***
На другом конце Вегаса, где каждый сантиметр песочной земли был застелен асфальтом, а к небу стремились частные дома, примостившиеся недалеко друг от друга, совсем рядом с жилищем того самого шулера, о котором шла речь у стриптизёрши и бармена, с самого рассвета не стихали голоса. — Ты знаешь, что лучше не злить меня, — заверил слегка сиплый голос. Разъярённая девушка с толстой растрепавшейся косой на спине стояла в угрожающей позе. Она будто бы готовилась накинуться на младшую сестру, что расположилась в терракотовом диване напротив. — Боюсь, Эльза! Очень боюсь, — Анна издевательски закатила глаза, вновь скрестив руки на груди. Теперь-то Эльза замечала, насколько она взбухла — признак беременности. — Прекращай пререкаться как маленькая! Если хочешь, чтобы я относилась к тебе как к взрослой, так веди себя по-взрослому. Где ты была, я спрашиваю?! Мне опять обращаться в полицию и искать тебя по притонам да борделям?! — Ни в каких притонах я не была! — А где же ты, Анна, тогда была?! На улице ночевала или у того, кто подарил тебе это?! — острый взгляд Эльзы указал на пока ещё плоский живот Анны, отчего младшая Разенграффе прижала к себе колени, будто опасаясь, что сестра может навредить ее ребёнку. — Я спала у Кесси! Только к ней я могу пойти, только она меня поймёт! — Да кто на этом свете может понять тебя и твои действия, Анна?! Старшая сестра схватилась за голову и изогнула белёсые брови так отчаянно, будто бы готовилась разрыдаться. — Вот видишь! Ты никогда меня не поймёшь! Ведёшь себя, как стервозная начальница! Не стоило мне возвращаться домой. Тебя пожалела, вдруг с ума сойдёшь! — Анна готова была разрыдаться в порыве гнева, и слёзы подвели ее, обжигая красные щеки. Эльза с болью сердце выслушивала её слова, которые ножевым ранением кромсали грудь. Пока возможно будущая мать обливала ее обвинениями, в голове будущей тети возникали воспоминания из прошлого. Тогда ещё маленькая Анна ничего не подозревала, лёжа в объятиях сестры на сиротской кушетке, на твёрдой подушке, где было пролито немало детских слез, а теперь ее. Но та ночь через два дня после смерти родителей стала последней, когда земля вкусила слёзы белокурой девочки. С того момента ее сердце стало сильным, обледенело, чтобы защитить сестру от ужаса, который предстоял впереди. Но излишняя любовь и забота показали плоды в лице столь непокорной и непоседливой девчонки. И вот, теперь без сна почти целые сутки, Эльза пытается разобраться с очередной проблемой. Только теперь уже силы на исходе… Глаза, полные пустоты, отвлеклись от бесовской сестры, ноги подкашивало. Эльза чувствовала, как ее бросало то в жар, то в холод. На теле выступил пот. Зрение помутнело, и защитница маленькой семьи дала слабину. Она с грохотом упала на колени, руки безжизненно повисли вдоль тела, а голова накренилась в бок. Подобная атака или защитная реакция организма происходила впервые. Видимо, Эльза слишком долго терпела все внутри. Анну больше напугало не внезапное падение сестры, а ее взгляд. Такой безэмоциональный, ледяной, пугающий. Казалось, жизнь покинула ее. Младшая сестра даже поддалась вперёд, боясь, что дальше станет только хуже. Но Эльза, к счастью, подала голос: — Я хочу знать только одно. Кто отец ребёнка? — чуть ли не шепотом спросила она. Анна замерла. Круглые глаза цвета кристально чистого аквамарина сделались ещё больше. На кончике языка вертелся ответ, но она боялась. Страшно боялась, но все-таки выпалила, не отдавая себе никакого отчета: — Иккинг! — дыхание сбилось, нет, остановилось. Младшая Разенграффе готова была зажмуриться, но очень хотела увидеть дальнейшую реакцию сестры. Такого она совсем не ожидала: её сухие губы тяжело разомкнулись, и вырвался нервный смешок. После чего глаза с темными кругами безжизненно уставились в голую стену. — Что? — после долгого молчания раздалось в гостиной. Вопрос эхом отдался в голову. Анна уж решила, что её сестра вот-вот заледенеет, покроется коркой и станет прозрачной от ужаса, страха и временно