, как Лань Ванцзи внезапно просыпался и садился, словно что-то резко тянуло за воротник. Он знал, что у брата есть чаи на все случаи жизни, но в своём страдании Лань Чжань видел своего рода искупление за слепоту. — Если я посплю в день, то больше не смогу восстановить режим. Лань Сичэнь покачал головой и приложил к ней руку, поморщившись на секунду. — А я, пожалуй, пойду, наберусь сил. Надо будет сегодня ещё сыграть на общей встрече, — он вздохнул. — Ты не мог бы после занятий отнести один договор в Цайи вместо меня? Лань Ванцзи заторможенно кивнул, отчего его брат расплылся в устало-умиленной улыбке. — Ты как новорождённый котенок, который упорно не хочет засыпать, потому что впервые открыл глаза. Второй нефрит нахмурился, но внушительнее от этого не стал. Да, Вэй Ин открыл ему глаза. На свои и чужие слабости, на новые чувства, на… Он бросил взгляд на Вэй Усяня, что спал мертвым сном. Грудь его едва поднималась. Лицо белее одеяний Гусу. Страшно. Лань Ванцзи бы остался, но… — Давай, пойдем. Сейчас чужое присутствие ему только помешает. Нехотя, он покинул палату. *** Так что в итоге, Лань Ванцзи сидел на занятиях. Все слова дяди были известны ему наперёд, но привыкший быть исполнительным, он ловил каждое слово. Иногда он спохватывался и, особенно когда дядя смотрел на него, старательно укоризненно щурился, отчего Лань Цижэнь временами недоумевающе моргал. Но Лань Ванцзи, по своей природе, не был склонен к порицанию, и ругать укоряющим обликом дядю он периодически переставал. Отношение к дяде менялось в нём странным образом. Раньше это была яркая и авторитетная фигура в его глазах, дядя всегда знал, как будет правильно и что будет лучше. А теперь Лань Ванцзи впервые подумал, что, наверное, дядя не знал, а лишь думал, что знал, но был абсолютно уверен в своем видении мира. Или, вернее, в своей слепоте? И в этом небольшом открытии Лань Ванцзи чудилось откровение. Никто, оказывается, не ведает, как жить. Знать правила и следовать им — не значит поступать правильно. Но теперь Лань Чжань как будто и не понимает, что такое правильность, где белое, а где черное и есть ли такие цвета. Задумался бы об этом Лань Чжань, если бы не Вэй Усянь? Второй нефрит бросил взгляд на пустую парту Вэй Ина. Раньше это был постоянный источник шума. То прошелестит непристойный журнал, то прошуршит сминаемая записка, то заскрипит перо во время лекции. А теперь — тишина. Лань Ванцзи любил созерцательную тишину, но в этой было слишком пусто. Спиной он чувствовал напряженные взгляды. Похоже бессонница не с ним одним ночь провела. — Господин Лань. Когда занятия прошли, Цзян Чэн окликнул его у выхода и поклонился. Взволнованный, хмурившийся, немного растрепанный. У Лань Ванцзи не нашлось места ни для сочувствия, ни для гнева. Ученики расходились, но куда менее охотно. Кто-то подглядывал за ними, кто-то смотрел прямо, не таясь. Всем было любопытно. — Когда я смогу увидеть Вэй Ина? Лань Ванцзи никогда не учился проявлять эмоции, собственно, почему ему и не надо было их подавлять. Но он посмотрел на Цзян Ваньина, и, наверное, что-то отразилось на его лице, раз тот удивленно отпрянул, приподняв брови. — Я не уполномочен с вами разговаривать об этом, — сказал он. Тот замялся, будто сомневаясь, а стоит ли вообще открывать рот. — Тогда… Только ваш брат? — Да. Лань Ванцзи вышел из классной комнаты, не оглядываясь. Поднять тему здоровья, да ещё и у всех на виду. Он вспомнил бледное, слабое тело. Кулак сжался. Благо, он и в самом деле не уполномочен. Не успел Лань Чжань уйти со двора, как перед ним возникло ещё одно препятствие. Цзинь Цзысюань смотрел, хмурился и, признаться, Лань Ванцзи даже стало интересно, что ему нужно. — Господин Лань, — он замер, не в силах выразить свой вопрос. — Этот… Пострадавший господин Вэй, обвинил ли кого-нибудь в произошедшем? Само собой, слово Вэй Ина значит мало, но всё же он часть известного клана, а проблем с ним наследнику Ланьлин Цзинь не хотелось. — Я не уполномочен с вами разговаривать об этом. В любом случае, нельзя говорить о состоянии сумасшедшего больного кому-либо, кроме родных. Лань Ванцзи же не имеет права говорить вообще ни о чем. Особый статус и потому особенные ограничения. Преимуществ работников нет никаких. Как и дня общей платы. Он, конечно, не нуждается, ему всегда приносили деньги согласно его нуждам. Но будучи одаренным поэтическим взглядом, Лань Ванцзи видел какую-то особую романтику в том, как люди, связанные общим делом, в один день собираются возле кабинета главы, получают кровно заработанные и идут вместе куда-то веселиться. — Понятно, благодарю. Наследник поклонился, и ему пришлось повторить вежливый жест. Неподалеку маячил Не Хуайсан, который тревожно смотрел на нефрита, но стоило только Лань Ванцзи обернуться к нему, как тот отвернулся и испуганно прикрылся веером, так и не решившись подойти. Лань Ванцзи честно не помнил, когда он успел так