Огни Лас-Вегаса

      Он тщательно выводил на листе бумаги тонкие линии, от усердия высунув кончик языка. Темноволосая девочка, сидя рядом на кровати, всё пыталась подсмотреть в предмет его сосредоточенья, но он ей того не позволял. — Что у него на ногах, Хедер?       Девочка задумалась, подняв глаза к потолку, как будто бы там были ответы на все-все вопросы. — Ботинки, — подумав, произнесла она. — Чёрные такие… — Со шнуровкой? — Да, с ней! — она подумала ещё, попытавшись представить озвученную братом вещь на своём персонаже, и прикинула, как она ему пойдёт. — Да! Такая же, как была у главного героя в фильме, что мы смотрели на прошлой неделе.       Мальчик затих, лишь чёркая карандашом. Хедер, выждав где-то с минуту, истратила все свои силы, пущенные на терпение, и отвлеклась от разглядывания своих носков с прелестными ёлочками. — Можно уже посмотреть, Иккинг? Можно уже посмотреть? — Почти, ещё чуть-чуть… Совсем скоро будет готово.       Она воссияла пламенной улыбкой, предвкушая пополнение в своей коллекции. Она считала брата просто волшебников: он идеально воплощал на бумаге описанные ею образы, которые она создавала в своей голове из смеси героев мультиков, людей за окном и персонажей книг. Шедевры Иккинга, не иначе, приносили несказанное удовольствие Хедер. Но увидеть скоро самый новый из них она так и не смогла. — Хедер, Иккинг! Ужинать, отец пришёл!       Они, не сговариваясь, одновременно повскакивали с мест и помчались вниз. Там, даже не обратив внимание на потрясный макаронный аромат, шедший с кухни, они бросились к крупной фигуре, застывшей на пороге, с неимоверно счастливыми возгласами: «Папа!».       Мужчина с легкой проседью в волосах цвета чуть более рыжего, чем у Иккинга, и косматой бородой буквально выронил походную сумку и подхватил подлетевшую к нему девочку. Звучно чмокнув её в щеку, он переключился на сына, которого потрепал по голове тёплой мозолистой ладонью. Каким бы взрослым и независимым Иккинг себя не считал, в его глазах всё же сияла теперь чистая детская радость от прикосновений отца.       Он так всегда приходил. Радовал их всех своим одним только присутствием. Был строг, иногда будто бы чрезмерно, и требователен, но его душа всегда лучилась Солнцем, а глаза — звёздами и зелёными лесами…       Он всегда приходил. Но однажды не пришёл.       И больше не пришёл никогда. С тех пор мать всегда боялась длинных трасс и машин.       С тех пор закрылась Хедер. Доктор сказал, что она и без того не избежала бы своих не присущих сверстникам наклонностей, но потеря отца эти наклонности заметно усугубила, сделала глубже яму, в кою брюнетка себя закопала.       С тех пор Иккинг по-настоящему ощутил себя взрослым и независимым. С тех пор ответственность за семью легла на его ещё неокрепшие плечи.       Сын всегда хотел быть достойным отца. Тот очень хвалил его незаурядные способности, Стоику нравилось, что Иккинг всем интересуется. И это заставляло парня не сдаваться тогда, когда очень хотелось. И семье он хотел дать всё, что мог. Конечно, вряд ли отец одобрил бы способ, коим его наследник обеспечивал семью. Порой Иккинг приносил в дом недешевые подарки и заказывал каждую неделю еду из дорогих ресторанов. Зато в эти быстротечные моменты мать с сестрой сияли от счастья, словно отец семейства не покидал их никогда.       Тем не менее, Иккинг умело вёл свои темные делишки. Следил за счетчиком, не позволял себе лишнего, время от времени менял место заработка. С другой стороны, он не делал ничего противозаконного, лишь использовал свой ум. И в какой-то степени имел право заработать большой куш. Но с приходом Базильи в Лас-Вегас все изменилось.       Итальянская мафия установила свои законы. И больше никто не уходил из их казино со слишком большой суммой. Вечных победителей они забирали прямо во время игры. Счастливчики месяцами не появлялись на людях, излечивая сломанные кости в местной больнице.       Потому Иккингу было так боязно вступать в план, предложенный Джеком. Он не на шутку беспокоился за семью.       Их поймают. Их найдут. Джек не сдастся, будет идти до конца, непонятно, что его может остановить и может ли. Но у Хэддока всё просто: стоит им, лошадкам Кампо, найти его дом, как они посадят его самого на крючок. Тут и голову ломать не надо: он расколется и всё выдаст тогда, когда они вырвут с головы матери первый волосок.       И всё же он согласился, движимый ясным желанием. Может, всё получится, и ему вообще можно будет навсегда завязать с ночными похождениями. Расстраивает только то, что в них почти всегда есть Астрид…       Хотя, вряд ли она рискнёт остаться там после дела, которое они собираются совершить.       В любом случае, взвесив все за и против, он всё же согласился на своё участие. А когда к нему в слезах прибежала Эльза, он и минуты уже не тратил на сомнения.       