безисходности. Она не шевелилась уже больше пяти минут, морозно-голубые глаза косо глядели в одну непонятную точку, и Анна привстала с дивана, дабы привести сестру в чувства. Ее рука потянулась к ее поникшим плечам. — Не тронь меня, — прошипела родная кровь, и необузданная сестра испугалась, отпрянув назад. Слёзы вновь хлынули, правда, теперь от осознания, что она только что вонзила самый острый и последний нож прямо в сердце любящего её человека, который готов был отдать жизнь ради её спасения. Анна призрачной походкой поднялась в комнату, создавая после себя скрипучие шаги по дереву. Эльза осталась одна с миротворческой тишиной Вегаса, пробивающегося сквозь щель прикрытых окон, и шорохами на втором этаже. Защитница семьи долго не двигалась, как вдруг сделала глубокий вдох и, покачиваясь, встала с места. Безуспешно прилизав взъерошенные волосы к голове, она вновь перевела дыхание и прижала ладони к щекам, таким способом взбадривая себя. Все происходило так, словно она наконец дала себе волю на мгновение избавиться от реального мира и его трагичности, а затем, как по щелчку пальцев, вспомнила, кем является. Поддаться унынию слишком большая роскошь для единственной спасительницы семейства Разенграффе. Ей, как тяговой силе, нельзя тратить время впустую. Со временем в голове появлялись первые мысли. Уверенность приобретала прежние обороты. Пульс восстанавливался, и дыхание постепенно становилось ровным. Но от этого ответов на большое количество вопросов не возникало, среди которых самый главный был: что делать с отцом? Вера в друга постепенно угасала, когда Эльза вновь и вновь думала о плоде в теле сестры. Она взглянула куда-то в сторону. На обшарпанном столике гостиной лежала книга. Очень потертая, старая, блеклая, как сейчас кожа старшей Разенграффе. На бледной обложке было красиво выгравировано «Сказки матушки Гусыни», любимые сказки Анны. Ребёнком она любила их слушать по ночам: все в сиротском приюте любили секретные посиделки при луне, когда Эльза читала детям эти сказки. Они сближали их. Поэтому сегодня за обедом у Разенграффе возникла мысль метнуться в библиотеку университета и раздобыть эту давно позабытую всеми книжку. Казалось, она разбудит те тёплые чувства Анны, когда она взглянет на неё, подобно тому, как смягчается Иккинг при виде сэра Йорген-Бьоргена. Но теперь всё. Теперь всё кончено. И никаких сказок уже не будет. Иккинг и Анна… Друг и сестра… Два единственных человека в мире Эльзы, от которых она меньше всего ожидала предательства. Больше всего старшую Разенграффе возмущала та обыденность и простота в лице Хэддока, когда он смотрел в ее глаза и открыто врал, давал советы, словно поддерживал ее. Да ещё и с улыбкой заверял её, что никогда не касался губ Анны добровольно. Но видимо добровольно он касался не губ… Эльза прервала тошнотворные мысли, закрыла глаза и вновь тяжело вздохнула. Все же ей требовалось чуть больше времени, чтобы во всем разобраться. Для начала необходимо было сводить Анну к врачу и всё подробно разузнать… А мастерский врун ещё успеет вкусить несомненный гнев старшей дочери Агнарра.***
Прошло мучительно долгое время за размышлениями о том, что произошло и о том, что должно произойти. Вигго так и не появился, как обещал парень с татуировками. Выбираться из наручников пришлось самому. Дело далось немного легче, чем он, взволнованный, думал, тем более, смекалка карточного шулера его никогда не подводила. Железные оковы проиграли тяжелую битву, оставив красные следы на запястьях в подарок. На ватных ногах Хэддок поплёлся к выходу. Массивная дверь выпустила его в коридор, где глаза долго привыкали к неоновой темноте. Когда красная ширма выпустила его к энергичному потоку клуба, парень осмотрелся вокруг. Ни бармена, ни блондинки, как и ожидалось, нигде не было. За мраморной стойкой орудовал лишь молоденький паренёк, так сильно хотевший быть похожим на своего коллегу. Джейми окатил рассеянного Иккинга изучающим взглядом, но Хэддок проигнорировал его и его попытки скрыть