напугать младшего Не, однако решил об этом не задумываться. Второму нефриту предстояло передать договор торговке чая и специй. Воистину благодать, что поездка Лань Сичэня отложилась, иначе Вэй Ину было бы сложнее помочь. Лань Ванцзи мог из любой точки глубин дойти до выхода с закрытыми глазами. Лань Чжань, который, честно, даже моргать уже устал, пожалуй, так и сделал бы, впервые в жизни своей, но за ним кто-то шёл. А надо быть примером. Нельзя уставать. Он чуть прикрыл глаза, пытаясь догадаться, чья это энергия. Цзян Ваньинь. И, как ни странно, Цзинь Цзысюань. Обернулся. Они, впрочем, не прятались, а выяснять, что им надо желания не было. Так и шёл бы себе спокойно Лань Ванцзи, пока у входа в глубины перед ним опять не встали. Ей-богу, он так со дня своего рождения не был популярен. — Приветствую, господин Лань! У этой ничтожной заклинательницы есть вопрос. — Приветствую, господин Лань! У этого ничтожного заклинателя есть вопрос. Лань Ванцзи пару секунд поморгал, сомневаясь, а не сошел ли он с ума окончательно. Перед ним стояли два одинаковых человека. При втором моргании прояснилось, что один ниже и вообще девушка. Оба блестели в одеяниях клана Ланьлин Цзинь. И только с третьего моргания он вспомнил, что один из них, вообще-то, его одноклассник. Средний по способностям, теории, владению мечом, Чэн, приглашенный в клан Цзинь выделялся разве что ростом, почти взрослой фигурой и по-демонически заигрывающим взглядом. Часто пропускал занятия, потому Лань Ванцзи его так дурно помнит. Впрочем, поскольку к главной ветви он никак не относится, то от него многого и не ждали, а зачем он в глубинах — думать не полагалось. Рядом же стояла почти его копия, только в женском обличии. Красивая оформившаяся фигура, нефритовое лицо, и загадочная улыбка, создающая вокруг неё странный, тревожно-романтический ореол. Лань Ванцзи обменялся с ними поклонами. — Видите ли, меня не было какое-то время. Но я слышал, что с господином Вэем случилось несчастье, — начал заклинатель. — И он попал в особую лечебницу Гусу. Это правда? — вторила его сестра. Лань Ванцзи задумался, а надо ли ему переводить взгляд с одного собеседника на другого, или достаточно смотреть на одного? — Я не уполномочен разговаривать с вами об этом. Внезапно сердце кольнуло тоской. Лань Ванцзи просто хотел отнести свиток и вернуться в лечебницу. Узнать, что Вэй Ину стало лучше, и, наконец, уснуть спокойно. А тут откуда-то все эти… люди. — Мы понимаем и просим прощения, — понурила голову сестра. — Но мы скоро покидаем Облачные глубины и хотели бы с ним попрощаться, — развел руками брат. — И пожелать скорейшего выздоровления. — Кое-что передать и кое-что забрать. — Он нам обещал. — Он же уже сказал, что не уполномочен. Сами идите в лечебницу, если надо. Лань Ванцзи даже в какой-то степени почувствовал благодарность к Цзинь Цзысюаню, хотя знал, что тот лишь не хотел множить проблем. — Ох, прошу прощения, — наклонила голову сестра. — Но это очень важно. — Мы даже не знаем, можно ли оставлять посылки. — И забирать вещи из чужой комнаты. При Лань Ванцзи они дробили предложения между собой ещё меньше. Значит ли это, что он им больше нравится? — Вы можете оставить посылки или записки. Посылки просматривают, письма — нет, — сказал он. Лань Сичэнь шутил, что через их письма можно хоть заговор устроить — и в Гусу об этом не узнают. Лань Ванцзи было от этакой вседозволенности явно не по себе. Благо, что брат видит людей насквозь. — А куда вы собрались? — спросил Цзинь Цзысюань. — Ох, ваш многоуважаемый отец нашел мне жениха. — В учебе больше нет нужды, — пожал плечами Чэн. — Это не наше поприще, — улыбнулась девушка. Наследник ордена Цзинь фыркнул, но промолчал. — А когда вы виделись с Вэй Усянем? — внезапно спросил Цзян Чэн. И, признаться, это был хороший вопрос. — А вы так-то… — …не очень вежливы. — Наверное, расстроены? — Тогда мы опустим… — Эту грубость. Цзян Чэн тут же раздраженно вспыхнул, сжав кулаки. Что ж, раз они дробят сообщения ещё больше, значит таки есть взаимосвязь между симпатией и синтаксисом. — Мы часто виделись по вечерам, — улыбнулась девушка. — В Цайи, в трактире, — добавил Чэн. Лань Ванцзи нахмурился. Сердце на секунду сбилось с ритма. И пусть он не судил о людях, ничего о них не зная, но что-то прослеживалось в их жестах и взглядах. Лань Чжань не был уверен, что двойняшки хотели добра для Вэй Усяня. Он точно не мог понять это ощущение. Ему стало тревожно, что Вэй Ин знался с ними. — Благодарю, господин Лань, — они поклонились и направились ко входу в Облачные глубины. Что-то царапало и не давало покоя. — Вы не попрощались! — воскликнул Цзян Чэн. Двойняшки обернулись, удивленно переглянулись, а после синхронно, не сговариваясь, выпрямились и поклонились. — С вами говорил приглашенный в орден Ланьлин Цзинь заклинатель — Сюэ Чэн. — С вами говорила приглашенная в орден Ланьлин Цзинь заклинательница — Сюэ Мэй.