Он не знал, как, но он должен был достать эти деньги.       Поэтому он и сидел сейчас на пыльном чердаке пристанища полупьяных полуголых грешниц и грешников.       Эльза, вся напряжённая, сидела рядом на изорванном матрасе. Куски белого материала в некоторых местах начали отваливаться, и наружу выходил пыльный, желтый поролон; она, впрочем, на это внимания не обращала.       Разенграффе с какой-то осторожностью косилась на Джека, а когда он поднимал глаза, мгновенно отводила свои. Иногда она ещё недобро поглядывала на Астрид, а затем на Иккинга, замечая в нём некоторые странности, когда он поворачивался к танцовщице.       Друг детства старался держаться обычно рядом с Эльзой, пытался не выдать свою «легкую» одержимость Астрид. Постоянно отворачивался от танцовщицы, когда глаза подруги останавливались на нем. Но он чувствовал, что выглядит нелепо, оттого постоянно глубоко вздыхал, пытаясь избавиться от напряженности.       В любой другой ситуации он не мог игнорировать её. Её светлые волосы, не мог перестать вдыхать в пивной потной армии людей её невероятный аромат чего-то сладкого. Даже сейчас он чувствовал этот пьянящий запах от её полуприкрытой мраморной кожи.       Хорошо, что обстоятельства помогали ему держать себя в руках. Присутствие Джека с Эльзой заставляло Иккинга трезво оценивать ситуацию. — Рисково, конечно, сидеть на чердаке казино, которое мы хотим ограбить, — объявил Джек, отходя подальше от Эльзы и облокачиваясь спиной на деревянную дверцу, которая недавно впустила всех в полутемный чердак. — Всё, что ты делаешь, рисково, — огрызнулась Астрид, излучая смертоносное недовольство.       Она всё ещё не могла выбросить из головы нашинкованное Джеком лицо того пьянчуги у барной стойки. Удивительно, что Плевака в самом деле не снял с него шкуру на месте преступления. Больше всего удивляла причина произошедшего. Честь незнакомой девушки ещё никогда не была для Джека поводом так кровожадно избить человека. Может быть, просто дать пару тумаков, но не вмять в пол кости лица. — Сейчас мало времени, чтобы обсуждать, какой я классный. Надо решить, что делать с тобой, — Фрост в упор взглянул на Эльзу. С большим трудом девушка выдержала на себе его проницательный взор. — Мой план, как я уже говорил, не подразумевает четвертого человека в нашем деле. В целом, это можно изменить, так как нам не помешает отвлекающий маневр. У тебя есть какие-нибудь навыки?       Вопрос Джека вогнал Эльзу в ступор. Она взглянула на Иккинга, мысленно прося о помощи. Тут парень невольно прислушался к заунывному пению Зои снизу и вспомнил, как порой Эльза изумительно пела, моя посуду. — Она очень красиво поет, — выпалил он, заметив, как Астрид звучно ухмыльнулась. — Петь может каждый, — высказалась танцовщица. Джек также прислушался к Зои, и лицо его исказилось от моментов, где девушка не попадала в ноты. — Не каждый. Отличное шоу сыграет нам на руку, когда мы будем расчищать игровые столы, отвлечет смотрителей. Тем более со сцены казино отлично всё видно. Эльза сможет жестами тела подавать нам сигналы, — разъяснил Фрост. — Но все равно тебя надо проверить. Очень повезло, что Плевака разрешил Зои спеть две песни, думаю, после окончания первой он будет бегать за ней с дробовиком в руках. Только тебя надо переодеть.       Все одновременно взглянули на одежду Эльзы. Три пары любопытных глаз заставили девушку почувствовать себя уродливо в тренировочных штанах Иккинга и его толстовке впервые за весь вечер.       Но волновало другое - скорое выступление. В последний раз перед большой публикой Эльза выступала в школе в выпускном классе, когда учитель по истории обещал всем хорошие оценки, если они подготовят сценку про греческих богов. Тогда она играла малознакомую всем Гестию и говорить пришлось всего пару реплик, да и выступать с толпой куда легче, чем одному. А тут…       Мысль, что выступление перед дюжиной пьяных мужиков сможет помочь Анне, меняло все кардинально.       Джек и Астрид молча взглянули друг на друга. Телепатией они не обладали, но их взоры говорили о многом. Фрост, изогнув густые угольного цвета брови, использовал весь свой шарм, чтобы уговорить подругу помочь новой соратнице с нарядом. И так как Астрид редко когда могла дать отпор человеку, который вытащил её из глубин отчаяния, она не совсем радостно махнула Эльзе головой, подавая знак — следовать за ней.       Джек вернулся на своё рабочее место, а Иккинг примостился рядом за барной стойкой, потягивая безалкогольный коктейль. Он следил, как Астрид, взяв Эльзу за руку, протаскивает её вдоль стены — подальше от толпы — и они скрываются за плотной ширмой, которую охраняет тот самый мускулистый парень, требовавший от Иккинга плату за приватный «танец» с Астрид.       