необоснованную ревность. Ещё одним неприятным обстоятельством оказалось следующее: когда сын Валки собирался уходить прочь от музыки, которая уже не раззадоривала, а била по ушам; от голых ног, которые теперь казались отвратительными и от пьяных голосов, чьи-то мускулистые руки его грубо остановили. С ещё большим неуважением здоровый парень, на чьей футболке висел бейдж с надписью «Вигго», развернул парня в пол-оборота и указал пальцем на табличку сверху красной ширмы «VIP». Иккинг сперва даже удивился: факт того, где он сегодня был, вылетел из головы. Там были мысли только о том, с кем он сегодня был. Благо, космическая сумма, в девяносто процентов уходящая на счёт заведения, была сегодня по карману студенту. Справься с наручниками он чуть раньше, цена была бы намного меньше. И всё же невообразимая оплошность обошлась где-то в полтора его собственного налёта на Кампо. Изнеможённый и немного расстроенный, он вернулся домой, где, к счастью, все уже спали. Парень просто шагнул в свою комнату и рухнул на кровать, глядя в тёмный потолок, на котором изредка появлялись тени машин, гудящих за окном. У него даже не осталось сил на злость, только на вопросы и непонимания. Что, черт возьми, произошло? Такая беседа бы не возникла, если бы за ним не следили определенное время. И Иккинг гадал: сколько это — «определённое время». Они его раскрыли, они теперь знают, что он использует свои навыки в картах и из этого получает чуть больше, чем могут позволить себе другие. Одно успокаивало: поймавших его людей интересовал сей навык, а не злил. Будь на их месте руководство казино, одними наручниками бы тут дело не закончилось. Возможно. Иккинга смущала ещё одна мысль: неужели он так явно пялился влюблёнными глазами на блондинку? Разве это не нормально, когда клиент всеми фибрами души желает заполучить ее? Но Хэддок начинал понимать, что все дело в наблюдательности того светлоголового парня. Обмануть ещё более хорошего хитреца — весьма плохая затея, потому решение все же пойти на встречу стало возникать в голове чаще. Ловушка или нет, но Иккинг попался в неё как дурак. Этот белёсый парень и та блондинка обвели его вокруг пальца как маленького ребёнка. Нет, даже маленький ребёнок выглядел бы на его фоне более умным. И всё эта чертова одержимость той девушкой… А затем появился её дружок, болтающий о своей харизме и каком-то плане, ради которого он, Иккинг, должен был через три дня переться через весь город в малоизвестное кафе. Да и что за киношные приёмы такие — «через три дня»? Нельзя было написать «вечер понедельника»? И последний, немного абсурдный повод для волнения в его ситуации… Она и бармен вместе? Его сейчас точно надо выкинуть из головы… Продолжая пялиться в темный потолок, Иккинг громко усмехнулся, вспомнив схожесть своей ситуации с бредовым сериалом Хедер. Кто ж знал, что чушь в телевизоре питается реальным миром… И снова аналитический склад ума Иккинга стал действовать. Каков был мотив той парочки? Первое: завуалированный способ Кампо избавиться от человека, который стабильно забирает у них некоторую сумму. Второй: эта парочка действительно что-то замышляет. И он не узнает о том, какая догадка верна, если не сходит на встречу. Когда подобная мысль опять-таки пришла парню в голову, он тут же отмахнулся от неё, отвернулся к стенке и решил окунуться в сон. Не сказать, что это отлично вышло, но часа через два его всё-таки схватил Морфей. На следующий день шулер был просто никакой. Чудо, что была суббота, и идти в университет не требовалось. С одной стороны, он мог отвлечься, сходить куда-нибудь или даже просто переборщить с выпивкой, но шатен отчего-то не захотел. Он почти весь день не покидал своей комнаты, усердно и безвылазно чертил очередной незаконченный проект. Мать звала его вниз, но он, убедившись, что острой необходимости в том нет, отказал. Пару раз в его комнату стучали, он вежливо отнекивался. Затем постукивания младшей сестры увеличили свою настойчивость: она очень активно пыталась ворваться в