Когда Зои, наконец, перестала надрывать горло в соседней части казино, толпа заметно заликовала, готовая вновь уйти в пляс под клубную музыку. Но на сцену поднялась высокая женщина с аппетитными габаритами. Свет, исходящий из потолка, уродовал её старческое лицо ещё больше, несмотря на тонну косметики. Пышные ресницы с густой тушью хлопали, как крылья насекомого, а вывалившиеся губы под слоем блеска выглядели так, словно стая пчёл ужалила их. И вся эта красота подчеркивалась пышным париком из натурального блонда и длинным платьем из золотых пайеток.       Джек считал Мамочку Кампо на вид очень страшной, но в то же время он никого так не уважал в заведении, как её. Эта гангстерша шестидесяти лет могла прогнуть под себя любого. К ней многие приходили за советом, а девочки казино искали защиты под её крылом. И многие свидетельствовали о том, что её крыло могло прикрыть каждую беззащитную стриптизершу или шлюху казино под охраной Базильи. — Спасибо нашей Зои за столь прелестную песню, — проговорила в микрофон Мамочка, и все стали хлопать. — Спасибо, а теперь на сцене выступит наша новая звездочка. — Астрид просила Мамочку не представлять Эльзу по имени и вообще никак не представлять. Потому гости Кампо были в легком недоумении, когда Мамочка за руку увела недовольную Зои со сцены.       Иккинг заерзал на стуле в предвкушении увидеть Эльзу, а Джек даже перестал принимать заказы, полностью поглощенный сценой казино. Небольшая пауза продлилась недолго. И Разенграффе, наконец, поднялась к микрофону.       У многих мужчин в заведении чуть не отпала челюсть. К «свежему мясу» они ещё не были готовы. От Эльзы так и веяло неопытностью и чистотой. Каждый теперь хотел первым испробовать это утонченное тело в шикарном наряде.       Чувство стиля досталось Астрид от матери. Танцовщица смогла идеально подчеркнуть красоту студентки. Стоя же теперь сбоку от сцены, она с гордостью наблюдала как у мужчин текли слюнки от её «творения».       Темно-зелёное платье на бретельках и с острым глубоким вырезом сидело на теле Эльзы вплотную. Длинная юбка повторяла изгиб бёдер и пышным шлейфом спускалась к высоким туфлям. Обольстительный наряд подогрел народ, а начавшаяся музыка с неспешным ритмом заводила ещё больше. Удивительна, как быстро Астрид успела всё это наколдовать. — Не помню, чтобы среди моих работниц была эта белобрысая, — заметил Плевака, возвышаясь над всеми возле своего кабинета. Его большое, просторное окно выходило прямо на сцену. Вид был отличный. — Потому что она не работает тут, — сурово ответил Зак. Головорез Базильи готов был перерезать глотку каждому ублюдку в помещении, который засматривался на Разенграффе. Он знал, девчонка ещё слишком юная. Но ещё он знал, что хочет её так же сильно, как и многие тут.       Вступление закончилось, музыка полилась новой волной, и теперь зазвучал долгожданный женский голос.       Иккинг часто заставал подругу за пением. Она не особо напрягалась, когда напевала любимые песни. Сегодня же её голос звучал иначе. Нет, он не дрожал, как она сама прежде предполагала, не был напряжен или пискляв. Он был волшебен. Настолько красив, что у парня пробежались мурашки по коже. И ту же самую реакцию он заметил в Джеке. Бармен даже скрестил на груди руки, чтобы укротить внутренний трепет от мягкого голоса, доносившегося со сцены.       Песня лилась, и Эльза раскрывалась. Руки, прижатые прежде к телу, стали плавно вздыматься, словно крылья лебедя, а глаза, с боязнью оглядывавшие зрителей, скрылись под веками, давая ещё больше свободы. — Черт, девчонка горячее Мерлин Монро, когда она выступала на дне рождения Кеннеди, — прокомментировал незнакомый парень за барной стойкой. — Это точно, — подхватил Джейми. Женский пол его не привлекал с самого рождения, но из-за Эльзы он на секунду засомневался в своей ориентации. — Преступление иметь одновременно такой голос и ангельскую красоту, — и снова прозвучал комментарий, с которым Джек был полностью согласен. — Этой ночью она точно моя, — усмехнулся кто-то, и похотливая фраза выбила Джека из транса. Он оглянулся в поиске того смельчака. Но тут же отряхнул себя из-за мысли, что девчонка не его собственность, чтобы отгонять от неё каждую шавку. Она даже не друг. После грабежа она и вовсе исчезнет из его жизни.       Он вновь поднял к ней, фее среди сбившихся с верного пути людей, свои глаза… И убедился в призрачности происходящего. Как только деньги будут поделены, Иккинг, Эльза, возможно, даже и Астрид останутся в темном прошлом вместе с этим греховным городом. Всякие отношения разорвутся. Так что, глядя на Разенграффе, Джек яростно сжёг изнутри всякое влечение к ней, пробудившееся при первой встрече.       Это всё ребячество. Не более.