его личное пространство. На десятый раз Иккинг в несвойственной себе грубости выпроводил Хедер вон. Больше она его не тревожила, заперевшись у себя. Не было сил думать ещё и о семье, когда сердце тревожил выбор: идти на встречу или нет. Где-то спустя ещё одну почти бессонную ночь он понял, что пойдёт в это гребанное кафе. А потому спустя еще день он отправился в университет, уже зная, что после занятий отправится в указанное место. Иккинг в тисках тревожности от предстоящей встречи даже не заметил, как лучшая ученица архитектурного факультета и по совместительству его лучшая подруга так и не явилась на занятия. Парень обедал в желанном одиночестве, точнее, тет-а-тет со своими тучными мыслями, обычно которые разгоняла Эльза. Теперь ее не было рядом, а Иккинг, как примерный друг, не заметил этого… Он, конечно, не знал, чего ожидать. Конечно, не сказать, что страх брал первенство, скорее легкое волнение заставляло его периодами глубоко дышать и это не уменьшилось даже от того, что он захватил с собой небольшой перочинный ножик. Хотя угодить в тюрьму ему очень не хотелось… Их будет двое или больше? Одно спасало: кафе — место людное, если там, конечно, готовят отменно, а не полную дрянь. Тем не менее, нет никакого смысла грабить того, кто этого ожидает. Убивать — другое дело… Но разве малопроцентной жирности парень без особых боевых навыков того стоил, чтобы рисковать при большом количестве свидетелей? А вот поймать Иккинга за углом и вырвать незаметно печень не составит труда какому-нибудь опытному головорезу… Тот парень… Хэддок оценил его игры разума весьма высоко, правда, подметил, что в нём было слишком много самолюбия. Вроде не глупый — такое провернул, уверенный в себе, но словно что-то скрывающий, тем не менее, не выглядит так, словно вот-вот накинется и станет убивать. Это успокаивало нервы. Теперь она. Астрид… Её огненная энергия, спрятанная под маской соблазнительного кокетства, одновременно сбивала с толку и восхищала. Она могла поставить на колени любого. Играла с Иккингом профессионально, и никому неизвестно, сколько ещё раз парень попадётся в ее смертоносные капканы. Может, маска танцовщицы той ночью и спустилась при Хэддоке, но оттого её обладательница не стала в его глазах ниже, только ещё загадочнее. Это раздражало и возбуждало. Слепая любовь всегда так действовала: пропитывала одержимостью до чертиков, заставляла желать каждый сантиметр добычи. Её ключицы, её глаза. Полностью её. Черт!***
Испепеляющий Вегас испытывал дождь редко; порой за год никогда не выпадало осадков. Мелкие капли, моросящие по капюшону тёмно-зелёной толстовки, начали досаждать как раз с того момента, как карточный шулер сошёл с привычного пути домой и забрёл на малоизвестные дороги. Сама природа подавала двусмысленный знак. Но решение принято, назад пути нет. Нужная тропинка, которой вёл телефонный навигатор, постепенно заводила Иккинга на улицы, где дорогие магазины, авто-салоны, отели, ночные бары редели. Чаще выглядывали невысокие здания в виде ульев для больших семей, где-то щемились заброшенные здания кинотеатров, заправок, супермаркетов. Где-то дорога и вовсе была перекрыта то мусором, то полицейским снаряжением, и приходилось либо обходить участок длиной где-то в километр, либо перелезать. Такие районы были распространены в «городе грехов» обычно после стычек бандитов, после богохульного кровопролития, или когда устраивались подпольные гонки и погибало слишком много людей, сгорало до ужаса много машин. Эти пятна Ада заражали Вегас, словно ветрянка, особенно много лет назад, когда Базилья заявляла на город свои права. Однако Хэддок неустрашимо продолжал путь. Что ему до каких-то там знаков Свыше… С опозданием где-то в двадцать минут он толкнул нужную дверь, заставив колокольчик сверху истерически брякнуть. Он шагнул внутрь и огляделся. Разбитый местами черно-белый кафель запестрил под его чёрными кедами. Мятные стены раздражали глаза. Иккинг, одетый в темные тона, совершенно не вписывался в обстановку со старыми качающимися столиками красного покрытия и бесящими наклейками в виде диснеевских персонажей. Кафе-мороженое. Идеальное место встречи… Не слишком многолюдное небольшое кафе с шумящими лампами вылезло словно с фильма ужасов. Психоделическая музыка только обостряла углы. Она усиливала нервозность Иккинга. Однако первый шаг на пути в неизведанное уже был сделан. Зелёные глаза, излучающие фальшивое спокойствие, вновь внимательно оглядели обстановку и остановились на знакомой парочке. Оба также не вписывались в окружение для психов, хотя… Парень в грубой чёрной кожанке заметил Хэддока и быстро повеселел в лице. Энергично замахал рукой, подзывая к низкому столику. Выглядело это не менее пугающе, чем всё вокруг. Они сидели в самом углу, вдали от пожилой пары, смакующей пломбирное мороженое, а ещё молодой, уставшей на вид матери с пятью детьми и жирного мужчины, который в один присест мог поглотить десять чашек тройного мороженого, что и делал прямо сейчас. Астрид, что сидела напротив приятеля, даже не повернулась к Иккингу, сидя ко входу спиной. Парень незаметно перевёл дыхание и твёрдым шагом приблизился к ожидающим: — Сумасшедшим соответствующее сумасшедшее кафе, — хмуро выдал он, плюхаясь рядом с Джеком. Фрост на язвительный комментарий игрока лишь пугающе улыбнулся. Хэддок мельком взглянул вперёд. Астрид сидела со скучающим видом, словно происходящее ее не волновало ни капельки. На ней не было и намёка на макияж, волосы сзади были собраны в небольшой мальвинке. Верх окутывала светлая кофта, балахоном висевшая на ее худом теле и резко разнящаяся с нарядами, к которым привык глаз Иккинга. Сейчас он видел совершенно другую девушку, миловидную студентку с почти романтичной внешностью, разбавленной чем-то волевым, но никак не лучшую в своём деле стриптизёршу… Но она не становилась менее привлекательной. Наоборот, теперь он мог разглядеть все её черты: все те прекрасные линии, что соединялись и расходились вновь… Он старался заставить себя отлепить от неё взгляд, и в итоге волей неизвестных сил обратил внимание в сторону. Джек хищнически изучал его, заставив шулера посуроветь. Фрост заговорил как раз в тот момент, когда шулер успел мельком изучить их с блондинкой. — Мы уже спорили друг с другом, думали, ты не придешь. Астрид очень злилась и уже готова была уйти, но мой дар убеждения остановил ее, — девушка цокнула и бросила убийственный взгляд на друга в ответ на его ехидные слова и улыбку. Астрид… Лучшее имя для такой энергичной и резкой девушки, как она. Зачинщик дьявольского плана сделал совсем краткую паузу, а затем с развалившейся наглой позы принял ровную. Перед собеседником возникла раскрытая ладонь. — Джек Фрост, — уже серьезно вставил он. Лицо у него было такое, словно они знакомятся в университете как будущие одногруппники, а не собираются заключить какой-то неизвестный договор. — Иккинг Хэддок, — парень без особых эмоций пожал протянутую руку. Ни твёрдого пожатия, ни слабой хватки, никаких намеков на доминирование не проскользнуло от соприкосновения с Джеком. Он умел вести серьёзные дела. Картёжник поднял на него глаза. — Или это вы тоже знаете? Джек выпустил грудной смех, очаровательный и привлекающий, совсем безобидный. Астрид не повела и бровью, так и продолжила сидеть, скрестив руки на груди и откинувшись на спинку светло-кофейного дивана, но Хэддок заметил ту искру заинтересованности, которая зажглась в ней при смехе Джека. Это ещё больше удручило темноволосого парня напротив неё. — А это, как ты уже знаешь, Астрид, — кивнул он на девушку. — Она… не всегда открыта к диалогу. — Иккинг нахмурился ещё более от нетерпения приступить к главной цели его прихода. Его раздражала та беспечность Джека, свобода общения и колкие шутки, которые он кидал. — Я бываю терпелив только когда дело касается карточной игры. Без всяких прелюдий, давай выкладывай, — прохрипел Иккинг, обращаясь лишь к Джеку, словно знал, что Астрид играет меньшую роль, чем ту, что выделялась для него. — Из тебя бы вышел жёсткий бизнесмен, — продолжал играться с огнём Джек. Пиромания не была у него в крови, но он любил опасности. — Впервые в жизни я согласна с незнакомым парнем. Хватит паясничать, Джек! — раздраженно выдавила Хофферсон, получив новую волну изучающего взгляда от Иккинга. Джек вновь снял маску радости и надавил на стол своими локтями, поддавшись вперёд. — Ладно… Во-первых, Иккинг, это не какая-то ебаная операция для поимки крысы, поедающей дорогое зерно казино, мы не актеры или кого ты там понапридумывал за эти три дня. Мы просто несовместимая парочка, желающая легко срубить куш. И ты нам в этом поможешь, конечно, за отдельную плату, где дом и клиенты получают равную долю выручки… А не как Астрид, которая горбатится за десять процентов от заработанной суммы. Плевака ещё тот ублюдок! — с чувством добавил он, почти ударив кулаком по столу в придачу. — В моем плане по обнищанию этого засранца ты просто делаешь то, что обычно делаешь. Играешь в карты! Мы с Астрид работники Кампо, потому мы сможем прикрыть тебя, когда ты будешь превращать стол в горячую точку. Ты играешь осторожно, Иккинг, боишься, что тебя поймают. А мы это предотвратим, сделаем все так, чтобы ты ушёл с кучей денег без опасения, что твои яйца отрежут в ту же секунду, когда выигрыш перейдёт черту в тысячу долларов. — Сколько хотите урвать? — сурово перебил шатен. Джек призадумался, будто обошёл данную деталь плана во время его разработки. Все больше атмосфера детского кафе-мороженого олицетворяла полную противоположность его суждениям, его словам и мыслям, несмотря на то, что он притворялся беспечным ребёнком. Мысль, что происходящее до жути комично, заставила уголочек рта Астрид приподняться. Джека всегда было трудно понять с самого детства. Как не понимали его родители, так и приятели не всегда успевали за ходом его нехороших мыслей. Единственная, кто без слов могла прочувствовать его — Сноуи — девочка, что сейчас в объятиях холодной земли. — Стоит сыграть по-крупному. Если рубить, то с плеча! Думаю, двести пятьдесят тысяч долларов хватит, чтобы удовлетворить наши потребности. Пока что. Астрид молниеносно перевела шокированный взгляд с сосредоточенного Джека на онемевшего Иккинга. Шок темноволосого сменился на насмехательство: — Не успеет выигрыш перейти за десять тысяч, как у меня уже не будет яиц. Я даже не уверен, что в Кампо есть фишки крупнее тысячи, — чуть шепотом добавил парень как бы сам себе. Может, он и рисковал жизнью почти каждую ночь, но прощаться с ней насовсем пока точно не хотел. Расстроить мать и сестру своей кончиной — последнее, чего он желал. Хотя, успей он перед смертью насладиться Астрид, чувство вины немного бы утихомирилось. Наверное, ему должно быть совестно за такие мысли. — Спокойно, пацан. Такая сумма полностью оправдана. Ведь у тебя есть мы. Астрид зачистит поле от смотрителей казино, а если что-то пойдёт не так, я всегда на чеку, — уверенно проговорил Фрост, откидываясь на спинку дивана. Иккинга слова недонапарника не успокоили. — Ты упускаешь одну деталь, приятель, — бармен ухмыльнулся. Его харизма работала как надо. Не прошло и десяти минут, как Иккинг уже стал ему «приятелем». — На камерах буду светиться только я, точнее, то, как я у самого носа управления расчищаю казино от денег. А вы, невинные ангелочки, работаете без перерыва. — Подставное лицо хотите из меня сделать? — прищурился Хэддок. К такому Джек был готов. — Не беспокойся, мой прекрасный ум и тут поработал… — Я не буду играть в театр и переодеваться в чертового ковбоя, — рявкнул Иккинг, однако грубость нисколечко не вызвала в его собеседнике хоть какую-то эмоцию. Лишь раздражение начинало вылезать из его подтянутых углов бледных губ. — Да плевать, что ты на себя напялишь, просто играй в ебаные карты и греби деньги, — уже недовольно произнёс Джек, пугающе хмурясь, — за остальное отвечаю я. Камеры тебя засекут, конечно, не успеешь ты даже вступить за порог казино. Но все внимание видеонаблюдающего будет обращено на другое. Я обеспечу несколько потасовок у столов подальше от тебя. И пока с одной половиной работает Астрид, другая половина попадает на мои ловушки. Если что-то пойдёт не так, а все пойдёт так, как я задумываю, то и на этот случай есть выход. Если смотритель тебя зацепит, то я поставлю перед ним выбор: либо устранить тебя, либо того, кто урвал джекпот. Поверь, лучше они потеряют двести пятьдесят тысяч, чем больше десяти миллионов баксов. Я найду нам пушечное мясо, и не бойся, им будешь не ты. — Как ты устроишь подобное? — поинтересовался шатен, отчего Фрост приподнял брови: он не ожидал столь наивного вопроса от того, кто каждую ночь крутил на пальце все управление казино. — Теперь моя догадка в том, что ты силён лишь в картах, верна… Игровая машина прежде всегда машина. И как программисту позволено не знать, что любой бездушный предмет с особым алгоритмом можно изменить? — Так значит, это неправда в газетах про счастливчиков с джекпотом? — послышался первый вопрос от Астрид за все время разговора. Глаза ее сверкали от любопытства и неожиданности от услышанного. Бармен Кампо отчаянно покачал головой, ему не верилось, что он раскрыл свой грандиозный план столь недалеким в некоторых аспектах людям. — Нет, дорогая, — Фрост на мгновение поддался в сторону девушки и посмотрел на неё так, что внутри у Хэддока болезненно кольнуло, — ребятам и впрямь удаётся сорвать куш. Но при этом их же удачливость играет против них. Судьба их незавидна… Казино специально позволяет людям вырвать крупную рыбу из рук. Таким образом они показывают народу, что всё ещё реально испытать судьбу и поиметь её. Грязная замануха, так сказать. Но потом ублюдки ловят бедняг с мешками денег, и о них ни слуху, ни духу. Так что легенды лишь про отрубленные пальцы полная туфта. Хотя я уже понимаю, что даже эти легенды вы не слышали. Вид у Фроста был такой, будто он пытается запугать детишек хеллоуинским вечерком. — А мы, конечно, станем исключением из этой беспалой компании, так? — Ты начинаешь соображать, и мне это очень нравится. Незапланированный джекпот явно вызовет переполох среди управления. Потому что они выбирают специальную жертву заранее за несколько месяцев. Убить бедняка легче, чем того, кого крышуют шишки города. Это даст тебе время и возможность выиграть достаточно денег и улизнуть сухим. Усёк? Иккинг поджал губы, ещё больше, чем прежде, нахмурил брови и отодвинулся от стола. В это время Астрид чуть ли не впервые за всю встречу задержала на нём взгляд дольше, чем на пять секунд. Она без задней мысли изучила его лицо, кстати, довольно симпатичное, и попыталась понять, какой ответ он даст. Он заговорил как раз тогда, когда она внутри себя сделала ставку на его решение. — Это безумие. Вы безумцы. Можешь назвать меня трусом, но это не изменит моих соображений о том, что нас всех повяжут, едва выпадет двадцать одно. После этой краткой, но полной уверенности и серьёзностям речи он встал, вышел из-за стола и направился прочь. Астрид следила за ним удивленным взглядом. Через короткое время звякнул дверной колокольчик. Хофферсон перевела внимание на друга. Он упрямо сверлил какую-то точку. — А я уже подумала, что он согласится. Что ж, — она вздохнула, — и что теперь делать? — Ждать. Она удивлённо приподняла брови и вдруг заметила ухмылку на лице Фроста. В воздухе повисла вопросительная тишина, и он нарушил её не сразу: — Он ещё вернётся. Сам к нам придёт, вот увидишь. Астрид откинулась на спинку дивана и возмущённо-раздраженно всплеснула руками перед тем, как скрестить их на груди. — Правда? И как ты можешь быть в этом уверен? — Ну, я же был уверен в том, что на сегодняшней встрече он будет. И он был. Так отчего ему не быть в следующий раз? Его слова не имели какого-либо смысла. Тупая уверенность Джека, точно у барана, частенько выводила из себя, но за время совместного житья блондинка успела вроде бы с ней примириться. Вот именно, что вроде бы… — В одном он точно прав, — заключила Астрид, не отыскавшая в себе силы для новых ярых восклицаний. — Ты безумец.